Читать книгу: «Ледяной цветок», страница 39

11. Всему своё время

«Ты мне очень нужна»

Едва Трин выскочила из жилища Часовщика в чащу Цепкого леса, откуда перо унесло её на помощь Ирике, сам Часовщик приступил к обряду. Он нервно мерил шагами круглый зал с бесчисленным множеством часов на стенах и качал седой головой, как маятник. Точно сам не верил в свои слова.

– Нам всем придётся постараться.

Трое Хранителей сосредоточенно переглянулись. На полу у их ног расселись ледовички и внимательно слушали Часовщика. На ступенях алтаря рядом с Кутыптэ лежал Манул. Глаза его были прикрыты, но он не спал.

– Чтобы ускорить время, его надо сперва привести в порядок, – сказал Часовщик.

– В порядок? – спросил Фонарщик.

– Надо уравнять время. Как чаши весов, понимаете?

Фонарщик пожал плечами. Смотритель маяка прищурился. Погонщик провёл рукой вдоль бороды.

– Тогда оно вернётся в исходное состояние. Поэтому ты, – Часовщик ткнул пальцем в полосатую рубаху Смотрителя, – ускоришь бег времени.

Смотритель подмигнул Манулу:

– Ты будешь нужен.

Манул и ухом не повёл. Часовщик обернулся к Фонарщику:

– Ты – замедлишь бег времени. Уж не знаю как. Без Кукушки-то.

– Справлюсь, – отмахнулся Фонарщик и почесал красную половину лица.

Наконец Часовщик обратился к Погонщику:

– Ну а ты сделай так, чтобы время замерло.

– Что-нибудь придумаю, – ответил Погонщик и махнул ледовичкам: – За мной.

Ледовички запрыгали на месте и поспешили за Погонщиком в один из тёмных проёмов. В другом растворилась фигура Фонарщика. В третьем скрылся Смотритель и Манул.

Часовщик глубоко вздохнул и посмотрел наверх, где над каждым из проёмов висел циферблат со стрелками. Они показывали разное время.

Круглый зал с несметным количеством часов на стенах притих и опустел. Из звуков здесь оставалось только потрескивание пламени в светильниках. Да тиканье часов. Часы тикали, тикали, тикали. Невпопад, наперебой, нескладно. Их тиканье то прокатывалось эхом по всему залу, то перебивало само себя, то вдруг ненадолго звучало в лад. Но чаще это была сводящая с ума разноголосица.

Часовщик с тоской посмотрел на бездыханное тело Кутыптэ на алтаре. В отсветах пламени посверкивал зарождавшийся бутон ледяного цветка.

А часы тикали, тикали, тикали.

И пока тикали часы в жилище Хранителя времени, трое других Хранителей приступили к обряду.

Седые волны туго ворочались у скал с маяком, когда Манул вспыхнул в медной чаше. Жар его огня превращал морскую воду в клокочущий пар. Система маяка умножала мощь пара и посылала его по трубам к часовым механизмам. Огромные противовесы в виде якорей натягивали цепи, такие же толстые и мощные, как корабельные. Шестерни закрутились в бешеном беге. Маяк ожил. Смотритель дёргал рычаги и подкручивал вентили, отмечая давление пара на манометрах с дрожащими стрелками. Маятник качался быстрее, оглушающее тиканье часов ускорялось, и вся махина маяка, казалось, вибрирует в такт этому тиканью, что так походило на грохот камней во время шторма. Наконец раздался другой звук – звон колокола. От его вибраций задрожали даже стеки медной чаши, где пылал Манул. И вновь мощный язык, что был тяжелее корабельного якоря, коснулся стенок колокола и огласил округу низким звоном, пугающим и приводящим в восторг. Он всполошил местных чаек, и те с криками рассыпались по небу, как брызги налетевшей на скалу волны. Здесь время побежало стремительней.

В те же мгновенья Погонщик на вершине башни водил посохом в воздухе, точно мешал кашу в чугунке. Повинуясь его движениям, вокруг росла и множилась груда облаков.

– Только давайте без глупостей в этот раз, – предупредил их Погонщик.

– Снова учудят, – звучали в его голове голоса ледовичков.

– Снова гроза.

– Жди беды.

– Потом опять насморк.

