Читать книгу: «Тимьян и клевер», страница 5

Шрифт:

Глава 3. Бездолье

Айвор частенько посмеивался над компаньоном и попрекал его мягкосердечием. Киллиан и вправду мог ввязаться в сложное расследование, а платы потом не взять, особенно если о помощи просила девица; револьвер он хотя и таскал с собой, но стрелял чаще в воздух, да и вообще больше полагался на красноречивость и обаятельность, чем на силу.

– Ты, любезный мой друг, слишком хорошего мнения о людях, – умудрённо изрекал фейри время от времени, как правило, после объяснения с очередным прижимистым клиентом или скандальным адвокатом клиента. Простого магического трюка вроде оживших теней в углу или зловещего хохотка из-под пола обычно хватало, чтобы вразумить корыстолюбца, но Айвор всё равно ударялся в мрачные умствования. – Думаешь, каждый будет тебе благодарен за хорошее отношение? А вот и нет. Иной ещё подумает про себя: «Здорово я нагрел этого идиота, а!» Это если человек хоть на десятую часть порядочный попадётся. А кто половчее, тот попробует снова воспользоваться твоей добротой, принимая её за глупость. Иногда нужно показывать зубы.

Нив, если ей случалось застать такую тираду, обычно на этом моменте важно кивала – и демонстрировала воистину роскошный оскал.

– А если всё время показывать зубы, то можно случайно укусить ни в чём не повинного человека, – упрямо возражал Киллиан. Айвор улыбался ему ласково, как наивному ребёнку, и говорил:

– Вот на то, драгоценный мой, тебе и дана смекалка. Смотри внимательно и думай. Ты мальчик умный, так что отличить негодяя от честного человека в беде тебе вполне по силам. А изначально относиться по-доброму к каждому встречному… однажды это может стоить тебе жизни.

Подобные разговоры повторялись от случая к случаю, но Киллиан никогда не думал, что когда-нибудь слова Айвора сбудутся почти буквально.

Стоял дождливый летний день – не слишком холодный, но с таким промозглым ветром, что умный человек и носа на улицу не высунет. Киллиан считал себя человеком, безусловно, умным, а потому надеялся до самого вечера просидеть дома, за хорошей книгой. Или за игрой в карты с Айвором – если он, конечно, согласится.

Увы, надеждам этим не суждено было сбыться.

Нив, пребывая по случаю мокрой погоды в распрекрасном настроении, решила побаловать домашних на ужин чем-нибудь особенным. Отлучившись на час, она вернулась с огромной корзиной, доверху наполненной самыми чудовищными дарами моря, какие только можно представить – от страшноватых розовых рыб с выпученными глазами до бурых водорослей, пахнущих йодом. Полюбовавшись на это роскошество, Айвор неожиданно вспомнил о неких совершенно неотложных делах и выскользнул через чёрный ход. Киллиан стоически перетерпел наплыв ароматов с кухни – свежевыпотрошенной рыбы, поджаренных водорослей, перетёртого лука и чеснока, но когда понял, что ему вот-вот поручат разделывание ещё трепещущих морских угрей, то решил, подобно компаньону, спасаться бегством. Нив недовольно постучала по полу каблуком, как копытом, однако смилостивилась и отпустила хозяина-лентяя на прогулку.

Киллиан накинул плащ, влез в сапоги и выскочил на улицу.

Навещать недоброй памяти дядюшку О’Рейли было рискованно – он ещё в прошлый раз намекал, что хотел бы познакомить племянника с некоей великовозрастной девицей на выданье, дочерью своего сослуживца. Мстил, не иначе, потому что единственным достоинством «невесты» значилось приданное, долженствующее искупить и хмурый нрав, и кривой глаз, и привычку поколачивать недостаточно галантных «женихов». Киллиан справедливо полагал, что он ещё слишком молод, чтоб покончить с холостяцкой жизнью.

– Ну и погодка, – пробормотал он, спускаясь от Рыночной площади вниз по улице. – И ведь даже в гости ни к кому не навяжешься, хоть в паб к мистеру Барри стучись.

Некоторое время Киллиан всерьёз обдумывал эту возможность – Эмили Ли наверняка была бы рада его повидать, да и Джон с Анной тоже. Зато Лизбет точно бы в кружку с пивом плюнула… Размышляя так, он сам не заметил, как добрался до парка. Дождь по-прежнему лениво накрапывал, ветер норовил запустить холодные пальцы под шерстяной плащ, а редкие прохожие на другой стороне улицы в густом тумане скорее напоминали призраков, нежели живых людей. И поэтому, когда одна из этих мрачных теней вдруг кинулась к Киллиану, вздымая руки, то он едва не сиганул в канаву.

