Читать книгу: «Детективная история Евы Рэй Томас. Книга 1. Не надо мне лгать», страница 2

Глава 1

Спустя три месяца

– Я позвоню папе, он знает, что с этим делать.

– Нет.

Передо мной стояла моя двенадцатилетняя дочь Кристина. В руках у нее был ноутбук. В нем обнаружился вирус, и я не представляла, как с этим справиться. Мой взгляд заставил Кристину замереть.

– Что значит «нет»? – спросила Кристина.

– Нет значит нет.

– Но…

Я покачала головой, прикусив губу. В последнее время такие разговоры возникали довольно часто, но меня каждый раз трясло.

– У папы медовый месяц, ты разве не помнишь? – сказал Алекс, мой шестилетний сын.

Сидя на другом конце кухонного стола, он ел хлопья без молока, потому что оно у нас закончилось, а у меня, со всей горой неотложных дел, не было времени его купить. В плане поглощения молока мои дети были как губки: сколько бы я молока ни купила, им всегда не хватало. Страшно представить, как часто мне придется ходить в магазин, чтобы они были довольны. Будучи всего месяц в статусе матери-одиночки, я уже понимала, что не справляюсь.

Еще недавно обо всем этом заботился Чад. Он работал из дома на свою страховую компанию и все эти годы справлялся с бытовыми проблемами. Можно представить, в каком шоке я была, когда он решил бросить меня ради молодой модели – в полном соответствии со всеми шаблонами классического кризиса среднего возраста. Кимми была платиновой блондинкой с ногами от ушей и талией не толще моей ноги. У нее имелся сын-подросток, и теперь Чад собирался строить с ней семью. Новую семью. Он объявил мне об этом ровно месяц назад. Я все еще пыталась прийти в себя от этого удара, разрушившего мой мир, да и дети тоже.

– Это не медовый месяц, малыш, – поправила я сына. – Им надо сначала пожениться, а они этого еще не сделали.

– Все равно, – пробурчала от двери моя четырнадцатилетняя дочь Оливия.

– Привет, солнышко, есть хочешь? – спросила я, надеясь перевести разговор на что-то другое.

Дочь помотала головой. Я беспокоилась за нее: она почти не разговаривала с нами с того времени, как ее отец сообщил, что уходит от нас и собирается жить у Кимми.

До сих пор не могу поверить, что он мог так с нами поступить: выбросить в помойку пятнадцать лет брака. Даже без «Мне очень жаль» или «Мне тяжело причинять вам эту боль». Просто пять опустошающих слов, сказанных по телефону и до сих пор звучащих в моих ушах: «Сегодня я не приду домой».

– Но ма-а-ам, что делать с ноутом? – спросила Кристина.

Я посмотрела на дочь, затем на коробки за ее спиной. Грузчики привезли их два дня назад, а я и половины еще не распаковала.

– Не знаю, – ответила я со вздохом. – На следующей неделе я могу отнести его в магазин «Эппл», и там его посмотрят.

– На следующей неделе? – заныла она. – На следующей неделе? Это слишком долго. Мне надо делать математику.

– Делай на моем компьютере, – предложила я. – В свой онлайн-класс ты можешь зайти откуда угодно.

Кристина раздраженно фыркнула, чуть ли не задыхаясь. По выражению ее лица было понятно, что остаться без компьютера больше чем на час было для нее невыносимо, не говоря уже о нескольких днях. Я знала, что ноут был для нее всем, самой важной вещью в жизни – после телефона, разумеется, – и она проводила за этой дурацкой штукой весь день, когда не была в школе. Понятия не имею, что она делала, но на самом деле я этим особо и не интересовалась. Проблем и так выше головы, и то, чем она так занята в своем ноуте, заботило меня в последнюю очередь.

– Не буду, – заявила она категорично, показывая, что я не смогу ничего сделать или сказать для того, чтобы она приняла этот факт. Ноутбук должен быть починен. Немедленно. Это единственное решение, которое могло бы ее устроить. Но у меня сейчас просто не было времени. Я собиралась весь день распаковывать вещи, а перед сном, возможно, немного поработать.

