Мне уже приходилось отмечать, что сонеты Шекспира в нашей стране не переводил только ленивый. Их популярность вполне обоснованна. Вот и я признаюсь в таком прегрешении. В 2005-м году вышло первое издание этой книги, получившее ряд откликов читателей и замечаний критиков. С учётом сказанного, сейчас я с благодарностью выношу на их суд второе её издание с небольшими правками и должен высказать некоторые мысли в оправдание своего поступка.

В Советском Союзе я, как и другие читатели, начинал с С.Маршака и был восхищён его переводом. Но всё познаётся в сравнении. Помимо его варианта удалось прочитать и множество других, ознакомиться с оригиналом, подробными комментариями к нему и критическими высказываниями, в результате чего у меня сложился свой образ поэта и драматурга. Не буду утомлять дорогих читателей множеством параллелей, приведу лишь некоторые из них.

Сонет 73-й у Б.Пастернака. Мне не понравилось выражение «в веток голизне» да и другие строки, слабо передающие трагизм звучания оригинала.

Сонет 11-й у В.Микушевича. В оригинале автор пишет, что природа создала его друга прекрасной печатью и он должен оставить множество своих живых копий, чтобы память о нём надолго сохранилась в потомках. Микушевич же зканчивает свой перевод словами «поверь… и своей печатью заверь», словно человеку надо идти с бумагой к нотариусу.

У С.Маршака:

Сонет 20-й. Поскольку друг поэта красив, как самая прекрасная женщина, но создан мужчиной, то поэт не может любить его как женщину (это по поводу сексуальной ориентации Шекспира), друг волен поступать с ними как угодно, но должен по-настоящему, т. е. по-мужски, любить только поэта. А у Маршака: «Люби меня, а их дари любовью». Такую непонятную концовку можно объяснить только тем, что «в Советском Союзе секса не было» и переводчик постеснялся выразиться яснее.

Сонет 33-й. По-маршаковски «Бывают тучи на земле, как в небе». Да, порой на Земле бывает просто невыносимо, но такая строка крайне неудачна.

Сонет 38-й. «Стань музою моей десятой». По-русски «дело десятое» можно отложить напоследок, им даже можно пренебречь. Мне ничего не оставалось другого, как написать: «Так пусть десятикратно затмевает/ Все девять Муз моей, десятой свет».

Сонет 50-й. Поэт с тяжёлым чувством едет домой после расставания с другом. Даже конь его плетёся медленно, невзирая на шпоры, как будто понимает состояние души своего хозяина. У Маршака про чувство говорится: «Когда оно со ржаньем мчится вскачь». Давайте же и мы поржём над такой строкой!

Сонет 112-й. Читаем: «Я не боюсь гадюк, сплетённых вместе». Для этого нужно быть очень смелым человеком, хотя и одинокая гадюка достаточно опасна. Но я говорю об этом сонете лишь потому, что во времена Шекспира было поверье, что благодаря тончайшему слуху гадюка умеет отличать друзей от врагов, и образ её в данном случае имеет положительный характер, на что нет даже намёка в рассматриваемом переводе. А чего стоят у него такие непонятные выражения, как «Пускай я буду по-милу хорош» и т. п.

Но довольно обо всём этом. Моим настойчивым желанием было довести до современного читателя авторский текст понятным языком, как можно более близким к оригиналу, при этом не теряя его художественных достоинств, о чём пусть судит сам читатель. А для самых любопытных и настойчивых переводам несть числа, благо с книжным голодом у нас давно покончено. Правда, цены кусаются, благодаря чему махровым цветом расцвело пиратство, но я о другом. Вместе с книжным изобилием и разумной, благожелательной, необходимой критикой на рынок хлынули потоки всякой чуши, от которой уши вянут. Уже можно прочитать, что Шандор Петефи якобы не погиб, а попал в Сибирь, что Мартин Борман был советским агентом, что пирамиды и многое другое нам преподнесли инопланетяне на блюдечке с золотой каёмочкой, что жизнь зародилась не на Земле и т. п. И это не мудрено. Особенно много фейков мы проглатываем в настоящее время по любому поводу. Поэтому не стоит удивляться тому, что критики давно покушаются даже на авторство сонетов Шекспира. Осталось только написать, что он вовсе не жил на свете, а его метрики подложны. Можно было бы смириться с тем, что лингвистические изыскания вроде бы свидетельствуют об участии других авторов в творчестве Шекспира, но это, на мой взгляд, тоже сомнительно.

