Читать книгу: «История освободительной войны в Греции. Том 2», страница 4

Когда в Ипсаре стало известно об успехе предприятия, на всех домах был поднят национальный флаг, а гром артиллерии и звон колоколов приветствовали отважных мореплавателей, когда они высаживались на берег. Первым делом, сойдя на берег, они направились в церковь, чтобы возблагодарить Господа за успех, которым он их увенчал. Предшествуемые духовенством с религиозными знаками, в сопровождении примасов и при огромном стечении народа, они, выйдя из церкви, прошли торжественной процессией вокруг города. Вернувшись в церковь, Кирилл, почтенный священник из Смирны, завершил обычную службу следующей молитвой:

«Пролей, Господи, благословение Твое на князей земных и на народ, который Ты вверил их попечению. Облегчи в их руках тяжкое бремя правления. Окружи их троны верными слугами и не позволяй им забывать, что власть, которой они обладают от Тебя, служит лишь для счастья людей.

«Приостанови разрушения, разрушающие гармонию божественных творений Твоих; останови кровь, которую с удовольствием проливают преступление и заблуждение.

Восстанови мир; пролей спокойствие и покой на все существа, которым светит звезда, являющаяся творением рук Твоих, и дай всем сердцам понять, что не ненавистью и убийством можно получить Твои благословения».

Турки в гневе решили истребить жителей мастиковых деревень, расположенных на севере Хиоса, которые до сих пор избегали их варварства. Адмирал Миоулис, подозревая, что может произойти, лично отплыл с частью своего флота в этом направлении. Как раз в то время, когда он прибыл, из деревень, которые турки подожгли, поднимался дым; жители, увидев греческие корабли, толпились на берегу или укрывались в горах, пока не представится удобный случай спастись; иные из них сели на скалу в море. Большое число людей спаслось таким образом, но еще большее было истреблено. Так 19 июня закончилась резня на Хиосе, продолжавшаяся в течение двух месяцев. Перепись населения, проведенная пятого числа следующего месяца, показала, что на острове осталось всего 900 человек из 90 000 или 120 000 душ населения. «Таким образом, «мир и порядок были, – по выражению газеты Oriental Spectator, – полностью восстановлены на Хиосе».²¹

Пока несчастные жители Хиоса становились жертвами турецкого варварства, их собратья с Крита, под командованием Балеста и Юстина де Руана, повсеместно успешно боролись с мусулманами своего острова, которых они заставили запереться в сильных местах. Греки особенно стремились стать хозяевами тех мест, где можно было высадиться, поскольку знали, что в Египте готовится экспедиция, призванная сократить острова, и, естественно, ожидали, что первыми будут атакованы их.

11 июня египетский флот, состоящий из трех фрегатов, четырех корветов, нескольких бригов и шлюпов и тридцати шести транспортов, появился у мыса Малек, на северном побережье острова. Он проплыл вдоль него, подошел и бросил якорь на дороге Ретимоса. На следующий день 3000 человек высадились с него, не встретив никакого сопротивления, и разбили на берегу великолепную палатку Хасан-паши, командующего сухопутными войсками. 16-го числа турки начали подниматься на холмы; греки вышли им навстречу; с утра до трех часов пополудни продолжалась ожесточенная перестрелка. Преимущество позиции было на стороне греков, и варвары были разбиты. По тревоге на дороге выстрелили из пушки, и тут же высадилось подкрепление в 400 или 500 человек; с его помощью турки отбросили наступавших греков. У Балеста, который только оправлялся от лихорадки, под ним убили лошадь, и он получил рану. Его люди отнесли его на опушку небольшого леса, где он умолял их оставить его, прикрыв ветками, до ночи, а затем прийти и отнести его в лагерь в Плетонии. Они послушались его. Турки, увидев, что они уходят, пришли и обыскали лес, пока не нашли несчастного офицера, которому отрубили голову и руки и привели к сер-аскеру, который отдал их имаму, отбывшему на одном из транспортов с английским флагом и доставившему их в капитан-пашу. 18 июня имам прибыл на Хиос; паша выставил останки храброго Балеста на носу своего корабля и наградил его носителя почетной пелиссой. В ту же ночь корабль был сожжен Константином Канарисом!

Критяне вскоре перешли в наступление и, убив 1100 человек Хасана-паши, заставили его затвориться в крепких местах, где чума, которую они, вероятно, принесли с собой, довершила гибель его людей.