– Извини, зайка, – ответила я. – Но это все, что я могу сделать. В понедельник утром я сразу же этим займусь, хорошо?

Издав нечто похожее на громкое рычание, дочь положила ноутбук на кухонный стол.

– Если бы папа был с нами, такой проблемы даже не возникло бы, – выдала она и вылетела за дверь.

Я нервно сглотнула слюну, в глубине души ощутив чувство вины. Я могла бы прочесть ей нотацию, могла бы в ответ указать на ее плохое поведение, но я этого не сделала. Потому что – приходится это признать – она была права.

Глава 2

Только я положила трубку после разговора с местной доставкой пиццы, как в дверь позвонили. Я открыла. На пороге стояли мама и папа. Мама протянула мне запеканку.

– Вегетарианская, – пояснила она.

– Вкуснятина, – пробормотала я, хотя совсем так не думала.

Мама взглянула на меня с победным видом:

– Я так и сказала папе, что у тебя нет времени готовить.

Я поежилась, пока они заходили, и закрыла за ними дверь.

– Я заказала пиццу. Это считается готовкой?

Мама фыркнула:

– Конечно же нет. Это не еда, Ева Рэй Томас. Тебе пора бы уже начать задумываться о том, что ты ешь.

Она бросила на меня осуждающий взгляд, снова вызвав у меня чувство вины. Да, после рождения третьего ребенка я распустилась. А в последние несколько недель вообще было не до здорового питания на фоне всего того, что со мной происходило. Я ела для того, чтобы успокоиться. Да и здоровое питание стояло далеко не на первом месте в длиннющем списке того, что мне нужно было сделать. Здесь и сейчас я просто пыталась выжить. Мне было наплевать на то, как я выгляжу. Я радовалась уже тому, что не брожу целый день в пижаме, оплакивая свой рухнувший брак. Это ведь уже чего-то стоило, правда?

– Рад тебя видеть, крошка, – сказал папа, целуя меня в щеку.

Он всегда называл меня крошкой, с детства, поскольку из всей семьи я была самого маленького роста.

– Дом с каждым разом выглядит все лучше и лучше.

Я довольно вздохнула. Папочка. Моя личная служба поддержки и мой преданный фанат. В его глазах я не могла сделать ничего неправильного, с чем категорически не соглашалась моя мама. Она, со своей стороны, считала, что я абсолютно все делаю неправильно. Думаю, между ними двумя вполне можно было найти золотую середину. Возможно, папа пытался компенсировать то, что, по его мнению, мама мне недодавала. Как бы то ни было, бóльшую часть своей жизни я пыталась произвести на нее впечатление, заставить ее обратить на меня внимание и одобрить то, что я делаю. Возможно, даже полюбить меня. С годами я все больше понимала, что мои усилия были напрасны.

– Я заканчиваю разбирать очередную коробку, – сказала я, провожая родителей на кухню.

Взгляд мамы ясно показывал, что она сомневается в том, что на моей кухне можно найти хотя бы один стул, куда можно присесть и не испачкаться.

– Садитесь, – пригласила я, и мама смахнула пыль со стула перед тем, как сесть.

– Что вам предложить? Бокал вина? Пиво? – спросила я.

– Хорошо бы пива, – ответил папа.

Мама бросила на него выразительный взгляд, но я все равно подала ему пиво. Мама совершенно помешалась на здоровом образе жизни после того, как папа попал в больницу из-за проблем с кишечником. Сначала даже подозревали рак, но потом оказалось, что это всего лишь инфекция. Во всем остальном он был здоров как бык и трижды в неделю выходил на пробежку вдоль пляжа. Однако мама замечала только болезнь и последние два года почти впадала в истерику из-за того, что он ест или пьет.

