Читать книгу: «Третье правило некромантки», страница 3

– Царапка моя, ты опять куришь? – заворчал мистер Нимтон, накидывая на плечи супруги черную шаль с кистями. – Доктор Липс строго-настрого запретил тебе даже смотреть на трубку. Ты же этим медленно убиваешь себя.

– А я никуда не спешу, – миссис Нимтон улыбнулась и на мгновение прижалась щекой к ладони супруга. – Оставь, Алекс. Твоя неуемная забота задушит меня скорее, чем пара безобидных затяжек.

Мужчина хмыкнул и потянулся губами к виску супруги, но она мигом прижала пальчик к его губам и задорно подмигнула мне.

– Что за разврат, милый? Мы же не одни.

Мистер Нимтон перевел взгляд на меня и смущенно улыбнулся.

– Мисс Тайгер, мое почтение, – склонил он голову.

Мысленно проклиная ключ, не желающий попадать в скважину, я раскланялась и с соседом.

Ходят слухи, что миссис Нимтон обучалась в закрытой школе благородных девиц, той самой, в которой готовят фрейлин. Ее ждала блестящая карьера при дворе. Сама королева благоволила талантливой девушке. Но ради любимого эта удивительной красоты женщина оставила дворец, престижную должность и саму столицу. Сейчас, наблюдая за тем, как миссис Нимтон откинулась спиной на грудь супруга и что-то шепчет ему на ухо, я поверила, что так все и было. Столько нежности было в этом простом жесте, столько интимности, что в горле вдруг застрял ком, который никак не удавалось сглотнуть.

Что со мной? Завидую? Я? Леди Айс, как меня за глаза прозвали коллеги? Абсурд. Просто ночью потрачено слишком много сил. И нервов.

Да, точно. Устала. Чашка чая и я в порядке.

Судорожно вздохнув, отвернулась от воркующей парочки, благо, внимание соседей отвлек их питомец. Рыжий озорник, под девизом «Таксы грязи не боятся», закопался в клумбу по самые уши. Комья земли полетели во все стороны, цветы опасно зашатались под натиском коротких, но мощных лап. Мистер Нимтон громогласно призвал небесную кару на голову несносного хулигана. Миссис Нимтон бросилась спасать цветник, но пес увернулся от протянутых рук и упорно копал яму, словно нашел любимую косточку.

Наблюдать за баталией я не стала. Ключ наконец-то провернулся, и я, подхватив саквояж, шмыгнула в распахнувшуюся дверь. Дом встретил укоризненной тишиной. Только ходики оптимистично тикают. Одна из гирек поднялась почти до самого верха, и я привычно потянула ее вниз.

Люблю этот дом. Он небольшой, но уютный. Сливочная белизна стен разбавлена яркими мазками картин. На полу звук шагов глушит пушистый темно-серый, почти черный ковер. Сквозь неплотно задернутые шторы прорвался лучик, и я пару секунд завороженно наблюдала за тем, как танцуют сверкающие пылинки. Потом тряхнула головой, отгоняя сонную усталость, и поправила шторы.

Из окон моего дома открывается потрясающий вид на горы, но я очень редко им любуюсь. Все свое сознательное детство я прожила в доме, окна которого выходили на кладбище. Не сказать, что вид мест упокоения меня особо угнетал. В силу нежного возраста я просто не осознавала мрачности заоконного пейзажа. Но мамина привычка держать окна зашторенными со временем передалась и мне. Поэтому, когда три года назад я приехала в город Дилей и купила дом, первое, что я сделала, так это завесила все окна двойными портьерами. Горький шоколад и прохладная бирюза. Приятный полумрак. Идеально для человека, часто работающего ночи напролет, а днем отсыпающегося.

Лика, моя единственная подруга, меня не понимает. Она обожает солнце. Может быть потому, что сама похожа на солнечного зайчика? Глядя на ее сияющую улыбку, начинаешь понимать, что этот мир не безнадежен. Лика из тех, кто, услышав зов о помощи, сначала спасает, а потом с недоумением попытается понять – кого. На ее фоне я выгляжу бездушным булыжником на пыльной дороге.

– Аманта, ну чем тебе мешает солнце? – причитает Лика всякий раз, врываясь в мое жилище ветром перемен. – Пойми, эти твои вечно закрытые окна – это же твой внутренний протест. Тем самым ты неосознанно отгораживаешься от мира.

Подруга заблуждается. Я делаю это сознательно. И, боюсь, с миром у нас это взаимно.

На ходу стянув пиджак, придирчиво осмотрела его. Так и знала. Кровь въелась в ткань. Но на этом потери не закончились. Оказалось, брюки порваны. Жаль. Этот костюм был мне по душе. На фоне его темной зелени мои карие глаза приобретали необыкновенную глубину. По крайней мере, именно такие комплименты я слышала чаще всего, облачаясь в этот костюм.

Ах да. Видимо, стоит пояснить. Кровь не моя. Она вообще не человеческая.

Ритуалы некромантов лишь на рекламных буклетах напоминают кукольный театр, в котором даже Смерть прихорашивается перед выходом на сцену. На практике же наша работа – это грязь, кровь и масса способов попасть в неловкую ситуацию. Например, как прошлой ночью.

Начиналось все как по учебнику. Адвокаты нервно переминались с ноги на ногу, вдова всхлипывала в платочек. Я обвела взглядом кладбище и нахмурилась -на дереве, которое росло рядом с оградой, сидела стайка вжик-вжиков. Эта мелкая зубастая нежить, похожая на комок шерсти, компенсирует скромные размеры паскудным нравом. Меня-то они не тронули бы, а вот адвокату страховой компании, который даже на кладбище явился в модном клетчатом костюме и начищенных до блеска ботинках апельсинового цвета, точно не поздоровилось бы.