О чём же поведал нам автор в своём глубоко лиричном и прекрасном произведении и какие выводы можно сделать из него при внимательном и непредвзятом прочтении? Итак. Поэт служит в театре в качестве актёра. Хотя театр существует с древнейших времён, но и в XVI веке актёрское ремесло всё ещё считается позорным и приносит только горечь подаяния. У поэта есть любимая женщина, от которой он почти без ума, но предпочитает называть её лишь «смуглой дамой», так как она достаточно разгульна, коварна и изменчива. Есть и глубоко любимый друг, молодой красавец-аристократ, ведущий праздный образ жизни, не осознающий её быстротечности и без сожаления растрачивающий своё состояние. Но этот друг бесконечно любит театр и самого актёра и покровительствует его ремеслу, которое пристало к поэту, как пятна к красильщику. В благодарность этому автор не раскрывает имени своего покровителя, а на людях делает вид, что они совсем не знакомы, хотя очень любит бывать у него в гостях и с огромным сожалением уезжает обратно. Поэт многократно повторяет другу, что жизнь проходит очень быстро, его красота рано или поздно увянет и что есть всего лишь один способ сохранить её для будущего, а именно: взяться за ум, жениться и наплодить как можно больше детей, подобных себе. И поэт глубоко прав: в Средние века продолжительность жизни была совсем не велика из-за семилетних, тридцатилетних и столетних войн, эпидемий, засух, морозов и т. д.

Для чего же я так пространно излагаю содержание произведения, да ещё хочу добавить, что когда любимая женщина поэта уходит к его другу, то, пережив это глубокое потрясение и понемногу придя в себя, он изобретает тысячи причин убедить самого себя, как это ни парадоксально, в том, что они покинули его именно из любви обоих к нему самому! Ответ прост: всё изложенное неопровержимо доказывает подлинность авторства Шекспира! Все события, изложенные в произведении, автобографичны и являются результатом глубоких внутренних переживаний и раздумий. Пусть любой сомневающийся представит себе на минуту какого-нибудь беззаботного гуляку лорда Саутгемптона в роли создателя этого шедевра: как такому найти время, чтобы глубоко вжиться в образ героя, как выкроить дни и часы для кропотливой работы по изложению переживаемого на бумаге да ещё в недостижимо блестящей форме? И, наконец, если он, без ложной скромности, осознаёт подлинную красоту своего творения, увековечившего его любимого друга, то зачем скрываться под чужим именем? Ведь писатели любят признание, славу и берут себе псевдоним лишь по серьёзным основаниям, каковых в данном случае мы не наблюдаем, а уж какой-никакой заработок куда как нужнее актёру, а не лорду.

Имя Кристофера Марлоу тоже на слуху, но и он был большой любитель пожить на широкую ногу, подраться, почесать кулаки. Так что создатель «Тамерлана» также не убедителен в качестве «претендента на престол». Думаю, комментарии излишни.

Что касается сексуальной ориентации Шекспира, то пусть на эту тему ломают копья её любители – Бог им судья, но всё содержание сонетов безоговорочно доказывает, что ориентация у него правильная, да и фамилия нашего «товарища Вильяма Ивановича», сами понимаете, ShakeSpeare, что означает «Потрясатель Копий», так что он сам кому хочешь копья сломает.

