Читать книгу: «Чудная Деревня. 1. Начало. 2. Скользкие вершины. 3. Русалочье озеро», страница 4

Ничего нового, я и в селе так же жила с бабушкой, но я кивнула Любаве что все поняла. Меня еще бабушка учила в каждом доме свои правила и их нужно уважать, а уж молчать и слушать я всегда умела.

От печи дом разогрелся и приятно запахло хлебом и едой и в моем животе тут же забурчало. Любава засмеялась и потянула меня вниз. Мы поели, и Любава проследила, что б я выпила отвар который она мне приготовила, ничего такого особенного. Все-таки я ждала от деревни колдунов чего-то большего в смысле лекарств, а отвары и бабушка моя делала. Да и по вкусу отвар был похож на травяной чай, как готовила бабушка. Я то все ждала чего – то чудесного, сказочного, а пока все происходило обыденно, как будто в гости к соседке зашла. Но как мне этого не хотелось, я решила все у меня еще впереди. Любава сразу после завтрака убежала по своим делам, а меня оставила на хозяйстве осваиваться. Ничего нового и я быстро помыла посуду, нашла ведро с тряпкой и принялась за уборку комнат. Быстро протерла полы и пыль которые скопились за несколько дней и вверху, и внизу. Электричества в деревеньке не было, и Любава сразу предупредила, что бы уборкой я занималась всегда утром.

– Весь день у нас будет занят, а вечером при свечах или керосиновой лампе возиться с мытьем полов незачем, а и к вечеру будем уставать сильно, тут бы уж поесть да спать лечь. – Здесь Елена, хлопот и забот будет больше, не пугайся, привыкнешь.

Быстро закончила уборку, хотела пойти посмотреть двор и сад, но поняла устала все – таки. Еще я не поправилась полностью и в первый день такая нагрузка. Поднялась в свою комнату и разложила свои вещи в шкафу присела на кровать и… уснула, как это получилось, и сама не поняла.

Проснулась я раздетая и в кровати, надо же даже вчера не заметила, как уснула, за окном серо, – но мне показалось за окном сейчас раннее утро. Любава меня вчера раздела и уложила, а я и не почувствовала. Потянулась до хруста в костях, тело было непривычно легким и энергичным. В моей жизни произошли перемены, а я их воспринимаю как будто, так и надо. Колдовство и магия, которым я буду учиться тоже приняла без душевного трепета, а ведь вроде как должна переживать или сомневаться. Вспомнила снова свои мысли о волшебстве, когда была совсем маленькой и засмеялась. Как я себе все это представляла просто, махну рукой и все, я великая волшебница, а оказывается этому еще долго учиться надо. И научусь, я ведь упертая и трудности меня не пугают, добьюсь всего обязательно, магия реальна и это главное. Я прислушалась к шуму внизу, Любава уже встала. Слышно, как она возиться внизу, гремит посудой и печью значит и мне пора вставать. Быстро оделась и спустилась вниз.

– Доброе утро!

– Доброе, – отозвалась Любава, – ох, и сильна ты девонька не перестаю тебе удивляться, я то думала ты с отвара после еды сразу уснешь, а ты убрать дом успела. – Туалет за домом увидишь, а умоешься в бане, полотенце я там положила. – Шевелись быстро завтрак уже почти готов, и я тебя жду за столом.

Любава при свете керосиновой лампы собирала на стол. Обернулась я быстро, а войдя в дом удивилась с кем это Любава разговаривает. Что бы кто – то к нам вошел, я не видела.

Любава улыбалась, – знакомься с Прошкой Елена, он тоже живет с нами, и он Домовой возможно ты слышала о них или сказки читала.

У печи стоял странный мужичок, маленький ростом с пятилетнего ребенка. Одет был Прошка в лапти и штаны забавные в серо белую полосочку и белую длинную до колен рубаху. Светлые волосы копенкой, нос картошкой и маленькие хитрые глазки.

– Какой забавный,– удивилась я про себя,– и одет так странно, – лапти я первый раз видела вживую.