Облака набухали гроздями, они становились пышными и раздувались, как тесто. Они вылетали из многочисленных арок и ползли вверх, продолжая вертикаль башни. Так продолжалось, пока они не сомкнулись над головой Погонщика наподобие купола. Свет солнца погас. Тень от стрелки солнечных часов исчезла. Здесь время остановило свой бег.

Пока Смотритель и Погонщик выполняли свою часть дела, Фонарщик в задумчивости кусал губы, стоя у настенных часов и не знал, как приступить. Маятник мерно качался. Часы издавали привычное тиканье. Но так не хватало сиплого голоса и язвительных замечаний Кукушки. Но часто ошибку замечаешь слишком поздно. Он сам поступил опрометчиво, отпустив деревянную птицу. И теперь придётся замедлить бег времени самому. Он поднёс палец к стрелкам и прижал его к циферблату. Почувствовал, как стрелка коснулась ногтя и чуть сдвинул палец, чтобы не дать стрелке остановиться совсем. От усердия покраснела, кажется, и вторая половина его лица. Время не поддавалось.

– Мы ждём тебя! – донеслось из прохода, который вёл в тёмную пустоту.

Это был голос Смотрителя.

– Чего там возишься? – кричал Погонщик.

– Хочешь, попробуй сам, – уныло отозвался Фонарщик.

– Э, нет. Я уже со своим временем справился.

Фонарщик пыхтел, пытаясь нащупать нужную скорость перемещения пальца.

– Ты скоро? – каркнул Часовщик.

Фонарщик не ответил.

– Остолоп, – обругал он сам себя.

– Расслабься, – прозвучал знакомый голос. Сиплый и с нотками издёвки. – Движения равномерные. Дыхание ровное, спокойное.

– Да стараюсь я, стараюсь, – промычал Фонарщик и сосредоточился на пальце.

Как вдруг одёрнул руку от часов и обернулся. На столе у окна сидела Кукушка и сипло посмеивалась.

– И давно ты тут?

– Просто хотела посмотреть, годен ли ты на что-нибудь без меня.

– Быстрее!

– Не годен.

– Времени нет!

– Только об этом всем и говорят, – равнодушно отозвалась птичка. – Зато когда его было полно, никто и не замечал.

– Болтать будешь или дело делать?

Кукушка молча вспорхнула и подлетела к часам, метко угодив в деревянную дверцу. Дверца захлопнулась и всё стихло. Фонарщик подождал. Ничего не происходило. Он нетерпеливо потоптался. Покашлял. Снова тишина.

– Ты чего? Ты это… обиделась, что ли?

Фонарщик прислонил ухо к часам. Мерное тиканье и ничего больше. Он выдохнул:

– Ну что ты, в самом деле. Ну не дуйся. Да, я бываю грубоват. Но знаешь, и твои штучки кого угодно выведут из себя. То есть, из меня. Сама хороша, – вспыхнул он, но тут же утих: – Прости. Правда, я не хотел тебя обидеть. Ты мне очень нужна. Без тебя я и впрямь ни на что не годен.

Тик-так. Тик-так.

– Ты поможешь?

Он посмотрел на часы. Тик-так. Как вдруг маятник качнулся медленнее, да и тиканье стало раздаваться реже.

Дверца распахнулась. Показалась Кукушка.

– Прости, ты что-то говорил? Я не очень-то слушала. Была немного занята, знаешь ли.

Фонарщик глупо заулыбался.

– Получилось? – только и спросил он.

– Он ещё спрашивает, – съязвила Кукушка.

Фонарщик протянул раскрытые ладони, Кукушка перелетела в них. Он бережно сжал её, как выпавшего птенца, и поднёс к щеке.

– Спасибо.

– Ну что бы ты без меня.

– Да, – Фонарщик тихонько рассмеялся.

– Но ведь и я без тебя была бы просто деревяшкой.

Кукушка обняла щёку Фонарщика крыльями.

В то же время Часовщик в своём круглом зале следил за тремя циферблатами над проходами к жилищам Хранителей. На всех трёх стрелки заняли одинаковое положение. Он возбуждённо пригладил седую копну пальцами.

– Ну вот и всё, Трин. Можно приступать.

Он подул на ладони и потёр их, чтобы согреть. И только сейчас заметил, что Трин в зале нет. Он оглянулся.

– Трин?

12.

Падение Трин

«Огонь по всем!»

