Читать книгу: «Неделимые. Как развестись, но сохранить отношения с ребенком», страница 13

В данной главе я также не выделяю отдельным пунктом случаи психопатологии. Объясню почему.

Я преподаю в вузе. Среди дисциплин, которые я читаю, есть курс под названием «Методологические основы психологии». Там мы со студентами обсуждаем, чем отличается научное, профессиональное знание от обыденного, житейского. Первое – про обобщение и поиск закономерностей. Второе опирается на единичный случай и личный опыт.

Когда я говорю про родителя-индуктора, или отчуждающего родителя, (того, кто отстраняет второго родителя от воспитания ребенка

после развода), в моей голове – собирательный образ. Практика и насмотренность типичных ситуаций развода исчисляется сотнями семей.

Я встречала самых разных отчуждающих родителей, были среди них и больные шизофренией, и страдающие биполярным расстройством, и убийцы, и алкоголики, и педофилы, и нарциссы и пр. Все эти перечисленные категории составляют малый процент.

А большинство родителей-индукторов – более-менее адекватные люди, имеющие эмоциональные травмы и проблемы (у кого их нет!). Просто не все из них оказываются готовы посмотреть правде в лицо и заняться своими «демонами» – на благо себе и своим детям. Поэтому, когда пишут: «Все отчуждающие родители – психопаты», я точно могу сказать: «Нет, далеко не все». И знаю при этом, как и кому можно помочь. Скорее всего, такие комментаторы сконцентрированы на своем частном опыте и экстраполируют (распространяют) его на всех.

Когда-то у меня в работе была семья, где папа – классический отчуждающий родитель. И это просто обиженный уходом жены мужчина, который боится остаться один. И все. Там нет никакого расстройства. Огромное число родителей-индукторов, встреченных мной на разбирательствах в суде – женщины, которые оскорблены изменой супруга, его нежеланием жениться, уязвлены неоправданными ожиданиями и пр.

Я знаю, как хочется наградить бывшего супруга психопатологией, выгораживая себя, отворачиваясь от правды и собственных чувств, идущих из самого детства. Но чаще всего это не так. Важно понимать, что не единичный, а суммированный, синтезированный взгляд = объективный взгляд на проблему.

Если подытожить сказанное, окажется, что общее у всех индукторов – либо актуальное переживание покинутости, либо страх отвержения и одиночества. Все это корневые, природные страхи. Глубокие, граничащие с выживанием – и поэтому такие болезненные. Кроме того, обсуждение психопатологии требует специалиста другого профиля – психиатра. Поэтому разговор об отчуждающих родителей, имеющих серьезные медицинские диагнозы – вне моей компетенции.

Давайте подведем итоги второй главы:

1. У каждого родителя-индуктора есть болезненная часть личности, которую он не может принять. Супруг невольно подсвечивает ее, как будто ставит перед зеркалом. И отражение боли настолько невыносимо, что проще отторгнуть партнера вместе с его проблемами, усилив свою позиция через ребенка.

2. Отторгаемая, непринятая боль родителя-индуктора имеет следующие корни:

– реконструкция прошлого опыта и/или травма отчуждения в детстве;

– опыт отвержения в супружеских отношениях;

– страх одиночества и чувство беспомощности;

– слияние отчуждающего родителя со старшим поколением;

– ощущение собственной ничтожности и бесполезности, стремление к превосходству.

3. Понимание боли партнера помогает снять эмоциональный накал между супругами, решившими развестись. Только в этом случае возникает желание понять мотивы и поведение второй стороны. А это большой шаг к общему взаимопониманию и психологическому благополучию ребенка в ситуации развода.