Читать книгу: «Проклятый перстень Бурбонов», страница 6

– Ничего себе, – Арсений вынырнул из оцепенения, – а ты точно это знаешь?

– Точнее не бывает. Мой филер только что «застукал» их в кафе недалеко от дома нашего разлюбезного Айсмана.

– Они что – знакомы?! – голос Пономарева дрожал от нетерпения.

– Ну, судя по тому, как они себя ведут, думаю, что знакомы. И давно. Милена о чем-то умоляет Левандовского, а он успокаивает ее, поглаживая за руку. Прикинь?!

– Ну, тогда дело принимает совершенно новый оборот, – только и мог вымолвить Арсений. – Тогда становится понятно, что над коллекционером сгустились тучи. Милена мне все время врала, да ты и сам знаешь. Ведь она обманула меня в том, что прибыла в Москву только тогда, когда ее тетку уже забрали в больницу. Интересно, чем она занималась в квартире Айсмана почти два часа, когда Тамары Всеволодовны уже там не было?

– Вот это-то нам и предстоит узнать, – мрачно произнес Цынин, – давай-ка, брат, приезжай к кафе, я уже еду туда.

– Сейчас?! Но ведь уже почти ночь, – попытался возразить было Арсений, но Цынин отрезал:

– Ночью, как ты сам понимаешь, «все кошки серы», зато сыщикам думается легче. Давай, давай, собирайся в кучку и марш в офис. Симфориану я уже вызвал в офис, чтобы она держала ситуацию «под контролем».

Глава четырнадцатая. В кафе

В это же самое время в небольшом уютном кафе в самом центре Москвы играла приглушенная джазовая мелодия. Посетителей было немного, несмотря на поздний вечер.

За дальним столиком в мягких креслах сидела молодая пара.

Мужчина, элегантно одетый, как раньше говорили, «с иголочки», и эффектная молодая брюнетка в синем шелковом платье. Это были Рудольф Левандовский и Милена.

Они о чем-то приглушенно спорили. Милена постоянно прикладывалась к бокалу красного вина.

Рудольф, не торопясь, пил мелкими глоточками кофе и с прищуром посматривал на свою визави.

– Да не накручивай ты себя раньше времени, – успокаивал он ее.

– Нет, ты что не понимаешь?! – громким шепотом возражала Милена, – они, кажется, считают, что это я украла перстень и отравила тетю и Маргариту!!!

– С ума не сходи, – весьма вяло реагировал на треволнения молодой особы Левандовский, – тебе ведь напрямую никто из них не сказал об этом. Так и не накручивай себя понапрасну. Ты же не брала этот чертов перстень. И никого не травила… Это бред какой-то. У них просто никого нет под подозрением. Вот они и пытаются довести тебя до сумасшествия.

Он попытался было отшутиться, но Милена не стала реагировать на его старания. Она молча налила себе полный бокал вина и стала потягивать напиток, смотря куда-то в пустоту, мимо своего визави.

Неожиданно она встрепенулась:

– Нет! Он прямо мне задал вопрос, специально подчеркнул, что я была в квартире, когда тетю отправляли в больницу. У них, видишь, ли какие-то видосики есть. Я ничего не понимаю…

– Слушай, перестань напрягаться, – наконец повысил голос мужчина, – ты меня начинаешь нервировать, выбрось из головы всю дурь. Ты ни в чем не виновата. И вообще, можешь возвращаться в Канаду хоть сегодня. Не забывай, что это просто частные сыщики, а не полиция. Тебе же не запрещено покидать страну. Так что не глупи, успокойся и делай так, как я тебе говорю.

– Но я под подозрением, – не переставала нервничать Милена, – а зная Пономарева, я могу только предполагать, какими кошмарами мне обернется эта ложь…

– Так уезжай из России, – равнодушными серыми глазами смерил ее Рудольф, – дома ты успокоишься, подлечишь нервишки. А я скоро приеду. Мне надо еще кое-какие дела здесь доделать.

Милена залпом осушила остатки красного вина в бокале и поднялась из-за стола:

– Прощай, – едва вымолвила она и тут же снова плюхнулась в кресло.

В зал вошли Арсений Пономарев и Андрей Цынин.