А Трин в это время неслась на пере за падавшей Ирикой. Детский крик колол слух колдуньи, и как ни стремилась она догнать девочку, та почти достигла земли. Ещё немного, и гибель будет неизбежна. Как вдруг цепкие лапы Унук подхватили малышку. Сверху раздался новый залп, и на крепостной стене распустилось облако пыли и обломков. Просвистели горящие стрелы. Ирика неистово мотала головой, чтобы понять, где находится. Она в ужасе визжала и вырывалась.

– Пусти! Пусти!

Подлетела Трин на пере.

– Ирика, доченька, ничего не бойся.

– Никакая я тебе не доченька!

– Доверься мне. Мы должны помочь твоему брату.

Страх вмиг покинул девочку.

– Кутыптэ? Откуда ты его знаешь?

– Ему очень нужна наша помощь.

Ирика с подозрением посмотрела на Трин.

– Хватайся за меня, я отнесу нас к нему.

Ирика нерешительно протянула руку, но вдруг одёрнула.

– Откуда мне знать, что ты не врёшь?

Трин с отчаяньем посмотрела в глаза девочки.

– Он тебя любит так сильно, что не пожалел самого дорогого.

– Пусти! – кричала Ирика, вырываясь из когтистых лап. – Я тебе не верю! Я хочу домой! Меня брат ругать будет!

Но тут у самого лица Ирики в лапу Унук вонзилась на излёте горящая стрела. Сова вскрикнула, разжала когти, и девочка вывалилась. Трин успела подлететь на пере снизу и принять на себя её тело.

– Держись!

– Опусти меня!

Трин не отвечала.

– Я домой хочу! – заплакала Ирика.

Она снова зажмурилась и крепко вцепилась в покрытые красным плащом плечи незнакомки, чувствуя едва уловимый аромат малины.

Как вдруг над ухом что-то свистнуло, и Трин вскрикнула.

В чёрном пере прямо у её лица зияла дырка. Насколько было возможно с девочкой на спине, Трин обернулась и увидела над собой парящую ладью. Борт ощетинился ружейными стволами. Сверху лопались выстрелы.

Трин направила перо к Цепкому лесу и прокричала:

– Помогите мне!

А на борту ладьи под красным шаром Айтал целился в летевшую под ним Трин.

– Как удачно на ней красный плащ. Видно издалека. Женщины такие модницы.

Его палец лёг на спусковой крючок.

– Нет! – крикнула Брия и толкнула Айтала, отчего выстрел ушёл мимо цели.

– Ты что творишь, старая? – рыкнул Айтал и замахнулся прикладом ружья.

Брия попятилась, не удержалась на ногах и упала на палубу, разбросав по доскам волны чёрных волос.

– Стоять!

Это был голос Старика.

Айтал замер и медленно обернулся.

– Ну что? – как вдруг голос его упал: – Что?

Старик стоял у борта ладьи и держал на вытянутых руках ящик с волшебным цветком. Айтал послал ему ледяной взгляд.

– На место положи.

Как вдруг он рассмеялся:

– Ты же не бросишь. А бросишь – я равно найду.

– Под нами Цепкий лес. Он разорвёт на куски любого, кто туда сунется.

Айтал медленно выглянул за борт. Они подлетали к тёмному лесу, который сверху выглядел непримечательно, хотя и гнетуще.

– Нам больше с тобой не по пути. Отпусти нас. Немедленно, – потребовал Старик.

Айтал смерил Старика взглядом, раздумывая над ответом.

– Желания старших надо уважать. С радостью исполню, – он радушно улыбнулся, хотя взгляд его хранил лёд. – Но может, сначала поможешь сестре подняться?

Айтал сделал милостивый жест в сторону лежавшей на палубе Брии. Старик замешкался, сделал шаг от борта, в тот же миг двое солдат в масках набросились на него со спины. Один ударил прикладом в затылок, другой изловчился выхватить ящик с цветком. Старик с грохотом повалился на доски рядом со стонавшей сестрой.

– Цветок сюда, – Айтал указал пальцем себе под ноги, а сам обернулся к борту и взял на мушку красный плащ Трин.

Она отчётливо виднелась на фоне безжизненно-серой чащи леса. Айтал сипло посмеялся под нос. Как вдруг из леса вылетел ещё кто-то в красном плаще. А затем ещё! И ещё! И с каждым мигом красных мишеней становилось всё больше. Вот их уже дюжина. А вот и две! Они беспорядочно метались над лесом. Цель была потеряна. Айтал взревел и стукнул кулаком по борту.