Глава III

Прибытие греческого флота к берегам Эпира – Турки разбиты в Акарнании – Корпус филэллинов – Маврокордатос направляется в Месолонги – Атака Омера Брионеса на сулиотов – Хуршид прибывает в Фессалию.

ХУРШИД-ПАША, получив приказы султана о решительном ведении войны, направил свои войска сначала против акарнанцев и этолийцев. В течение марта турецкие офицеры предприняли несколько неудачных попыток проникнуть в Акарнанию, и когда визирь собирал крупные силы в Арте для этой цели, появление гидриотской эскадры у берегов Эпира отвлекло его внимание.

Греческая эскадра, на борту которой находился отряд маниотов под командованием Кириакули, брата бея Мани, бросила якорь в Реньяссе. Оттуда она направилась к Сивоте, где стояли несколько турецких военных кораблей, с намерением захватить их, а затем высадить маниотов в этом месте, чтобы они могли сотрудничать с сулиотами в войне, которую те теперь вели за свое существование против всей мощи Хуршида. Однако флоту было запрещено английским бригом входить в канал Корфу; и таким образом, когда добыча была почти в руках, греки были вынуждены вернуться в Реньяссу. Высадив там маниотов, флот вскоре отправился обратно в Эгейское море.

Чувствуя себя в безопасности со стороны моря, турки решили предпринять еще одну попытку нападения на Акарнанию; переправив 3000 человек в Воницу, они 23 марта выступили против повстанцев. Греками командовал капитан Макрис, сменивший Зонгоса и Караискаки, их прежних лидеров; под его руководством они настолько разгромили турок, что те отступили в Превезу, потеряв 800 человек. Получив подкрепление в виде 3000 человек, турки выступили из Превезы против Реньяссы, которую осадили 28 марта. В это время они услышали звуки деревянных труб, используемых визирями. Убежденные, что это должен быть сам Хуршид, идущий к ним на помощь, и желая показать ему свою доблесть, они готовились к штурму, когда сами были атакованы Марком Боцарисом и сулиотами, которые использовали эту хитрость, чтобы застать их врасплох. Турки снова были разбиты и преследовались до Кастра Скиа.²²

Поскольку сулиоты знали, что они являются главной целью мести Хуршида, Марку Боцарису было поручено предложить правительству в Коринфе, когда он посетил это место в мае, план общего наступления сулиотов, акарнанцев, этолийцев и пелопоннесцев на армию, которую визирь собирал в Эпире. План, как мы видели, получил одобрение правительства, и Маврокордатос решил лично возглавить экспедицию. Марк Боцарис остался в Коринфе, чтобы сопровождать его.

11 мая (по старому стилю) временное правительство издало акт, предоставляющий А. Маврокордатосу диктаторские полномочия в Западной Греции на срок два месяца, и через несколько дней он покинул Коринф, направляясь в Патры.

Примерно в это же время был сформирован корпус филэллинов. Количество иностранных офицеров, находившихся в Коринфе, было теперь очень велико; многие из них предъявляли чрезмерные претензии, а среди них начали проявляться национальные разногласия. Сенат, чтобы предотвратить возможные негативные последствия, создал комитет, председателем которого был военный министр, для проверки и подтверждения их званий с целью последующего назначения в соответствии с их рангом.²³

На этом собрании несколько офицеров, некоторые из которых были членами комитета, предложили от имени своих товарищей служить рядовыми солдатами до тех пор, пока их не назначат в соответствии с их званием. Это предложение было с радостью принято правительством, которое, по сути, находилось в затруднительном положении относительно того, как занять этих людей; ведь небольшой корпус Балеста, который был их единственными регулярными войсками, уже имел полный комплект офицеров, и не было ни средств, ни оружия²⁴ для его увеличения. Кроме того, поскольку эти иностранцы в основном не знали языка, какую пользу они могли принести, за исключением инженеров и артиллерийских офицеров? Также было необходимо избегать внедрения различных тактик в греческую армию, что можно было достичь только путем объединения их в один корпус хотя бы на одну кампанию.

