Читать книгу: «Предубеждение и судьба», страница 3

Глава 7

Через неделю после экскурсии Мирослава почувствовала приступы недомогания. Именно Наташа открыла ей глаза на его причины.

– А может, ты беременна? – в шутку спросила она, когда Мирослава уже не однажды пожаловалась на приступы тошноты.

От грибов на печке шёл такой сильный дурманящий аромат, что Мирослава просто не могла находиться в доме, когда баба Геля в очередной раз растапливала печь. Она уходила в лес и подолгу бродила там в одиночестве. Природа успокаивала девушку, душа, казалось, обретала утраченное спокойствие и равновесие.

Наташа, томимая однообразием, не выдерживала столь длительных прогулок. Как только её корзина наполнялась грибами, она уходила домой.

А Мире, оставшейся наедине с лесной тишиной, среди вековых сосен, могучих дубов, молодых берёзок и осин, было над чем задуматься. Природа успокаивала, все проблемы уходили, как будто оставались за пределами этого дивного леса, не казались уже такими неразрешимыми. Красота была такой реальной, завораживающей, что хотелось жить только настоящим, забыв о прошлом, не думая о будущем. Рядом с прекрасным хотелось чувствовать только этот миг, наслаждаться этим прекрасным мгновением. И ей казалось, что не существует тех проблем, которые она не сможет разрешить. Мирослава с нетерпением в этот раз ждала приближения выходных, чтобы уехать домой и получить ответ на мучивший её вопрос о причине загадочного недомогания.

Засыпая в своей просторной тёплой постели, слушая, как посапывает безмятежно Наташа, Мира с ужасом думала о том моменте, когда всё станет ясно. Может быть, Наташа права, и она действительно беременна?

Приехав в город, она по дороге зашла в аптеку и купила тест. Не имея опыта его использования, долго читала инструкцию и пыталась разобраться. Когда она увидела нужное количество полосок на тесте, в первые мгновения её охватил такой дикий страх, которого она не испытывала никогда в своей жизни.

Что же она будет делать? Как сказать об этом родителям? А на работе? Ведь всё это со временем будет заметно. Сделать аборт и убить ребёнка она не сможет. Взять на себя такой грех, который будет тяготить и мучить её до конца дней – не решится.

Несколько лет назад от родителей Мирослава узнала, что в детстве её не крестили в церкви. Мать уже тогда занимала руководящую должность, и поэтому на настойчивые советы бабушки покрестить ребёнка был дан ответ:

– Я не хочу лишиться своей должности из-за глупых пережитков прошлого, большинство людей в наше время игнорируют устаревшие обычаи. Ведь уже давно никто не венчается, и ничего – живут.

– А потом разводятся, потому как без божьего благословения, во грехе и жизни нет никакой. Одно мучение. Так и без крещения вы своего ребёнка на муки обрекаете.

Но невестка была непреклонна в своём решении.

Свобода слова, объявленная Горбачевым, всё изменила. Люди вдруг вспомнили о боге, потянулись в храмы. Мирослава тоже прочла Евангелие, ветхий завет, много думала о прочитанном.

Как-то с бабушкой она пошла на кладбище. Могилы родителей, было видно, бабушка регулярно навещала, ухаживала за ними. Здесь росли цветы, почти не было сорной травы. Потом бабушка пошла к другим могилам, что находились рядом. На старых каменных памятниках были выбиты имена, которые читались уже с трудом.

– Здесь мой дед Антон, – говорила она у могилы, ограждённой металлической оградой с потрескавшейся жёлтой краской. И сам невысокий холмик и ограждённое пространство за ним заросли травой. – Сил уже нет выпалывать, – оправдывалась бабушка за запустение могил. – Это могила бабы Мани. А это Оля. Только один годочек пожила. Сестра моя. Заболела и померла, – бабушка показала на едва заметный маленький бугорок, терявшийся в высокой траве. На нём тоже стоял небольшой крест с металлической табличкой. Они прошли дальше.

– А вот здесь брат с женой и их сын, – рядом стояли три массивных гранитных памятника с медальонами фотографий. На двух – молодые, красивые мужчина и женщина. С третьей на них смотрел совсем юный, похожий чем-то на её отца, парень в школьной форме. Он улыбался.

