Читать книгу: «Ледяной цветок», страница 40

15.

Поворот ключа

«Давай это считать оплатой долга»

Под неистовый вой леса Трин и Ирика вбежали в дом Часовщика. Трин придерживала рукой предплечье, а на полу под её ногами расцветали красные точки, как лепестки дикого мака.

Айтал ничуть не кривил душой, когда говорил, что стреляет метко. Даже с почтительного расстояния ему удалось достичь цели. Пуля задела летевшую на пере Трин, оставив глубокую царапину. Трин вскрикнула, дёрнулась и потеряла равновесие.

– Держись! – крикнула она Ирике, пока Айтал с борта ладьи наблюдал, как темень Цепкого леса поглощает красный плащ.

Деревья бережно приняли на себя Трин и Ирику. С баюкающим шёпотом они передавали их из рук в руки, всё ниже и ниже, пока не опустили благополучно к земле. Здесь Трин смогла наконец отдышаться. Одна из рук заботливо погладила её по спине, другая отодрала от ствола кусок коры и приложила к ране.

– Спасибо, – шепнула Трин и прижала к себе кусок коры.

Ирика всё это наблюдала с ужасом в глазах и от безысходности жалась ближе к женщине.

– Не бойся. Они не тронут, пока ты со мной.

Ирика робко кивнула.

– У тебя кровь, – заметила она.

Одна из древесных рук протянула Ирике новый кусок коры.

– Возьми, пусть будет запас, – сказала Трин. – Пойдём. Тут недалеко.

Они пустились в путь сквозь Цепкий лес, что ворочал в густом мраке руками, разгонял дымку тумана и указывал путь к дому Часовщика движениями пальцев.

Но вдруг с лесом что-то случилось. Что-то стряслось. Что-то пугающее. Он сипло взвыл, точно со всех деревьев разом содрали кору. Под неистовый вой леса Трин и Ирика вбежали к Часовщику.

– Явилась, – хозяин встретил её холодным тоном, даже не взглянув.

Он суетливо перебегал вдоль стены с часами и вставлял ключ в отверстия на циферблатах. При повороте ключа механизмы издавали щелчки под ритмичный стук шестерёнок, пружины сжимались, и часы тикали на разный лад. У алтаря вплотную друг к другу стояли трое Хранителей. Трин заглянула через их спины на Кутыптэ.

– Что? – голос её дрогнул. – Почему цветок до сих пор не расцвёл?

Часовщик обернулся к ней с заготовленным ответом, но замер при виде Ирики и сказал только:

– Сколько ещё детей ты сюда приведёшь? Но эта хотя бы живая. У тебя начинает получаться.

– Перестань.

Ирика дёрнула красный плащ Трин.

– Ты сказала, что отведёшь меня к брату!

Хранители расступились, и Ирика увидела всё сама.

– Кутыптэ! – она бросилась к алтарю, но Трин поймала её за плечи и опустилась перед ней на колени.

– Послушай, всё будет хорошо. Верь мне.

– Пусти!

Ирика толкнула колдунью и обернулась к брату.

– Он что, спит?

– Он очень крепко спит. Но обязательно проснётся. Надо только немного подождать.

Трин подняла голову на Часовщика.

– Сколько ещё ждать?

– Не знаю я. Всю силу времени я перенаправил на другие цели.

Трин часто заморгала и поднялась.

– К-к-как… что?

– Эти люди рубят лес вокруг. Если они доберутся сюда, всем нам несдобровать. Так что подождёт твой цветок. Есть дела поважнее.

– Не успели… – вздохнул Фонарщик.

– Я… я не понимаю, – Трин запнулась. Слова не шли, рана увлажнила рукав её платья. – Как я без цветка?

– Я уже обо всём распорядился. Сюда направляется армия. Если этого не сделать, они уничтожат здесь всё.

– Армия? – спросила Трин и в сомнении осмотрела лица четырёх мужчин.

– Бесценная роща, – объяснил Фонарщик. – Все, кто когда-то был обращён в деревья, вернутся в человеческий облик.

– Чтобы искупить вину за свою алчность и предательство, – сказал Смотритель.

А Погонщик добавил:

– Облака перенесут их сюда через мою башню. Скоро будут здесь.

– Проснись! – крикнула Ирика брату.

– Тихо! – скомандовал Часовщик.