– Ишь, уставилась,– неприятно проскрипел он, – и не поздоровалась со мной, как вошла и смотришь так на меня прямо, как насмехаешься. – А, сама – то, сама не пойми откуда, и в этом доме пока никто.

– Хватит, – оборвала его Любава,– это не пойми откуда, а Елена и жить она здесь будет теперь постоянно, я ее ученицей беру.

– А, справиться она то, – за ехидничал мужичок,– сила то, есть у нее это я вижу, а дальше как получиться то, совсем еще неизвестно. – Сама знаешь Любава не все могут выучиться.

– А, дальше и посмотрим, как оно получиться, чего зря гадать, – Любава глянула на меня и произнесла спокойно. – Не бойся его, наш домовой Прошка слаб на язык и забыл покон. – Много воли последнее время взял, сам смотри ка с хозяйкой дома спорить взялся. – А, ты Прошка не вздумай Елену обижать, лучше помогай ей пока она не освоиться и привыкнет, а то ругаться каждый может, а показать да научить это сложней и хлопотней.

Я еще была в оцепенении пока слушала их перепалку. Настоящий домовой! Значит, они существуют и это не сказки или все – таки я еще больна и у меня галлюцинации, а если существуют домовые его, наверное, можно потрогать. Я потрясла головой Прошка не исчез, я ущипнула себя и тут же новая мысль.

– Любава! – не удержалась я, а в бабушкином доме тоже был домовой?

– Был, как не быть, и сейчас есть, меня даже удивило, что он к тебе не выходил никогда. – Простым людям они не кажутся изредка только деткам малым, а к нам – то всегда должны выходить, а тебе теперь надо ко многому привыкать ты еще только начинаешь понимать наш мир.

И увидев, что я немного растеряна от встречи с домовым, Любава успокаивающе произнесла.

– Ты не переживай так привыкнешь, кроме Прошки тебе еще много с кем познакомиться придется и сразу говорю если и увидишь, кого и удивишься не показывай этого. – Привыкай к новому, учиться тебе ведь не только магии надо, а и общению с разной нечестью.

Наш домовой оказался с характером, он постоянно скрипел и зудел на меня. А когда Любавы не было в доме следил за мной и поучал.

– Елена, ну что ж ты так- то полы моешь… и тряпку плохо выжимаешь, и – за тебя скоро пол коробом пойдет. И пыль во-о-он там пропустила прошлый раз, а вчера со стола плохо вытерла влажно было. – Стол то дорогой деревянный знаешь, сколько такой стоит?

И так все время пока рядом не было Любавы. Я с Прошкой не пререкалась никогда и молча продолжала заниматься делами… и это его больше заводило. Конечно, он придирался и ревновал меня к Любаве, ведь все свое внимание она сейчас отдавала мне, а я на него и не злилась он был все равно такой забавный. К тому же я знала вреда он мне причинить не может, на то ему прямой запрет от хозяйки дома, а значит, скоро привыкнет, да и подружиться с ним мне очень хотелось. И я старалась его хвалить чаще и спрашивать, советоваться заметила это ему нравится и помочь он всегда готов несмотря на скверный характер.

Когда он выдыхался ругаясь на меня я говорила ему, – Прошка, ну что ты все время сердишься? – Ведь втроем нам веселее жить и интересней.

– Что ж тут веселого, – сразу огрызался он, – пришла тут ученица непонятная и еще меня же жизни учишь. – Сама сначала чему ни будь научись, а потом меня наставляй.

Но постепенно Прошка привык ко мне и стал мне постоянно помогать. Подполье под домом было глубокое и темное, крышка тяжелая, а главное я боялась туда лазать, да еще и с керосиновой лампой в руках. А в подполе хранились почти все наши продукты и лазать туда надо было часто. Прошка всегда все доставал быстро что мне нужно было. И видел он хорошо и без лампы и знал где что лежит, он много чего делал по дому нам в помощь. Когда мы не успевали, он и дом убирал и печь к нашему приходу растапливал, даже несколько раз еду готовил. Приятно, когда мы с Любавой вечером уставшие и замерзшие возвращались домой, а в нем тепло и чисто. Прошка домовой был первый мой знакомец из нечисти и я приняла его так, как будто знала всю жизнь, не боялась его с первого дня. Только было любопытно, где ж он прячется, когда не хочет попадаться на глаза. Он был забавным и общительным любил с нами чаевничать по вечерам. И мне часто, когда я не могла уснуть рассказывал сказки усаживаясь в кресло рядом с кроватью. Сказки, наверное, были интересными, но я всегда почему – то засыпала не дослушав их и до половины.