Тень вцепилась в его рукав скрюченными пальцами и хрипло выдохнула:

– Помоги!

– Что случилось… мэм?

Киллиан даже не сразу разобрал, кто с ним говорит, мужчина или женщина. И лишь когда ветер откинул с лица просителя чёрный капюшон, стало ясно – это старуха-горбунья, древняя, как холмы. Желтоватое лицо напоминало рыхлый комочек бумаги, изрезанный глубокими складками; запавшие глаза словно покрывал восковой налёт; губы старость превратила в две узкие растрескавшиеся полоски в синеватых прожилках. И потому особенно жутко выглядели зубы – белые, ровные, как у молодой красавицы.

– Моя кровиночка помирает, – прошелестела старуха, и Киллиану пришлось наклониться к ней, чтобы расслышать слова за влажным шорохом дождя. – Иди со мной, прошу тебя… Больше никто не поможет…

– Что произошло с вашей «кровиночкой»? Она больна? Ей нужен врач? – попытался Киллиан прояснить ситуацию ещё раз, но старуха, не дослушав, вдруг повалилась на колени, тычась лицом в его ботинки.

– Всеми святыми заклинаю, помоги! Не оставь мою кровиночку… мою бедную девочку… мою крохотулечку…

Тут Киллиану в ярких красках представился брошенный младенец в грязных тряпках и беспутная мать, оставившая несчастное дитя на попечение нищей престарелой родственницы. Он оглянулся по сторонам в поисках констеблей. Но поблизости не было ни души, если не считать джентльмена в поношенном цилиндре, старательно делающего вид, что он очень спешит, и настороженной лисицы в подворотне.

– Гм… Мне надо пройти с вами, я правильно понял? – сдался Киллиан, подумав про себя, что сбежать от мошенников он всегда успеет, грабителям у него поживиться нечем, а вот ребёнок и впрямь может находиться в нешуточной опасности. – Или позвать доктора? Или заплатить за что-то?

Старуха перестала сипло причитать и вдруг запрокинула голову, глядя на него снизу вверх:

– Деньги у меня есть, золото, серебро, фунты – что захочешь… только спаси мою кровиночку! Тут близко идти, да, да…

Цепляясь за Киллиана, она поднялась на ноги и с удивительной для столь иссохшей и слабой женщины силой потащила его сперва вдоль по улице, а затем – через парк. Любопытная лисица проводила их до мостика через декоративный ручей, а потом чихнула, развернулась и потрусила обратно.

«Вот и вышел прогуляться, называется», – промелькнула невесёлая мысль.

Киллиан думал, что старуха отведёт его в трущобы наподобие Дымного Лога или Кирпичного тупика. Но конечной целью долгого, извилистого пути через заросший парк под всё усиливающимся дождём оказался чистенький домик с выбеленными стенами и черепитчатой крышей. Под окнами пышно разрослась бузина, и молодые красноватые веточки с едва-едва обозначившимися ягодами так крепко переплетались со старыми хрупкими лозами, словно их нарочно в веники вязали. Проходя мимо, Киллиан машинально сорвал и растёр пальцами лист – руку обожгло, словно кипятком.

– Кровиночка моя, деточка моя, счастьюшко моё… – бормотала горбунья, бочком поднимаясь по ступеням. – Крохотулечка…

На скрип входной двери не откликнулся никто – ни слуги, ни кошки. В нос ударил густой терпкий запах, нечто среднее между крепкими травяными настоями и аптекарскими лекарствами, но даже он не мог заглушить гниловато-кислую вонь, которой, кажется, пропитались даже стены. Все зеркала и стёкла в доме были завешены плотной тканью, света отчаянно не хватало – газовые лампы горели тускло и бледно. Даже рассохшиеся лестницы прониклись тихим, потаённым горем и потому не издавали ни звука, когда кто-нибудь становился на ступени.

– Сюда, сюда, – поторапливала старуха, подталкивая Киллиана в спину острыми пальцами. – Красотулечка моя, околдованная, обездоленная…

– Послушайте, вы объясните уже наконец, что случилось с вашей «красотулечкой»? – поинтересовался он снова, пытаясь замедлить шаг. Тщетно – в хрупкой с виду горбунье силы было, как в Нив. – Она больна?