Чтобы придать корпусу больше достоинства, сенат постановил, что его полковником должен быть главный человек в государстве, президент исполнительной власти. Также было решено, что ряд молодых людей из первых семей нации должны вступить в него для получения военного образования. Различные командные должности в корпусе распределялись в соответствии с предыдущим званием и старшинством. Если они были равны, предпочтение отдавалось тому, кто первым прибыл в Грецию. Каждый филэллин давал клятву служить шесть месяцев, если только не возникали неотложные и уважительные обстоятельства, препятствующие этому. Жалование устанавливалось в соответствии с реальным званием каждого, а не с тем, которое он имел в корпусе. Оно соответствовало французскому, причем турецкие пиастры приравнивались к франкам. Из-за бедности правительства только одна треть жалования выплачивалась наличными – остальное выдавалось в виде облигаций, подлежащих оплате через определенный срок, или земель после заключения мира. Самое низкое жалование соответствовало званию младшего лейтенанта, которое предполагалось у каждого члена корпуса.

Когда организация филэллинов была завершена, а роты Балеста увеличены до двух небольших батальонов под названием Первый полк, оба корпуса 24 мая были приведены под Акрополь для получения знамен. Присутствовали члены правительства, прелаты, ряд капитанов иррегулярных войск и греки всех сословий. Устав их организации был зачитан филэллинам, и тем, кто не одобрял его, было приказано покинуть строй.²⁵

Архиепископ благословил знамена, и президент вручил их двум корпусам, которые принесли присягу перед ним. Каждый филэллин получил документ, подтверждающий его звание, признанное правительством, и им было приказано быть готовыми к выступлению.

Корпус филэллинов представлял собой пеструю картину, так как в нем были офицеры почти всех европейских наций, каждый в своей национальной форме. Только формы Испании, Португалии и Англии отсутствовали в этом доблестном отряде.

Это небольшое подразделение регулярных войск должно было соединиться с 2000 пелопоннесцев, которые, как сообщалось, уже собрались под командованием Колокотрониса в Патрах. Правительство обязалось отправить еще более многочисленное подкрепление после того, как они покинут полуостров; сулиоты должны были присоединиться с 300 человек; а арматолы Этолии, Акарнании и Эпира насчитывали от 6000 до 8000 человек.

26 мая несколько небольших судов, принадлежащих галаксидиотам, которые избежали сожжения османским флотом, прибыли, чтобы переправить Первый полк и филэллинов в Востицу, что позволило бы им избежать трехдневного утомительного марша. На следующий день президент в сопровождении своего штаба, Марка Боцариса и его сулиотов, роты, состоящей из зантиотов и кефалонийцев под командованием капитана Спиро Панны, и нескольких сотен мореотов, выступил по суше из Коринфа. 30 мая он провел смотр в Востице и окончательно сформировал свой штаб и состав офицеров Корпуса филэллинов. 1 июня они вступили в лагерь греков перед Патрами. Здесь Колокотронис и его офицеры явились к президенту; но выяснилось, что все войска, которые он мог взять с собой, состояли из 500 или 600 маниотов и 300 солдат под командованием Янни Колокотрониса, одного из сыновей капитана. Восемь бригов, прибывших из Месолонги, чтобы переправить их, на следующий день поздно вечером отплыли. На рассвете следующего утра они были у этого города; но из-за препятствий, создаваемых отмелями перед ним, все они высадились только поздней ночью.

Их встретили с большой радостью жители, которые поспешили сообщить им обо всем, что произошло в последнее время в Эпире.

Хуршид, стремясь захватить Сули перед началом похода на Морею, отправил крупные силы против Реньяссы, которую теперь защищали всего пятьдесят три сулиота под командованием Костаса Тимоласа и Кицоса. Турецкий командир, Ахмед Брионес, племянник Омер-паши, получил приказ захватить их силой или подкупом. Сулиоты отразили первую атаку; но, будучи соблазнены предложением 40 000 пиастров в качестве жалования, причитающегося им за службу при осаде Янины под командованием Исмаил-паши, и разрешением отступить в Сули с оружием и багажом, они согласились сдать башню, которую занимали.

Ноти Боцарис, получив письмо с известием об этой капитуляции, был глубоко опечален; он отправил приказ гарнизону Реньяссы не пытаться перейти Ахерон и послал отряд, чтобы разоружить их и доставить двух командиров в кандалах. В течение двух полных дней их оставили на берегах Ахерона; по истечении этого времени совет, зная, что в нынешних обстоятельствах их услуги не могут быть легко отвергнуты, согласился, по просьбе духовенства, помиловать их и вернуть им оружие. Два капитана были сосланы в уединенные места.