Разобравшись с авторством, перейдём теперь к более приятному разговору. Шекспир не смог бы стать создателем таких проникновенных сонетов, если бы не довёл их до высокой степени совершенства как по форме, так и по изяществу языка и внутреннего содержания. Это, впрочем, относится и ко всем другим его прозведениям, многочисленные переиздания и переводы коих на другие языки говорят сами за себя. Возьмём, к примеру, великого Петрарку. Всё-таки не просто единым духом проглотить множество посвящений одной и той же Лауре, тем более, что в последних шести строках каждого сонета рифмы так перепутаны и удалены друг от друга, что не каждому читателю удаётся одновременно вникнуть и в них, и в содержание текста – эти строки однозначно тяжеловесны, и поэтому антипетраркисты не случайно ополчились на них. Есть любители создавать венки сонетов, в которых 15-й сонет состоит из первых строк предыдущих, только это скорее искусство для искусства. Но мы знаем такие имена, как Луиш де Камоэнш, Пьер де Ронсар и вся его плеяда, Сэмюэл Дэниэл, Эдмунд Спенсер и множество других, среди котоых звездой первой величины, несомненно, является имя великого и вcеми любимого Шеспира.

В заключение хочется добавить, что вряд ли среди наших читателей найдутся такие, что могут посчитать обращение к Шекспиру в эти трудные времена несвоевременным – ведь признался же Борис Джонсон в своей любви к русскому языку и в своих переводах с него. Следуя известному выражению, можно утверждать что премьер-министры приходят и уходят, а народ и культура всегда остаются. Хотя мы затронули лишь одну тему, но в свете сегодняшних событий уместно будет сказать, что нынешние тяжелые тучи над нашими странами, над всей Европой и за оеканом обязательно рассеются. Это единственный шанс, «категорический императив» нашему оптимистическому будущему, в котором не будет места жадности людской, взаимной вражде, ожесточённой борьбе за ресурсы с безумной расточительностью по отношению к людям и природе. Залогом тому все, кому дорог мир на нашей прекрасной Земле, в том числе и выдающиеся представители культуры наших народов, включая Шекспира, несущие людям идеи мира, добра и справедливости, благодаря которым «народы мира, распри позабыв, в великую семью опять соединятся».

Ренард Бадыгов, renard1937@mail.ru

Вильям Шекспир. Сонеты

1

Увы, не вечен розы вешний цвет,
И увяданья ей не избежать.
Но если на земле бессмертья нет,
Нам должно красоту преумножать.
А ты, влюблённый в свет своих очей,
Себя сжигаешь в пламени костра
И сеешь голод средь густых полей,
Себе же враг, но ждёт твоя пора:
Пока ты – украшение земли,
Весны глашатай, нежный первоцвет,
Но вот твои бутоны отцвели —
И, расточитель-скряга, где твой след —
Как у транжиры, что, уйдя в загул,
Проел всю ренту и навек заснул.

2

Как сорок зим возьмут тебя в осаду
И на лице оставят явный след,
Цвет юности, даривший нам отраду,
Увянет, превратившись в пустоцвет.
А спросят, где краса твоя былая,
Где роскошь и богатство прежних дней —
Тогда ты, очи долу опуская,
Вдруг устыдишься глупости своей.
Приятней ссуду, что дана с рожденья,
Вернуть, сказав, что сын любимый твой
Оплатит счёт, и заслужить прощенье,
Его ссудив своею красотой.
Себя в нём молодым увидев вновь,
Почувствуешь ты, как теплеет кровь.

3

В зеркальное вглядевшись отраженье,
В потомстве обновиться поспеши:
Себе пути отрезав к отступленью,
Не предавай другой живой души.
Ужель найдется та, чья целина
Пренебрегла бы вспашкою желанной?
И есть ли муж, чьей глупостью должна
Прерваться цепь наследников нежданно?
Ты отраженье матери своей,
Её весны дыхание второе —
И так же в окна старости твоей
Да светит детства время золотое.
Но коль тебе не страшен мрак и тлен,
Пусть образ твой возьмёт могила в плен.

4

Друг, на себя ты тратишь безоглядно
То, чем наделены не часто мы.
Щедра природа, но не любит жадных
И не дарит, а лишь даёт взаймы.
Прекрасный скряга, злоупотребляя
Тем, что обязан передать другим,
Какую сумму, прибыли не зная,
Транжиришь, одинок и нелюбим!
Имея дело лишь с самим собою
И не пустив наследство в оборот,
Когда примчится смерть к тебе с косою,
Какой оставить сможешь ты отчёт?
Пусть красота бы в детях расцвела —
Чтоб для твоей преемницей была.

