Читать книгу: «Не потерять всё», страница 5

Сестрёнка, обращала ли ты внимание на людей на перроне? Я имею в виду то, что у них в руках. Когда я подросла и стала носить чемоданы сама, ох, как же мне стало интересно смотреть, как с этим справляются другие люди. Когда чемоданы большие и их много – сразу понятно, что человек приезжает надолго. Ему тяжело их нести. Кто-то медленно, с трудом дыша, движется к выходу, неся то в одной, то в другой руке тяжёлую кладь. Кто-то, убыстряя шаг, проносит свой тяжеленный чемодан вдоль платформы, ставит его, чтобы отдышаться, и снова начинает непосильное движение. Интересно смотреть на тех, кто оказался в городе проездом. Их лёгкие кейсы или дипломаты, кажется, можно удержать одним пальцем. Хотя бывают и исключения. И это исключение – я. Даже если мы уезжали на один-два дня, мне надо было взять с собой всё. Когда ты входила в мою комнату, чтобы сказать, что мы уезжаем, не один раз твои глаза расширялись от увиденного. Маленькая девочка стоит в окружении сумок, свёртков, пакетов и, конечно же, незакрывающегося чемодана. Ты с внимательным видом начинала спрашивать о каждой вещи, для чего она мне нужна. Я пыталась тебе доказать, что именно без этого мне никак не обойтись. Можно не взять что-то другое, но именно ЭТО мне ну очень нужно. Ты показывала на другую вещь, и мои искренние аргументы повторялись снова и снова. Тяжело вздыхая, ты брала всё это и молча выносила к порогу. Когда в коридор входил папа, своим взглядом ты показывала ему, что вопрос уже решён. Весь путь на вокзал вы с папой, вспотевшие и усталые, несли не только свои, но и мои очень важные вещи. Сестрёнка, честно пишу: каждый раз, видя, как тебе тяжело, обещала себе в следующий раз взять только самое необходимое. Но что поделаешь, если каждый раз «самое необходимое» не умещалось в одном чемодане!

Сейчас, став взрослой, думаю вот о чём. Когда мы, люди, куда-то собираемся уехать, то даже если это небольшая поездка, мы всё равно смотрим, какая там будет погода. Берём всё нужное, учитывая дни пребывания в той местности. Согласись, было бы глупо, купив билет в незнакомый город, выйти из дома в домашней одежде без паспорта, денег и сесть в поезд. Здравомыслящий человек продумывает всё до мелочей. Почему же мы, живя здесь, не задумываемся о том, что рано или поздно нам придётся уйти отсюда? Почему мы не готовимся к этому? Почему так старательно готовимся к поездке на несколько дней, недель или месяцев и так беспечны к тому, где будем проводить вечность? Думала ли ты об этом, сестрёнка? Пусть вскользь, пусть иногда? Жизнь прекрасна. И я желаю, чтобы каждый день ты наслаждалась этим. Но наступит день, когда нам придётся выйти из дома без паспорта и денег и отправиться в вечность…

Отче Наш, Сущий на небесах!

Ты тот, кто создал Вселенную, и Ты управляешь вечностью. Спасибо за каждый день, прожитый на Земле. За то, что Ты, Господи, всегда хранишь меня. Прошу, Боже, дай сердце, ищущее Тебя. Ищущее Твоих путей. Не дай со страхом думать о вечности. Я доверяю Тебе свою жизнь здесь, на Земле. И я признаю Тебя, Иисус, Господом для своей жизни здесь и там, в вечности!

Я молюсь во имя Отца, Сына и Святого Духа.

Аминь.

Что ты хочешь?

События 1982–1983 гг.

«Приходит к Нему (к Иисусу) прокажённый и, умоляя Его и падая пред Ним на колени, говорит Ему: если хочешь, можешь меня очистить. Иисус, умилосердившись над ним, простёр руку, коснулся его и сказал ему: хочу, очистись! После сего слова проказа тотчас сошла с него, и он стал чист».

(Новый Завет, Евангелие от Марка,

глава 1, стихи 40–42).