Поскольку Хуршид собрал под свои знамена все албанские племена, а войска, предназначенные для действий против Сули под командованием Омера Брионеса, которого он назначил командующим, насчитывали более 20 000 человек, Ноти Боцарис и сулиотский сенат начали готовиться к обороне. Их общие силы не превышали 4700 человек, из которых не более 700 были сулиотами. Было решено, что Ноти Боцарис займет центральную позицию в Гурасе с 900 людьми, чтобы быть готовым помочь любому из других постов, если это потребуется. Каждому из капитанов был назначен пост, который он должен был занять.

Утром 28 мая отряд Наче Фотомароса, занимавший позицию у Серичани, только что завершил свои обычные упражнения по метанию диска и борьбе, когда крик с горы Загори возвестил о приближении тошки под командованием Омера Брионеса. Вскоре появился авангард врага, и в течение дня продолжалась беспорядочная перестрелка. Ночью сулиоты узнали, что Омер-паша намерен атаковать их на следующий день одновременно на нескольких пунктах, чтобы отвлечь их внимание, в то время как он сам нанесет главный удар в центр гор. Они немедленно зажгли огни на холмах и отправили гонцов на другие посты, а также к Кириакули и его маниотам, находившимся в Фанари, близ порта Глихис, чтобы предупредить их.

На следующее утро сулиоты были атакованы одновременно в Гурасе, Серичани, Заврокосе и Ливискитасе. Против последнего места, которое защищали капитаны Цавеллас и Дракос с 1000 человек, Омер Брионес выступил лично во главе 5000 албанцев. Бой длился шесть часов, когда Цавеллас атаковал их с фланга, а Дракос – с фронта, и они бежали, оставив 438 убитых и более 500 раненых. Хаго Бессиарис был отброшен в Гурасе Ноти Боцарисом с потерей 900 человек. Тахир Абас поспешил к нему на помощь с крупным отрядом и восстановил бой. Около двух часов дня Боцарис, получив подкрепление в 300 человек, атаковал шептаров с такой яростью, что заставил их отступить с потерей двенадцати знамен и двух орудий. На закате мусульмане отступили, разбитые на всех пунктах, потеряв 1300 человек убитыми и ранеными и восемнадцать знамен.

Однако сулиоты знали, что в бою участвовала лишь часть вражеских сил, и начали сомневаться, смогут ли они продолжать сопротивление. По указанию вождей женщины принесли им еду и вино, чтобы подкрепить их силы и подготовить к тяготам следующего дня. Когда женщины выполнили свою задачу, они, по приказу Ноти Боцариса, удалились на крутые высоты Киафы, где могли оставаться в безопасности.

Между тем отряд из 5000 тошки, возглавляемый Тахиром Абасом, продвигался в темноте и тишине к Гурасу. На рассвете они оказались у подножия подъема и, с мечами в руках, бросились вперед к позициям христиан. Холодный и хорошо направленный огонь заставил их отступить; снова они двинулись вперед по приказу Тахира Абаса, и снова огонь сулиотов отбросил их назад. Отбитые четыре раза, они начали рассеиваться, как это разрешено обычаем в таких случаях, когда Омер Брионес, узнав об их положении, пришел им на помощь с большим отрядом войск и открыл регулярный огонь по сулиотам. Тошки, собравшись с силами, возобновили бой, который продолжался с упорством с обеих сторон до двух часов дня, когда Ноти Боцарис, заметив, что враг обошел его левый фланг, решил отступить. Он отступил в полном порядке к подножию горы Вутца, где разместил свой штаб в церкви Святого Николая, которая контролирует вход в ущелье; часть его войск заняла деревню Мургас, где тропа, поворачивая на запад, ведет к открытой деревне Сули.

Христиане, находясь на своих позициях, уставшие и изнуренные дневными трудами и палящим солнцем, совершенно не имели воды, так как все источники находились в руках врага. Они возвысили свои голоса в мольбе к Небесам, и, как будто в ответ на их молитвы, облака собрались вокруг вершин гор Сули и пролились обильными потоками по их склонам. В десять часов вечера дождь прекратился, и вскоре после этого к передовым постам явилась группа сулиотских женщин, прося разрешения разделить опасности войны; Боцарис удовлетворил их желание и приказал им занять позицию у Самонивы, куда войска должны были отступить в случае поражения.

