Читать книгу: «Тайна Оболенского Университета», страница 6

9. Бритва Оккама

Осенний бал Оболенского университета окончился трагедией: нетрезвый студент вышел на балкон в кабинете ректора, но потерял равновесие и упал на землю.

Он умер сразу. Труп Петра Авилова перенесли в отдельную палату лазарета. Родным сообщили о случившемся в тот же вечер, и на следующий день убитые горем родители забрали тело сына. Еще через два дня на подмосковном кладбище прошли скромные похороны. Дениса Лядова и Алексея Фомина, приятелей Пети, с которыми он распивал алкоголь, отчислили из Оболенки, и после бала оба покинули университет.

Хотя и студенты, и преподаватели старались не обсуждать трагедию, в Оболенке царила атмосфера подавленности. Над нами словно висело проклятие.

Вот уже вторая смерть в Оболенке, причем за короткий промежуток времени, и если многие грешили на злой рок, я понимала, что несчастные случаи связаны между собой. Петя что-то узнал от профессора Радзинского и пусть не поверил ему, мог ненароком проболтаться, что и случилось на балу. У меня не имелось никаких доказательств, но я была уверена, что Авилова столкнули, а значит, и мне нужно соблюдать осторожность.

Кто бы за всем этим ни стоял, он крайне опасен.

Если рассуждать логически, то человек, столкнувший Петю, был на балу и слышал пьяный бред парня. То есть он находился в зале в момент речи отца. Идем дальше. Авилов отличался крепким телосложением, и сбросить его с балкона было бы непросто. Девушке вряд ли бы такое удалось.

Наверное, нападавший – мужчина в расцвете сил. К сожалению, я не могла вспомнить, кто во время моего танца был в зале, а кто выходил. Ведь я видела только Арсения, в руки которого угодила прямо со сцены.

И в глубине души я радовалась, что новый загадочный преподаватель, который первым должен был попасть под подозрение, имел алиби. Кроме того, в голове всплыло, что ректор стоял возле сцены, да и папа внимательно следил за моим танцем. Что до остальных, то их лица смешались в памяти и никого конкретного выделить не получалось.

Во всяком случае, теперь ясно одно – если некто догадается, сколько мне известно, я буду новой жертвой. Сразу же по спине пробежал холодок. Я лежала в постели с кружкой чая, укутавшись в плед, но ничего не могло прогнать страх. Игра, которую я затеяла, оказалась слишком рискованной, но и идти на попятную не могла.

Снова вспомнилась просьба папы не лезть во все это, и опять неприятная мысль – отец может быть в чем-то замешанным – неприятным червячком пробралась в душу.

Но и у отца имеется алиби на момент убийства Пети, поэтому нет повода его подозревать.

Как же мне хотелось с кем-нибудь поговорить, попросить совета, найти защиту! Несколько дней я не могла найти себе места и сходила с ума, не понимая, как поступить.

Убийца – кто-то из Оболенки, никому в университете нельзя верить.

Мое состояние заметила Аринка, она пыталась докопаться до причины, но я только сильнее замыкалась в себе, сваливая все на проблемы с дипломом. Подруга сомневалась, но настаивать не стала. Она дала мне время, чтобы я побыла одна и успокоилась.

Если бы Ринка догадалась, что сейчас я не нуждалась в одиночестве…

Учебная неделя протекала как обычно, и ничего интересного не происходило. Студентов будто специально загружали учебой, чтобы та вытеснила все прочие мысли. Семинары, коллоквиумы, дискуссии, научные беседы…

До ночи библиотека была забита учащимися, и даже вечером не удавалось выкроить время на партию в бридж или кино.

Однако я не могла сосредоточиться на учебе и, в конце концов, решила навестить отца.

Не предупредив заранее, заявилась к папе вечером в четверг. Он сидел в гостиной в любимом кресле у камина и проверял студенческие эссе. Треск поленьев, желтоватый свет лампы и аромат чая с чабрецом – уютно и по-домашнему.