– Ну вот, опять они, – одними губами произнесла Милена.

Левандовский напрягся.

Пономарев и Цынин подошли к их столику и встали так, что перекрыли ходы к отступлению.

Андрей Цынин заговорил первым:

– Добрый вечер, господа. Цынин и Пономарев, партнеры детективного агентства «Цапа». Хотя, думаю, что кое-кто нас уже знает в лицо. Разрешите полюбопытствовать, почему вы скрывали от нас то, что давно знакомы?

Ответом ему была тишина.

Милена сама налила из бутылки красное вино в бокал и нервно сделала несколько больших глотков.

Левандовский тоже молчал и лишь в упор смотрел на Милену.

– А в чем, собственно говоря, дело, господа сыщики? – подняв голову, наконец попытался отшутиться он. – Что мы такого сделали, чтобы вы мешали нам общаться?

– А вот мы сейчас это и узнаем, – безапелляционным тоном произнес Андрей и уселся в свободное кресло рядом с ним.

Пономарев последовал его примеру и расположился в кресле рядом с Миленой.

– Я, право, господа, никак в толк не возьму, что за вторжение в частную жизнь вы тут учинили? – напрягся Левандовский

– Как долго вы знакомы с Миленой Симоновой? – повторил свой вопрос Андрей.

– Мы познакомились еще в Канаде, – громко произнесла Милена, смерив при этом презрительным взглядом Арсения.

– Вот как? – ухмыльнулся Цынин, – а здесь вы по какому поводу?

– Встреча старых добрых друзей – это что – повод для частносыщицкого расследования? Не смешите меня, господа, – рассмеялся Рудольф.

– Дело в том, господа, – тоже улыбнулся Цынин, – что повод есть и довольно-таки серьезный. Убита Тамара Всеволодовна Айсман, кроме этого, совершено покушение на жизнь ее домработницы Маргариты, которая сейчас находится к коме. Обе были отравлены редкими ядами. И это, уж поверьте, очень веский повод к расследованию.

– А почему этим занимается не полиция, а частные сыщики? – нахмурился Левандовский.

– Полиция тоже подключилась. Не переживайте. А мы лишь выполняем поручение Бориса Аркадьевича Айсмана, который нанял нас в качестве частных сыщиков для поиска украденного у него дорогостоящего перстня, – наконец-то подал голос Пономарев, которому злость на интриганку-Милену придала силы, и он смог справиться с волнением.

– Ну, и ищите себе на здоровье этот перстень, – развел руками Левандовский, – а нас, господа, предлагаю оставить в покое.

– Скажите, любезный господин Левандовский, – голос Цынина набирал металлические нотки, – сначала вы ведете в кафе Маргариту, после чего она оказывается отравленной. А теперь вот с Миленой сидите в том же самом кафе. Она тоже в опасности? Это у вас хобби такое – травить молодых женщин?

– Что вы себе позволяете? – наконец взорвался Левандовский. – И почему вы обвиняете именно меня в отравлении домработницы, может, всему виной общепит? – Он уже не скрывал своего презрения к задававшему вопросы.

Милена удивленно воззрилась на Левандовского.

– А, так ты, оказывается, не знала, что господин Левандовский столь любвеобилен? – усмехнулся вполголоса Арсений, – наверное, думала, что в кафе он приглашает лишь тебя одну? Только по какой-то пока не понятной причине, для Маргариты господин Левандовский представлялся Максимом, а не Рудольфом. Интересно, почему?

– Что за чушь вы несете, господин сыщик, – разозлился вконец Рудольф, – если у вас есть вопросы более серьезные, то задавайте их, и не мешайте нам отдыхать. Я могу потратить на вас не более двух минут, а потом вы должны оставить нас в покое. Иначе я вызову полицию.

– Ну, зачем же сразу полицию? – совсем близко от сидящих за столом раздался приятный баритон, – уверен, что для начала будет достаточно неофициальной беседы со следователем СК.

Все воззрились на высокого молодого русоволосого мужчину в светлом льняном костюме.

– Крапилин Егор Александрович, – представился мужчина, сунув под нос Левандовскому служебное удостоверение и, взяв у соседнего стола свободный стул, придвинул его к столу.