Все умолкли и обернулись на него. Он поднял палец вверх и последним поворотом ключа добился совершенного звучания всех часов. Это больше не была сводящая с ума разноголосица, нет. Часы издавали мелодичное пение. Тиканье задавало ритм, создавало музыкальный узор, рождало невероятную мелодию, какой ещё не слышало человеческое ухо. Часовщик покивал в такт, и впервые на его лице отразилось подобие улыбки.

– Так-то лучше, – промурлыкал он.

– И кто поведёт твою армию? – спросила Трин. И тут же голос её упал: – Нет. Только не это.

– У меня не было выбора.

– Ты обещал.

– Давай это считать оплатой долга.

– Как ты мог! – с отчаяньем бросила Трин.

– Дело сделано. Битва начинается.

– Нет!

– Мама! – раздалось у неё за спиной.

16. Из последних сил

«Кто тут у нас?»

Стискивая от усилия зубы, Долан продирался через Цепкий лес. Движения давались с трудом. Он едва держался на уцелевшей ноге и волочил за собой то, во что превратилась другая. Она выглядела как подобие неокрепшего древесного ствола с отростками корней внизу. Такие же корешки торчали из обращённого в дерево Турона, и Долан уже знал: стоит задержаться на месте, как эти отростки вгрызутся в землю, вцепятся в неё, прорастут, и тогда он останется здесь навечно.

Это и случилось, как только сова бросила друзей в тёмной чаще Цепкого леса. Турон быстро пустил корни, отчего неживая земля под ним потрескалась с шипящим хрустом. Точно дорвавшись до подземного источника силы, ствол дерева стремительно потянулся вверх, выбрасывая в стороны иссушенные ветви. И вскоре отличить Турона от чащи других таких же уродливых деревьев можно было лишь по обломку камня, что врос в кору. Долан пробовал выдрать друга из чудовищной западни, но ощутил, что сам начинает врастать в землю.

– Я вернусь за тобой, – твёрдо сказал Долан и оттолкнулся здоровой ногой, отчего затрещала древесная кора на половине его туловища, а в едва проросших корешках застряли комья сухой земли.

Турон беспомощно тянул к нему руки, точно умоляя не бросать его здесь. Долан со стоном отвернулся. Зрелище раздирало душу.

И вот сейчас он пробирался через лес, стискивая от усилия зубы и проклиная подлую ведьму. Куда идти, Долан не знал. Шёпот деревьев набивал ему уши так, что к горлу подкатывала тошнота. К нему тянулись чудовищные руки, но не стремились разорвать его на части, а скорее с интересом ощупывали, точно были удивлены от встречи с необычным пришельцем. Некоторые его пихали, и ему едва удавалось устоять на ноге. Он получил несколько затрещин и хлёстких пощёчин. Его дёргали за остатки воротника или край тулупа. Как мог, он с рычанием отбивался оставшейся рукой, тогда как вторая безвольно свисала вдоль тела безжизненной древесной плетью.

И к тому времени, когда Трин и Ирика под рёв леса вбегали в жилище Часовщика, Долан заметил в чащобе просвет. Лес при этом корчился в судорогах и сипло стонал. Его руки кривились в мучительных страданиях, и Долану от этого тоже сделалось не по себе. Точно и он ощущал всю боль, которая поразила чащу. Но свет впереди дарил надежду и воодушевлял. Долан так заспешил туда, что не устоял и упал на землю ничком. Подняться у него не осталось сил, и он продолжил ползти, цепляясь за торчавшие корни или клочья жухлой травы. Когда под руку ему попалось большое перо, он вонзал его в землю и подтягивал непослушное тело, чтобы хоть как-то продвинуться дальше. Чтобы не дать себе прорасти в землю. Чтобы не пустить корни.

До его слуха доносился нараставший грохот, а земля под ним дрожала. Долан приложил к ней ухо и различил отчётливый гул. Монотонный и равномерный. И очень знакомый. А ещё хруст и оглушительный треск.

– Смотрите, кто тут у нас? – раздалось над ним.

– Руби гадину! – прозвучало следом.

И тут Долан вспомнил: точно так трещали деревья под напором лесорубных машин Айтала. Из последних сил он поднял голову и увидел над собой Кузнеца. Кузнец замахнулся топором.

17.

Незваные гости

«Ты винишь в этом меня?»

– Не припоминаю, чтобы расставил по лесу указатели со стрелками до моего дома! Что вам всем здесь надо?

Часовщик в раздражении размахивал руками.

Брия не слышала его ругани, потому что не смотрела на него. Её взгляд замер на измученном лице Трин.

