Стихи о любви (сборник)

Смотришь – вроде страна как страна.

А присмотришься – бездна без дна!

РОМАНСТут у берега рябь небольшая.

Разноцветные листья гниют.

Полусмятая банка пивная

оживляет безжизненный пруд.Утки-селезни в теплые страны

улетели. И юность прошла.

На заре постаренья туманной

ты свои вспоминаешь дела.Стыдно. Впрочем, не так чтобы очень.

Пусто. Пасмурно. Поздно уже.

Мокнет тридцать девятая осень.

Где ж твой свет на восьмом этаже?Вот итог. Вот изжога и сода.

Первой тещи припомни слова:

«Это жизнь!» Это жизнь. Так чего ты

ждешь, садовая ты голова?Это жизнь. Это трезвость похмелья.

Самоварного золота дни.

Как неряшливо и неумело

ты стареешь в осенней тени.Не кривись – это вечная тема,

поцелуя прощального чмок.

Это жизнь, дурачок, то есть время,

то есть, в сущности, смерть, дурачок.Это жизнь твоя, как на ладони,

так пуста, так легка и грязна.

Не готова уже к обороне

и к труду равнодушна она.И один лишь вопрос настоящий:

с чем сравнить нас – с опавшей листвой

или все-таки с уткой, летящей

в теплый край из юдоли родной?

1994

И росли на дрожжах, но взрослеть не взрослели,

до сих пор повзрослеть не смогли…

Скоро все это предано будет

не забвенью, а просто концу.

И приду я в себя и в отчаянье,

нагрубив напоследок отцу.

<...>

Чтоб рукопись могла перешагнуть границу,

необходимо дать поболее того,

что сытых бюргеров расшевелит. Всего

и надо-то, мой друг, описывать пиписьки,

минет, оргазм, инцест, эрекцию и сиськи,

лесбийскую любовь или любовь педрил,

героем должен быть, конечно, некрофил,

в финале не забыть про поеданье трупа.

А чтобы это все не выглядело глупо,

аллюзиями текст напичкать. Вот рецепт.

Несложно вроде бы. <...>

За окном тишина. И внутри тишина.

За окном притаилась родная страна.

... не то что оправдывать – и подавать

я надежды еще не обязан.

И опять к логопеду ведет меня мать,

и язык мой еще не развязан.

Гостей позовем и картошки нажарим,

бокалы содвинем и песню споем!

ВокализИ вот мы вновь поем про осень.

И вот мы вновь поем и пляшем

на остывающей земле.

Невинны и простоволосы,

мы хрупкими руками машем,

неразличимы лица наши

в златой передзакатной мгле.Подходят юные морозы

и смотрят ясными глазами,

и мы не понимаем сами,

мы просто стынем и поем,

мы просто так поем про осень,

сливаясь с зыбкими тенями,

мы просто гибнем и живем.И бродим тихими лесами.

И медленные кружат птицы.

А время замерло и длится

и луч сквозь тучи тянет к нам.

Неразличимы наши лица

под гаснущими небесами.

И иней на твоих ресницах,

и тени по твоим стопам.

А время замерло и длится,

вершится осени круженье,

и льдинки под ногой звенят.

Струятся меж деревьев тени,

и звезды стынут на ресницах,

стихает медленное пенье

и возвращается назад.И юной смерти приближенье

мы чувствуем и понимаем,и руки хрупкие вздымаем,

ища подругу средь теней,

ища в тумане отраженье,

лесами тихими блуждаем,

и длится пенье и круженье,

и звезды меркнут меж ветвей.Мы пляшем в темноте осенней,

а время зыбкое клубится,

струятся медленные тени,

смолкают нежные уста.

И меркнут звезды, никнут лица,

безмолвные кружатся птицы.

Шагов не слышно в отдаленье.

На льду не отыскать следа.

Чем ты занят? Что ты хочешь? Что губами шевелишь? Может, Сталина порочишь? Может, Брежнева хулишь? И клянешь года застоя, позитивных сдвигов ждешь? Ты в ответ с такой тоскою – «Да пошли они!» – шепнешь.