Читать книгу: «Коллекционер бабочек в животе. Часть третья», страница 4

– Это правда, – наконец выдохнул он. – Это самая откровенная правда, что я когда-либо писал, – и это была не просто правда линий и света. Это была правда времени, которое они провели в этой мастерской вместе и порознь. Марта приходила утром, на два-три часа, замирая в лучах света, падающих из окна. Её присутствие было интенсивным и плотным, как густая масляная краска: Ренато впитывал каждую деталь, каждый оттенок её кожи под льном, каждый лукавый блик в прорези маски. А потом она уезжала: на встречи, к мужу, просто в магазин или просто, чтобы дать ему возможность сконцентрироваться. Но её отсутствие было лишь иллюзией. Оно витало в комнате, смешиваясь с запахом скипидара и масляной краски. Он работал в одиночестве часами, прописывая фон, ткань, абрис тела, и она была с ним – в памяти его пальцев, помнивших изгиб её плеча, в сетчатке глаз, сохранивших игру света на её щеке. Он писал не с натуры, а с впечатления, сплавляя воедино реальность и воспоминание, пока они не становились неразделимы, как слои лессировки на старом мастерском полотне.

Неделя прошла именно так – в ритме её приходов и уходов, в напряжённом диалоге молчания и творчества. И теперь, глядя на готовую работу, Ренато понимал, что написал не просто Марту. Он написал их время – те четыре месяца, за которые он изучил изгибы её души так же пристально, как сейчас линии её тела; месяцы, когда тишина между ними стала громче слов, а доверие глубже страсти.

Марта долго смотрела на портрет.

– И как ты его назовёшь? – спросила она наконец.

– «Палимпсест».

– Почему?

– Потому что я боялся стереть верхний слой. А вместо этого… прочёл то, что было под ним.