– Мама… – шепнула Брия и протянула к Трин руки.

– Так вот кто привёл сюда чужаков, – холодно отозвалась Трин.

– Мама?

Ответа не было. Брия сделала шаг, но замерла в нерешимости.

– Если бы ты знала, чего мне стоило тебя найти. Прими меня.

Трин опустила голову. Её взгляд упал на потемневшие капли крови на полу.

– Материнское сердце не мячик для игры.

Она покачала головой.

– Сердце любого любящего человека не мячик, чтобы пинать его.

Брия шагнула ближе, но снова замерла. Старик стоял за её спиной и пристально вглядывался в черты Трин. Заметив рану на её руке, он полез в поясную сумку, порылся там и подошёл ближе.

– Я помогу.

Сидевшая на ступенях алтаря Ирика вскочила с места и подбежала к Старику с приветливой, хотя и робкой улыбкой. Он послал ей в ответ взгляд, совсем не ледяной, как во время их последней встречи на народном собрании, когда Старик требовал у Ирики чёрное перо. Сейчас это был тёплый взгляд старого знакомого.

Старик с треском надорвал пропитанный кровью рукав цвета ночи и обработал рану раствором из прозрачной склянки, отчего Трин поморщилась. Ирика протянула ему кусок коры.

– Это надо приложить.

Старик повертел в пальцах кору и одобрительно кивнул. Затем погрыз её, чтобы она дала сок, приложил к ране и заботливо перебинтовал руку обрывком льняной материи. Трин в благодарность кивнула.

Брия с болью во взгляде наблюдала эту картину и вдруг почувствовала себя невидимой. Про неё точно забыли. Она стала ненужной. Несущественной. Бесполезной. Чтобы напомнить о себе, она подошла к Трин и коснулась пальцами предплечья её здоровой руки.

– Выслушай меня, – её взгляд источал отчаянье. – Мой мир не принял меня. Я не нашла счастья. Не стала любимой женой. Не стала любимой мамой своим детям. И дорогой бабушкой своим внукам тоже не стала. Я прожила пустую жизнь.

Трин подняла взгляд на Брию.

– Ты винишь в этом меня?

Брия покачала головой.

– Нет. Это только моя ошибка. Но я хочу всё исправить.

– Поздно.

Трин положила ладонь на голову Ирики. Брия посмотрела на Ирику как на соперницу. Девочка испугалась этого взгляда и прижалась к Старику.

– Уходите, Каэл, – тихо, но настойчиво, сказала Трин. – Нам надо исправить то, что сделала твоя сестра.

– Я просто хотела вернуться! К тебе! Ты не хуже меня знаешь, что такое хотеть семью!

– Уходи! – крикнула Трин так громко, что дрогнуло пламя в светильниках и качнулся язык колокола под потолком.

Всё стихло. Брия стояла понурив голову. Старик подошёл к ней и мягко взял за руку. Трин обернулась к Часовщику, утратив интерес к гостям.

– Я не могу больше ждать, – голос её звенел сталью.

– Я уже сказал. Весь поток времени я направил на оживление Бесценной рощи, – отчеканил Часовщик.

– Другой способ есть?

– Тебе он не понравится.

– Говори.

– Хочешь ускорить рост цветка, отдай ему своё время. Чем больше, тем лучше. Но смотри не отдай всё. А то сама погибнешь.

Брия читала губы Часовщика, прищурившись.

– Пойдём, подождём снаружи, – Старик тянул её к выходу.

– Я согласна, – заявила Трин.

Он сделал приглашающий жест в сторону колокола над алтарём с Кутыптэ.

Трин посмотрела на бледное лицо мальчика и на жалкий росток ледяного цветка, что торчал из его груди. Вздохнув, она шагнула к алтарю, но в этот миг в жилище Часовщика с грохотом вломился Айтал и трое его людей в масках и с ружьями на изготовку.

– Не ждали? – гоготнул Айтал и теснее прижал к себе ящик с ледяным цветком.

18. От сердца к сердцу

«Знаешь, что он учудил?»

– Как вообще это произошло?! Я тебя чуть не прикончил!

И хотя Долан уже рассказал свою историю, Кузнец всё не мог успокоиться. Он нервно выхаживал по свободному от рукастых деревьев островку и в раздражении отбивал своей ручищей ладони, что тянулись к нему. Долан лежал на спине и делал жадные глотки из фляги, которую прикладывал к его губам Углеруб, заботливо придерживая голову да приговаривая:

– Мы уж и не думали, что ты найдёшься.