– Огонь по всем! Снижаемся!

Ладья охнула трескучими выстрелами, и ветер сносил дым от залпов, закручивая в лихие спирали. А Брия лежала на палубе и гладила пальцами впалую щёку брата.

– Не уйдёшь так просто, – цедил Айтал, высматривая добычу в подзорную трубу.

Непонятные двойники становились ближе. Один из них взмыл вверх, ударился о наполненный воздухом шар, отскочил от него и застрял в снастях. Айтал подбежал к нему и присмотрелся. Среди натянутых канатов и верёвок, как в паутине, застряло большое чёрное перо с прицепленным к нему обрывком красной ткани. Айтал тронул ткань и узнал в ней парусину ладьи, погибшей несколько дней назад.

– Так вот что разорвало их на куски.

Он выглянул за борт, и на лице его отразилось отвращение. Внизу шипел, шевелился и кишел Цепкий лес. Точно клубок туго сплетённых змей. Айтал видел, как торчавшие из деревьев руки пускают в воздух чёрные перья с клочьями красной парусины. Вдруг он вскрикнул:

– Отставить огонь!

Выстрелы стихли, пусть и не сразу.

– Я вижу её.

В отличие от перьев с ярким тряпьём, которые разлетались беспорядочно в разные стороны, Трин летела прямолинейно. Так Айтал её и вычислил. А теперь жадно, но хладнокровно держал на мушке.

Лопнул выстрел. Красный плащ сменил направление и полетел отвесно вниз. Туда, где по-змеиному извивались и шипели руки страшного леса.

13. Меч в руке

«Ты ещё не понял?»

Перед Кутыптэ стоял он же. Но это был не тот мальчик в летней одежде, которого он встретил на ледяном берегу, Кутыптэ из прошлого, нет. Двойник был точной копией Кутыптэ нынешнего. И излучал он то же белое сияние, как и всё вокруг. Из его груди торчал ледяной цветок, заметно выросший в размерах. Кутыптэ опустил взгляд на себя и не понял, растёт ли из его груди что-то подобное. Весь его тулуп был пропитан гадкой жижей. Она покрывала одежду скользкими сгустками, бугрилась волдырями и была покрыта корневищами болотной травы, налипшим пухом рогоза, сухой рыжей хвоей.

– Дай пройти, – злобно сказал Кутыптэ.

Двойник вытянул руку вперёд. Его намерения и жест говорили: остановись.

– Надо вернуться, – сказал двойник ровным голосом, и мальчику он показался чужим. – Ты должен.

– Ничего я не должен! – крикнул Кутыптэ и замахнулся пером на двойника.

К этому времени перо оказалось измазано грязью и стало чёрным. В руках у белого двойника тоже оказалось перо, но чистое и сиявшее светом. Удар был умело отбит.

Кутыптэ неистово замахал мечом. Комья илистой грязи полетели в стороны, и чёрные ошмётки пачкали изумительно белые перья-деревья. Кутыптэ с рычанием набрасывался на настырного двойника, который излучал такое ненавистное сияние. Тот умело отбивал и уклонялся от нападения, а иногда и сам переходил в атаку.

– Ты ещё не понял? – кричал Кутыптэ. – Все мои беды оттого, что я всегда делал как говорят другие!

Кутыптэ отбил удар двойника и пнул его ногой в живот. Тот повалился на землю, всколыхнув белый пух, и застонал. Кутыптэ навис над ним с поднятым чёрным пером. Всё вокруг потемнело. Сияющие дивной белизной перья-деревья стали отливать жирным блеском воронова крыла. Вместо белёсой дымки сгустились хмурые сумерки. Невесомый пух в небе сменился на чёрный и превратился в подобие грозовых туч. Поднялся ветер. Он свистел в росших из земли перьях, гнул их к земле, и они тревожно трещали. И сыпалась с них теперь не снежная труха, как пыльца серебристого шафрана, а чёрная зола и пепел.

Вдруг что-то ударило по ушам. Это упал сверху раскат грома, и тучи послали к земле дождь из мелких чёрных пёрышек. Они быстро усыпали собой светлый пух, укрывавший до того землю. Среди пасмурного дыхания грозы оставалось лишь одно белое пятно – поверженный двойник Кутыптэ.