Любава сразу стала относилась ко мне как к дочери, а мне не избалованной вниманием сначала было очень это непривычно, но и приятно тоже. И свои чувства я не могла показывать, не привыкла и очень стеснялась. И я очень долго боялась привязаться к Любаве, и она это понимая не торопила меня. Главное она была всегда рада мне, и я это чувствовала. Меня ведь ни мать, ни бабушка никогда не обнимали, ни целовали, и я от любых прикосновений к себе непроизвольно дергалась. Не потому что мне это было неприятно, скорее непривычно. Любава постоянно мимоходом гладила меня или прижимала целуя в макушку или щечку, и я сразу терялась, дергалась, краснела. Сделать что-то подобное в ответ мне казалось немыслимым. Любава понимала мое состояние и вроде как не замечала моей дикости, не читала нотаций и ни чего от меня не требовала взамен, и я потихоньку привыкала понимая так живут во всех семьях и в этом нет ничего плохого. Она постоянно говорила со мной и мне нравилось слушать ее напевную речь. Любава всегда была доброжелательна и приветлива. И, ей нравилось возиться со мной и одевать, заплетать мне волосы по утрам, хотя я всегда это делала сама, но она улыбаясь забирала у меня расческу и говорила.

– Я тебя так красиво заплету, умею то я вся – ко разно косы плести и волосы у тебя лучше всех будут. – Столько отваров знаю для красоты и все их на тебе испробую.

Тоже самое было с одеждой, Любава шила хорошо и быстро. И пересмотрев мои вещи она буквально за пару вечеров перешила свои вещи на меня чтоб мне было в них удобно. Я пыталась отказаться, но Любава спокойно сказала.

– Елена, тебе нужно многое из одежды пока я не могу тебе все это купить, позже съезжу в Моршу и наберу вещей твоего размера, а пока походишь в этом, что я сшила, вещи красивые и удобные. – А из своего ты уже давно выросла, да и прости милая, все твои вещи совсем уж заношенные, а девочка должна быть не только аккуратной, но и красивой. – И ты для меня не Золушка, чтоб в обносках ходить.

И правда вещей у меня почти не было, Любава почти ничего не стала брать из бабушкиного дома, только верхняя одежда и спортивный старенький костюм в котором я пришла. В рюкзаке с которым я сюда пришла была только смена белья и ночная теплая сорочка. Любава в первые же дни перешила на меня и уменьшила пару своих блузок и брюк. При нашем образе жизни брюки были необходимостью, я и раньше то, больше любила ходить в спортивном костюме, но в селе это не одобрялось. Женских брюк в селе не продавалось только джинсы, но бабушка все равно бы не могла мне их купить, таких денег у нее не было. Такую одежду как у Любавы я и в селе ни у кого до этого не видела, все вещи простые вроде бы, но даже я понимала они очень дорогие. Любава с тоской смотрела на мои боты в которых я пришла и через пару дней принесла от кого – то в деревеньке новые кроссовки, тоже явно купленные не в сельском магазине.

– Походи пока в них Елена, они единственные подошли тебе по размеру, я их у соседей взяла они у них не последние, не переживай. – Вот скоро дорога просохнет и сразу съезжу в город, а то не дело это что тебе толком переодеться не во что.