– Сыночек их, от воспаления лёгких в больнице сгорел. Как схоронили единственного сына, так и подкосила эта беда их здоровье. Недолго пожили. За ним следом пошли, сначала мать померла, а потом и брат мой ушёл за ними, – взгляд старой женщины затуманился воспоминаниями прошлого. – Говорила мне мама перед смертью, что грех большой на нашем роду есть. Не сказала, правда, какой. Потому без бога нам никак нельзя. Я раньше каждое воскресенье в церковь ходила. Хоть и далеко – семь вёрст, а иду. Как воскресенье, все бросаю – и иду. В воскресенье нет важнее дела, как на службу сходить. Бывает, подвезёт какой добрый человек на телеге. Это сейчас, как все на машинах ездить стали, то никто не остановится. А раньше всё по-другому было, люди добрее были, бога помнили. А теперь забыли. А свято место пусто не бывает. Либо добро, либо зло в душе поселяется. Тебе, Мирослава, обязательно креститься надо. Я уж в церкви редко бываю, ноги дюже болят. А ты сходи в городе в храм, поговори с батюшкой, он всё расскажет, как что сделать нужно.

Именно сейчас Мирослава почему-то вспомнила всё это. Её мучил вопрос: почему всё так нескладно в её жизни? Стать студенткой ВУЗа, о котором мечтала, не получилось, с лучшей подругой развела судьба, влюбилась в того, в кого нельзя было влюбляться.

Она решила пойти в храм.

На своём крещении Мирослава, к своему удивлению, оказалась не самой старшей. Вместе с трёхлетним мальчуганом крестили двух подростков и их отца с почти седой головой.

Старый дряхлый священник быстро читал слова непонятных молитв. Он был очень стар, говорил тихо, почти скороговоркой и оттого разобрать что-либо было сложно. После обряда крещения Мирослава стала посещать храм чаще. Правда, ходила она в дальнюю церковь, где служил более молодой священник. Текст молитв у него на службе был понятен, громогласный голос был слышен даже тем, кому не хватило места в храме, и он был вынужден стоять службу в притворе или на улице.

То, что Алексей не узнает о её беременности, Мирослава знала точно. Ломать жизнь этому мальчику, который был ей всё ещё дорог, она не собиралась.

Мать сразу догадалась, что с Мирославой что-то не так.

– Ты почему два дня ничего не ешь? Болит что? Не молчи, – настойчиво требовала она ответа от дочери. Характер у неё был твёрдым и напористым. Уже давно она работала на руководящей должности в парткоме завода. Твёрдость, требовательность и решительность помогли ей сделать хорошую карьеру.

– А может, ты беременна? – допытывалась женщина.

Мирослава промолчала, и мать всё поняла. Лицо её стало каменным. Такие моменты всегда пугали Миру.

– Срок большой?

– Четыре недели, может, больше.

– Срочно в больницу, пока не поздно.

– Я не буду делать аборт, – тихо сказала Мирослава, еле сдерживая слёзы. Она ожидала чего-то похожего, зная характер матери. Уже предчувствовала бурю, когда обо всём мать расскажет отцу.

– Я думаю, ты изменишь своё решение после разговора с отцом, – спокойно уже сказала мать и вышла из комнаты.

Отец работал в одном из управленческих отделов райисполкома. Властности и твёрдости у жены ему было не занимать.

Мирослава слышала, как за стеной он уже звонил какому-то своему знакомому в больнице, договариваясь о срочном визите к гинекологу.

– Мирослава, мы от тебя такого не ожидали, – строго начала мать. – Но, раз уж так получилось, то нужно искать выход из сложившейся ситуации. Отец уже договорился через знакомых. Всё-таки это серьёзная операция. К рядовому специалисту идти не стоит, потом детей может не быть, часто бесплодием всё оканчивается, если плохо сделают. Врач очень хороший, сделает всё, как надо.

– Мама, я никуда не пойду, – тихо ответила Мирослава.

– Да я тебя силой поведу! На верёвке потащу, дрянь ты такая, – ворвался в комнату отец. В порыве гнева он всегда был страшен, и Мирослава невольно сжалась, ожидая, что он не сдержится и ударит её. Видимо, он стоял за дверью и слышал всё.

– Такой позор, опорочить честь семьи хочешь? – лицо его было перекошено злобой и ненавистью.

Мирослава не верила, что это её отец.

– Я не позволю! Ничего страшного здесь нет. Все аборты делают, и мать твоя один раз делала и ничего – жива.

