Когда разум против тела. О самых загадочных неврологических расстройствах, когда-либо поражавших человеческое тело

2
Сумасшествие

Культура – идеи, обычаи и социальное поведение определенного народа или общества.

Снова было солнечно, в Порт-Артуре (штат Техас) стоял теплый январский день. Работник мотеля заметил, что на улице холодно, но по моим ирландским меркам это больше напоминало весну, переходящую в лето. Я провела утро, бродя по тихим улицам, – единственный пешеход в городе с небольшим количеством тротуаров. Я искала, где бы поесть, но видела лишь приземистые жилые дома. Большинство стояло отдельно, у каждого был свой сад, но без разделительных заборов. Жилой район заканчивался у широкого шоссе. Я увидела закусочные на другой стороне. Безрассудный пешеход во мне хотел побежать, но мимо проносилось достаточно пикапов, чтобы остановить меня. Я не могла найти пешеходный переход, поэтому в конце концов купила перекус и кофе на заправке с моей стороны шоссе. Мужчина за прилавком сказал, что ему понравились мои ботинки – лондонские броги, а затем спросил, где их можно купить: он только что женился и хотел бы подарить своей молодой жене такие же ботинки, как у меня. За те несколько минут, которые потребовались, чтобы заплатить за еду, он, по моим ощущениям, рассказал мне историю всей своей жизни. Когда он снова упомянул о моих ботинках, я на мгновение задумалась, не хочет ли он, чтобы я сняла их и отдала ему. Потом я вспомнила, что это Техас, где все дружелюбнее, чем я привыкла, и он просто вел светскую беседу. С самого приезда меня вовлекал в разговор каждый встречный, и все они, независимо от возраста, называли меня «мэм».

Даже в аэропорту сотрудник иммиграционной службы поддержал со мной разговор. Мне не всегда нравилось проходить иммиграционный контроль в аэропортах США, но жители Техаса, похоже, хотели, чтобы я знала, что мне рады. Когда сотрудник иммиграционной службы спросил о цели моего визита, я сказала, что приехала взять интервью у представителя народа мискито из Никарагуа, который живет в этом штате. Судя по всему, мой ответ его озадачил, поэтому я объяснила, что мискито – коренные жители Никарагуа, но я не могла посетить их там, так как в стране произошел всплеск политических беспорядков, из-за чего путешествовать туда было небезопасно. Итак, вместо этого я приехала сюда, в безопасный и гостеприимный Техас.

– Самое большое количество мискито за пределами Никарагуа живет в Порт-Артуре, – объяснила я ему.

– Я знал, что у нас их много, но не думал, что все настолько плохо, – сказал он, улыбаясь и возвращая мне паспорт.

Уходя, я поняла, что он подумал, будто я говорю о москитах.

Мискито – коренные племена с Москитового берега, который простирается вдоль всей территории Никарагуа и доходит до Гондураса. Я узнала о них из новостной статьи, озаглавленной «Массовая истерия вспыхивает в Центральной Америке». У 43 человек в трех общинах отмечались судороги, затрудненное дыхание, состояние, похожее на транс, и конвульсии. Вспышка была связана с заболеванием, известным как гриси сикнис. Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам (англ. Diagnostic and Statistical Manual of mental disorders, DSM), используемое Американской психиатрической ассоциацией для классификации психических заболеваний, преподносит гриси сикнис как «культурную концепцию стресса», подразумевая, что у него есть психиатрические и соматические (физические) симптомы, которые однозначно наблюдаются в определенной культуре или обществе. Заболевание также иногда называют культуральным синдромом. Общины, в которых встречаются культуральные синдромы, обычно имеют собственные объяснения этих недугов и используют для их лечения конкретные традиционные средства. История гриси сикнис связана с мискито.