– Будьте любезны, господа, – сказал он негромко, усаживаясь на стул, – поведать нам, – он подмигнул Андрею Цынину, – о своем знакомстве, а также о своем участии в судьбе супругов Айсманов.

– Я уже говорила, – начала Милена тягуче – и все присутствующие поняли, что она «перебрала» с вином – мы познакомились совершенно случайно с Рудольфом в Канаде, куда я вместе с родителями уехала два года назад, а Рудольф прилетел вступать в наследство. Мы выяснили, что мы оба из Москвы, а чуть позже – что мы оба знакомы с Борисом Аркадьевичем Айсманом.

Милена ненадолго замолчала, видимо, что-то обдумывая.

Крапилин быстро отреагировал:

– Продолжайте, пожалуйста, – попросил он вежливо.

– Ну, что вы пристали к девушке, – недовольным тоном вступил в разговор Левандовский. – Неужели так трудно понять, что наши симпатии оказались взаимны?!

– Мы дадим вам еще возможность выговориться, господин Левандовский, можете не сомневаться, – голос Крапилина посуровел – не перебивайте говорящую.

– Да, пожалуйста, пожалуйста, господа, – развел руками Рудольф, – как вам будет угодно.

– Как часто вы общались с господином Левандовским? – продолжил спрашивать Крапилин.

– Ну, мы созванивались, иногда каждый день, в наше время это совсем не сложно.

– Рассказывал ли вам господин Левандовский о необычайном перстне, который приобрел ваш дядя? – спросил Андрей Цынин.

– Я узнала о перстне от своей тети, – печально произнесла Милена.

– И это вы рассказали Левандовскому о приобретении вашего дяди?

– Нет, он уже знал об этом.

– Теперь вопрос к вам, господин Левандовский, – Крапилин в упор смотрел на Рудольфа, – откуда вы узнали о проклятом перстне Бурбонов?

– Борис Аркадьевич сам мне рассказал об этом, – насмешливый взгляд Рудольфа на представителя закона как бы означал: «я ни в чем не виноват, как бы вам не хотелось обратного».

– Почему вы представились Маргарите Максимом? – спросил Арсений.

– Чушь собачья, – парировал Левандовский, с чего вы взяли? Ведь Маргарита бредила, когда ее забирала «скорая». Маргарита мне рассказала все об этом печальном случае…

– Но вы все же не отрицаете, что водили ее в кафе, – снова подал голос Крапилин. Видеонаблюдение это подтверждает. Так что здесь вы не отшутитесь. С какой целью вы ее водили в кафе в эти дни?

– Девушка показалась мне заинтересованной в общении со мной, – вяло отреагировал на нападки сыщиков Рудольф, – она забрасывала меня красноречивыми взглядами, ну, я и решил угостить ее кофе с пирожными.

– В которые вы подсыпали яд бледной поганки? – Цынин насмешливо взглянул на Левандовского.

– Еще чего! – расхохотался Рудольф. – Вы меня переоцениваете, право, господа, это же смешно. Как бы я ухитрился это сделать? Тем более, что видеонаблюдение этого не могло не отразить. Сами же понимаете, что попали пальцем, так сказать, в небо.

– Но кто-то все же отравил Маргариту в эти дни, – не сдавался Цынин, – тогда, может, вы, Милена?

Милена в ответ фыркнула и, покосившись на Пономарева, насмешливо произнесла, – у вас нет никаких доказательств этой чуши.

– Зачем вы задержались на два часа в квартире Айсманов после того, как «скорая» забрала Тамару Всеволодовну? – Крапилин в упор посмотрел на Милену, и та словно вся сжалась от его прямого взгляда.

– Меня там не было! Это все наговоры. Я еще в своем уме, – вскрикнула Милена.

Сидящие за соседним столиком молодые люди прервали беседу и с удивлением уставились на нее.

– И сразу же из аэропорта поехали на встречу с Арсением? – подмигнул ей Цынин.

– Ну, конечно же! Я просто хотела, чтобы Сеня помог мне в поиске перстня.

– Может, вы и вправду забыли о том, что были в квартире Айсманов по приезде в Москву, – словно сам с собой тихо проговорил Цынин и внимательно посмотрел на испуганную Милену.