– Нет, нет, нет, – прошамкала старуха, вталкивая его в большую холодную комнату с плотно занавешенными окнами. – Помирает она, моя кровиночка.

– А я-то что могу сделать? – не сдавался Киллиан, отчётливо понимая, что этот вопрос надо было раньше задавать, не полагаясь на свои заключения. Комната меньше всего походила на детскую – скорее, на девичий будуар, и кисловато-грибной гнилостный запах был здесь просто невыносим.

«Надеюсь, меня не привели к какой-нибудь чумной, – испугался он, а потом вспомнил жемчужно-белые зубы горбуньи и содрогнулся. – А вдруг эта сама меня съест? Айвор про таких тварей рассказывал…»

Киллиан хотел позвать компаньона по имени, но язык отчего-то онемел. Руки и ноги сделались как у куклы на шарнирах, непослушными и вихляющимися, а голова потяжелела, как свинцом налитая. В спину снова ткнулось что-то острое, и, натужно обернувшись, он увидел, что старуха держит бузинную рогатку.

Белые зубы обнажились в заискивающей улыбке.

– Ты не бойся… Взгляни на мою кровиночку-крохотулечку. Вон, там… иди…

Облизнув пересохшие губы, Киллиан сделал шаг, другой, третий – и упёрся животом в изголовье кровати, стоящей посередине комнаты. Больше никакой мебели и не было. Зато кровать буквально тонула в ворохе перин, одеял, подушек и покрывал; всё пыльное, ветхое, в белесоватых нитях, напоминающих то ли грибницу, то ли густую паутину.

«Меня сейчас точно сожрут… и, надеюсь, хотя бы убьют перед этим…»

Он попытался негнущимися пальцами расстегнуть пальто и нащупать через слои ткани тисовую веточку, но тут старуха положила ему на затылок ладонь и надавила, заставляя согнуться. Киллиан едва не перевалился через изголовье – и неожиданно для себя оказался лицом к лицу с измождённой девочкой удивительной красоты. Ни восковая бледность, ни серый налёт на губах не могли скрыть природное изящество черт и нежность кожи. Пусть и слипшиеся, ресницы были густы и черны, брови словно очерчены рукою художника-фейри, а к гладким каштановым волосам хотелось прикоснуться всей ладонью.

– Кровиночка моя… дыши!

И старуха ткнула ему в шею бузинной веткой.

У Киллиана сперва перехватило дыхание – даже в глазах потемнело, и когда странное онемение спало, он машинально вдохнул так глубоко, как смог. Но в ту же секунду девочка распахнула глаза – светло-карие, как дикий мёд – и коротко выдохнула. Кисловато-грибной запах въелся в гортань, кто-то вскрикнул… А старуха наконец отпустила Киллиана и кинулась к девочке, причитая:

– Ах, моя красавица, моя кровиночка! Живенька-живая, моя красотулечка!

Оглушённый, Киллиан с трудом выпрямился и попятился к двери. Пол выворачивался из-под ног, словно это были не доски, а спина пустившейся галопом лошади. Старуха рыдала – и целовала бледные щёки девочки, кислый запах рассеивался, сквозь шторы сочился желтоватый дневной свет. Киллиан почти не запомнил, как выбрался из дома и доковылял до парка – кажется, горбунья снова указывала путь; сквозь прорехи в тучах выглядывало льдисто-голубое небо, хрипло каркали вороны, прохаживаясь по деревянному мосту, на траве, на листьях, на дорожках – везде сверкали прозрачные капли воды. Карманы оттягивала страшная тяжесть; Киллиан ощупал плащ – зазвенело металлически, глухо. Изнутри грудь словно песком скребло на каждом вдохе, тело было точно кипятком ошпаренное – горячо и мокро, душно и тяжко. Каждый шаг давался всё с большим усилием. Наконец ноги подломились, и Киллиан грузно повалился на землю. Холод сырой травы ласкал щёку и шею, а из кустов таращилась испуганная лисица.

Неотрывно глядя на неё, Киллиан запустил руку за пазуху, между пуговицами пальто на груди, и сквозь жилет и рубаху сжал тисовую веточку.

– Айвор… – выдохнул он, зажмуриваясь. А потом – ещё тише: – Айвор, Тис-Хранитель…

Сквозь слитный гул крови в ушах Киллиан различил жалобное лисье тявканье – и шелест веток, сперва близко, а затем дальше и дальше.