Антрополог Филип Деннис впервые подробно описал гриси сикнис, после того как столкнулся с проявлениями заболевания в 1970-х годах. По словам Денниса, пострадавшие «теряли рассудок». Часто заболевание начиналось достаточно безобидно, с обычных симптомов, таких как головная боль, усталость и головокружение, но с течением времени у людей развивались явно иррациональное поведение, конвульсии и галлюцинации, характерные для этого состояния.

Пациенты становились возбужденными и агрессивными. Они размахивали мачете и угрожали причинить вред другим, но с большей вероятностью могли навредить себе.

Говорят, у некоторых пострадавших шрамы от гриси сикнис остаются на всю жизнь.

Главный симптом расстройства – зрительные галлюцинации: пациентов посещал пугающий незнакомец (темная фигура, обычно в шляпе), который приходил, чтобы забрать с собой жертву. В отчетах, собранных Деннисом, эту фигуру называли дьяволом. Форма, которую принимал дьявол, для всех была разной; в этом плане все было индивидуально. Женщины, как правило, видели мужчину, а мужчины – женщину. Содержание галлюцинаций часто отражало реалии жизни в регионе, присущие той или иной эпохе. Например, согласно одному историческому источнику, женщина сообщила, что за ней явился чернокожий мужчина на судне, – то было время, когда чернокожие торговцы, приплывающие на лодке с Карибских островов, были привычным зрелищем. В другом отчете описывалось, что мужчина видел белую женщину, которая приехала на такси. В третьем дьявол приехал верхом на лошади. При трезвом прочтении рассказа Денниса о заболевании эти галлюцинации не кажутся особенно пугающими, но они были достаточно угрожающими, чтобы люди, которые их видели, хотели оказаться подальше от них. Для этого они обычно убегали в джунгли или мангровые леса^[3], и больных приходилось связывать для их собственной безопасности.

Описание гриси сикнис, данное Деннисом, было наполнено эротизмом. Часто дьявол намеревался заняться сексом с человеком, переживающим галлюцинацию. Говорили, что молодые женщины более восприимчивы к гриси сикнис, потому что дьявол предпочитал их. По словам Денниса, некоторые девушки хихикали и возбуждались, рассказывая о том, что с ними произошло. Тем временем незатронутые сельские жители мужского пола непосредственно участвовали в происходящем с девушками. Они возбужденно преследовали жертв, опасаясь, что если те доберутся до воды, то утонут, и полагая, что их обязанность – спасти девиц. В более мрачной версии этой истории говорилось, что девушки, пойманные сельскими жителями, могли подвергнуться групповому изнасилованию. Семьи, которые сдерживали своих дочерей, делали это отчасти для того, чтобы предотвратить такую возможность.

Когда я впервые прочитала о гриси сикнис, мне на ум пришли истории о привидениях, полные магических элементов, легенд, героев и злодеев. Описаниям Денниса было 50 лет, и я подумала, не стала ли новая вспышка, о которой я читала, единичным возвратом в далекое прошлое. Быстрый поиск в Интернете показал, что это не так. Гриси сикнис процветала в XX веке.

Вот какие заголовки мне попались:

• 2003 год – «Деревня в Никарагуа во власти безумия»;

• 2009 год – «Сверхъестественная эпидемия в Никарагуа»;

• 2019 год – «Загадочное психическое заболевание поражает девочек в Никарагуа».

И это только в английской прессе. Были еще десятки статей на испанском. Желая узнать больше о роли культуры в формировании болезни, я связалась с ученым, который много писал о гриси сикнис, и она, в свою очередь, представила меня Томасу, члену общины мискито, проживающему в США. Шесть месяцев спустя я непреднамеренно ввела в заблуждение техасских иммиграционных чиновников, заставив их думать, что в Техасе обитает одна из самых больших популяций москитов в мире.