Работы у нас было много, но вся она была мне знакома. На мне, как и раньше была влажная уборка в доме, мытье посуды. Вернее, я и раньше носила воду, но из колонки и своей бани у нас с бабушкой не было мылись мы у соседей и я им только помогала. Дом был огромен, но мебели в нем немного, и я очень быстро ежедневно протирала везде пыль, а для воды стояла бочка у двери вот я ее и наливала каждое утро полной. В бане в крышу был вдет бак с лейкой и наливать бак надо было часто. Почти через день таскала в бак воду ведрами из колодца, а входило в него много, точно больше десяти больших ведер. Баню топили по субботам, а ополаскивались под душем каждый день. Вода в баке еще толком не прогревалась и была прохладной, но хоть не ледяной как в колодце. Каждый день вечером я ныряла под душ сжавшись в комочек, но быстро привыкла и уже не боялась холодной воды. Зато и чувствовать стала себя намного лучше, бодрее, а иначе как, – вся основная работа с ранней весны в деревне на улице. К вечеру мы с Любавой были уже грязными, а вечером в дом приятно было заходить чистыми и свежими. Баня была просторная с большим предбанником. В бане каждый день мы помывшись сами заодно на руках простирывали повседневную одежду и мыли грязную обувь.

Потихоньку я втягивалась в новую для меня жизнь, хотя сначала было очень тяжело, большой дом и хлопот больше и все своими руками. Столько я никогда не ходила ногами как здесь, а от тяжелых ведер с водой долго ныли руки и плечи. Колодец был мне непривычен, у бабушки в деревне я таскала воду с колонки и это было проще. Здесь у Любавы я даже не считала сколько раз в день я крутила ручку колодца наполняя и поднимая ведро. А еще ведро нужно перелить в другое и отнести или в баню, или в дом. Все хозяйственные постройки были за чертой Чудной деревеньки и курятник Любавы тоже. Но там она хозяйничала сама, с вечера она запаривала и оставляла на печке чугунок с зерном. Утром с чугунком она уходила в курятник и занималась курами и собирала яйца. Только полностью сошел снег и зазеленела трава мы стали ходить к лесу на холмы, собирать травы.

– Потом далеко ходить будем, – говорила Любава, – а пока все необходимое здесь рядом растет, да и тебе нужно научиться еще по лесу ходить и знать, как брать травы правильно. – Сбор растений – это тоже наука сложная.

А пока собирали травы рядом с деревенькой. Еще мы попутно собирали хворост, любые сухие ветки что нам попадались мы собирали и увязывали. За лето его тоже надо было насобирать столько, чтобы хватило на всю зиму отапливать печи, а у нас их вон сколько. Две печки в доме, еще в бане и гостевом домике. У курей и то небольшая печурка, так что дрова мы собирали постоянно. Утром мы вставали очень рано и завтракали не торопясь. Любава уходила кормила курей, я быстро протирала полы и таскала воду. Затем мы, взяв с собой холщевые само шитые рюкзачки в них клали несколько тряпиц чистых и веревочки перевязывать пучки, уходили на сбор трав и корений. Мы поднимались на опушку, и Любава показав на какой ни будь кустик подробно мне объясняла, как это растение называется и как его взять, от каких болезней использовать можно. Одних корней лопуха апрельского мы каждый день приносили огромными связками. Вроде совсем простое растение сорняк, а идет во многие настойки, объясняла Любава. Пока его выкопаешь, умаешься, корень растет глубоко. А еще корень лопуха очень хрупкий чуть поленишься плохо его подкопаешь, надавишь, он тут же ломается и теряет свою ценность. А от молодой жгучей крапивы не спасали даже плотные рукавицы, она жалила очень больно – жгуче, как бы аккуратно я ее не собирала. Кроме трав собирали набухшие почки с деревьев,– ольха, сирень и липа к вечеру я их просто не различала и путалась. Путалась и от обилия названий деревьев и нескольких мешочках в которые все нужно было разложить правильно, казалось я это никогда не смогу все запомнить и освоить. Любава не ругалась заметив, что я устала тихонько переключала меня на другую работу, обычно на сбор хвороста, здесь особого внимания и ловкости не требовалось. Любава строго следила, куда и что я ложу, постоянно напоминая названия, но пока в моей голове была каша и я помогала на подхвате. Травы, собранные нами за день мы перебирали в небольшом домике за баней, тут же их и развешивали на веревки, натянутые под потолком. Домик был, что-то вроде летней кухни, сруб собран из бревен с парой небольших окон в нем маленькая печь, что б в холодные дни можно было подтапливать комнату, стол и умывальник. Большая часть комнаты была завалена соломой.