Время растянулось вязким безвкусным киселём. Дождь то вновь начинал накрапывать, то утихал совсем; бушевал ветер в древесных кронах, тревожа дубы и яблони, терновник и бузину; небо выгибалось, точно пытаясь слиться с землёю, облака слипались с туманом и крохотными каплями оседали на траве. Иногда слышался шорох шагов по сырым песчаным дорожкам, но люди-тени скользили мимо, не замечая Киллиана. Только однажды встревоженный девичий голос прошелестел что-то о констеблях, но в ответ пробасили, что нечего, мол, о нищих пьяницах беспокоиться.

«Я не нищий! И не пьяница!» – хотел выкрикнуть Киллиан, но из пересохших губ вырвался лишь тихий полувсхлип-полувой. Где-то под слоем перепутанной жухлой травы, сырого дёрна, текучих глин и каменных костей билось ласковое сердце земли.

Тумм-думм, – говорило оно. – Потерпи немного, тумм-думм. Скоро ты навечно будешь со мною, тумм-думм, тумм-думм…

Биение это становилось громче и громче, словно оно неторопливо поднималось из глубины, а потом вдруг послышалось рядом, над самым ухом – и почву взрыхлили тяжёлые чёрные копыта. Запах чистой реки омыл гортань, и Киллиан прерывисто выдохнул, щурясь; в глазах плавали цветные пятна, и синий атлас рукава сливался с яркими окошками в облаках.

– Что же ты натворил, дружок? Глупое дитя человеческое, – прошептал Айвор, осторожно прикасаясь к пылающему лбу Киллиана. – Говорил же тебе – не испытывай судьбу, сторонись людей. И что мне теперь с тобою делать?

– …там была девочка, – пролепетал Киллиан. Ему казалось, что сказать это очень важно. – Такая красивая девочка в белой паутине…

Айвор замер:

– В паутине, значит… – и обратился к кому-то: – Благодарю тебя, можешь идти. За наградой подходи в любое время на задворки. – Раздалось довольное тявканье, и зашуршали кусты. – Нив, склонись, с ношей я так легко не запрыгну. Мы едем к Морин – дорогу помнишь?

Нив согласно фыркнула.

Он подсунул руки под колени и под спину Киллиану и поднялся. Огромная угольно-чёрная лошадь со страшными пылающими глазами сперва легла на траву, точно собака, а затем, когда Айвор оседлал её, взвилась одним прыжком прямо в небо.

– Держись за гриву, – раздался шёпот фейри над ухом. Со всех сторон клубился то ли туман, то ли облака, и чудилось, что копыта Нив оплетает высокая сизая трава. – Или пальцы уже не гнутся? Вот ведь бедолага…

Киллиан закрыл глаза, и нахлынули мутной речной водой старые воспоминания.

…Золотой полдень в медовом запахе клевера и скошенной травы; берег реки, гладкий и крутой, как лошадиные бока; широкая водная гладь, тёмная и недвижимая даже под жарким июньским солнцем – омут. А над омутом – дерево-исполин, ветви подметают синее небо, тучи дремлют на развилках, пышный мох укрывает корни. И белеет на берегу то ли косточка, то ли гладкий камешек, то ли раковина. Киллиан помнит любопытство, влажную землю под ногами, чёрную глубь омута, цепкие коричневые лапы и резь в груди – а потом тепло чужих рук и шёпот:

«И что же мне теперь делать с тобою, дитя неразумное, дитя человеческое?»

Сейчас Айвор повторял то же самое.

Расступились облака, и Нив скакнула прямо на Полынную улицу, перед домом с перекосившимися ступенями. Прозвенели склянки с чьего-то опрокинутого прилавка. Двери сами собою распахнулись перед Айвором, и он ступил через порог под хохот колдуньи:

– Ай, несёшь своего мальчишку, как невесту! Али отдариться им хочешь за все свои проделки? Али…

– Помоги ему, Морин из рода Дары-Искусницы, – спокойно прервал её Айвор. Не попросил – приказал.

Киллиан попытался вдохнуть глубже – и рёбра словно превратились в раскалённые обручи. Сознание поплыло, как свеча на камине. Вязкий, липкий воздух застревал в горле, набивался в глаза и уши, а тело казалось лёгким и негибким, точно кукла из соломы.

– А что с ним этакое приключилось? – Скрипнули половицы, холодные пальцы прикоснулись ко лбу. – Ох… Ну-ка, клади его сюда. – Киллиан почувствовал, что его тормошат, вертят из стороны в сторону, но не смог ни пальцем пошевелить, ни даже век приподнять. – Эй, келпи, ну-кась, пихни это пальто в печку… и рубаху, и сапоги туда же. Всё пусть горит! У меня огонь добрый, он круглый год не гаснет… Проклятие это, что ли?