Мы с Томасом встретились в Остине двумя днями ранее и вместе поехали в Порт-Артур. Ему было за тридцать, он родился в Никарагуа, но долгое время прожил в Техасе. Будучи частью сплоченного сообщества мискито в Порт-Артуре, Томас согласился познакомить меня с его представителями. Он владел тремя языками – свободно говорил на мискито, испанском и английском, так что стал и гидом, и переводчиком. Долгое путешествие на машине между городами дало мне достаточно времени, чтобы понять, как он гордится тем местом, откуда приехал. Он наслаждался жизнью в США, но мечтал вернуться в Никарагуа, в сельский дом среди деревьев. Как ирландка, поселившаяся в Англии, я понимала это стремление. Я ирландка до мозга костей, но также считаю себя истинной жительницей Лондона. В разные дни я могу выдвигать любую из этих личностей на первый план. Думаю, тем, кому никогда не приходилось эмигрировать, трудно понять, как место, в котором больше не живешь, все еще может казаться домом.

Томас забрал меня из мотеля, после того как я позавтракала на заправке. Одет он был опрятно, но небрежно и носил бейсболку. Когда мы ехали через город в его грузовике, Томас рассказывал о месте наших предстоящих встреч. Порт-Артур – нефтяной город: нефтеперерабатывающие заводы усеивают морской пейзаж, как внушительные металлические триффиды^[4]. Даже среди милых деревянных домов жилых районов попадаются небольшие промышленные предприятия. Томас сказал, что большинство людей, с которыми он меня познакомит, приехали в Порт-Артур, чтобы устроиться на нефтеперерабатывающий завод. Я предположила, что их решению эмигрировать способствовало знание о том, что в городе есть большая община мискито.

– Вы когда-нибудь видели гриси сикнис? – спросила я.

– Да, – кивнул он. – Когда я еще учился в школе, это случилось с несколькими моими знакомыми. Школу закрыли, и нас отправили домой. Больных заперли в классе.

– Их заперли внутри?

– Да, нужно было это сделать, иначе они убежали бы в джунгли. Вам еще расскажут об этом, – сказал он, останавливая грузовик у дома, перед которым было припарковано с полдюжины машин. Это был типичный одноэтажный дом, выкрашенный в пастельные цвета, но из-за большого количества автомобилей он выглядел так, словно здесь собирались устроить вечеринку. Музыка вырывалась на улицу через открытое окно.

Игнасио, коренастый мужчина лет сорока, появился в дверях, тепло поприветствовал нас и провел внутрь, чтобы усадить за большой прямоугольный стол. Инстинктивно я села в углу, прислонившись спиной к стене. Я хотела иметь возможность видеть все и впитывать атмосферу, но также чувствовала себя вынужденной прятаться. Опустившись на стул, я поняла, что за мной наблюдают. Несколько человек уже сидели за столом, а другие слонялись по кухне и гостиной. Меня быстро и сбивчиво всем представили. Рождественская елка в углу была необходимым мне напоминанием, что новый год только начался. Запахи еды наполнили дом, и огромная акустическая система пульсировала тяжелой барабанной музыкой.

– Музыка Никарагуа. Вам нравится? – спросил Игнасио.

Это был дом Игнасио и Марии. Они прожили в США более 30 лет. По просьбе Томаса супруги собрали группу мискито для встречи со мной. Глядя на мужчин и женщин за столом, я сразу поняла, что быть мискито – это не вопрос расы. Представителя мискито нельзя было узнать по цвету кожи, стилю одежды или общему внешнему виду. Все в комнате выглядели совершенно по-разному.

Большинству было за сорок. В течение дня я узнала, что все они родились и провели юные годы на Москитовом берегу, но место рождения было лишь частью того, что придавало им культурную самобытность. Некоторые из них, в том числе Томас, решительно определяли себя как мискито, в то время как другие считали себя североамериканцами.