Ранним утром следующего дня (31 мая) Омер Брионес выступил с 11 000 человек против деревни Мургас, которую защищали 2360 христиан. Батарея, которую он установил за ночь, начала обстреливать сулиотов, которые, не обращая внимания на плохо направленный огонь, оставались стойкими на своих позициях; и по мере продвижения турок 300 их лучших бойцов пали от пуль сулиотов. Но пока их внимание было занято Омером Брионесом, Тахир Абас и 3000 тошки, совершив быстрый обход через горы на несколько миль, сумели установить пушку на возвышенности, которая контролировала Киафу, и занять деревню Сули. Христиане, узнав об этом, немедленно эвакуировали Мургас; войска Омера Брионеса также двинулись в разных направлениях к Сули; и в беспорядке турки и христиане вступили в деревню. Завязалась яростная схватка; они атаковали друг друга с мечами в руках; город был взят и отбит более одного раза; женщины скатывали обломки скал на врагов; пушка, которую Тахир Абас установил против Киафы, была сброшена в пропасть. В конце концов христиане были отброшены через поток Самонивы; и в два часа дня (в самое жаркое время) обе стороны прекратили бой, и турки отступили от берега этого потока, который они не смогли пересечь.

Когда христиане были вынуждены покинуть Сули, семьдесят храбрых мужчин заперлись в двух домах с бойницами, решив защищать их. Афанасий Дракос также укрепился с тридцатью людьми в своем доме, расположенном на возвышенности в деревне. Сопротивление, оказанное этими отважными воинами, было таким, что Омер Брионес понял, что его можно преодолеть только с помощью артиллерии. Когда сулиоты увидели приближающиеся пушки, они поняли, что если останутся на месте, то будут погребены под руинами стен; схватив свои мечи, два отряда вырвались и пробились через изумленных и восхищенных шептаров. Третий отряд, не сумев спастись, крикнул: «Бесса я бесса» (Вера за веру), и эта формула, используемая среди албанцев разных вероисповеданий, но одной страны, обеспечила им свободный проход с оружием и багажом. В Колони они воссоединились со своими товарищами по оружию.

Пока в Сули бушевал бой, Мехмет, визирь Мореи, и два других паши быстро выступили с 2000 человек против мельницы Дала, одного из пунктов, которые сулиоты решили защищать до последнего. Туза Зервас, которому была поручена ее защита, так мало ожидал нападения, что отправил большую часть своих людей на защиту Сули. Соответственно, он смог оказать лишь слабое сопротивление, и Дала попала в руки врага.

Потери турок в этот день, как нам сообщают, составили 2500 человек убитыми и ранеными; потери сулиотов – двадцать мужчин и восемь женщин – поразительное несоответствие, едва ли правдоподобное, даже с учетом большой разницы в численности и различных способов ведения боя турок и греков, что мы уже не раз отмечали.

Сулиоты теперь заново распределили сильные позиции среди своих капитанов. Ноти Боцарис разместил свой штаб в Самониве; защита Како-Сули, в которой содержался Хусейн, сын Мухтар-паши, была поручена Цегори Цавелласу; Киафа, Аварикос, Кионги, Хона, Дембез, Стретцеца и Серичани, которые были отбиты, были доверены другим капитанам. Турки также укрепились на занятых ими позициях: Омер Брионес и Тахир заняли деревню Сули, где они создавали склады; киая Хуршида расположился лагерем на горе Вутзи; Мехмет-паша – у мельницы Дала.

Позиция, занятая киаей, была настолько важна для сулиотов, что они решили попытаться выбить его оттуда. Соответственно, 5 июня 2000 храбрых паликаров взобрались на скалы горы Вутзи и, спустившись в лагерь турок, прорвались в него. Они достигли складов и подожгли их. Войска из Азии сразу же бежали; албанцы, оставленные ими, были вынуждены последовать их примеру; лагерь и все, что в нем находилось, попали в руки сулиотов.

Куршид был теперь проинформирован о высадке Маврокордатоса; он также узнал, что между Омером Брионесом и его киаей начали проявляться разногласия; он сомневался в верности и стойкости шептаров; диван настаивал на том, чтобы он закончил войну в Эпире и поспешил в Ларису, чтобы принять командование армией, предназначенной для возвращения Мореи. Поэтому он решил лично отправиться в Сули и попытаться силой или переговорами положить конец конфликту.