Я понимала, что она страшно боялась его потерять и ужасалась от возможности утратить над ним власть, которую внезапно получила, и поэтому считала, что, контролируя его питание, она обеспечит хоть какую-то стабильность в том хаосе, который ощущала в душе. Маме было нелегко признавать свои эмоции, и с годами я научилась читать ее реальные чувства между строк. Думаю, я так и не узнала свою маму до конца, но постепенно понимание становилось все глубже. Я этого хотела. Я хотела стать ближе к ним обоим и именно поэтому решила вернуться в Коко-Бич, где родилась и выросла.

Папа выпил пиво с довольным выражением лица, тогда как мама выглядела так, будто я угостила ее соком лимона.

– Надо съесть запеканку, пока она еще горячая, – заявила она и поднялась. – Я накрою на стол. Где у тебя тарелки?

– В одной из тех коричневых коробок, – ответила я, указывая на штабель коробок вдоль стены.

– Ты еще не распаковала тарелки? – возмутилась мама. – Прожив здесь уже неделю?

– Я до них еще не добралась. К тому же коробки привезли всего два дня назад.

– Но… Должны же быть тарелки… Из чего же вы едите? – спросила она в полном изумлении.

– Из коробок для пиццы при помощи салфеток, – ответила я, пожимая плечами.

– Нет, это невозможно. Зачем ты это делаешь? У тебя же дети, Ева Рэй Томас. Им нужны тарелки. Все должно быть так, как они привыкли. Им нужна стабильность.

Я прикусила губу, понимая, что она говорит уже не о тарелках, а о совсем другом. Я знала, что она обвиняет меня в том, что Чад нас бросил. Именно так. Разве могло быть иначе? Она никогда не одобряла то, что я работаю и строю карьеру.

– Да, но невозможно контролировать в жизни абсолютно все, правда? Иногда приходится импровизировать и пользоваться тем, что есть, – ответила я, дойдя до кухонной стойки и налив себе бокал вина.

Глава 3

Ужин прошел достойно. Мама всеми силами старалась не слишком меня критиковать при детях, что явно потребовало от нее немалых усилий. Папа общался с Алексом, беседуя о пожарных машинах – это сейчас была любимая тема сына. Во время разговора Алекс повысил голос и громко что-то выкрикнул. Мама выразительно взглянула на меня.

– Алекс, золотко, потише, пожалуйста, – сказала я и добавила: – У бабушки похмелье, и ей тяжело слышать громкие звуки.

– Бабушка, что такое похмелье? – спросил Алекс, а мама на меня зашипела.

– Ева Рэй Томас… – она повернулась к папе. – Джон, ты слышал, что она сказала?

Мы с папой встретились взглядами, и он постарался не рассмеяться. Я хихикнула и взяла еще один кусок пиццы с пеперони. Мама бросила на меня осуждающий взгляд, но я его проигнорировала. К ее запеканке никто не притронулся, кроме нее самой. Даже папа набросился на пиццу, и я порадовалась, что заказала самую большую, так что хватило на всех.

Алекс схватил дедушку за руку и потащил его в свою комнату, чтобы показать все свои книги о пожарных машинах. Мне нравилось видеть их вместе. Алексу сейчас полезно видеть рядом ролевую модель мужчины, притом что не так много людей его понимали. Как только мы переехали, я записала сына в начальную школу имени Теодора Рузвельта, в которой когда-то училась сама, и каждый день Алекс возвращался домой с замечаниями относительно плохого поведения. Учительница сообщала, что он шумит и не может сидеть спокойно. «Раньше такой проблемы не было, – сказала я ей. – Возможно, это из-за всего нового, что сейчас происходит в его жизни, плюс тот факт, что папы теперь нет рядом».

Говоря все это учительнице, я осознала, что на самом деле понятия не имею, как вел себя Алекс раньше. Последние несколько лет мы с Чадом не слишком часто обсуждали подобные вещи. И разумеется, я не собиралась звонить ему в Грецию и задавать вопросы. Я решительно настроилась на то, чтобы справиться со всем самой, без его помощи. Это он просто собрался и ушел. А я мать этих детей. Конечно же, я могу о них позаботиться, даже если приходится делать это в одиночестве.