Как и большая часть населения Никарагуа, мискито в основном метисы – потомки белых европейцев и коренных американцев, но со многими вариациями. Самый значительный вклад в их генофонд среди европейцев принадлежит испанцам. Существует также сильное влияние народов Северной и Западной Африки, которых привезли в Карибский регион в качестве рабов. Великобритания, Германия, Италия, Китай и многие другие страны вносят свой вклад в этническое разнообразие никарагуанского народа. Коренные племена составляют лишь 5 процентов населения. Хотя мискито произошли от коренных южноамериканских племен, современный представитель мискито испытывает множество других культурных влияний. Мне аккуратно напомнили об этом, когда я сидела на кухне Марии, наблюдая, как она готовит рис с горошком, и слушая никарагуанскую барабанную музыку в окружении рождественских украшений.

– Некоторые люди говорят, что чистых мискито не осталось, – сказал мне Томас, – но я думаю, что в отдаленных деревнях они есть.

Предки Томаса – немцы, англичане, черные карибцы и представители коренного народа Никарагуа. Все, кто сидел за столом, происходили от белых европейцев, чернокожих африканцев и коренных американцев. Мой визит состоялся в январе 2019 года, как раз в те дни, когда тысячи мигрантов направлялись на север через Центральную Америку в надежде получить убежище в США. В каждой новостной передаче рассказывалось о плане Дональда Трампа построить стену на границе с Мексикой. Интересное время для общения с этими людьми. Их родная культура была поглощена столетия назад, а их религиозные верования и национальный язык безвозвратно изменились. Идентичность мискито была очень важна для них, но они привнесли в нее новые влияния, и я не замечала огорчения по этому поводу. Со временем места меняются, а люди приспосабливаются. Позже я встречусь с их детьми, родившимися уже в США, и посмотрю, как эти представители следующего поколения мискито формируют свои жизненные убеждения.

Марии было за сорок, как и ее мужу. Она бодро готовила, попеременно помешивая курицу со специями в большой кастрюле и желтый рис. Рядом работала ее мать: шинковала зелень и с помощью странного приспособления нарезала овощные бананы длинными тонкими полосками для жарки во фритюре. Время от времени кто-то стучал в парадную дверь, но никогда не ждал ответа. Новоприбывшие просто медлили секунду или две, а затем входили. Одни сразу шли к столу, а другие, чьим приоритетом была стряпня Марии, направлялись прямо к ней с пластиковой посудой, которую нужно было наполнить. Похоже, Мария имела репутацию отменного повара и готовила субботний обед для всей округи.

Кухня и гостиная были двумя отдельными зонами, но без разделяющей стены. Деревянный пол выглядел совершенно новым, но казался незаконченным: у входа в кладовку он уступал место погнутому, испачканному линолеуму.

– Мы все еще делаем ремонт после шторма, – сказал Игнасио, когда увидел, куда я смотрю. – Вода была досюда. – Он обозначил уровень чуть выше колена.

Два года назад ураган «Харви» вызвал бурю, из-за которой все дома по соседству затопило. Это первое наводнение, которое Игнасио и Мария увидели за 30 лет жизни в Порт-Артуре. Гуляя по окрестностям ранее, я обнаружила, что город необычно низкий, плоский, а зданий выше одного этажа почти нет.

Проезжая вдоль побережья по пути в Порт-Артур, я видела, что большинство домов стоит на бетонных сваях. Они были такими высокими, что я не могла в это поверить; я попросила остановить машину, просто чтобы посмотреть на них снизу вверх. У большинства из них было три этажа крутых бетонных лестниц еще до того, как начинался сам дом. Похоже, современная защита от глобального потепления пока не добралась до Порт-Артура.

На Москитовом берегу, где родилось это сообщество людей, дома издавна строили на сваях, чтобы защитить от сильных тропических дождей, угроза которых существовала задолго до того, как изменение климата стало угрожать Техасу.

Много лет назад, еще до того, как я узнала о гриси сикнис, я путешествовала по Москитовому берегу в качестве туриста. Как мне помнится, жилища мискито были ветхими, сильно отличающимися от этих техасских домов. Сколоченные из местной древесины, но с прорехами в стенах, с залатанными гофрированными крышами, сквозь которые слышалось постоянное гудение насекомых, они составляли единое целое с окружающими деревьями и красной почвой.