– Я не буду, – твердо сказала Мирослава и крепко сжала зубы, чтобы не расплакаться.

– Тогда убирайся из дома, у меня больше нет дочери! – мужчина еле сдерживался, взглядом он готов был испепелить свою единственную дочь.

Мирослава встала с кровати и, подойдя к шкафу, стала доставать оттуда свои вещи.

– Да что ты такое говоришь? – опомнилась мать. – Родной дочери. Куда она пойдёт?

– Куда хочет!

Мать увела отца в другую комнату. Зная его вспыльчивый, взрывной характер, она надеялась усмирить или ослабить его гнев.

Мира в чем-то была похожа на отца. Чувство обиды душило её. Она в спешке побросала вещи в дорожную сумку, которую разбирала два дня назад, и незаметно вышла из дома. Хмурый, дождливый день встретил её неприветливо. Сейчас она знала, куда пойти. Направилась к автостанции, купила билет до Богуслового. Обычно она уезжала туда в понедельник рано утром и в пятницу после работы возвращалась. Было воскресенье. Чтобы не возвращаться домой, избежать новых скандалов, она решила поехать в село сегодня.

Глава 8

Глава 9

 Реальную помощь и реальный план действий подсказала Мирославе Наташа.

Её соседи через два месяца уезжали за границу. Мужчина был преподавателем английского языка, нашёл себе работу в Польше, а его жена собиралась там подыскать себе место сиделки у какой-либо небедной старушки.

Дети у них были взрослые, уже обзавелись своими семьями, и остро стоял жилищный вопрос. Съёмное жильё в столице, где они жили, было очень дорогим, нужно было срочно заработать деньги на покупку квартир. Свою двушку собирались сдать и подыскивали подходящих квартирантов.

Кроме того, недавно ушла в декретный отпуск Наташина одноклассница и, оказывается, чтобы не собирать множившиеся осенью и зимой вирусы, не заболеть самой и не подвергать риску болезни ещё не родившегося ребёнка, она брала перед декретным отпуском очередной отпуск, который у учителей, как известно, не маленький. В итоге она ушла в декретный отпуск очень рано, на том сроке, при котором ещё почти ничего не было заметно. Если Мирослава не будет в школе никому говорить о своём положении, то никто и не узнает.

Кроме того, у Наташи был дополнительный доход к небольшой зарплате учителя. Она, как и многие люди, жившие в приграничной с Польшей области, ездила за границу с не совсем легальным товаром. Возили туда на продажу многое, но основной доход приносила продажа сигарет и спиртного. Наташа предложила и Мирославе попробовать себя в роли предпринимателя. В Советском Союзе таких бизнесменов называли спекулянтами. А сейчас, в разруху, все приспосабливались к не совсем гуманным законам капитализма, крутились, вертелись, зарабатывали как могли.

 Мирославе, в том подавленном состоянии, в котором она сейчас пребывала, не очень хотелось оставаться на выходные в деревне наедине со своими мрачными мыслями, поэтому она решила прислушаться к совету подруги.

 Вечером в пятницу, вернувшись из деревни, они забежали домой к Наташе, оставили свои вещи, быстро перекусили, стали собираться в заграничную поездку. Наташа сложила дорожную сумку, в которой хитрые тайники были наполнены сигаретами и спиртным. У Миры не было в этом опыта, и Наташа, проверив её сумку, часть товара выложила.

– Для первого раза будет достаточно, у тебя негде прятать. В следующий раз лучше подготовимся, а сейчас таможенники найдут, заберут, жалко будет. Ничего не заработаешь.

У подъезда их ждал небольшой темно-синий фольксваген гольф. За рулём сидел молодой, симпатичный, с лёгкой небритостью мужчина, на заднем сидении очень ухоженная, с чересчур ярким макияжем женщина средних лет.

– Познакомься – это мой двоюродный брат – Павел. А это его коллега по работе – Вера.

Павел всю дорогу поглядывал в зеркало заднего вида на Мирославу. От этих взглядов было не очень уютно.

Вера была очень разговорчивой женщиной, с удовольствием делилась своим опытом зарабатывания лёгких денег.

– Ты не думай, Мирочка, что эти деньги с неба падают. Я после первого раза думала, что больше никогда не поеду.

– Что так? – услышав такое, удивился Павел, – Ты мне не рассказывала?