Впервые я почувствовала себя в безопасности.

– Лерочка? – Отец поднял на меня удивленный взгляд.

– Ты никогда не запираешься… – посетовала я.

– Зачем? Тут все свои. – Отец отложил бумаги на стол, поднялся с кресла и обнял меня.

Прикрыв глаза, я прижалась к нему и вдохнула родной запах.

– Папочка, запирайся. Мало ли… – Я не могла смириться с тем, что человек, столкнувший с балкона Петю, может беспрепятственно вторгнуться в дом отца.

А что, если?.. Нет, даже думать нельзя!

– Хорошо, буду запираться, – усмехнулся отец, выпуская меня из объятий. – Что-то случилось? Ты чего пришла?

– Не хотела быть одна. – Я улыбнулась, но по взволнованному папину лицу сообразила, что не провела его и он понял – что меня что-то тревожит.

– Как ты? Сейчас все очень подавлены.

– Не верится, что Петя так глупо погиб.

– Это же надо было?! Напиться в Оболенском университете?! – всплеснув руками, возмутился папа.

– Да, тем более накачаться до такой степени. И до какой степени он был нетрезвым, если вывалился с балкона в кабинете Серова, где очень высокие ограждения. – Я пристально посмотрела на отца.

Он понял, к чему я клоню.

– Лер, ты видела его на балу. – Папа сделал вид, что не понял намека.

– Да. Авилов был явно не в себе, еще и кричал, что Павел Аркадьевич говорил про какие-то убийства.

– Снова бред старика Радзинского! Он надоумил и Петю, – серьезно сказал отец. – Послушай, Лера, подобная ерунда до добра не доводит. Не забивай всякими глупостями голову. Занимайся дипломом.

– Ты прав, папочка, диплом сейчас на первом месте. Но я не забиваю голову случившимся, ведь иначе сделала бы вывод, что Авилова убили, поскольку он мог проболтаться о чем-то важном, связанном с профессором Радзинским.

– Валерия, перестань! Ты строишь фантастические теории, когда дело обстоит гораздо проще. И между тем, что произошло с профессором, и несчастным случаем с Петром нет никакой связи!

В первый раз я увидела, как отец по-настоящему разозлился. Он никогда не повышал голос, предпочитал решать любые вопросы с помощью мирного диалога. К сожалению, сегодняшняя его реакция убеждала меня в правоте.

– Ты слишком уверенно говоришь, складывается ощущение, будто тебе многое известно!

– Я ничего не знаю, милая. – Папа вновь стал ласковым. – И я очень тебя люблю. Ты для меня – все, если с тобой что-нибудь случится, я не переживу. Пожалуйста, не лезь в это.

– Ладно, – сдалась я, не сомневаясь, что если мы продолжим спор, можем серьезно поссориться. А того, что хотела, я добилась.

Отец боялся за меня, значит, он в курсе, что убийца Радзинского и Авилова – рядом и он действительно опасен.

Ночь я провела в папином доме, заснув в старой спальне. Рядом с близким человеком было спокойнее.

Впервые за неделю я смогла отдохнуть.

Проснувшись утром раньше обычного, я наспех собралась и поспешила к себе, чтобы переодеться до занятий. Сегодня вместо эстетики в расписание поставили историю средневековой мысли, которую вел научрук, а он как раз вчера отдал последнюю написанную мной главу диплома.

У меня имелись некоторые вопросы по его замечаниям, которые не терпелось задать.

Дождь, который шел целую ночь, прекратился, и я добралась до жилого корпуса без происшествий, а у порога своей комнаты обнаружила Аринку. Подруга ждала меня уже минут десять, чтобы сообщить новость. Вчера она ходила на свидание с Ванькой, нашим однокурсником, и теперь они встречаются. Будь я повнимательнее, давно бы заметила, что между ними что-то намечается.