Дом Марии и Игнасио был совершенно американским, современным и украшенным по сезону. Я подождала, пока Мария подаст обед и мы все закончим есть, после чего осторожно спросила людей за столом, сталкивались ли они лично с гриси сикнис. Я знала кое-какие фольклорные рассказы об этой болезни, но все еще подозревала, что это была сказка, раздутая прессой.

– Да, я сталкивался с этой болезнью, – ответил мужчина, сидевший напротив меня. – Все сталкивались.

Остальные закивали. Все они встречали кого-то из больных. У некоторых болели члены семьи. Это был не просто миф, создавший шумиху в новостях. Это было нечто реальное, встречающееся в их обыденной жизни.

Жуя зубочистку, Энтони, мужчина лет сорока, сразу завладел разговором.

– Я видел ее много раз. Много, – сказал он, глубокомысленно кивая. – Я родился в семидесятых годах в Пуэрто-Кабесасе, но в девять лет переехал в маленькое местечко под названием Авастара. Мои тамошние знакомые болели. Они сказали, что видели лепрекона, который наградил их ею.

– Лепрекона! – Я засмеялась, и все захохотали вместе со мной. Я-то думала, что покинула страну лепреконов^[5] почти 20 лет назад. – Но лепреконы ведь ирландцы, не так ли?

– Лепрекон – это маленький человек, – поправил меня Энтони. Некоторые кивнули в знак согласия. – Это маленькие человечки, которые живут среди коров. Если вы видите большую группу коров вместе, то там может быть лепрекон. Лепрекон может свести человека с ума – вызвать такого рода сумасшествие, которое заставляет людей лазить по кокосовым пальмам.

– Действительно, это правда, – согласился Игнасио. – Даже если человек не может взобраться на дерево, когда здоров, он карабкается, как обезьяна, когда у него развивается болезнь, и маленький человек заражает его.

– Он заставляет делать и другие вещи, – добавил Энтони. – Часто люди разбивают стекло, а потом едят осколки.

– Да, – согласилась Мария. – Я видела, как девушка ела стакан, будто это пустяк.

И снова все за столом пришли к согласию; каждый из них слышал или видел странные вещи. Но фрагменты этой истории были разрозненны. Я поймала себя на том, что размышляю о лепреконах. История уже не соответствовала моим ожиданиям и заставила меня задуматься, сколько культурных влияний смешалось, чтобы создать гриси сикнис. Я спросила, были ли в Авастаре когда-нибудь ирландские миссионеры.

– У нас есть моравская церковь, – сказал Энтони.

Моравская церковь возникла в Европе и является одной из старейших протестантских конфессий^[6]. Если в Ирландии и существовала моравская церковь, я с ней не сталкивалась. Все гости Игнасио и Марии были набожными христианами и основали собственную моравскую церковь в Порт-Артуре.

– Маленький человек приходит не всегда, – сказал Томас, который видел, что сообщение о лепреконе стало для меня камнем преткновения.

– Нет. Может прийти мертвый человек, – подтвердил Энтони. – Может вернуться кто-то из знакомых умерших. Это разные типы духов. И они сводят больного с ума. Дух, кем бы он ни был, входит в тело и заставляет человека впасть в безумие. Затем дух переходит от юной леди к юной леди. Если подойдешь слишком близко, тоже заразишься.

– Но страдают не только девушки?

– Нет. Мужчины тоже. Старики.

– Нет, старики не заражаются, – возразил Игнасио. – Просто молодые люди, особенно девушки. Вы, например, слишком стары, чтобы заразиться, – сказал он, указывая на меня.