– Он слишком шумный, – сказала мама почти шепотом. – И непослушный. Не спускай с него глаз. Ты же слышала о девочке, которую недавно похитили?

Конечно слышала. Как можно было не слышать? Это обсуждалось во всех новостях, по всему городу висели объявления, и об этом говорил каждый встречный. Двенадцатилетняя девочка, местная звезда серфинга, пропала из лагеря девочек-скаутов три месяца назад. Было арестовано несколько человек, но так и не удалось найти ни ее похитителя, ни ее саму. С каждым днем вероятность того, что ее найдут живой, сходила на нет. По опыту я знала, что обнаружить похищенную девочку живой спустя такое долгое время практически нереально. Но местные жители продолжали надеяться. Некоторые думали, что ее мог забрать отец, поскольку при разводе были споры между родителями. Отца допросили, но не было обнаружено никаких доказательств того, что девочка могла быть у него. На мой взгляд, местная полиция отпустила его слишком легко, я бы поработала с ним серьезнее, поскольку известно, что большинство похищений совершается именно членами семьи. Но не я вела это дело, да и вообще, это уже был пройденный этап моей жизни.

– Не выпускай его из дома, пока не будет безопасно гулять на улице, – продолжала мама. – Пока они не поймают этого человека. Алекс так себя ведет… Он может попасть в беду. Он просто ходячая пороховая бочка. Это читается в его глазах. Такой сумасшедший взгляд! Я не вижу подобного у других детей. Бог свидетель, я никогда не видела такого у своих.

Я пожала плечами. У мамы не было мальчиков – откуда она могла знать, был ли Алекс более непослушным, чем другие?

– Он мальчик, – сказала я. – А мальчики все такие. С Алексом все в порядке. Это скоро пройдет.

– Конечно, – процедила мама, снова взглянув на меня с неодобрением.

– Ладно, скажи уж это прямо, – выпалила я, чувствуя, что пора заканчивать с вином, пока я не наговорила такого, о чем потом буду жалеть.

Но мама молчала. Она никогда не говорила со мной напрямую. Все было между строк и в ее взглядах. Мне хотелось закричать на нее, чтобы она наконец-то сказала это. Чтобы все было честно.

– Что сказать? – спросила она.

– Ты считаешь, это я виновата в том, что Чад ушел, так ведь? – Я проглотила комок, застрявший у меня в горле. – Потому что, конечно же, это моя вина, как и все остальное в жизни. С… с того самого дня. Папина кишечная инфекция тоже моя вина, да?

Она покачала головой и отвернулась.

Я почувствовала, что глаза наполняются слезами и я больше не могу сдерживаться. Пара слезинок уже покатилась по моим щекам. Я чувствовала себя такой беспомощной, потерянной. Я арендовала этот чужой дом и пока не представляла, буду ли в состоянии оплачивать его. Я даже не знала, как купить достаточное количество молока для детей.

Я смотрела на маму, втайне надеясь, что она протянет руки и обнимет меня. Но нет. Она заметила мои слезы, но сидела какое-то время как парализованная, глядя на меня. Затем она встала.

– Уже поздно. Нам пора домой. Папе нужен отдых. Он должен спать восемь часов каждую ночь по предписанию врача.

«Не могу вспомнить, когда ты в последний раз дотрагивалась до меня, мама. Почему ты просто не можешь меня обнять? Положить руку мне на плечо и сказать, что все будет хорошо, что я со всем справлюсь?»

Я смотрела, как мама зашла в комнату Алекса за папой. Через несколько минут родители ушли, и я снова осталась наедине со своими мыслями и запахом вегетарианской запеканки, раздражавшим мои ноздри.

Я вытерла слезы и допила вино, напомнив себе, что приняла решение не жалеть себя. Алекс забрался ко мне на колени и стал нападать на меня своей игрушечной пожарной машиной, заставив рассмеяться. Я взъерошила его волосы и, всхлипнув, поцеловала в лоб.