– Там твоя сестра, – сказал он, не в силах подняться. – И ты нужен ей.

– Нет, – ответил Кутыптэ, держа меч над противником.

А с неба к земле сыпались, сыпались и сыпались чёрные перья. Как дурной знак. Как предвестники беды.

Двойник ничего не ответил. Он отбросил сияющий меч-перо. Это отвлекло внимание Кутыптэ. Когда он вернул взгляд на двойника, тот сказал только:

– Ну и оставайся.

И дёрнул из груди ледяной цветок.

14.

Стыд и страх

«Так далеко я не заходил»

Айтал вышагивал по палубе вокруг большой корзины для угля, куда солдаты в красных масках насильно усаживали Старика и его сестру.

– И всё же здесь что-то не так, – говорил он задумчиво, не выпуская из рук ящик с ледяным цветком. – Почему она так рвалась в то гиблое место? Может, там что-то для неё важное? А, старик? Что скажешь?

– Делай своё дело, – сухо отозвался Старик из корзины.

– Благодарю, что оценил моё великодушие, – с притворной любезностью ответил Айтал. – Я мог просто швырнуть тебя за борт. Но смотри, со всеми удобствами делаю то, о чём ты и просил. Отпускаю вас. Но поскольку под нами нет другой земли кроме этого прекрасного леса, не обессудь. Я уже говорил, что не занимаюсь частным извозом.

Люди Айтала рассмеялись. А сам он дал отмашку, и двое дюжих солдат схватили хрустнувшую корзину за плетёные ручки. Завертелась лебёдка, и корзина потянулась вниз. Айтал выглянул за борт и помахал старикам рукой. Затем обернулся к своим людям и скомандовал:

– Отправить послание на землю. Вырубить лес.

Старик и Брия сидели в корзине лицом друг к другу. Брия прятала от брата взгляд, смотрела по сторонам и наверх, где деревянное брюхо ладьи уменьшалось в размерах. Оттуда вылетел сокол и скользнул прочь. Старик же, напротив, не сводил с сестры глаз. Всё так же боясь поднять на него взгляд, она тихо заговорила:

– Ты знаешь, я часто представляла себе свой последний день. И думала, каким он станет. Всегда была уверена, что тихо расстанусь с жизнью на нашей водяной мельнице, где мы росли детьми. И последнее, что услышу, будет мурлыканье Миры. Но появился ты, и зажёг во мне какую-то надежду.

Глаза её покраснели. Она подняла их на внимательное лицо брата.

– Знаешь, как это пугает? И в то же время окрыляет, когда получаешь надежду? В нашем возрасте? Знаешь? У тебя такое было?

Старик помолчал. Корзина потрескивала, опускаясь ниже.

– Было, – сказал он. – Когда понял, что могу найти тебя.

Внезапно Брия разрыдалась и бросилась обнять брата.

– Лучше бы ты меня не находил!

Каэл обнял сестру. Корзина качнулась.

– Ну зачем ты так?

– Мы оба умрём не так, как хотим. Ты разве такой участи себе желаешь?

Старик отнял от себя сестру, взял её лицо в ладони и пристально посмотрел в глаза.

– Ты боишься смерти? – только и спросил.

– В нашем возрасте бояться смерти смешно.

– Но она тебя пугает?

– Смерть пугает, когда не было жизни. Вот у меня её не было, понимаешь?

Корзина ударилась дном и верхушки деревьев.

– И уже не будет, – смирилась Брия.

Корзина опускалась ниже, и старики увидели, как вокруг сгущается мрак, а со всех сторон к ним тянутся жадные руки. Они хватали хрустящие края корзины, били кулаками в её стены, с яростью дёргали натянутую верёвку. Каэл обнял сестру. Она жарко зашептала:

– Я помню твои слова, когда на нас напали волки. Ты помнишь?

– Я сказал тогда, что счастлив.

– А сейчас ты счастлив?

Старик не ответил.

– Неважно, – выдохнула Брия. – Пора проститься.

Верёвка лопнула, как выстрел, и корзина полетела вниз. Руки деревьев пытались её поймать, чем замедляли падение. Она упала на огромное перо, косо торчавшее из земли, съехала по нему, как с горки, и скатилась на землю. Старики с оханьем вывалились из корзины и замерли.