Любава усаживала меня рядом перебирать травы успевала и следить за мной и рассказывать. – Здесь летом живут те, кто лечиться приходит. – На сено кину матрацы и ночевать здесь хорошо, легко дышится. – А, травы как подсохнут, и мы здесь же их переработаем, вот этот пучок Елена перевязывай да вон туда вешай. – Летом травы накошу и свежее сено постелем, а пока и это хорошо.

Там же в гостевом домике мы и обедали, чтоб в дом днем грязь не тащить, а потом работа в саду – огороде. Огородик у Любавы был небольшой в основном с лечебными травами,– базилик и шалфей, череда и эхинацея и еще множество других, которые я пока еще не знала, но сорняков на грядках не было. Каждый день мы выщипывали и рыхлили землю между растениями, чистота и порядок на грядах всегда были идеальными.

Любава очень гордилась своими посадками говорила,– собрать и приживить все, что у нее растет было сложно и это необходимо беречь, так как все растения мы будем использовать в работе.

Вечером, ополоснувшись в бане, перестирав вещи и развесив их там же рядом, так чтоб их не было видно с улицы, шли в дом. Прошка к этому времени топил печь и ставил воду в кастрюле под суп, притаскивал из подполья нужные продукты. Любава быстро готовила еду на вечер и утро, пища простая и почти такая же к какой я привыкла живя у бабушки, супы в основном овощные, маринованная капуста и грибы, картошка. А по субботам мы не ходили в лес, Любава целый день занималась выпечкой хлеба и пирогов на неделю. Пироги у нее получались замечательные и все разные,– с капустой, грибами и конечно сладкие с ягодой. Я же таскала в баню воду и протапливала ее, мыла скобля ножом полки, чтоб мы вечером могли хорошо помыться и попариться. Поужинав и убрав все со стола делали основы под зелья, настойки и мази. Любава подробно показывала, как правильно растереть и смешать травы. На каждое зелье свой наговор, его надо было выучить и правильно произносить.

– Если я буду читать неправильно, – объясняла Любава,– наговор потеряет силу, и вся работа насмарку. – И в каждый наговор нужно было добавить силу, а иначе это будут просто слова. – Нужна постоянная концентрация и голова твоя Елена, должна быть свободной от посторонних мыслей. – Читай и направляй посыл силы в то, что делаешь.

– Но как это сделать,– спорила я,– ведь я не чувствую свою силу что бы куда то посылать.

– Встань прямо и положи ладонь выше живота под грудь,– учила она. –Здесь у всех нас искра дара и ты почувствуй ее, от нее идет тепло.

Я удивилась сделав так как она велела ладонь ощутимо нагрелась, приоткрыв глаз я увидела даже красный отсвет и тут же сбилась потеряв концентрацию.

Любава погладила меня по голове,– у тебя получается давай заново, не торопись, почувствовала жар разгони его медленно по телу и по рукам. -Так чтобы твой жар оказался у тебя на кончиках пальцев. – Получилось вот умница, а теперь придержи свой огонь и читай наговор, а с последними словами огонь твой должен перейти в отвар, все просто.

Просто не было, сначала почувствуй, удержи и отдай только в нужный момент, я сбивалась часто, а еще слова наговоров смешили меня.

– На море, на Окияне, на острове Буяне – стоял камень Алатырь…

Но Любава очень терпеливо одергивала меня и начинала все заново. Любава силы была невеликой, а у меня ее вроде было много, – но пока полноценно она мне не подчинялась. Тренировались мы на простых совсем травах и сборах. Снадобья со сложным составом Любава делала сама вкладывая все свое умение в готовящийся отвар. Я наблюдала со стороны за ее работой, вроде вот- вот все понятно, кажется и я так смогу. Но пока не чувствовала свою силу полноценно и не могла ее вложить в готовящиеся зелья.