– Проклятие, – гулко, как из-под воды, послышался голос Айвора. – И, видимо, не в первый раз его с человека на человека перекидывают.

– И с каждого человечка оно силушку-то попило, а теперь насосалось, что твой паук, – скрипуче откликнулась Морин, ощупывая горло Киллиана кончиками пальцев. – Ишь, какое сильное сделалось, если даже к твоему мальчику прилипло… Ну, вот. А теперь держи его, Айвор, держи крепко, что бы он ни кричал и о чём бы ни просил. Не всякая боль во вред, не всякое избавление во благо.

Айвор усадил его спиною к себе и сжал так, что это ощущение пробилось даже сквозь горячую ватную дурноту и гул в ушах.

– Я знаю, Морин. Начинай.

Раздался протяжный скрип – и у Киллиана появилось чувство, будто из живота потянулась тонкая, но прочная нить. Скрипучая мелодия шла по кругу, и с каждым оборотом нить натягивалась всё сильнее, и вот уже казалось, что она чудовищно медленно вынимает из него внутренности. Киллиан дёрнулся, пытаясь освободиться, засучил ногами по полу, но Айвор держал крепко. А Морин завела песню о веретёнах, о глубокой воде, о седой луне и долгой дороге… И Киллиан уже не мог понять, где и что у него болит; ему стало страшно, что если нить натянется ещё туже, то сдёрнет с него кожу заживо, как перчатку с руки.


– Пусти меня… – захрипел он, изворачиваясь ужом на углях. – Пусти, хватит… Айвор! Убери её, пожалуйста!

– Терпи, глупый ребёнок, – ответил фейри, только крепче сжимая объятия, и усмехнулся: – Сам виноват. Сначала гадости нахватался, а теперь жалуется.

От возмущения Киллиан даже на секунду забыл о боли – но только на секунду, а потом стало ещё хуже. Кажется, он закричал, или выгнулся дугой, или ударил Айвору в подбородок затылком – или всё это одновременно. В груди закипело что-то чуждое, злое. Нить вытягивала это «что-то», но оно сопротивлялось – и, обволакивая язык, заставляло тараторить без умолку. Боль же лишала последних остатков самообладания. Киллиан просил остановиться, затем угрожал, затем умолял, обещал жестоко убить и Айвора, и Морин, и даже Нив… но под конец обессилел, выдохся, и только и мог, что повторять:

– Чтоб ты подох, чтоб вы все подохли… лучше б я тогда утонул!

Последние слова Киллиан услышал со стороны – и сам испугался. В то же мгновение тренькнула, обрываясь, нить, и боль ушла. Айвор всё с той же бесчеловечной улыбкой разжал руки и потрепал его по волосам.

– Выговорился?

Морин поднялась из-за прялки, крутанув напоследок колесо. Горка желтоватой пряжи лежала прямо на полу, как сор. Нив сидела в углу на корточках и, уставившись в пол, скребла ногтем доски. На хозяина она старалась не глядеть, в отличие от колдуньи. Киллиан поёрзал, остро ощущая собственную наготу, и медленно выговорил:

– Айвор, я…

– Просишь прощения? – охотно подхватил фейри, а затем, отстранившись, снял сюртук и накинул его Киллиану на плечи.

– Да, и мне…

– Очень стыдно за своё немужественное поведение и жалкий скулёж?

– Да, и я не совсем…

– Не совсем понимаешь, что вообще произошло? – Айвор фыркнул и протянул Киллиану руку, помогая подняться. Встать на ноги получилось с трудом. Перед глазами всё ещё плыли разноцветные пятна, но сидеть на занозистом полу под внимательным взглядом Морин совершенно не хотелось. – Проклятие это было, беспечный мой друг. Настолько сильное, что оно не только едва не сгубило тебя, но и, обладая зачатками собственной воли, наговорило всем нам гадостей твоим языком, и не думай, что я приму это за смягчающее обстоятельство.

От привычного едко-насмешливого тона фейри почему-то становилось легче. Айвор не собирался щадить компаньона и носить его на руках, буквально и фигурально. Удержал, не позволив разбить прялку, одолжил сюртук – и на этом доброта закончилась.

Киллиан невольно улыбнулся.