– Поверить не могу, – Кузнец сгрёб пятернёй волосы и растрепал их.

– Бедный Турон, – вздохнул Углеруб.

Долан кивком головы подал знак, что напился, и прочистил горло.

– А вы здесь откуда? – спросил он.

– Что тут скажешь, – сказал Углеруб хмуро. – Пленили нас.

Он всегда выглядел заводным и вспыльчивым, но сейчас в нём не осталось никакого огня. Взгляд был тусклым и уставшим. Точно его сковала стужа.

– Да отстань ты! – рявкнул Кузнец и яростно шлёпнул ладонью по тянувшейся к нему руке.

Углеруб продолжил:

– Все живы, но в деревне остались только женщины, дети и старики. А те, кто поздоровее, сейчас тут.

– Айтал потерял много людей, – кивнул Долан. – Ему нужна живая сила.

– Поэтому нас и бросили сюда. Машины экономят уголь. Работаем руками.

Послышались торопливые шаги. К ним подбежал запыхавшийся Ялис, но споткнулся о корень и плюхнулся на землю прямо перед Доланом.

– Предупредил наших. Скоро подтянутся.

Он утёр рукавом чумазый нос. Кузнец помог парнишке подняться и стряхнул с него грязь.

– Нам нужен план, – сказал он.

– Сначала доберёмся до замка ведьмы, – объявил Долан. – Там она держит девочку. Потом и брата её отыщем.

– Да-а-а, – к разговору добавился новый голос, – от её брата хлопот только и жди.

Долан, как мог, обернулся и различил фигуру Бергена. Берген присел перед ним на корточки и спросил с усмешкой:

– Знаешь, что он учудил?

– Что бы он ни учудил, он всёго лишь ребёнок. К тому же под чарами ведьмы. А уж колдовать она умеет, как видишь.

Долан кивнул на деревянную половину своего туловища. Берген безотрадно покачал головой.

– А Турон? Ты забыл? – возмутился Углеруб. – Без него вернуться нельзя.

– И то правда, – ухмыльнулся Кузнец мрачно. – Или вы Маруну не знаете? Да она прибьет его, когда увидит, что он стал деревом. А заодно и нас.

Он вновь отмахнулся от назойливой руки.

– А как мы его спасём? Если он стал таким? – спросил Ялис и боязливо кивнул на ближайшее дерево, чьи руки по-змеиному двигались в воздухе.

– Для этого и нужно добраться до замка, – ответил Долан. – Изловим ведьму, заставим снять чары.

Он приподнялся на локте, посмотрел по сторонам и указал рукой направление:

– Я пришёл оттуда. Значит, и замок в той стороне.

– Тогда в путь! – хлопнул в ладоши Берген.

К тому времени сюда подтянулись ещё люди из деревни Долана. Тут оказались и Рудокоп с факелом в руке, и молодой Тайрок, и Сургуч, и даже Этки. Все они бросали на Долана сочувствующие взгляды и с опаской посматривали на рукастые деревья.

– Никому такого не пожелаю, – прошептал Этки.

Услышав это, Сургуч ободряюще похлопал его по плечу.

– Я понесу тебя, – вызвался Кузнец и подал руку Долану.

Он помог ему подняться и пригнулся, чтобы тот перебрался к нему на широченную спину. Долан охватил шею Кузнеца оставшейся рукой.

– Но как мы пройдём? – воскликнул Ялис, глядя в указанную Доланом сторону.

Лес там смыкался, и в зловещих сумерках шевелились руки, как змеиный клубок.

– Да вырубить всё! – Углеруб перехватил в руках топор.

– И выжечь! – добавил Рудокоп.

Он дважды рассёк воздух факелом, отчего зажужжало пламя, а древесные руки испуганно отпрянули.

– Нет! – крикнул Долан. – Нельзя!

Товарищи в изумлении на него обернулись.

– Это всё живые люди. Как и Турон. Их ведьма обратила в деревья, вы не поняли ещё? Опусти меня, – попросил он Кузнеца.

Кузнец повиновался. Опираясь на его плечо, Долан приблизился к одному из деревьев и коснулся протянутой ему руки.

– Я такой же, как и вы. Я чувствую вашу боль. А теперь с вами и мой друг. И я тоже таким стану, если остановлюсь хоть на миг. Но я должен идти дальше. Жизнь продолжается, только пока идёшь. Понимаете? Пропустите нас. Я не хочу засохнуть. Как и вы этого не хотели.