Милена еще налила себе очередную порцию вина и большими глотками осушила бокал.

Звонок мобильного прервал беседу.

– Слушаю, – Крапилин посерьезнел, – спасибо, я понял.

– Итак, господа, – сказал он, вставая, – только что скончалась Маргарита, отравленная ядом бледной поганки. Не приходя в сознание. Так что подготовьтесь ко встрече с полицией. Засим позвольте откланяться. В следующий раз наша встреча будет не в кафе, а в кабинете следователя. Вас вызовут повесткой. И, пожалуйста, не покидайте город в ближайшие дни. Это не просьба, а приказ. Вас, Милена Симонова, я попрошу указать мне место вашего дальнейшего пребывания в Москве, чтобы следователи не гонялись за вами по всему городу.

– Я буду жить в отеле «Red Brick», потому что у своего дяди, Бориса Аркадьевича, я жить не могу. Там мне страшно делается, – монотонно, словно кукла на батарейках, произнесла совершенно пьяная Милена.

– Договорились, – ответил Крапилин.

Цынин и Пономарев встали вслед за Крапилиным и тоже пошли к выходу.

За столиком в полнейшем молчании остались только окончательно деморализованная Милена и нахохлившийся, словно голубь под дождем, Рудольф.

На Москву спустилась ночь…

            ***

– Знаешь Андрей, – скороговоркой произнес Егор Крапилин, когда трое молодых людей вышли из кафе на улицу, – я бы посоветовал вам пока не заниматься своим частным расследованием, потому что сейчас в дело вступают оперативные работники. И, кстати, вам тоже придется с ними встретиться, потому что вы, как говорится, ведете эту странную историю с самого начала. Я уже предупредил их о том, что вы вполне благонадежные ребята и о том, что вам можно доверять. Но все равно. Не суйтесь пока в это дело. Оно кажется мне крайне непростым. Так что будьте все время на связи. А если я что-то узнаю интересное по поводу перстня, то сообщу сразу же. Договорились?

Андрей Цынин согласно кивнул другу.

– Разумеется, а если нам что-то станет известно, то, как говорится, алаверды – все сообщим тебе.

Крапилин сел в свой автомобиль, небрежно припаркованный у кафе, и укатил, взвизгнув тормозами.

– Какой он лихач, однако, – констатировал Арсений Пономарев, на которого сцена с пьяной Миленой произвела гнетущее впечатление.

– А тебе не показалось, мой друг Пономарь, – спросил Цынин, – что твоя подружка сегодня как-то странно выглядит?

– Мне показалось странным не столько это, сколько то, что она ничегошеньки не помнит о том, что задержалась в квартире Айсманов тогда, – задумчиво произнес Арсений.

– Ты ей веришь? – Цынин со скепсисом в глазах спросил друга.

– Я знаю ее довольно давно, как ты сам понимаешь, – задумчиво произнес Арсений, – и думаю, она не врет. Она действительно ничего не помнит.

– Что тогда? Гипноз?

Андрей Цынин, пожав плечами, резюмировал:

– Друг мой, Пономарь, мы с тобой совершенно вымотались за эти дни. Поэтому предлагаю поехать по домам, чтобы выспаться и обдумать увиденное сегодня и услышанное. А завтра, как говорится, новый день – новая пища для размышлений.

– Ты поезжай, – отвечал ему Арсений, рассеянно теребя носком ботинка скомканный конфетный фантик на асфальте перед ним. – А я еще немного погуляю, поброжу по ночной Москве. Спать не хочу, а мысли надо приманить хорошей пешеходной прогулкой.

– Ну, будь здоров, – слегка хлопнув по плечу Арсения, Цынин стремительно пошел к метро.

Пономарев немного постоял возле кафе, потом отошел шагов на тридцать и стал дожидаться, когда Милена и Рудольф выйдут на улицу.

Ждать пришлось недолго.

Первой из кафе вышла Милена. Она немного шаталась. Видно было, что количество выпитого пошло ей явно не на пользу.

Следом из дверей выскользнул Левандовский. Он взял под локоток Милену и начал что-то доверительно нашептывать ей.