Айвор же подошёл к Нив, опустился рядом с ней на колени и, крепко обняв, шепнул на ухо:

– Ты умница. Без тебя мы так быстро сюда бы не добрались, и он бы умер. Так что тебе он жизнью обязан не меньше, чем Морин.

Нив кивнула и хлюпнула носом:

– У-у… А поцеловать?

– Мне – тебя? – обрадовался Айвор. – О, это я всегда готов…

– Нет, – замотала она головой и стрельнула взглядом в Киллиана, особенно почему-то задержавшись на голых коленях, хотя одолженный сюртук прикрывал куда меньше, чем дозволяли приличия даже неджентльмену. – Он.

Айвор расстроенно вздохнул.

– Ясно. Что ж, юный должник, иди сюда. Будешь целовать прекрасную деву, которая не совсем дева, однако же истинно прекрасна… когда копыта не распускает. А у меня свои дела есть…

Целоваться Нив, конечно, не стала – просто повисла на шее и разрыдалась, как маленькая девочка, бубня под нос историю о том, как «батяня» однажды сдуру влетел в рыбацкие сети, да спьяну и запутался, а его потом на берегу батогами так отходили, что он «ну ей-ей, чуть не помер». Киллиан гладил её по голове, стараясь не особенно поднимать руку, чтоб клятый сюртук не задирался, и одним ухом слушал разговор Морин с Айвором.

– …когда рубашку соткёшь?

– Ай, к ночи управлюсь. Злая нить попалась, тридцать лет такой не видала…

– До полной луны продашь?

– А то ж! Но ты, слышь, с мальчишечки своего глаз не спускай. Хороший такой мальчишечка, вежливый, душа чистая… Жалко будет.

– Где торговать будешь?

– Ну, пожалуй, на Висельную площадь пойду. Там народ дурной ошивается, всё одно – не жалко.

Продолжая оглаживать Нив по вздрагивающим плечам, Киллиан повернул голову. Айвор сидел на корточках рядом с прялкой и держал нить, зажимая её самыми кончиками чёрных когтей, явно стараясь не коснуться пальцами. Морин хмурилась, растирая ладони – красные, словно кипятком ошпаренные. Кусочки мозаики постепенно начали складываться в картину, пока ещё неясную, но пугающе жестокую.

– Айвор, – негромко окликнул он. Фейри обернулся, насмешливо вздёрнув брови, и Киллиан, ругая себя, пониже натянул сюртук – как смог. – Айвор, я правильно понял, что вот эти спутанные нитки…

– И есть проклятие, – с готовностью кивнул Айвор и ухмыльнулся: – Ну же, не переживай, мальчик мой, оно к тебе больше не вернётся, мы об этом позаботимся… то есть позаботились.

– Вот это меня и интересует, – произнёс Киллиан, ни капли не веря компаньону. – Как именно вы собираетесь «заботиться». И не надо лгать, я же не идиот, в самом деле, и вижу, что проклятие ещё… живо, если так можно сказать.

– Можно, – благодушно кивнул Айвор. – Но не нужно. Забудь, и всё. Лучше подумай, как ты станешь без штанов добираться до дома. Я полагаю, что это будет весьма забавно, но, возможно, только с моей точки зрения, и, вероятно, для Нив, хотя зная её чувствительную и деликатную натуру, спрятанную глубоко под слоем наносной грубости и первобытной прямолинейности, я могу с уверенностью…

– Айвор. Замолчи, будь любезен, – сердечно попросил Киллиан и, отстранившись от Нив, шагнул к Морин, глядя колдунье прямо в глаза и не обращая внимания на многозначительные усмешки. – Может, вы мне объясните? И спасибо вам за помощь. Я ваш должник, правда.

Сказал – и улыбнулся. Тепло и немного беспомощно, как в прошлый раз.

– Ой, должник он, – фыркнула Морин, отворачиваясь. – Фу-ты, ну-ты, такими словами разбрасываться… Да ещё и не ушло проклятие до конца, рано благодарить. Только полдела сделано. Ежели я до полной луны из той нити ткань не сотку, а из той ткани рубаху не сошью, да ту рубаху не продам какому-нибудь горемыке, то вернётся оно к тебе да за единую ночь и сожрёт.

Нив протяжно шмыгнула носом – и снова разрыдалась, тычась лицом Киллиану в плечо. Не глядя, он обнял её одной рукою.

– А что будет с тем горемыкой?

– Известно что, – пожала плечами Морин. – Такая уж у меня работа. От хвори да горя не избавлю, а вот на другого перекинуть… – вздохнула она.