– Ничего,– говорила Любава, – ты будешь хорошо лечить, ты сможешь. – И сила твоя разовьётся, только надо не лениться, пока все учи и запоминай, что я делаю. – Сразу ни у кого ничего не получается, но стараться надо. – Ты еще в наговорах путаешься, а так не должно быть. – Не переживай, у тебя память хорошая учишься ты тоже быстро … много для тебя нового, а привыкнешь и дело пойдет.

И правда, первые сваренные мной зелья были обычными настойками без капли магии, вроде вот есть огонь, но он рассеивался, долго я не могла удержать его. Концентрация и внимательность и все ведь понятно и просто, но… Но постоянные тренировки и вот крохотные искорки собрались от плеча в тонкий ручеек и потянулись ниточкой к пальцам, а я уже эту ниточку отправляю в отвар. Доходило не все, но уже получалось. Вернее сказать, мы делали (пока у нас не было больных) заготовки для отваров и мазей. Травяные сборы, которые потом пойдут в состав определенного зелья. А когда уж заканчивали всю работу садились пить чай. И я очень полюбила эти посиделки втроем. Любава всегда очень красиво накрывала на стол, и посуда у нее была вся белоснежная, красивая, сначала я думала это один большой сервиз.

Но Любава посмеялась, когда я ее спросила где же она ухитрилась купить такой огромный сервиз и сказала, – я часто бью посуду, ни один сервиз так долго не продержится. -Вот и покупаю разную посуду, но в одном стиле, подбираю все белое без рисунка.

Под крыльцом стоял большой ящик с аптечными пузырьками. От маленьких на пятьдесят миллилитров до литровых со стеклянными крышками, я приносила пузырьки домой тщательно мыла их и просушивала в печи на листе. Готовый отвар заготовку мы вливали в пузырек подходящий по размеру. Название отвара подписывали на заранее нарезанные бумажки и намертво приклеивали к пузырьку. Полки с настойками занимали одну стену в Любавиной половине комнаты. Они были плотно занавешены темной тканью, чтоб на них не падал солнечный свет, так как некоторые отвары на свету разрушались. Я понимала, мои отвары несовершенны, и Любава просто не хочет расстраивать меня и еще приучает к работе и порядку. Любава часто на вечерних посиделках рассказала мне о том, что мне было интересно, начала она рассказы с того, что мы уже не совсем люди, а дети Ночи. – Луна наше солнце, и она свидетель наших поступков и клятв. – Пусть тебя не пугает что ты не человек, мы живем с людьми в ладу и помогаем им, и то что мы живет дольше них не значит, что мы будем относится свысока. – Многим из нас кажется, мы лучше, но поверь это не так. – Они нам тоже нужны, так что пока просто думай, смотри, запоминай.

А Прошка поглядывая на меня, как я удивляюсь ее словам покачивал головой, – что, да так оно и есть, а ты слушай, да все запоминай.