5

То Время, что искусно порождает
Достойный восхищения предмет,
Со временем его преображает,
Как злой тиран – и чуда больше нет.
Без устали оно склоняет лето
К зиме суровой – мёртвому венцу:
Листва опала, вся земля раздета,
И соки жизни близятся к концу.
И если аромат не заключён,
Как жидкий пленник, в стенки из стекла,
Тогда из памяти исчезнет он,
Как зелень лета гибнет без тепла.
Но цвет увядший – пусть теряет вид —
Он и зимою запах сохранит.

6

Так пусть зимы шершавая рука
Не уничтожит летней красоты:
Укрой в сосуд сокровище, пока
Его бездумно сам не сгубишь ты.
Не запрещает взыскивать закон
Процент, который платим мы шутя —
Десятикратно в детях обновлён,
Будь счастлив, словно малое дитя,
Счастливей в десять раз, чем есть сейчас,
Десятикратно обновлённый в них —
Тогда и смерть бессильна в смертный час:
Ведь ты остался жить среди живых.
Не расточай же красоты своей,
Не стань добычей смерти и червей.

7

Когда восход горящую главу
Над нами ранним утром подымает,
Любой, как будто грезя наяву,
Её с немым восторгом провожает.
Когда она глядится с высоты,
Дни юности ещё напоминая,
Не оторвать нам глаз от красоты,
Что мчит, как колесница золотая.
Но вот телегой старою она
Плетётся на закат – и всяк живущий,
Не помня, как душа была полна,
С тоскою ожидает день грядущий.
Придёт твой час – останешься один,
Когда тебя не повторит твой сын.

8

Ты – музыка, но слушаешь с тоскою
Пустые звуки: в толк я не возьму,
Зачем ты любишь всё, тебе чужое,
Что досаждает сердцу твоему?
Звучащих струн согласный унисон,
Союз влюблённых, что тебя смущает, —
Тебе упрёк легчайший: это он
На долг твой музыкальный намекает:
Когда прикосновением руки
Звучать заставишь за струной струну,
Польются звуки, дивны и легки,
Напомнив мужа, сына и жену.
Без слов их песня говорит про то,
Что ты один на свете, ты – ничто.

9

Страшишься ль ты за слёзы вдовьих глаз,
Себя один сжигая, как дрова?
Когда, бездетный, встретишь смертный час,
Тебя оплачет мир, как та вдова.
Весь мир твоей вдовою зарыдает,
Что ты, не повторив себя, почил.
Вдова любая лишь о том мечтает,
Чтоб сын ей в мыслях мужа воскресил.
Пускай иссякнет вся твоя казна —
Она к другим уйдёт, не исчезая.
Но исчерпаешь красоту до дна —
Она завянет, прибыли не зная.
Нет у тебя любви к другим, когда
Себя ты расточаешь без стыда.

10

Любимец многих, для себя живёшь,
Растрачивая молодость постыдно,
И в них взаимных прав не признаёшь,
Что для меня куда как очевидно.
Желаньем безрассудным одержим,
Ты разрушаешь сам, без колебанья,
То, что чинить положено живым —
Родную крышу собственного зданья.
Отвергни неразумный свой обет,
Сумей избрать тебя достойный путь —
Уж если благороден твой портрет,
То и душой добрее стань хоть чуть.
Любя меня, создай другое «я» —
Чтоб не исчезла красота твоя.

11

Мы быстро увядаем, но растём
Всё так же скоро в облике другого;
И та же кровь опять играет в нём —
Её своей назвать мы можем снова.
И в этом росте – мудрость, красота,
А без него на свете жизни нет,
И сразу мир охватит пустота
Всего лишь через шесть десятков лет.
Пусть те, кого природа, про запас
Не отложив, топорно сотворила,
Бесследно гибнут, но тебя как раз
Она бесценным даром наделила —
Прекрасною печатью создала,
Чтоб копий много получить могла.

12

Когда смотрю на циферблат часов
И вижу: день сменился тьмой ночною,
Когда увял весенний рой цветов,
Объяты кудри снежной белизною,
Когда деревья голые стоят —
Те, что от зноя укрывали стадо,
Когда снопы, уложенные в ряд,
Увозят в ригу, урожаю рады, —

Бесплатный фрагмент закончился. Хотите читать дальше?