А Киллиан поймал взгляд Айвора, серьёзного, застывшего, как натянутая струна – и сказал одно слово:

– Нет.

И сразу как-то стало легче дышать.

Нив шмыгнула протяжно и крепко обхватила Киллиана руками поперёк груди, Морин улыбнулась по-особенному – так улыбаются некоторые матери или старые монахини в забытых обителях. Айвор же вздохнул и закрыл лицо рукою – кажется, улыбаясь тоже.

– Вот так и знал, что этот ребёнок ещё заставит нас всех поплясать… И что ты предлагаешь? – спросил он громче, глядя чёрным глазом в щёлку между безымянным и средним пальцами. Винно-красный блик из камня в перстне медленно перетёк в зрачок. – Хочешь стать агнцем на заклание, невинной жертвой на алтаре справедливости, глупым зайцем, которого выпускают перед гончими, чтобы их распалить до охоты?

У Киллиана тут же зачесалась голова. Он с некоторым трудом подавил желание её ощупать, дабы убедиться, что Айвор не отрастил ему заячьи уши – с того бы сталось.

– Нет. Ни зайцем, ни агнцем, и иной бессловесной тварью быть я не хочу. Лучше скажите мне, есть ли способ уничтожить проклятие вообще? Без следа?

– Не знаю, – не моргнув глазом, соврал Айвор.

– Есть, – неохотно протянула Морин и опустила взгляд. – Найдите его корень. Найдите того, кто это проклятие в мир выпустил. И пускай он или взад его берёт и сам помирает, или условие говорит, какое выполнить нужно. Такие проклятия с ничего не делаются, для них, перво-наперво, повод нужен – и условие. Коли не выполнишь условие – проклятье на тебя ляжет, а выполнишь – развеется по ветру.

Киллиан задумался. Конечно, велик был шанс, что проклявший выставил какое-нибудь заведомо невыполнимое условие, с которым бедная девочка из разрушенного особняка не справилась.

«Но ведь в любом случае вернуть проклятие тому, кто его создал, будет справедливее, чем повесить на ни в чём не повинного беднягу».

– Делать нечего, будем искать проклявшего, – подвёл он итог разговору и повернулся снова к Айвору: – Поможешь мне?

Фейри трагически вздохнул и развёл руками:

– А куда мне деваться? Отговорить ведь тебя не получится, я правильно понял?

– Нет, – улыбнулся Киллиан.

– А помнишь, кто и когда тебя проклял? Тебе дали какой-то предмет, может, подвели к человеку? – начал расспрашивать Айвор. – Ты упоминал о некой девочке в белой паутине.

– Не помню, – признался Киллиан, подумав немного. Последние несколько часов были как в густом тумане – смутные, неясные образы, похожие больше на тени, разбежавшиеся от бледного свечного огонька. – Кажется… Кажется, там ещё была старуха с белыми зубами. Как жемчуг… Она отвела меня куда-то, через парк. Но вот куда – я не помню.

– Я так и думал, – мрачно откликнулся Айвор и начал медленно обходить компаньона посолонь, не спуская с него пристального взгляда. – Даже немного жаль, что всю твою одежду мы сожгли – есть у меня приятели, которые могут ниточку дурного колдовства размотать по запаху.

Морин заглянула в камин, поворошила угли кочергой – и хмыкнула:

– Ой, не всё сгорело! Глянь, сколько там золота лежит – старые монетки, такие при моей бабке чеканили… Ты не бойся, смотри, оно теперь чистое.

Услышав о золоте, Айвор тут же сунулся к камину, начал ворошить угли и золу прямо голой рукой и, к удивлению Киллиана, вскоре действительно накидал на пол перед решёткой десятка два кругляшей, толстеньких и блестящих. Морин тут же разделила их на две неровные кучки и большую подвинула к себе кочергой:

– Это моё! – заявила колдунья решительно. – Сойдёт за плату, в счёт долга, – подмигнула она Киллиану и подтолкнула к Айвору три оставшиеся монетки: – А этого тебе хватит.

– Так мало? – разочарованно протянул фейри, и Морин, фыркнув, стукнула его по руке кочергой, выбивая ещё одну монетку из рукава. – Ну, ладно, ладно, уговорила. Деньги эти и впрямь сейчас редки. Я даже знаю, у кого можно поспрашивать о них.

– Думаю, что нужно сначала вернуться туда, где вы меня нашли, – вклинился в разговор Киллиан. – Я огляжусь по сторонам и наверняка чего-нибудь вспомню… Айвор, а давай прямо сейчас пойдём?