Я снова рассмеялась, и у мискито завязался небольшой спор о том, на кого может повлиять заболевание. Я так и не решила, что лучше – быть настолько старой, чтобы стать неуязвимой, или считаться достаточно молодой, чтобы пасть жертвой. В конце концов они согласились, что в основном жертвы – молодые люди, но некоторые видели болезнь и у пожилых. Сообщения в литературе и средствах массовой информации указывают на то, что это преимущественно расстройство девочек-подростков, но, безусловно, фиксировались также случаи у мальчиков-подростков и людей в возрасте. Как только женщина выходит замуж и заводит детей, вероятность заболеть резко снижается.

– Знаете, гриси сикнис означает «безумная болезнь», – сказал Игнасио.

Узнав об этом из первой же прочитанной статьи, посвященной болезни, я удивилась, что сама сразу не догадалась. Мискито, может быть, и самостоятельный язык, но с годами он исказился под влиянием английского и вобрал из него много заимствований. Письмо в нем основано на фонетическом принципе, что облегчает чтение и позволяет не владеющему языком легко угадать написание слов. Прямота этого названия удивила меня^[7]. Существует не так много хороших толкований слова «безумный». Тем не менее, когда люди за столом неоднократно использовали это самое слово в описании болезни, оно не казалось осуждающим. Когда человек с гриси сикнис вел себя странно, причиной было то, что его поработил, или развратил, или напугал дух. Поведение больных не являлось отражением их самих; хотя они вели себя как сумасшедшие, это была не их вина.

– Много раз это происходило потому, что кто-то прочитал черную книгу.

– Что за черная книга? – спросила я.

– Черная книга – это книга о поклонении дьяволу, – ответил кто-то. Мне объяснили, что она также использовалась в вуду. И снова за столом прозвучало много единодушных возгласов о роли, которую играет черная книга в том, что человек заболевает.

– Если бы мне дали книгу, я бы не стал читать ее. Я бы даже не притронулся к ней, – сказал Томас. – Иногда люди читают ее, потому что им просто любопытно, и тогда они заболевают.

– Мужчины используют черную книгу, чтобы привлекать женщин, – сказала Мария.

Хм, что-то знакомое. Описания, которые я получила от этих людей, отличались от тех, которые приводил Филип Деннис в своем исследовании гриси сикнис. Но с комментарием Марии в разговор ворвалась мысль о том, что расстройство связано с сексуальностью и эротизмом.

– Таксист в Пуэрто-Кабесасе сказал мне, что он может заполучить любую молодую девушку, какую захочет, с помощью черной книги, – заметил Энтони.

– Один мужчина сделал это с моей сестрой, – сказала Лючия, очаровательная женщина лет пятидесяти, которая до этого спокойно сидела и слушала. – Вот почему я уехала. Я боялась, что он сделает это со мной.

Сестре Лючии было всего шестнадцать, когда у нее развилась гриси сикнис. Сначала девушка жаловалась только на головокружение, но затем ее поведение стало неустойчивым и она впала в бешенство.

– Она была маленькой девчонкой, но стала такой сильной, что потребовалось семь мужчин, чтобы удержать ее. Я видела, как она приподнимала деревянные половицы одними пальцами. Просто пальцами!

То, что больные становятся сверхсильными, было повторяющейся темой в историях, рассказанных за столом; общие нити пронизывали все рассказы.

Человек, обычно невысокий мужчина, приходил и приносил болезнь. Черная книга тоже часто упоминалась. Я спросила, где ее можно увидеть, но никто не хотел признаваться, что знает об этом. Все неоднократно подчеркивали, что кто-то заражает человека гриси сикнис. Часто все выглядело так, будто пожилые мужчины делали что-то с молодыми женщинами, чтобы те заболели. Конвульсии, пена у рта, безумное поведение, срывание с себя одежды, маниакальное бегство, учащенное дыхание, разбивание и поедание стекла – вот симптомы, которые упоминались наиболее последовательно.

Я задумалась над идеей о том, что пожилые мужчины награждали гриси сикнис молодых женщин.