–Ты Елена теперь будешь жить гораздо дольше обычного человека,– продолжала певуче говорить Любава,– это ни плохо и ни хорошо это просто другая жизнь. – И ее надо принять как данность и научиться быть скрытной, незаметной. – Только совсем дурные из детей Ночи хотят внимания к себе и лезут к власти и всегда это плохо кончается для них – Людям не понравиться, что ты или я отличаемся от них и на нас объявят охоту, а убивать они умеют и хоть мы живучи, но люди всегда могут обратиться за помощью к охотникам. – Охотники живут на грани света и тьмы, они не люди, но и не считают нас ровней себе и умеют убивать даже самых сильных из нас. – Всегда нужно их опасаться. – Пугаться тебе не нужно, я только так обще тебе рассказываю, что бы ты просто понимала кто мы и с чем можешь столкнутся. – Учится тебе еще только предстоит, и ты все усвоишь постепенно. – Общаться с нечистью ты будешь теперь чаще чем с людьми и тоже здесь важно помнить определенные правила. – Важно держать слово, если что пообещала, то хоть умри, но сделай, ибо если нарушишь слово, то веры тебе уже никогда не будет. – У каждой нечисти свои возможности общения и обманув одного из них, другой даже в совсем чужой стране, не поверит тебе. – Главное уметь молчать и больше слушать, особенно когда ты неопытная и чего-то не понимаешь, а спросить не у кого или нельзя. – И в этих отношениях важно соблюдать Покон, это свод правил между нами и нечистью и нарушать его нельзя. – Учись, слушай и запоминай все, – поучала она меня,– я тоже когда-то попала в этот дом девчонкой маленькой совсем. – Мы семьей близ Морши жили родители мои умерли, уж я и не знаю от чего, а родственников больше у меня не было. – Я в чужой семье приживалкой работницей жила, ох, как мне тяжко было и вспоминать не хочу. – Моя наставница себе искала как раз себе помощницу ученицу, да ей и сказал кто – то про меня сиротку ненужную. – Она пришла в дом, где я жила глянула на меня так внимательно, да молча за руку меня взяла и увела сюда. – Катериной звали ее, она уж в возрасте была и ей нужно было силу и знания передать и стала она мне ближе всех родных и заменила мне мать. – Обычно знахарки дочкам своим передают знания и силу в наследство. – А, вот у Катерины детей не было, но она меня вырастила. – И меня бог ребенком не наградил своим, зато вот тебя взяла, знать судьба наша такая.

Дороги просохли, и Любава рано утром ушла из дома сказав, что съездит в город. Пока она меня не берет с собой дорога длинная. Сначала из дома пешком идти до деревушки Баево, а там уже на рейсовом автобусе до Морши, и она вернется только к вечеру. Я даже поежилась представив дорогу, такие расстояния ходить я еще не умела. Первый раз Любава оставила меня самостоятельно на хозяйстве, я всю работу сделала как обычно хотя она и говорила я могу отдохнуть без нее. Я уже втянулась в нашу жизнь и лентяйничать мне и в голову не пришло. Тем более за работой вдруг поймала себя на мысли, что уже считаю Любавин дом своим. Мне здесь нравилось жить, и я за такой короткий срок привыкла и к Любаве и Прошке и стала считать их семьей. Такое чувство, что я все эти годы жила где – то далеко и вот вернулась домой. К тому же было любопытно, что мне привезет Любава и обновок хотелось у меня никогда не было много вещей. Бабушка могла мне покупать вещи только по необходимости, и я никогда не капризничала и с благодарностью принимала все, что она брала для меня. Тем более понимая, что только она заботиться обо мне, а случись что с ней, и я бы никому больше и не была нужна. Последние пару лет я глядя на бабушку очень боялась, она умрет, а меня отправят в детский дом, уж я наслушалась про это заведение страшных слухов. Бабушку я любила и старалась взять на себя тяжелую работу в доме, чтоб ей легче было, и хоть мне было стыдно за свои мысли была очень рада, что попала к Любаве остаться одной мне было бы куда страшнее. А Любава часто говорила теперь у меня будет другая жизнь и одеваться я должна теперь хорошо. Мне было приятно слушать ее и интересно, что она купит для меня. Моей фантазии не хватало представить, что купит мне Любава, я заметила у нее только хорошие качественные вещи совсем непохожие на те, которые продают в магазине в селе и … оставалось только ждать ее. А пока я ждала Любаву незаметно привычно все переделала в доме и даже успела приготовить еду подумав, Любава вернется уставшей и ей точно будет не до готовки. У бабушки я уже готовила постоянно, а здесь готовила только Любава, и я немного переживала понравиться ли ей моя стряпня. Уже стемнело, когда Любава с огромным рюкзаком и туго набитыми сумками вернулась домой видно, что она уставшая сильно, но радостная.

– Накрывай на стол Елена и пока не открывай сумки без меня. – Я такая пыльная, быстро обмоюсь, поем и мы все посмотрим вместе, – проговорила она быстро и убежала в баню.