Фейри закатил глаза.

– Вечером? Через полгорода?

– Ну да.

– Зная, что колдуньи и злые духи к ночи получают наибольшую силу?

– О, значит, и у тебя силы возрастут? – искренне обрадовался Киллиан. Нив хихикнула ему в плечо.

– Что значит «и у меня тоже»? – возмутился Айвор. – Вот она, человечья неблагодарность!

– Значит, ты согласен? Если не хочешь, я могу и один пойти…

– Нет уж, бессовестный мой друг, – не на шутку рассердился Айвор и нахмурился. Одолженный сюртук воинственно встопорщил воротник – и резко вывернул рукава, заставляя Киллиана крепко-накрепко обнять самого себя. – И прикуси-ка язык, сквернословием тебе меня не переубедить. Морин, милая, можно у тебя это позаимствовать? – галантно поклонился он колдунье, указывая на шаль, пока Киллиан дрыгал ногами, пытаясь вывернуться из сюртука. Бесполезно – только полы сильнее задирались, заставляя Нив заливаться жарким румянцем. – Вот спасибо. Нив, оборачивайся – повезём нашего героя домой.

И, укутав Киллиана огромной, как простыня, жаркой шалью, Айвор взвалил его себе на плечо и вслед за келпи вышел из дома, напоследок звучно чмокнув Морин в губы.

Колдунья вздохнула, трепеща ресницами, и тихим просьбам Киллиана о помощи не вняла.


Только оказавшись дома, Киллиан понял, насколько устал. Стоило Айвору наконец поставить его на пол и отозвать хищный сюртук, как ноги подкосились, и даже пушистая шаль Морин не смягчила позорного падения. Фейри обидно хмыкнул, затянул двери и окна тисовыми лозами и ушёл в спальню, оставив компаньона на руках у причитающей Нив. Келпи, ворча и поминая неугомонного «батяню», приволокла здоровенную лохань с речной водой, затем принесла на вытянутых руках ведро кипятка с плиты. С точки зрения Киллиана, даже после этого купальня получилась холодноватая, но его мнения как раз никто не спрашивал – макнули, как котёнка, с головой, а потом пихнули в руки брусок душистого розового мыла и приказали «ни в коем случае не утопнуть».

– Нив, ты меня ненавидишь, что ли? – риторически вопросил Киллиан. – Я спать хочу, а ты…

– Вода с людей всякую пакость смывает, а уж эта вода – тем более, – пробурчала служанка, отворачиваясь. – И вообще, от тебя лисами несёт… извиняюсь.

До кровати в итоге Киллиан еле дополз, а проснулся уже после полудня. Айвор, отвратительно бодрый, сидел на шкафу и грыз наисвежайшее, будто только что сорванное с дерева яблоко с зелёным листочком – хотя до первого урожая оставалось ещё месяца два, не меньше. Нив, как всегда, лохматая и в платье наизнанку, накрывала на стол, выставляя тарелки одну за другой – с картофельными оладьями, с хлебом, с поджаренными помидорами, плошки с джемом и с белёсой массой неприятного вида.

Текст, доступен аудиоформат
4,8
328 оценок
399 ₽
249 ₽

Начислим

+7

Покупайте книги и получайте бонусы в Литрес, Читай-городе и Буквоеде.

Участвовать в бонусной программе
Возрастное ограничение:
16+
Дата выхода на Литрес:
03 августа 2022
Объем:
472 стр. 4 иллюстрации
ISBN:
978-5-517-08010-3
Правообладатель:
Эвербук
Формат скачивания:
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,6 на основе 184 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,6 на основе 71 оценок
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,4 на основе 164 оценок
По подписке
Текст
Средний рейтинг 4,3 на основе 14 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,6 на основе 59 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,6 на основе 74 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,7 на основе 25 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,8 на основе 87 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,4 на основе 22 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,1 на основе 27 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 5 на основе 2 оценок
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,8 на основе 328 оценок
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,4 на основе 39 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,6 на основе 71 оценок
Аудио
Средний рейтинг 4,7 на основе 107 оценок
Аудио
Средний рейтинг 4,5 на основе 41 оценок
Аудио
Средний рейтинг 4,6 на основе 24 оценок
Аудио
Средний рейтинг 4,9 на основе 56 оценок
Аудио
Средний рейтинг 4,7 на основе 18 оценок
Аудио
Средний рейтинг 4,8 на основе 25 оценок
По подписке