Внезапно Милена отскочила от него и стала почти что кричать ему что-то в лицо.

Рудольф сначала оторопел. А потом цинично сплюнул себе под ноги и, махнув рукой, пошел к своему автомобилю, припаркованному невдалеке.

Взвизгнули тормоза и шикарный гоночный автомобиль быстро скрылся за поворотом.

Милена все еще стояла около кафе. Вид у нее был весьма жалкий. Она лихорадочно прижимала к себе дамскую сумочку и в нерешительности озиралась по сторонам.

Какие-то полупьяные молодые люди остановились рядом с ней и начали откровенно приставать.

Пономарев в несколько прыжков подскочил к ней и, забыв разом все обиды на неверную подругу, разогнал нахалов и участливо предложил проводить ее до гостиницы.

Видимо, Милена растратила весь свой запас сил после беседы с Крапилиным и ссоры с Левандовским, поэтому молча кивнула.

Они неспешно шли по ночной Москве. Арсений бережно держал под локоток свою бывшую возлюбленную и молча размышлял о перипетиях их судеб.

До гостиницы, где остановилась Милена, идти было недалеко, не более десяти минут. Арсений почувствовал, что, если он сейчас не расспросит Милену о том, что его волнует больше всего, то скорее всего она скроется в гостинице, так ничего и не сказав ему.

– Милена, – вкрадчивым голосом начал Арсений, – ты, конечно, можешь относиться ко мне. как угодно. Но я хочу тебе помочь. Мне кажется, что ты действительно ничего не помнишь о том, как выходила их дядиного дома в тот злополучный день. Но ответь мне только на один вопрос: из аэропорта ты ехала на такси?

– Меня встречал Рудольф, – глухим голосом отвечала Милена. – Он устроил меня в отель, а потом я позвонила тебе. И мы с тобой встретились в кафе. Я совершенно не понимаю, как я оказалась на видео. Не сошла же я с ума…

– Я заметил, что после выхода из кафе вы о чем-то спорили с Левандовский, – продолжал расспрашивать Пономарев, – кажется, вы даже поссорились. О чем шла речь?

– Я не знала, что он окажется таким равнодушным гадом. Мы же с ним, – она запнулась на секунду и замолчала.

– Что вы с ним? – решил не сдаваться Пономарев.

– А ничего уже мы с ним! – Милена, оступившись, чуть было не упала, но Пономарев ловко подхватил ее и удержал от падения.

– Слушай, Сеня, – заговорила устало Милена, – я очень хочу спать, давай мы завтра поговорим.

Она с мольбой в глазах, которая обычно характеризует уставшего ото всех окружающих пьяного человека, в упор посмотрела на Арсения.

Тот смешался.

– Ладно, не переживай, что-нибудь прояснится, думаю. Уже совсем скоро, – и Арсений ласково погладил Милену по руке, сказав на прощание, – береги себя. Иди в номер и никому не открывай. Завтра я тебе позвоню.

– Спасибо тебе, – и Милена, словно мышка в норке, исчезла за дверями отеля.

Глава пятнадцатая. «Высшая форма гипноза – внушать доверие» (Ефим Шпигель).

– А вы посмотрите, посмотрите сюда, гражданка Симонова, – голос следователя Крапилина был снисходительно мягок, – неужели ж себя не узнаете, – и он указательным пальцем правой руки ткнул в монитор, на котором видеозапись с выходом Милены из дома Айсмана была нажата «на паузу».

Милена взглянула на монитор и испуганно шарахнулась в сторону. Вид у нее был растерянный. Она нервно теребила медальон с Купидоном на груди.

– Я понятия не имею, как такое могло произойти, – с надрывом наконец произнесла она. Я этого ничего не помню. Поверьте, я говорю правду!

Следователь напрягся. Он привык к тому, что все обвиняемые поначалу упираются и все отрицают. Но что-то в голосе этой напуганной девушки привнесло некоторые сомнения в его убеждения в ее виновности.

– Вы действительно не помните, как все это было? Ведь дата и время явно на кадре доказывают, что вы врете.

– Я не понимаю… я ничего не помню, – и Милена заплакала.