– Да хвастать особо нечем было, вот и не рассказывала. А чтоб начинающего в нашем деле человека поддержать и предостеречь от ошибок, расскажу. Поехала я тогда в Польшу со своей тёткой. Она мне сказала много не брать для первого раза. Две бутылки водки и блок сигарет – как положено по норме. Это везти можно. Ну, пару пачек в карманы положила, якобы для себя. И ещё несколько в подкладку куртки. Тётка сказала идти на досмотр к таможеннику-мужчине. Обязательно к мужчине, а не к женщине. Женщина ощупывает баб, а мужики – нет.

Наташа, сидевшая на переднем сидении рядом с водителем, тоже слушала с большим вниманием.

– На таможне все хорошо прошло, лишние сигареты у меня не нашли. А на большом рынке в Белостоке подходит ко мне покупатель. Весть такой представительный. В белых брюках, в белой куртке, холёный такой, я ещё подумала, что из богатеев. Тётка ещё мне шепнула, чтоб цену больше назвала, тоже он на неё впечатление произвёл.

Мирослава видела лукавую улыбку на лице брата Наташи – он видно уже догадался, что это был за покупатель.

– Иле? – спрашивает. Сколько – значит на польском.

– Двенадцать, – говорю. Цену сказала на два злотых больше, чем обычно продавали.

– Цо так дрого? – говорит.

– Не дорого, пан, – вмешалась тётка, – Бери, добра вудка.

– А то яка? – он взял у меня из рук и вторую бутылку. Повертел в руках – Ну, то денькуем, – поворачивается и уходит вместе с моими бутылками. А я и не знаю, что мне делать. От неожиданности потеряла дар речи. Быстрее меня тётка нашлась:

– А гроши, пан, пенёндзы?

– Нема пенёндзев, – обернулся с ехидной ухмылкой на лице мужчина в белом. И милицию не позовёшь. Так и унёс мои две бутылки водки. Я продала сигареты, в убытке не была, но и в тот раз ничего так и не заработала. Съездила на экскурсию.

– Да, неудачная первая поездка была, – было видно, что Паша был впечатлён рассказом женщины.

На рынке небольшого провинциального городка они быстро продали спиртное и сигареты, хлеб, который пользовался там популярностью. Павел, быстро нашёл покупателей и слил бензин – в Польше он был значительно дороже.

Мирослава заработала в свою первую поездку почти двадцать долларов – это была четвёртая часть её зарплаты. Она радовалась как ребёнок. За эти деньги ей в школе пришлось бы почти неделю давать уроки, а здесь она хорошо заработала, постояв несколько часов, особо не напрягаясь, на рынке.

В обменнике, когда меняли польские злотые на доллары, Наташа подсказала ей:

– Не меняй все деньги, оставь что-то, ты ещё не видела польские магазины.

Оптовые магазины на самом выезде, почти на границе, куда они заехали на обратном пути, очень удивили Мирославу. Такого изобилия продуктов она не видела никогда. Здесь были бананы, вкус которых она уже не помнила, апельсины, мандарины, другие экзотические фрукты, большой выбор колбас, мяса, всевозможные сладости. Мира пожалела, что так мало оставила польских денег.

Потом, правда, она одумалась и решила, что тратить деньги на сладости в её положении будет безрассудно, ей нужно собрать на коляску, детские вещи, на съёмное жилье, ведь в дальнейшем ей придётся жить на небольшое детское пособие.

Всё сложилось у Мирославы согласно плану, разработанному Наташей. На пятом месяце беременности она ушла в очередной отпуск. Для всех в школе было большой неожиданностью, когда она после отпуска сразу же ушла в декрет.

Наташа рассказывала Мирославе, что больше всего возмущалась её моральным обликом учитель белорусского, Анфиса Павловна:

– До чего дожили! Кого может воспитать такой учитель? Воспитатель сам должен быть воспитан… Разве можно доверить вот таким учителям будущее страны? Вот и пожинаем плоды сейчас… Такую страну развалили!

Глава 10

Соседи Наташи согласились сдать ей свою квартиру по очень приемлемой для неё цене. В одну комнату они заперли все самые ценные вещи, другая комната и кухня были в распоряжении Мирославы.