– Этот человек сделал что-то, чтобы причинить боль вашей сестре? – спросила я Лючию.

Мне было трудно избавиться от западной медицинской интерпретации этой тревожной части истории. Насколько реальной или воображаемой была угроза, с которой столкнулась девушка? Как заверила меня Лючия, что бы ни сделал этот человек, это произошло на расстоянии. Он физически причинил вред ее сестре, но только с помощью магии. У девушки развились судороги и спутанность сознания. Семья заперла ее и связала веревкой, чтобы удержать. Родные были уверены: если бы не это, она причинила бы себе вред. Сестра Лючии настаивала на том, что у нее в животе было нечто и пыталось выбраться наружу.

– Она заболела, и у нее из живота вылез клок волос, – сказала Лючия, явно все еще содрогаясь от этого воспоминания.

Семья была в ужасе. Девушку водили как к западному врачу, так и к народному целителю. Первый ничего не сделал, а второй дал смесь трав и посоветовал искупать ее с ними. Жители деревни сплотились вокруг семьи и выступили против «колдуна».

– Когда мужчину обвинили, он сказал, что у него стеклянные руки, – добавила Лючия.

– Стеклянные руки?

– Прозрачные, так что сквозь них можно видеть.

Другими словами, он был невиновен. Местные жители ему не поверили, поэтому выгнали его из деревни и велели никогда не возвращаться. Но даже на расстоянии он все равно мог причинить вред кому угодно, и Лючия переехала в США, опасаясь, что будет следующей жертвой. Гриси сикнис встречается только в районе Москитового берега, в основном в небольших деревнях. Болезнь не затрагивает мискито в крупных городах Никарагуа или за пределами страны. Лючия сбежала, а ее сестра в конце концов выздоровела, но гораздо позже они узнали, что мужчина, бежавший после изгнания на Ямайку, умер. Никто не знал, от чего именно.

Я задала вопрос, который давно хотела задать:

– Как вы думаете, возможно ли, что эта болезнь в некотором роде психологическая? Честно говоря, если бы кто-то вел себя так в Англии, его, вероятно, направили бы к психиатру. Такое объяснение имеет для вас смысл?

Все покачали головами с решительным «нет». Некоторые засмеялись. Игнасио ответил:

– Безумная болезнь не похожа на что-то нормальное. У больных бывают припадки. Они такие сильные – вы даже не можете себе этого представить. Пятеро мужчин не в состоянии справиться с маленькой девочкой. Больные кусаются. Щипаются. Они хватают тебя, и ты не можешь убежать.

– Я видела гриси сикнис в школе, – сказала Джейлин, женщина лет тридцати с небольшим; до сих пор она тихо сидела и слушала, все время широко улыбаясь. – Это было похоже на эпилепсию. И так же реально.

Джейлин работала в полиции Никарагуа. Ее вызвали в школу, чтобы помочь сдержать вспышку гриси сикнис, от которой за один день пострадал почти весь класс. Полицию попросили задержать убегающих детей, в то время как учителя ждали прибытия родителей и целителей. Эпидемия быстро распространилась.

Болезнь передается через прикосновение, но, кроме того, если один ребенок назовет имя другого, тот заразится следующим.

Я узнала, что вспышки гриси сикнис в школах – обычное дело.

– Так как же ее останавливают?

– Больных связывают и запирают. Затем моют их в травах, которые дает целитель.

– Гриси сикнис – это такая же болезнь, как эпилепсия? Считается ли она заболеванием мозга? – спросила я: мне было интересно, к какой категории болезней относится гриси сикнис, с их точки зрения.

– Это не эпилепсия. Похожа на нее, но не она. Целители могут вылечить ее. Это медицинское явление, но оно связано с черной магией, этим оно тоже отличается.