Люди в отряде Долана переглядывались, не смея проронить ни слова. Над их головами деревья шевелили иссушенными ветвями и взволнованно шептались.

– Когда я доберусь до ведьмы, обещаю: я заставлю её вас расколдовать.

Под ногами Долана захрустела земля. Он посмотрел вниз. Туда же глянули и его товарищи, и ужас исказил их лица. Древесная половина Долана пустила корни. Они жадно впивались в сухую землю, отчего она покрылась трещинками. Кора на теле Долана громко хрустела, поднималась выше и сковывала то человеческое, что ещё в нём оставалось. Как мог, он перекрикивал этот треск:

– Если мне не суждено дойти, пропустите хотя бы моих друзей.

– Я вытащу тебя! – заревел Кузнец и бросился тянуть Долана из земли.

– Нет! – крикнул Долан и оттолкнул друга. – Я что-то чувствую. Я что-то понимаю.

Товарищи Долана обступили его с настороженным выражением на лицах.

– Я слышу Турона. Он просит о помощи.

Долан поднял взгляд на ближайшее дерево. Древесная корка побиралась к его горлу.

– Мы ваша последняя надежда, – шепнул он, прежде чем кора покрыла его лицо.

Его пальцы всё так же касалась протянутой руки.

– А-а-а-а! – заорал Кузнец.

Он вырвал топор из рук Углеруба и набросился на дерево. Ему под ноги тут же выскочил узловатый корень, Кузнец споткнулся и с грохотом обрушился вниз. Раздался древесный хруст. Деревья склонились и потянулись к фигуре Долана. Обхватили его и выдернули из земли, отчего со свежих корней посыпались комья. Некоторые руки держали Долана на весу, другие срывали с него наросты свежей коры, ещё не успевшей проникнуть в тело. Когда корка была содрана с лица, Долан сделал жадный вдох и ошалело осмотрелся. Под ним лежал на земле растерянный Кузнец и валялся топор. Весь отряд сковала оторопь.

– Отпусти его, – потребовал у дерева Кузнец, сгрёб пятернёй рукоять топора и поднялся на ноги.

Дерево не повиновалось. Долан осмотрел рукастый лес в округе.

– Когда я коснулся вас своими корнями, я понял, отчего вы страдаете. Вам всем хочется тепла. Чтобы в вас снова билось сердце. А по жилам текла горячая кровь. А не древесный сок.

Деревья в ответ закачались. Долан посмотрел вниз на Кузнеца.

– Они просто хотят тепла, понимаешь?

– И что мне теперь, обниматься с ними? – отмахнулся Кузнец.

– А я уже! – звонко ответил Ялис.

Все обернулись и увидели, как он обнимает ствол дерева, а древесные руки в ответ прижимают его к себе, как старого приятеля.

Углеруб посмотрел на Рудокопа и пожал плечами. Братья кивнули друг другу и подошли в двум деревьям. Свой факел Рудокоп воткнул в землю на безопасном расстоянии.

Вскоре весь отряд Долана обнимал древесные стволы. Остался только Кузнец. Он стоял меж стволов, сжимая топор, и поглядывал на товарищей с оттенком отвращения на лице.

– Не хочешь попробовать? – спросил его Долан, которого всё так же держали над землёй, чтобы он не пророс.

Кузнец исподлобья глянул на товарища. Даже с обидой какой-то. К нему протянулась рука. Кузнец недоверчиво посмотрел на неё, но вскоре в его взгляде возник интерес. Рука выглядела как обычная человеческая, только отличалась цветом. Она была темнее и покрыта тонкой древесной корой. В остальном в ней всё было, как и у самого Кузнеца. Пальцы, линии на ладони, вены на предплечье. Кузнец выронил топор. Лезвие топора зазвенело от удара о землю, и этот звон ещё не утих, когда Кузнец ощутил рукопожатие. А ещё через мгновенье древесная рука притянула его к стволу, и дерево заключило его в объятия.

Лес с облегчением выдохнул. Древесные руки обнимали людей, гладили их спины, ерошили волосы. Тайрок прижался щекой к стволу и прикрыл глаза, точно прислушался. Углеруб и Рудокоп посылали друг другу смущённые взгляды и посмеивались. Ялис тихонько хихикал, потому что руки его щекотали, а вскоре разразился таким громким смехом, что даже настороженный Кузнец не смог сдержать улыбки, отнял голову от дерева и обернулся на Долана:

– Я даже не знаю, мужчина меня сейчас обнимает или женщина.