7 июня визирь, сопровождаемый 3000 человек, прибыл к Самониве. Он немедленно отправил предложение своего ультиматума, который заключался в том, что если они сдадут ему Хусейн-пашу и замок, построенный Али, выдадут заложников и согласятся покинуть свою страну, он готов предоставить им от имени султана равную территорию в Перребии или за Пиндом и 12 000 кошельков (около 200 000 фунтов) деньгами в качестве компенсации, а также гарантировать им все права и привилегии, предоставленные славными султанами арматолам Греции. Он дал им три дня на размышление, после чего, если они отвергнут эти условия, он призывал Аллаха и Пророка в свидетели, что они не получат от него ни мира, ни перемирия.

Сулиоты на совете, который они провели после получения этих предложений, единогласно решили отвергнуть их и погибнуть, защищая свою страну. Было даже предложено, что в случае крайности они должны собственноручно убить своих жен и детей и искать смерти в рядах врагов. Женщины, услышав это решение, возразили против него, потребовав позволить им умереть достойно дочерям Сули; и по их просьбе 400 из них были сформированы в отряд и вооружены. Посланники Хуршида были отправлены обратно с категорическим отказом.

10 июня боевые действия возобновились, и сулиоты сумели отбить мельницу Дала; но в качестве компенсации Омер Брионес захватил пост Аварикос; и Ноти Боцарис, вместо того чтобы попытаться отвлечь внимание Хуршида, позволил ему отправить подкрепления Омеру Брионесу, который установил несколько пушек на этой сильной позиции. На следующий день большой отряд врага атаковал Самориву, и они не были отбиты до пятичасового боя.

13 июня сулиоты решили предпринять смелую попытку выбить врага из Аварикоса. Большая группа из них поднялась на холм, в то время как некоторые отряды овладели ущельями, ведущими к нему. Бой был жарким, земля оспаривалась, когда семь сулиотов, спустившись по скалам, достигли турецких складов на берегах Ахерона и подожгли их. Вид огня наполнил турок ужасом; греки наступали на них; началось всеобщее бегство. Азиаты, не сумев бежать, были сброшены со скал; албанцы рассеялись и бежали. Враг оставил 1700 своих людей мертвыми; все их знамена, артиллерия и боеприпасы стали добычей сулиотов. Омер Брионес, вынужденный бежать пешком, с горечью увидел своего любимого арабского коня в руках врага. Омер, который, долго служа в Египте, приобрел всю любовь бедуина к своему коню, был глубоко опечален его потерей. Он предложил целых 5000 талари (более 1000 фунтов) за его выкуп; но сулиоты, предпочитавшие огорчать Омера деньгам, отказались вернуть его коня. Тогда Омер предложил ту же сумму любому из своих людей, кто либо вернет коня, либо убьет его, чтобы христиане не получили удовольствия владеть им.

На следующий день в четыре часа дня албанцы и другие войска, покинув деревню Сули, направились к потоку Самонивы, через который они попытались прорваться. Сопротивление, с которым они столкнулись, было крайне упорным. Наступление ночи разделило противников. Турки отступили на свои позиции; но сулиоты, воспользовавшись темнотой, пересекли поток и атаковали деревню Сули. Они подожгли склады мусульман; среди них распространились ужас и замешательство; они бежали в беспорядке; сулиоты ворвались в штаб Омера Брионеса и захватили его секретаря, его бумаги, часть его сокровищ и его багаж. Все боеприпасы и припасы были унесены женщинами в горы. Шестьсот азиатских турок, отделившихся от армии, на следующее утро были окружены на горе Дондия. Они сдались, получив обещание сохранить им жизнь; и, сложив оружие и поклонившись по приказу победителей перед крестом, они были отправлены к Хуршид-паше, который вернулся в Янину 14-го.

Визирь получил в это время срочные приказы от дивана отправиться в лагерь в Ларисе; и, видя состояние дел в Эпире, он не был против покинуть его и оставить Омеру Брионесу славу и опасность покорения сулиотов. Соответственно, дав тому указания относительно дальнейшего ведения войны против них и отправив свой багаж вперед, он выступил в Фессалию с 4000 всадников и достиг Ларисы 27 июня, где нашел армию в 50 000 человек, собранную и готовую выполнять его приказы.²⁶