Мы с Прошкой быстро накрыли на стол и сидели молча глядя на входную дверь ожидая Любаву,– его почему-то любопытство мучило больше чем меня. Любава не долго пытала нас ожиданием, и я поразилась сколько же в ней энергии, весь день на ногах и до дома притащила из такой дали рюкзак с нее ростом. Зайдя и поглядев на накрытый стол сказала немного виновато глядя на нас.

– Я такая голодная, столько магазинов оббежала и так домой торопилась, что не стала там кушать. – Вы еще потерпите, я быстро поем и все что купила вам покажу, а то так пахнет вкусно у меня терпения нет.

Моя готовка Любаве понравилась, и она меня похвалила, мне стало неловко за что это же обычное дело.

– Любава погладила меня по голове,– ты так переживаешь, когда я тебя хвалю, а я чувствую себя так как будто ударила тебя. – Знаю, бабушка была строга к тебе, но не нужно так зажиматься и стеснятся, нам обеим нужно привыкнуть друг к другу. – Вижу, ты многое умеешь Елена и не капризничаешь, я трудно схожусь с людьми, но с тобой мне легко хочу, что б и тебе было также хорошо со мной. – А теперь давайте покупки смотреть очень надеюсь, тебе все понравиться, я очень старалась тебе угодить.

Сказать, что мне понравились покупки – это разговор ни о чем, у меня никогда не было столько вещей, да еще таких. Я теребила купленные вещи и понимала, наши модницы в селе так не одевались даже привозя вещи из города. Они их в лучшем случае брали на рынке, а то что мне набрала Любава было дорогим и качественным, и совсем не ярким, а каким-то приятным глазу и к коже, но…я даже описать свои эмоции не могла. Любава только обуви взяла пять пар, и я растеряно смотрела на них не понимая, как их можно столько износить за лето и зачем мне столько. Для меня это было просто запредельно мне бабушка и одну то пару обуви с трудом на сезон покупала, а тут три пары разных кроссовок и две пары симпатичных босоножек.

– Я же столько не сношу это очень много,– растеряно забормотала я невольно пятясь в сторону,– и столько денег вы на них потратили, я же не смогу отработать.

Любава засмеялась и обняла меня,– ты чего так напугалась летом мы с тобой столько ходить будем все износишь, а нет так ничего страшного пусть больше будет. – Мне не на кого деньги тратить, а такой безделицей я тебя всегда порадовать могу, вот тоже мне отрабатывать она будет. – Я тебя Елена взяла на обучение и должна по Покону о тебе заботится, кормить и одевать, да мне и приятно это делать так что привыкай и к хорошему.

А еще Любава купила мне брюки, джинсы, блузки и водолазки, мягкую удобную джинсовую курточку с капюшоном, а футболок сколько. Только я вроде как все перещупала и поверила, что все это мое Любава открыла пакет с бельем, я снова просто онемела,– трусики простые и кружевные, ночная сорочка и пижама, все вещи необычные, красивые.

Увидев, как я растеряна Любава стала успокаивать меня,– Елена, не переживай. – Я знаю, тебе бабушка не могла ничего такого покупать, но я то могу и хочу. – Мне нравиться, что ты будешь хорошо одета, я ведь теперь о тебе забочусь и мне приятно это делать. – Не раскисай и вон тот еще пакет принеси мне, я ткань взяла и надо срочно сшить нам с тобой удобную одежду для леса.

В небольшом пакете лежала плотно свернутая тонкая плотная натуральная ткань темно серого цвета. Любава покрутила ее в руках и убрав быстро все со стола и разложив на нем ткань стала большими, портновскими ножницами быстро кроить. Я поражалась уменью Любавы быстро почти без примерки и выкроек, кроить и шить вживую. В комнате Любавы вдоль стены стоял огромный сундук примерно метр на два в нем под крышкой было три отделения. Откинув тяжелую резную крышу сундука я достала ручную швейную машинку. В двух других отделениях сундука хранились нитки, обрезки ткани и кожи.