Древесная ладонь легла ему на затылок, притянула обратно к стволу, и руки крепче его обняли.

– Теперь они нас не тронут, – раздался голос Долана.

Объятия разомкнулись, и деревья отпустили людей. Мужские лица просветлели, во взглядах появился блеск, губы Ялиса не покидала улыбка.

– И что, теперь со всеми надо будет обняться? – спросил Кузнец, за что получил дружеский тычок от дерева. Он отмахнулся, но на этот раз совсем без злости.

– В путь! – объявил Долан, и руки стали передавать его от дерева к дереву.

Не успел его отряд двинуться с места, как люди замерли. Перед ними возвышалась фигура всадника в доспехах на белом коне.

19.

Когда надежды нет

«Кто ещё мне сможет помочь?»

Ничего не произошло. Двойник Кутыптэ снова и снова дёргал цветок, но не мог вырвать его из груди. Кутыптэ рассмеялся:

– Вот мы тут и остались.

– Ты ничего не понимаешь.

Кутыптэ поставил ногу на живот двойника. И казалось, темень вокруг стала так плотна, что перестало быть видно и небо с чёрным пухом вместо туч, и чёрные перья-деревья.

– Ты будешь винить себя, – тихо сказал двойник.

Кутыптэ усмехнулся.

– Ты только так и делаешь, – твердил двойник.

– Замолчи.

– Ты винишь себя в том, что погибли родители.

– Молчи!

– И сестра пропала тоже по твоей вине.

– Нет!

– И ты будешь себя винить, если не вернёшься. Потому что здесь тебя не ждали.

– И там меня не ждут!

– А если ждут?

– А если нет?

Но тут до слуха Кутыптэ донёсся голосок. Точно мчался он издалека, с далёкого плато Бесценной рощи, из-за гор с башней Погонщика. Или из-за бескрайнего ледяного моря, из самой пещеры со страшным кальмаром.

– Кутыптэ!

Голос Ирики. Взгляд мальчика забегал. Двойник пристально посмотрел ему в глаза.

– Видишь?

Кутыптэ заморгал. Чёрное перо-меч выскользнуло из руки и плашмя полетело в такой же чёрный пух.

– Мы должны сделать это вместе, – тихо, но настойчиво сказал двойник.

Кутыптэ молчал и не двигался. Двойник не сводил с него взгляда.

– Кто ещё мне сможет помочь? Ведь я твой лучший друг.

– Не друг ты мне, – злоба звенела в словах Кутыптэ.

– А кто же тогда?

– Проснись! – кричала Ирика.

Кутыптэ со стоном зажмурился. Так сильно, точно хотел прогнать наваждение.

– Пора… – донёсся до него шёпот двойника.

– Братик! – звучал родной голосок.

«Так мы всегда сможем найти друг друга».

Зуб Ирики. Амулет волшебный.

«Когда ты один, бессмертие настоящая мука».

Белая грива. Как морская пена.

«Быть близким себе. Самому себе лучшим другом».

Пёрышко в зубах воина.

«Друг должен быть рядом, даже когда ты неправ».

Жёлтые глаза Манула.

Эти голоса промчались в голове мальчика вихрем воспоминаний и образов. Всё, что он когда-то слышал от своих спутников, сложилось в узор – такой же хрупкий и затейливый, как иней на окне его домика, где закипал на печи пахучий отвар из шиповника.

Эти воспоминания кололи, по-настоящему кололи внутри, точно пытались вырваться на свет, точно было им внутри тесно.

«Тебя всё не было и не было, вот я и вышла встречать!»

Улыбка сестры без двух верхних зубов.

Кутыптэ схватил голову руками, зажмурился и стиснул зубы так сильно, что во рту что-то хрустнуло. Стало совсем тихо. Двойник присмотрелся: из-под закрытых глаз мальчика лились слёзы. Не выдержав муки, Кутыптэ упал на колени. Жгучие и чистые, как вода озера Лабынкыр, слёзы катились по щекам и смывали с них грязь, тину и мох. Кутыптэ открыл глаза. Сквозь пелену увидел, как распускается на груди двойника ледяной цветок.

«Вырви его, и вернёшься в свой мир».

Взгляд мамы.

Он робко потянул руки и охватил лепестки ладонями. А через миг почувствовал на руках ладони двойника.

– Братик, скорее! – звала Ирика.

– Сестрёнка, – шепнул Кутыптэ и вместе с двойником рванул из груди цветок.