– Ладно, – сжалился Крапилин, – вот, подпишите, это подписка о невыезде из города, можете быть свободны… пока…

***

Выйдя из кабинета следователя, Милена столкнулась нос к носу с Левандовским. Помня об их ссоре, она хотела было пройти мимо с демонстративным видом, но Рудольф ласково взял ее за локоток и тихо сказал:

– Милена, не принимай все так близко к сердцу. Наша с тобой размолвка яйца выеденного не стоит. Вот, возьми это письмо и срочно отвези его Борису Аркадьевичу. Он ждет. Обязательно сейчас же поезжай к нему.

Милена на автомате выхватила письмо из рук Левандовского и стремительно пошла к выходу.

            ***

После ухода Милены в кабинете на некоторое время нависла тягучая тишина. Наконец Крапилин громко выругался и взял в руку мобильник.

– Андрей? Да это я. Слушай, ваша Милена, похоже, действительно ничего не помнит о том дне. Она уверена, что сразу же после прилета в Москву она пошла на встречу с твоим помощником, Пономаревым. Что за ерунда такая…

– Мы как раз сейчас это обсуждаем, – Цынин подмигнул сидящему рядом с ним Пономареву и многозначительно произнес, – а ты не думаешь, что здесь гипноз замешан?

– А кто гипнотизер?

– Вот это нам и надо совместными усилиями узнать, -Андрей слегка понизил голос, – знаешь, Егор, между прочим, когда еще была жива домработница Айсманов, то она ничего, кроме имени «Максим» не могла вспомнить о своем «женихе», которым, как мы теперь понимаем, оказался наш разлюбезный выпендрежник Левандовский.

– Думаешь, гипноз – его рук дело?

– Или рук, или слов, – хмыкнул Цынин, – но как его, заразу, зацепить? Он наверняка будет все отрицать, наймет хорошего адвоката и наши все предположения и обвинения рассыпятся в пыль…

– Я с него «наружку» пока не снимал, – авторитетно заявил Крапилин, – а вы сможете навестить своего клиента Айсмана? Вдруг у него какие новости? Нельзя оставлять старика одного без присмотра. Кстати, не понятно, почему Милена боится оставаться в квартире дядюшки. Между прочим, вы могли бы узнать, почему она боится…

– Она что-то говорила о том, что старик Айсман совсем потерялся, постоянно что-то зловещее бормочет… Оно и понятно – гибель любимой супруги его явно подкосила…

– А может Милена чувствует себя виноватой перед ним, – высказал предположение Егор, – вот в этом вам, братцы, надо бы разобраться. И как можно скорее. Пока новых жертв не накидало… А я пока пообщаюсь с Левандовским, я его тоже вызвал. И обязательно возьму у него подписку о невыезде.

            ***

Левандовский, вошедший в кабинет следователя, был хмур и сосредоточен. В руке у него был картонный стаканчик с ароматным кофе.

– Присаживайтесь, господин Левандовский, – произнес Егор Крапилин, машинально забирая из рук Рудольфа пропуск и кладя его перед собой.

Он не успел позавтракать и теперь его ноздри щекотал изумительный запах свежесваренного кофе, а желудок противно сжимался.

– Хотите кофе? – неожиданно улыбнулся Левандовский, – у меня есть еще один, – он вынул из небольшого пакета с ручками еще один стаканчик с кофе и умильно взглянул на оторопевшего следака.

– Спасибо, оставьте себе, – мрачно изрек почему-то разозлившийся на все и вся Крапилин.

Хмыкнув и скорчив умильную гримаску разочарования, Рудольф аккуратно расправил длиннополую льняную рубашку ярко-лимонного цвета и мягко опустился на предложенный следователем стул напротив него. Сложив руки на груди кренделем, он стал буравить Крапилина взглядом.

– Расскажите, господин Левандовский, – начал Крапилин неторопливо, перекладывая с места на место документы, – с какой целью вы встретили Милену Симонову в аэропорту? Куда вы повезли ее из аэропорта?

– С Миленой мы знакомы уже довольно давно, – вкрадчиво отвечал Левандовский, – мы случайно встретились в Канаде, куда я прилетел вступать в наследство, которое довольно неожиданно свалилось на меня. В процессе общения мы выяснили, что оба из Москвы и даже знакомы с четой Айсманов. Вот, собственно говоря, и вся история. Ну, если не считать, что романтические отношения могут иметь для вас какое-то значение.