Долго ещё она ездила с Наташей в Польшу. Чувствовала себя хорошо, большой живот был своего рода пропуском на границе. Их пропускали без очереди и свои, и чужие. Польские таможенники даже галантно предлагали ей свою помощь и подносили сумки с контрабандой.

– Поляки очень набожные и суеверные люди, беременную женщину будут бояться обидеть. В народе раньше существовало такое суеверие – кто женщину на сносях огорчит – мыши заводились и опустошали закрома, – объясняла Наташа их поведение.

Павел очень сильно расстроился, когда она на последних месяцах решила прекратить такие поездки.

– Теперь, как и всех шманать будут, не то что раньше, с таким как ты прикрытием хорошо было ездить, – сокрушался мужчина.

Детские вещи до рождения ребёнка из суеверных соображений обычно было принято не покупать, делали это после появления малыша, но Мирослава понимала, что после рождения ребёнка, в её случае, это сделать будет просто некому. Старую детскую кроватку нашли у знакомых Наташи.   Привёз её Павел. Он поднял её на пятый этаж и собственноручно собрал.  После того, как он узнал о беременности Мирославы, его интерес к девушке сразу пропал.

Мать Мирославы каким-то образом узнала, где живёт дочь, и однажды пришла навестить Миру.

Мирослава чувствовала себя в её присутствии неловко, стеснялась своего большого живота и наотрез отказалась возвращаться домой.

Приближения родов Мирослава боялась, но домой ей тоже не хотелось возвращаться. Она не знала, уляжется ли когда-либо в её душе та обида на родителей, исчезнет ли та стена, которую возвели самые близкие люди?

Она чувствовала себя хорошо почти до самого часа икс.

 Однажды ночью она проснулась от сильной боли. Приступы недомогания повторялись. И когда они давали знать о себе всё чаще, она поняла, что пора в больницу.

Скорая приехала достаточно быстро. Пожилая женщина в белом халате с почти седой головой достала из квадратного внушительного чемодана потрёпанный манометр.

– Давление очень высокое, нужно ехать в больницу.

На обратном пути заехали ещё по одному вызову; сидя в машине, ожидая возвращения доктора, Мирослава уже еле сдерживалась от боли.

 В роддоме её осмотрела акушерка, совсем молоденькая девочка, и глаза её округлились не то от испуга, не то от удивления.

– Срочно в родильный зал, бегом! – сказала она.

 В 5:38 на свет появилась её дочь. Врачи ещё проделывали какие-то манипуляции, Мирослава чувствовала неприятные болевые ощущения, но сама наблюдала за своей малышкой, которая лежала на холодном металлическом, очень высоком столе. Ребёнок был синюшного цвета и почему-то молчал. Потом его закрыла своей широкой спиной врач, что она делала, было не видно, но ребёнок сначала жалобно запищал, а потом громко заплакал.

Мирослава решила назвать дочь Наташей, в честь своей подруги, которая так много сделала для неё. Именно Наташа поддерживала, помогала в такое непростое для Мирославы время.

Баба Геля оказалась права: ребёнок – это не только радость, но и бесконечный труд, хлопоты и заботы. И хоть были они приятными, но силы женщины не бесконечны, а подменить молодую неопытную маму было некому.

Видно, от постоянных стрессов, волнений, которые ей пришлось пережить, ребёнок родился очень беспокойным. Три месяца показались бесконечно долгими, малышка плакала по ночам, Мирослава часами качала её в кроватке, возила в коляске, носила на руках, но все эти неимоверные усилия  приводили лишь  к недолгому, кратковременному сну девочки, во время  которого сама  Мирослава не успевала  восстановить свои  силы. Порой Мире казалось, что она больше не выдержит. В эти минуты на помощь приходила добрый ангел Наташа, которая стала крёстной её дочери. Она соглашалась погулять с ребёнком, давая Мирославе хоть немного выспаться и отдохнуть.

Дни тянулись медленные, казались бесконечными и однообразными, и только каждое новое достижение малышки, её улыбка, новые звуки, умения радовали молодую маму.

Как могла, она старалась экономить. Но детское пособие каждый раз заканчивалось так быстро, что ей приходилось брать деньги из того запаса, который удалось собрать в результате заграничных поездок. С маленьким ребёнком на руках о такой подработке можно было забыть. Мать настойчиво советовала вернуться домой, но, пока были деньги, Мирослава решила оттягивать этот момент до последнего. Просить денег у родителей не хотела и отказывалась от помощи.