Но я с головой погрузилась в расследование, и только во время рассказа Ринки припоминала моменты их явного флирта.

– Я рада за вас, он отличный парень.

– Пока рано что-то говорить, но мне он нравится, – мечтательно протянула подруга. – Кстати, ты пропустила ужин, а Серов как раз объявил, что на будущей неделе выделит день, чтобы мы показали свои номера, которые готовили к балу.

– Странно, – пожала плечами я. – Думала, после случившегося мы не будем устраивать ничего подобного в ближайшее время.

– Он сказал, что пока мы не докажем совершенство своего тела и духа, не сможем стать полноправными выпускниками Оболенки. – Передразнивая ректорскую манеру, Аринка закатила глаза. – Ладно, давай скорее собирайся, и пойдем.

В этот день занятия тянулись вечность. Я не могла дождаться последней пары, чтобы увидеть Романова. Конечно, вопросы по диплому были не самой главной причиной. Я все больше влюблялась в научрука. Даже хмурый профессорский вид нравился до умопомрачения.

Мое чувство не было взаимным, и недолгие беседы наедине о научной работе превращались для меня в свидания.

Он сидел за столом, увлеченно читая газету. Романов меня не заметил, поэтому я позволила себе нагло на него засмотреться. Ему безумно шел темно-синий свитер, подчеркивающий широкую грудь и обтягивающий накачанные руки. Как странно, я ни разу не видела Арсения в спортзале, но с такой фигурой он должен заниматься чуть ли не ежедневно. Говорят, парни глазеют на красоток, но ведь девушки им ничем не уступают. Теперь поняла это по своему опыту.

– Можно, Арсений Витальевич? – негромко спросила я.

– Валерия? – Он оторвался от газеты и смерил меня равнодушным взглядом. – Прошу.

– У меня есть пара вопросов по вашим заметкам. – Я села за парту перед его столом и достала черновик диплома.

– Хорошо, оставляйте, я позже посмотрю, – спокойно проговорил Арсений и снова взял газету.

– Но мне хотелось бы обсудить наработки. Мы с вами как будто через переписку общаемся, – не выдержала я и взялась за его газету.

– Так проще, – процедил он и вытянул у меня из рук «Спортивные ведомости».

– А мне кажется, дело в другом. – Я кокетливо улыбнулась, но Индюк только сильнее нахмурился.

– В чем же?

– Вы боитесь общения со студентами. У вас нет преподавательского опыта, – выпалила я. – Как ученый вы неподражаемы, но мысли можете излагать лишь письменно.

– Вы меня раскусили, Валерия. – Арсений неожиданно рассмеялся, словно я рассказала анекдот или была клоуном. – В таком случае не давите на меня. Я отвечу на ваши вопросы в письменном виде.

– Хорошо. – Я привстала, положила на стол диплом со своими пометками, сделанными поверх профессорских замечаний, и села за парту.

– Кстати, Валерия, вы были прекрасны на осеннем балу.

Я чуть не выронила из рук сумку. Арсений Романов сделал мне комплимент! Невообразимо! Индюк умеет быть галантным, или очередная несмешная шутка? Я взглянула на него, но преподаватель уже погрузился в чтение газеты. Тем не менее внутри меня словно сверчки танцевали. Даже когда в аудиторию зашли однокурсники, а Арсений начал безумно нудную лекцию, у меня получалось с трудом прятать улыбку.

Спустя полтора часа мучений студенты принялись собираться, а я решилась опять пообщаться с Романовым, чтобы дать парочку советов.

– Вы что-то хотели, Валерия? – вздохнул Романов, показывая, как я ему надоела, но почему-то мне казалось, что это не более чем игра.

– Да, я хотела порекомендовать вам почаще спрашивать студентов на занятии, тогда мы все будем в напряжении…

– И не заснете от скуки, – докончил он за меня.

– Я не то имела в виду, – смутилась я.