Западная медицина не оставляет большой свободы действий, когда дело доходит до классификации болезней, так что я пыталась отнести гриси сикнис к понятной мне категории. Работая в клинике, я вижу много людей с припадками, похожими на описанные. Родственники часто говорят, что человек с диссоциативными (психосоматическими) припадками становится очень сильным и его приходится сдерживать. Будучи рабом своего образования, я хотела найти слово для того, что описывали мискито, которое соответствовало бы моему медицинскому лексикону. Но такого слова не существовало, и, когда я попросила их классифицировать болезнь, они с трудом ответили на мой вопрос. В конце концов Джейлин объяснила, что это не так-то просто – гораздо проще сказать, что это такая же болезнь, как и другие. Это была медицинская проблема, но отличавшаяся от астмы, рака или диабета. Одно было абсолютно ясно: по общему мнению, если показать человека с гриси сикнис больничному врачу, даже в Никарагуа, он скажет, что это психологическая проблема, и не предложит никакого лечения. Так что от врачей пользы не было. А вот лечение у местного целителя приносило плоды, поэтому, когда кто-то заболевал, семья обычно звала целителя и пастора.

Мария подошла к шкафу, достала маленькую пластиковую бутылочку, наполненную прозрачной жидкостью, и открыла ее – запахло перезрелыми фруктами.

– Духи Florida Water – часть лечения.

Florida Water – это аромат, очищающий дух, как говорят некоторые.

Затем она пошла в кладовку и вскоре вернулась с небольшим пластиковым пакетом, наполненным голубым порошком, который, по ее словам, может очистить человека от болезни. Она также принесла сосуд в форме Девы Марии, наполненный святой водой. В детстве я видела такие в каждом ирландском доме. Моей семье его подарил знакомый, совершивший паломничество в Лурд, где, как говорили, произошло явление Девы Марии. Мария сказала мне, что святая вода смешана с Florida Water вместе с цинковой пылью, лимоном, чесноком и различными травами. Больного обливают такой смесью. Многие очень быстро поправляются благодаря этому лечению. Иногда болезнь длится месяцами, но подавляющее большинство полностью выздоравливает.

– Дьявол хочет согреться, поэтому входит в девушек, – объяснил Энтони.

Муж Джейлин, Марио, повернулся ко мне.

– Вы верите в дьявола? – спросил он.

Я на мгновение задумалась.

– Я не верю, что есть хоть один человек или существо, которое является дьяволом, – сказала я в конце концов, а затем спросила: – А вы верите в него?

Он покачал головой.

– Я никогда его не видел, так что у меня нет доказательств его существования.

– Но вы не видели и Бога и при этом верите в него.

Я знала, что Марио был набожным прихожанином Моравской церкви.

– Нет, я никогда его не видел. Но я чувствую его. – Он улыбнулся тому, насколько это очевидно, и, возможно, даже с некоторой долей сочувствия. Он знал, что я не могу чувствовать Бога.

– У вас есть какие-нибудь мысли о том, почему молодые девушки чаще страдают от гриси сикнис? – спросила я его.

– Я не знаю… Но я думаю, может быть, девочки слабые, а гриси сикнис дарит им силу.

Я тоже так думала.

– На что похожа жизнь молодых людей на Москитовом берегу? – спросила я.

– Все не так, как здесь, – сказал он, указывая на всех и вся в комнате. – Там девочки идут в школу, а потом возвращаются домой. Они никуда не выходят. У них нет свободы. Здесь же они идут, куда им заблагорассудится.

– Как вы думаете, это привлекает к ним внимание, которого они не могут добиться другими способами?

– Может, и так, а может, и нет.

По ходу разговора стало ясно, что духовные убеждения мискито занимали центральное место в описании гриси сикнис. Большая часть моих собеседников прожила в США дольше, чем в Никарагуа, но язык, музыка и религиозные влияния их детства сохранились. Что также было неизбежно, так это то, что гриси сикнис заставляла действовать все сообщество. Методы лечения, которые могли бы показаться жестокими или странными в европейском или североамериканском обществе, на самом деле были очень эффективными.