Пришлось спустить с метафизического поводка своего помощника.

– Тень, взять.

Сгусток тьмы у моих ног на мгновение сжался, потом кора на дереве из темно-серой стала черной и быстро запульсировала. На ветке что-то сдавленно пискнуло, на землю шлепнулась тяжелая капля слизи.

– Что это? – всполошился щеголь в оранжевых ботинках. Он тщетно всматривался в темноту ночи, стеной вставшую за пределами круга света от фонарей.

– Ночная птица, – невозмутимо солгала я, чувствуя, как Черный Хранитель, сыто вздыхая, опять послушно растянулся у ног, притворяясь обычной тенью. Можно было начинать ритуал, не опасаясь, что на голову свалится злобный монстр.

Призвала темную энергию, проникая глубоко в землю. Могила дрогнула, покрытый увядшими цветами холм просел. Зомби «всплыл», словно пробка из воды. Мимолетно порадовалась тому, что мой дар поднимает кадавров пусть в немного кукольном, но зато во вполне приемлемом состоянии. Никакой пошлости типа гниющей плоти, отваливающихся конечностей и прочего непотребства. Все чинно и благопристойно, как в музее восковых фигур.

Покойный оказался худощавым мужчиной с ореолом седых волос вокруг блестевшей в свете лун лысины. Восстал при полном параде, только цилиндр почему-то комкает в руках. В голове мелькнула крамольная мысль: «Большинство людей похоронено в лучших костюмах или платьях. Если грянет зомби-апокалипсис, то мероприятие выйдет очень торжественным».

Зомби сел и невидяще уставился в пустоту. Пока что это всего лишь пустая оболочка. Чтобы в ней пробудился разум покойного, нужно довести ритуал до конца. Я шагнула к могиле, мазнула кровью по губам восставшего и почувствовала, как линии жизни на моих ладонях болезненно запульсировали. Кровь куриная, но сила, энергия – они мои. Зомби дернулся, словно его ударило током, потом медленно повернул голову и взглянул на меня вполне осмысленно.

– Я с тобой, хозяйка, – едва слышно прошелестел его голос.

Я поморщилась. Терпеть не могу такие моменты.

– Мистер Солод, вы должны ответить на вопросы вот этих господ, – указала я. Зомби медленно, рывками, повернул голову. В его глазах мелькнула искра узнавания, но говорить с женой я разрешения не давала, поэтому зомби лишь едва заметно улыбнулся. Женщина судорожно всхлипнула и отвернулась.

– Можете приступать, господа, – я шагнула назад, уступая место адвокатам. – Только не переступайте черту. А то зомби утащит вас с собой.

Это неправда, конечно. Я держу ситуацию под контролем. Но иначе этих напыщенных снобов не удержать. Так и норовят сунут свой нос, куда не надо. На тестовые вопросы зомби ответил правильно. Присутствующие убедились, что работу я выполнила качественно и призвала именно того покойника, который им нужен. И все бы ничего, но дотошные чинуши безбожно затянули допрос. Раз за разом они переиначивали вопросы, тщетно надеясь получить нужные ответы.

Я, пытаясь отрешиться от происходящего, с неудовольствием отметила ледяное покалывание в линиях жизни на ладонях. Этот ритуал выпил из меня слишком много сил. Все одно к одному: предыдущая бессонная ночь, затянувшийся допрос, три луны, безмолвно скользящие по небу. Возможно поэтому я, завершая ритуал, упустила из рук трепыхающуюся тушку. Проклятая курица, потеряв голову, рванулась, решившись на эффектный побег.

О, эффект был. Еще какой! Безголовая курица помчалась по кладбищу как… да как курица безголовая!

Что тут началось…

Вдова, стоически молчавшая на протяжении всей процедуры, заголосила так, что даже зомби уши зажал. Особо мощная струя крови окатила адвокатов. Пижон в апельсиновых ботинках, ощутив на щеках тяжелые горячие капли, по-бабьи взвизгнул и упал в обморок. Его коллега растерялся и никак не мог решить, что делать в первую очередь: успокаивать вдову или приводить в чувство впечатлительного напарника. Нотариус, рано полысевший мужчина, будто собранный из надувных шариков, растерянно хлопал глазами и все пытался протереть испачканные листы бумаги. Тщетно. Алые кляксы размазались, текст превратился в нечто непотребное, документы были безнадежно испорчены.

Только Двуликая знает, как было сложно, потеряв дар цензурной речи, довести ритуал до логического конца. Терпеть не могу работать в Ночь Трелуния. Не зря в эту неделю даже в храмах Двуликой объявляют дни тишины. Когда на бархатисто-фиолетовый небосвод выкатываются все ночные светила, даже самый простой ритуал превращается в шапито на выезде.

Добрых полчаса ушло на то, чтобы навести хотя бы подобие порядка. Потом потребовалось еще минут сорок на то, чтобы восстановить испорченные документы. И только когда нотариус поспешно убрал в черную папку вновь заполненные листы, я смогла отправить зомби на покой.

Полагаю, злосчастная несушка в полной мере ощутила себя отмщенной.

Я помотала головой, в тщетной надежде остановить мыслемешалку, в которой продолжали всплывать подробности ушедшей ночи. Рывками стянула портупею, расстегнула многочисленные застежки кожаного корсета и со стоном блаженства вдохнула полной грудью. Пистолет из наплечной кобуры перекочевал в кобуру, закрепленную на спинке кровати. Ножны глухо брякнули о прикроватную тумбочку. Достала нож, убедилась, что на лезвии не осталось ни пятнышка крови. Протерла его еще раз и убрала в ящик.