– И что же, романтические отношения с Симоновой не помешали вам завязать похожие отношения с домработницей Айсманов Маргаритой? – не мог не съязвить Крапилин, которого спокойная уверенность Левандовского начинала уже всерьез раздражать.

– Ну, а что в этом такого страшного? Я не женат, обе девушки тоже не замужем. Что я, богатый наследник, не имею права на выбор спутницы жизни?

– А домработница, конечно, опасная конкурентка для богатой девушки из Канады, тут и к гадалке не ходи, – опять почему-то начал злиться Крапилин. Ему очень не понравилось начало их беседы, а более того, ему не нравилось то, что он, бывалый следователь, не может «схватить быка за рога» и «расколоть» мерзавца. Он также не понимал, что так раздражает его в поведении Левандовского, который, как казалось, был само спокойствие, словно и не считался чуть ли не главным подозреваемым в ряде покушений.

– Да что вы прицепились ко мне с романтикой, господин следователь? – осклабился Левандовский, – Можно подумать, вы и сами хотели бы за ними приударить…

Выведенный из весьма шаткого до сих пор душевного равновесия этой бравадой Крапилин стукнул кулаком по столу и резко переключился:

– Видеокамеры засекли ваше почти ежедневное кручение возле дома Айсмана, вы повели в кафе Маргариту, которая недавно умерла от отравления бледной поганкой, вы были в курсе того, что у Бориса Аркадьевича пропал драгоценный перстень, причем именно в тот день, когда вы встретили в аэропорту Милену Симонову, вы…

Крапилин в приступе внезапной ярости хотел уже добавить «Вы коварный отравитель и вор!», но внезапно осекся на полуслове.

Рудольф медленно вынул из кармана довольно крупный камень зеленовато-желтого цвета, поднял его на уровень глаз и тихим голосом произнес:

– Ну что вы, что вы, господин следователь, так нервничаете? Право, никаких причин так нервничать нет. Берегите ваши нервы, господин следователь. Вот, посмотрите, этот камень называется «кошачий глаз». Видите, как он светится, как сверкает, словно глаз кошки. Это изумительной красоты камень. Он успокаивает, замещает все невзгоды и страдания. Смотрите прямо на него, и вы обретете спокойствие. Ваши веки становятся тяжелыми, вы понимаете, как много в мире спокойствия и теплоты. Теплота приятно разливается по вашему телу. Вы начинаете понимать, что совершенно напрасно нервничали до сих пор. Теперь вы не будете нервничать и сейчас вы возьмете с вашего стола мой пропуск и подпишете его.

Егор Крапилин, сперва крайне удивленный неожиданным поведением подозреваемого, посмотрел на камень, который Левандовский держал в руке на уровне его глаз и… потерял нить беседы. По его телу пробежала теплая волна, глаза стали закрываться. Крапилин с трудом разлеплял веки, чтобы не уснуть.

«Что за хрень?» – вяло подумал он, пытаясь собраться с мыслями, но какая-то странная ломота прошла по его телу и он, не мигая, уставился на камень, который держал в руке Рудольф.

Механическим движением Крапилин подписал пропуск Левандовскому и, почти не мигая, снова уставился на странный светящийся камень, словно не видел никогда ничего прекраснее его.

– Ну, вот и договорились, господин следователь, – мелодичным голосом произнес Рудольф, вставая. – Сейчас я выйду из кабинета, а вы, господин следователь, больше не будете нервничать и немного поспите. Это очень полезно, господин следователь.

Плавным движением Левандовский взял подписанный пропуск и медленно покинул кабинет.

Егор Крапилин продолжал сидеть, не двигаясь и никак не реагируя на уход «главного подозреваемого».

Наконец он впал в странную дрему, голова его склонилась над письменным столом, и он действительно задремал.

            ***

Симфориана, внимательно прислушавшаяся к разговору Андрея Цынина с Крапилиным, внезапно предложила свою помощь:

– А давайте, я поеду в отель к Милене. Поговорю с ней как женщина с женщиной. Может, она мне расскажет больше, чем вам? – и она умильно посмотрела на друзей.