– Валерия, я все понимаю и ценю вашу заинтересованность в моем профессиональном успехе, – ответил Индюк и встал из-за стола.

– И вам следует говорить проще. Не надо перегружать речь обилием терминов, которых можно избежать. Вы же знаете про бритву Оккама?¹⁷ – не отступала я, следуя за Романовым к шкафчику, откуда он доставал пальто.

– Валерия, прекратите давать мне советы. Я сам разберусь. – Арсений повернулся ко мне, и я отступила на шаг – настолько он выглядел грозным. – Ну а бритва Оккама не всегда работает. Наверное, когда он ее выдумывал, то забыл про различные обстоятельства.

– Что вы сказали? – ошарашенно спросила я.

– Что бритва Оккама может не работать, – недовольно пробормотал преподаватель и собирался уйти, но я схватила его за руку.

– Бритва Оккама, которую он придумал? – переспросила я.

– Ну… да. – Романов растерялся, явно ничего не понимая.

– Но Оккам лишь сформулировал принцип, а не придумал.

Арсений замер, а его лицо исказила гримаса злости. Еще мгновение, и он бы на меня набросился и задушил. Мы оба сообразили, что столь грубую ошибку мог совершить именно тот, кто совершенно не разбирается в философии, но, конечно, не университетский профессор.

Кто же тогда Арсений Романов?

– Извините, – промямлила я. – Я тороплюсь. – Мне стало страшно. Я убедилась, что тех, кому известно слишком много, в Оболенке убивают, а становиться новой жертвой не хотелось.

В тот день я пропустила и обед, и ужин. А что до субботней встречи с Арсением, то Аринка согласилась отнести наработки диплома за меня.

Утром я проигнорировала столовую и отправилась завтракать в кафетерий, где меня ждал крайне неприятный сюрприз. Арсений сидел в дальнем углу, поэтому я заметила его, только устроившись за столиком. Надо бы сбежать, но, увы, поздно…

Арсений поднялся и двинулся ко мне.

– Доброе утро, Валерия, сегодня в три жду вас у себя для обсуждения диплома. Вас, а не просто ваши тексты. Не вздумайте увильнуть или опоздать, – громко объявил научрук, и ребята за соседним столом обернулись на нас.

– Поняла, – выдавила я.

Романов ухмыльнулся, а потом наклонился ко мне, чтобы никто из присутствующих не услышал его слов:

– Если не придешь, то горько пожалеешь. Ясно?

Я кивнула, и Арсений, пожелав приятного аппетита, удалился. Разумеется, аппетит сразу же пропал напрочь.

До назначенного срока я места себе не находила и словно ожидала казни. У меня даже возникла мысль рассказать все папе, но не хотелось впутывать его в личные проблемы.

Сперва нужно встретиться с Арсением. Ну не убьет ведь он меня: ребята в кафетерии уже в курсе, что сегодня я должна быть у него…

Ровно в три я стояла на пороге коттеджа с зеленой крышей.

– Валерия, вы, как всегда, пунктуальны, – впуская меня в дом, сказал Романов. – Сегодня беседа состоится в кабинете. Пройдемте.

Ощущая себя преступником, ведомым на эшафот, я поплелась за руководителем. Прежние наши встречи происходили в гостиной, и никогда Арсений не приглашал меня в кабинет. Похоже, теперь никому из нас не до шуток.

Кабинет профессора (или кем являлся Романов на самом деле) по размеру был как у Павла Аркадьевича. Даже интерьер схожий: стол, кресло, два стула, три книжных шкафа и диванчик.

На столе – включенный ноутбук в режиме ожидания, а на тумбе позади – факс.

Факс! Вот что за жужжание я слышала той самой ночью. Интересно, кто писал Арсению в такой поздний час?

– Располагайтесь, Валерия. – Романов указал на стул, сел за стол и, скрестив руки на груди, внимательно посмотрел на меня, будто испытывал на прочность, и под его тяжелым взглядом я была готова сдаться.