Помнишь, ты пришла домой и застала меня плачущей, стоящей на коленях у окна. Ты удивлённо посмотрела на меня, потом, когда я вскочила с колен, сделала вид, что ничего не заметила и пошла в свою комнату. Каждый раз, видя мои странные и неожиданные поступки, ты, моя любимая сестра, старалась понять или сделать вид, что не заметила ничего. Вспоминаю об этом, и моё сердце наполняется благодарностью к тебе.

Если бы ты знала, какой глупой и детской молитвой я тогда обращалась к Богу. Я училась то ли в седьмом, то ли в восьмом классе. Точно не помню. Учителя в нашей школе были разные и по возрасту, и по характеру, и по отношению к нам, ученикам средней школы. Кого-то мы искренне любили, кого-то боялись, а к кому-то относились «никак» и убегали всем классом с их уроков. Неоднозначные чувства вызывала только учительница русского языка и литературы. Это была женщина лет 60-ти. Достаточно полная, среднего роста, с зачёсанными назад седыми волосами, уложенными в большой тугой пучок. Почему-то, глядя на неё, я думала, что будет, если распустить эти волосы? Станет ли её лицо мягче, добрее? Или же всё равно на тебя будет смотреть человек с узкими, пронизывающими глазами, видящими насквозь? Именно такой я и запомнила нашу Людмилу Андреевну.

Когда шли уроки русского языка, даже не знаю, что больше – боялись мы её или ненавидели. Мне кажется, что это была смесь этих чувств. Это был очень жёсткий, требовательный учитель, который добивался того, чтобы наш родной русский язык со всеми падежами, антонимами и деепричастными оборотами мы знали досконально. В классе должна была быть идеальная тишина и порядок. Если кто-то громко перелистывал страницы учебника или что-то громко доставал из портфеля, оценка «два» была обеспечена.

Однажды практически весь класс провалил контрольную работу. Только три счастливчика получили положительные отметки. Нам была поставлена задача за выходные дни выучить все правила. Скорее всего, дело было весной, потому что мы должны были выучить весь учебник, от корки до корки. И вот настал судный день. Людмила Андреевна собрала нас в классе после уроков. Мы сели за парты, и она начала задавать вопросы, смотря на нас своим пронизывающим, строгим взглядом. Когда задавался вопрос по какому-либо правилу, весь класс, как по команде, должен был поднять руку, и учительница выбирала любого, чтобы тот ответил на поставленный вопрос. Если кто-то из учеников не поднимал руку, то ему приходилось покидать класс с отметкой «два» до следующей пересдачи. Если ученик отвечал неверно, его ждала та же участь. До сих пор мне кажется, что этот урок длился вечность. Единицы продержались до конца и сдали этот экзамен.

Я была в их числе, сестрёнка! До сих пор считаю это одной из побед в своей жизни.

Но когда Людмила Андреевна вела уроки литературы, мы, как заворожённые, слушали её. Не знаю, откуда она брала столько информации по каждому писателю или поэту, но рассказывала она так, словно только вчера разговаривала с ним и была близким родственником каждому из классиков. Мы ждали этих уроков. Для нас это был не просто урок литературы. Это был мир, где оживали писатели. Перед глазами проходила их жизнь. Мы словно переносились в те дни, вместе с ними проживая их победы и радости. Их боль и разочарования. День за днём, год за годом, событие за событием. И с каким интересом мы начинали читать произведения тех авторов, о которых так ярко, живо и интересно рассказывала наша учительница.

И вот однажды мне позвонила одноклассница и сказала, что у Людмилы Андреевны в школе поднялось высокое давление. «Она ослепла, и её увезли в больницу», – бойко сообщила подружка и повесила трубку. Наверное, последний урок, который Людмила Андреевна у нас провела, был всё-таки литература, потому что мне так искренне стало её жалко! Помню, что встала тогда на колени и начала молиться за Людмилу Андреевну. Если не ошибаюсь, это была моя самая первая молитва к Богу. Но о чём я просила? Даже сейчас улыбаюсь, вспоминая. Я говорила: «Господи, пусть Людмила Андреевна видит. Возьми часть моего зрения, но дай ей. Пусть ей вернётся зрение». Вот именно в тот момент ты и увидела меня, сестрёнка.