Зашипели руки Цепкого леса, готовые разорвать непрошенных гостей. Брия вскрикнула, когда пальцы коснулись её волос. Но вдруг Старик поднялся на ноги и воздел руку над головой. Стало светло. Брия с непониманием подняла голову и увидела в руке брата кусок сиявшего угля.

Старик протянул руку сестре и помог подняться. Отовсюду к ним тянулись ненасытные руки, но синеватый свет держал их на расстоянии.

– Пройдём лес, и выйдем к замку ведьмы.

Брия внимательно вгляделась в лицо брата с синеватыми бликами на щеках.

– Не называй её так… Но спасибо, что помогаешь. И снова даришь надежду.

Её голос дрожал.

– Что бы тобой ни двигало, ты моя сестра. И если бы я тебе не помогал, значит, напрасно нашёл тебя. А я так не могу.

Брия подошла ближе и поцеловала его щёку.

– Откуда ты всё это знаешь? Про этот лес? И вообще?

Старик помедлил с ответом. Взгляд его поник.

– Почему заранее знал, что надо захватить уголь?

Брия заглянула в его глаза.

– Потому что… – он глубоко вздохнул. – Потому что однажды уже искал тебя.

И он рассказал, что именно прочитал недавно в книге, когда они пролетали над ледяным морем в поисках цветка.

– Ты права, – начал он. – Люди врут друг другу и без волшебных украшений. И всю дорогу я врал. Говорил Айталу неправду. Я лишь делал вид, что мне нужен чудесный уголь.

Брия внимательно всматривалась в губы брата, боясь пропустить хоть слово. В её воображении оживал рассказ Старика. Ночь. Палуба ладьи. Луна светила так ярко и была в нужном положении, так что книгу можно было читать без помощи особого угля. Каэл сидел на палубе у борта, жадно впиваясь в сиявшие строки. Как вдруг резко захлопнул книгу, и взгляд его замер. Сердце колотилось в груди от такого сильного испуга, какого он давно уже не испытывал. Ему потребовалось время, чтобы прийти в себя и после нескольких глубоких вдохов снова открыть книгу. Последняя страница гласила: «Эта книга написана мною, Каэлом, который искал свою сестру, но так и не нашёл. Потому что испугался. Написана она чернилами забвения, и всё записанное здесь, включая рецепт чернил и описание Особого леса, будет стёрто из моей памяти навечно».

– Тогда я понял, что должен избавиться от книги. Чтобы скрытые в ней знания не попали в чужие руки.

Глаза Брии блестели от слёз в синих отсветах угля.

– Ты правда искал меня?

– Я трус, понимаешь? – Каэл не смотрел на сестру. – И остановился я именно перед этим лесом. Мне стало так страшно, как не было никогда раньше. И я вернулся ни с чем.

– Но ты искал.

Старик не слушал.

– Этот страх и этот стыд грызли меня много лет. С той самой ночи, когда ты постучалась в мою дверь. Во мне росла уверенность, что я сделал что-то не так. Страх преследовал меня, как голодный зверь. А стыд не давал спать, как комар над ухом. Я решил излить всё на бумагу и начал писать эту книгу. На первой странице я вывел «Как одолеть Гыр-Пыбру», а на второй подробно описал встречу с тобой и твоё ожерелье, а так же то, что мне удалось разузнать о нём в Особом лесу. Но очень скоро я понял, что мои записи не приносят мне облегчения. Каждая строчка обвиняла меня в страшном поступке. Тогда я вырвал и сжёг вторую страницу, а потом придумал записать всё остальное особыми чернилами. Только в этом я нашёл избавление от терзаний. Только тогда полегчало. Но сегодня я пройду этот лес с тобой. И верну тебя в ту жизнь, к которой ты так стремишься.

Он выше поднял руку с сиявшим углем и повёл сестру сквозь враждебный шёпот леса.

Как вдруг вдалеке раздался грохот, и лес точно вскрикнул. Деревья издали нечеловеческий вой, от которого похолодело всё внутри. Руки задёргались в болезненных муках, сжались, обхватили собой скрюченные стволы деревьев. Старики в испуге осмотрелись.

– Это они так боятся света? – спросила Брия.

– Не знаю. Так далеко я не заходил.

В появившемся просвете между деревьями, который больше не заслоняли собой тянувшиеся руки, мелькнул красный плащ.

– Трин, – шепнула Брия, схватила руку брата и потащила за собой.