– Вы хотите обсудить мой диплом? – пролепетала я.

– Я собираюсь поговорить о нашей совместной работе дальше, – ответил он, доставая из верхнего ящика зеленую папку. – Посмотрите, Валерия.

На какой-то момент я замешкалась, однако взяла папку. От волнения вспотели ладони, и я вытерла их о джинсы, прежде чем осмелилась ознакомиться с содержимым.

Взглянув на Арсения, я заметила, каким довольным он выглядел. Значит, сейчас несомненно одно: в руках я держу свое поражение. Глубоко вздохнув, я открыла папку и действительно лишилась дара речи.

– Надеюсь, вы понимаете, что для Оболенского университета это очень серьезно? – откидываясь на спинку кресла и повертев в руках позолоченный нож для бумаги, спросил Романов.

– Да. Я буду молчать.

– Нет, Валерия, так не пойдет! – Арсений отложил нож, встал с кресла, обошел стол и присел на него. – Если вы не хотите, чтобы о содержимом папки узнали посторонние, то с этого момента будете делать все, что я скажу. И ни шага без моего ведома и согласия.

10. Демон снимает маску. Решение Валерии

Сейчас, когда я вспоминаю злополучную встречу, у меня перехватывает дыхание, ведь именно тогда все и началось. Давно это было, а вроде как вчера.

Я сидела, рассматривая чертовы фотографии, чувствуя неприятный ком в горле и жжение в глазах от подступающих слез. Ни одной девушке не хотелось бы видеть своего обожаемого отца в подобных пикантных ситуациях. Тогда я безумно разозлилась на псевдопрофессора, не догадываясь, что с помощью шантажа он меня спасает: ведь его руководство отдало приказ убрать из Оболенки чересчур любопытную студентку.

* * *

– С какой стати я должна делать то, что вы скажете? – переспросила я, поежившись от пристального взгляда и отгоняя сотню непрошеных грязных мыслей.

– Давай начистоту… И да, будем на «ты», так проще.

– Как вы смеете? Я не собираюсь переходить на «ты». Догадываюсь, о чем вы меня попросите! – трактуя его слова по-своему, вспылила я, вскочив со стула.

– Идиотка, сядь на место. Мне не нужен секс с тобой. И вообще, в интимном плане ты мне неинтересна! – прикрикнул Романов, и я опустилась обратно на стул.

Стало так обидно, я почувствовала себя настолько уязвимой, что хотелось разрыдаться, но я из последних сил сдерживалась.

– Что вам от меня нужно? – прошептала я, рассматривая отвратительные фотографии и в глубине души надеясь, что это монтаж.

– С сегодняшнего дня будешь из кожи лезть, но пусть никто в Оболенке не усомнится, что я профессор. На тебе – планы лекций, вопросы к семинарам и коллоквиумам. А если услышишь где-нибудь в закромах, что кто-то подозревает неладное на мой счет, сразу донесешь. Тебе понятно?

– Еще чего! – фыркнула я, вновь обижаясь на тон Арсения.

– Откажешься – обнародую информацию в папке, и твоего отца уволят за сексуальную связь со студенткой, – спокойно ответил Арсений и сел за стол.

Закрыв лицо ладонями, я расплакалась. Папа, такой правильный, честный, уважаемый, спал со студенткой! Да еще и дипломницей. Как Королева согласилась на такое? Связаться с научным руководителем… Он же вдвое старше.

Если об интриге станет известно ректору, отца уволят, а Оболенка для него – все.

Я не могла такого допустить, и оставалось только согласиться на условия Индюка.

Но что, если теперь я навлеку на нас с отцом очередную беду?

– Кто вы? Зачем вам нужно выдавать себя за профессора? – вопросила я, глядя, как Арсений прячет папку с компроматом.

– Хорошо, Лер. – Он поднялся из-за стола, направился к книжному шкафу, достал плотный конверт, вытащил какое-то удостоверение и протянул мне.