– А что? В этом есть свой сермяжный смысл, – улыбнулся Цынин, – потому как ты, Пономарь, только смущаешь свою бывшую подругу своими вопросами.

Сказано – сделано.

Симфориана быстро собралась и выпорхнула из офиса.

– А мы с тобой разделимся, – предложил Андрей, бросая искоса взгляды на посуровевшего Пономарева, – ты поезжай к Айсману и проверь, как там старик справляется со своим горем. А я, пожалуй, навещу Крапилина. Возможно, у него скоро будет Левандовский. Может, нам удастся ему прищемить хвост вдвоем.

            ***

Позвонив в звонок на двери Айсмановской квартире, Арсений опять долго ждал ответа.

Арсений уже начал было волноваться. Но, спустя несколько минут за дверью все же послышалось шарканье шлепанцев и глухой голос спросил: «Кто там?»

Арсений ответил, и через несколько мгновений дверь распахнулась и на пороге возник одетый в домашний халат коллекционер.

Сегодня Борис Аркадьевич выглядел еще хуже, чем в прошлый раз. Его покрасневшие глаза воспалились, на лбу пролегла скорбная морщинка.

– Ну что вам еще от меня надо, молодой человек? – спросил он тихо и прошел в квартиру.

Пономарев шагнул за ним и удивился тому, что в квартире стоял какой-то неприятный запах. Пахло то ли карболкой, то ли нашатырем.

– Что за ерунда? – подумал Арсений и первым делом, даже не спрашивая разрешения коллекционера, распахнул большое окно в гостиной.

Поток свежего воздуха ворвался в комнату и через несколько мгновений дышать стало гораздо легче.

– Борис Аркадьевич, – участливо спросил Пономарев сидящего на диване Айсмана, – как вы себя чувствуете? У вас в квартире очень душно.

– Вы бы лучше нашли мой перстень, – огрызнулся Айсман, не отвечая на вопрос, – а то только вопросы задаете и задаете. А результата – ноль на массу.

– Ну почему же только вопросы, – парировал Арсений, – вот, например, мы узнали, что ваша племянница, точнее племянница Тамары Всеволодовны, Милена, была у вас в то злополучное утро, когда вы впервые приехали к нам в офис. И присутствовала при отправке Тамары Всеволодовны в больницу. С ней также была Маргарита, ваша домработница. Поэтому, если учесть тот факт, что в больнице на руке Тамары Всеволодовны уже не было перстня, логично будет предположить, что этот самый перстень был снят у нее у вас дома. Остается понять – кто это сделал?

И видя, что глаза коллекционера широко раскрылись, а брови поползли на лоб, добавил:

– Если учесть тот факт, что ваша домработница Маргарита недавно скончалась в больнице, не приходя в сознание, между прочим, от отравления ядом бледной поганки, то остается только Милена. Но, к сожалению, она совершенно не помнит о том, что была в то утро у вас в квартире. Словно ее кто-то загипнотизировал.

Внезапно Айсман аж подскочил на диване и громко вскрикнул:

– Рудольф! Рудольф Левандовский раньше занимался на курсах гипноза! Это он, гад такой! Уверен, что Миленочка не виновата ни в чем. Она хорошая девочка и всегда относилась к нам с Тамарочкой прекрасно.

– Вот и мы так тоже думаем, Борис Аркадьевич, – Пономарев обрадованно выдохнул, – но мы не можем от Левандовского узнать правду, поскольку он не признается в своем прямом участии в ограблении. Вот такие вот дела. Борис Аркадьевич, – он сурово посмотрел на коллекционера, который, казалось, «ушел в себя», – скажите, а Левандовский случайно не имеет отношения к покупке злополучного перстня Бурбонов?

Некоторое время Айсман сидел, опустив глаза, словно что-то вспоминал. Наконец он тяжело вздохнул и чеканно произнес:

– Дело в том, молодой человек, что я купил перстень при помощи Рудольфа Левандовского. Я не говорил вам об этом только потому, что надеялся… надеялся… Я полагал, что смогу вернуть этот перстень после некоторого мероприятия. Я даже не знаю, рассказывать вам об этом или нет…