– Федеральная служба безопасности… Смирнов Дмитрий Сергеевич.

– Дмитрий?

– Будем знакомы.

– Вы из ФСБ? – Я пока не верила удостоверению, но Арс… Дмитрий только усмехнулся.

– Как видишь, Лера, сейчас перед тобой два пути. Первый – сотрудничество. Будешь помогать мне в университете, готовить лекции и предварительно объяснять их так, чтобы я доходчиво доносил материал до студентов. Тебе надо поддерживать мою репутацию и следить, чтобы меня не раскрыли. Второй путь – сдаться. Вы с отцом попадете под программу защиты свидетелей. Компромат на Андрея Николаевича выплывет, а у тебя найдут наркотики. Вас обоих выгонят из Оболенки, а спецслужбы обеспечат вам новые имена и другую жизнь.

– Но как я могу быть уверена, что вы из ФСБ? Я впервые вижу перед собой удостоверение подобного рода. А может, вы его подделали. Вот позвоню в ваше управление и выясню, правда ли вы там работаете. – Я решила идти ва-банк, но псевдопрофессор не стушевался.

– Пожалуйста, – он махнул на телефон. – Звони сколько влезет.

Номер ФСБ я нашла в интернете, через добавочный попала в нужный отдел, где почти сразу мне ответили. Приятная девушка подтвердила номер удостоверения, фамилию, имя и личные данные Дмитрия.

– Ну и как? Убедилась? – Дмитрий забрал у меня телефон и положил на место.

– С каких пор шантаж является методом работы ФСБ? – ехидно спросила я, откинувшись на спинку стула.

– Лер, давай будем называть это договором? – улыбнулся научрук.

– Отличный у нас договор…

– Я дам тебе время подумать, – серьезно заявил мужчина. – Ступай к себе, а завтра в десять утра приходи. Скажешь свое мнение. Если согласишься на предложение о сотрудничестве, начнем с подготовки к понедельничным лекциям.

Я молча встала и направилась к выходу, радуясь, что Индюк меня отпустил. Во всяком случае, у меня будет время подумать.

Едва я подошла к двери, Дмитрий нагнал меня и, схватив за руку, развернул к себе.

– Завтра в десять, – повторил Дмитрий, и его лицо было так близко от моего, что я почувствовала его горячее дыхание.

Снова по телу пробежал электрический ток, а сознание затуманило отвратительное подобие влюбленности, но псевдопрофессор слишком сильно сжимал мою руку, и наваждение мигом пропало.

– Не вздумай кому-либо проболтаться. Поняла?

– Поняла-поняла, – ответила я, поморщившись.

– Умница, – ухмыльнулся Смирнов, разжимая стальную клешню. – Уверен, ты примешь правильное решение.

У меня перехватило дыхание, а пальцы затряслись, но я собралась с силами и гордо покинула коттедж. Голова разрывалась от огромного роя мыслей, я никак не могла сосредоточиться. Чересчур много новостей и открытий.

Я, как на автомате, шагала по улице и не заметила, что почти добралась до дома отца. А дальше…

Дальше эмоции взяли верх над разумом.

Папа был в саду и сгребал в кучу опавшую листву. Он не сразу меня увидел, и я подошла к нему почти вплотную. Во мне смешались боль, обида, стыд, злость, и я ужаснулась дикому желанию влепить отцу пощечину.

– Папа, надо поговорить, – сжав кулаки, отчеканила я.

– Лерочка? Напугала… Что-то случилось? – Папа шагнул ко мне, но я обошла его и направилась в дом.

– Не на улице.

У отца в гостиной рядом с телевизором стояла тумбочка, в которой он хранил крепкий алкоголь. Я никогда не любила спиртное, но сейчас нуждалась в чем-то сорокаградусном.

Папа настолько удивился, что ничего не сказал, когда я налила в рюмку коньяка и мигом ее осушила.

– Ты давно спишь с Леной? – откашливаясь, спросила я.

– Кто тебе сказал? – Отец изменился в лице, медленно опустился диван и, шумно выдохнув, закрыл лицо ладонями.

– Когда? – спросила я.

Папа молчал, игнорируя вопрос.

– Полгода, – неожиданно спокойно ответил он. – Но я люблю ее.

– Что? – Я вскочила и отвернулась, не желая смотреть ему в лицо. – Ты что несешь? Да она же моя ровесница!

– Тебе ли, как философу, не знать, что возраст – не главное.

– Тебя могут уволить! А в нашем университете подобная связь запретна! – Моя суровость уступала место слабости и обиде, слезы покатились по щекам.

– Никто не узнает, а через несколько месяцев Лена окончит Оболенку, – взволнованно объяснил папа.

– Вот и встречайся с ней через несколько месяцев. Заодно проверишь чувства на прочность.

– Лер, выслушай меня…

– Не собираюсь! – перебила я. – Начни думать головой, а не тем, что у тебя в штанах!

– Ты не понимаешь, это не просто секс! – Папа поднялся и шагнул ко мне, но я отпрянула, останавливая его жестом.

– Возможно, для тебя, а для нее? У нее – тоже чувства или желание успешно написать и защитить диплом?

– Лена не такая! – рассердился отец, однако быстро взял себя в руки.

– А какова бы была твоя реакция, если бы я вдруг призналась, что, к примеру, сплю с Арсением Романовым?

– Это другое, – сквозь зубы процедил папа.

– Разве что разница в возрасте меньше, что как раз явный плюс. Он не годится мне в отцы, – парировала я.

– Тебе нужно доказательство наших чувств? – Папа поглядел на меня с такой надеждой, что моя решимость поуменьшилась.

– Да, если убедишь меня, что у тебя не банальный кризис среднего возраста, а у Лены не взыграли амбиции студентки. Тогда я не буду возражать, – вздохнула я, осознавая, что если у отца и впрямь чувства, которые к тому же взаимны, то не буду стоять на пути родительского счастья.

– Конечно, Лерочка, я поговорю с Леной, – ласково сказал папа, аккуратно обнимая меня, боясь, что оттолкну, но я не смогла, прижавшись к нему еще сильнее. – Мы расстанемся, пока она не окончит Оболенский университет, но ты пообещай, что примешь ее потом.

– Если обоснуешь, что у вас серьезно, – пробормотала я и высвободилась из папиных объятий. – А теперь извини, мне надо идти.

– Может, останешься?

– Нет. У меня болит голова, хочу побыть одна.

Разговор с отцом меня окончательно доконал. Я чувствовала, как нарастает мигрень, и единственным желанием было вернуться к себе, забраться под одеяло, свернувшись клубочком, как котенок, и уснуть, чтобы сегодняшний день оказался дурным сном.

Как странно устроен мир: мы всегда болезненно воспринимаем новости о романе родителя, даже если он давным-давно свободен. Я не исключение. Наверняка отец влюблен в Королеву, а мне придется принять их отношения, но все равно в глубине души задержится мерзкое эгоистическое чувство, что папочка должен любить только маму.

Каждому ребенку хочется, чтобы родители были неразлучны, а тот, кто занимает место отца или матери, воспринимается в штыки.

Сейчас я не собиралась встречаться с Леной и всеми фибрами души ненавидела девушку. Страшилась столкнуться с ней у корпуса и как можно скорее прошмыгнула в свою комнату и заперлась.

Узкая кровать, окно с розовыми занавесками, письменный стол, заваленный книгами, учебниками и конспектами, кресло с вязаным пледом – комната ничуть не изменилась с утра, но теперь стала чужой.

Мой мир перевернулся за несколько часов, и я словно окончательно осиротела. Во мне разрасталось отвратительное ощущение, что я потеряла папу, а теперь он принадлежит другой.

Он всегда хвалил Лену, радовался, когда она находилась рядом, с удовольствием работал над дипломом выпускницы. Как же я была слепа, если не видела, что это не профессиональная увлеченность отца, а любовь!

На часах еще не было девяти, и я взяла снотворное, выпила двойную дозу и, забравшись под одеяло, уснула мертвецким сном, а в десять утра следующего дня уже переминалась с ноги на ногу перед дверью коттеджа Дмитрия Смирнова.

– Лер. – Он был в спортивных штанах и мятой футболке. Широко распахнул дверь, впуская меня в дом.

Выглядел Дмитрий неважно, хотя лучше сказать, сонно: взъерошенные волосы, красные глаза и вмятины на щеке, какие бывают, если заснуть не на подушке.

– В кабинет? – уточнила я.

– Да, – кивнул он.

– Вы жутко выглядите, – выдала я, усаживаясь на тот самый стул, на котором сидела накануне. – Тяжелая ночка сотрудника ФСБ?

– А ты, Лерочка, смелая. Но права, я почти не спал из-за студенческих работ. – Он кивнул на стопку эссе на столе.

– Кто их за вас проверяет? Вы ведь отправляете их кому-то по факсу, а проверенные вам высылают обратно? – Я решила озвучить догадку и, гордо вздернув носик, ждала ответ Смирнова.

Однако он лишь таинственно заулыбался.

– Ты сообразительная. Я в тебе не ошибся, – наконец объявил он.

– Тогда я не знала, что жужжал факс. Слышала странный звук, но заглянуть в окно толком не получилось.

– Я понял, что это ты.

– Конечно, но я не хотела давать вам возможности меня уличить. Но зачем вы здесь, Дмитрий… Олегович, если не ошибаюсь?

– Сергеевич, Лера, Сергеевич. Но мое предложение перейти на «ты» все еще в силе.

– Что вы забыли в Оболенке, Дмитрий Сергеевич? – вопросила я, делано пропуская мимо ушей его слова и специально интонационно выделяя настоящее имя мужчины.

– Я здесь на задании, которое тебя не должно волновать. Ты просто поможешь с философией.

– Нет, я не согласна. Если помогаю, то хотя бы должна знать почему.

– Информация секретная, и я не могу тебе ничего рассказать, – отрезал Смирнов и, усевшись на край стола, посмотрел на меня сверху вниз. – Лера, ты не в тех обстоятельствах, чтобы ставить мне условия.

– Ах да! Как я могла забыть, вы же меня шантажируете. – Я наигранно всплеснула руками.

– Лера, давай рассматривать все как договор. – Мои фразы его явно задели, и Дмитрий уже не казался излишне наглым.

– Ваше дело связано с гибелью профессора Радзинского?

– Ты хочешь что-то сообщить по этому поводу? – Я еще не была до конца уверена в том, что стоит доверять Диме.

Возможно, обиделась, что он отнекивался, хотя вовлек меня во всю эту канитель, а может, сомневалась в нем… В общем, решила умолчать о том, что удалось выяснить. Во всяком случае – пока.

– Мне нечего сказать.

– Я так не думаю, – пробормотал Смирнов, потирая подбородок. – Но мы побеседуем о профессоре потом, а теперь скажи четко: ты будешь сотрудничать с ФСБ, то есть со мной?

Я глубоко вздохнула и, задержав дыхание, внимательно посмотрела на мужчину.

Он тоже не сводил с меня взгляда, ожидая ответа. Но разве я могла отказаться?

В действительности мы оба знали, каким будет мой ответ.

– Да.

– Ты сделала правильный выбор, Лера, – заключил Дмитрий, протягивая руку, и я ее пожала.

* * *

Воскресное утро стало одним из важнейших в моей жизни: ведь то, кем я стала к сегодняшнему дню, является исключительно заслугой Димы.

Жаль, что слишком поздно открыли друг другу свои карты. Быть может, поделись мы секретами раньше, сумели бы предотвратить страшные события будущего.