Читать книгу: «Ненавижу! И всё ещё люблю…», страница 3

– Прости, – сглотнул я сухость во рту, чуть потупив взгляд. – Я не хочу тебя пугать, и очень х-хочу дружить, – горячо заверил новую знакомую.

– Вот и отлично, – хмыкнула она. – Я сделаю из тебя человека!

– Тогда, можно я с тобой пойду? – робко поинтересовался я. – Я могу помочь… я не боюсь работы…

– Ха! – победно хохотнула Никита. – Круто! Это по-нашему! – она была несказанно рада моему предложению. – Пошли! – схватив за руку растерянного меня, потащила куда-то в сторону: – Что ж, теперь у нас будет непререкаемый свод правил. И первым станет: «Делить не только хорошее, вкусное и весёлое, но и трудности и повинности!

– Это как?

– Если тебе зададут домашку, я буду рядом и помогу!

– Но ты младше меня…

– Не значит, что глупее, – важно заверила Никита, и я ей сразу поверил.

– Если меня заставят полоть грядки – ты будешь рядом, как и я махать граблями, понял? – продолжила мысль подруга.

– Понял, – с готовностью кивнул я, по-дурости радуясь, что больше не одинок, и плохо представляя во что ввязываюсь на самом деле. – А если меня вновь будут задирать местные? – запнулся на вопросе.

– Либо будем удирать, – даже ни на секунду не замешкалась Никита, – либо вместе огребать! – заключила, ничуть не расстроившись последнему. – Это уж как получится!

– А твой брат? – зачем-то брякнул я, вспомнив, что пацаны о нём говорили в уважительном тоне. – Он… не поможет?

Видимо, зря я о нём вспомнил.

Никита тотчас сбилась с шага, улыбка стёрлась с лица:

– Если хочешь со мной дружить… Никогда больше о нём не говори. Между нами только мы! Моего брата быть не должно!

– Хорошо, – испуганно кивнул я. – Прости…

Чуть позже я узнал, что её брат погиб в автокатастрофе… Якобы по его вине погибли несколько человек. И если Никита от этого оградилась как от того, что её не касалось, то её родители – нет. Они боль от потери любимого сына пронесли через всю жизнь, порой настолько погружаясь в свои проблемы, что напрочь забывали о младшей дочери. И это, как полагаю, была главная причина, почему Никита была такой… НИКИТОЙ!

С тех пор началась наша дружба.

Мне было почти одиннадцать. Никите – почти девять…

Мы были странной парочкой, но дружба была крепкой и искренней – не разлей вода! И я был несказанно рад, что познакомился с ней – с этой рыжей валькирией, перевернувшей мою жизнь с ног на голову. И всё время благодарил Бога, что Никита выбрала в друзья меня! Хотя и причину этого тоже понял с годами: она выбрала меня потому, что я был не таким как все – я был одиноким и жалким. А ей было необходимо общение именно с таким ущербным человеком: именно его она могла сделать своим!

И я попал в её рабство! Я был… её полноценно и болезненно-предано!

Мой мир на долгие семь лет заиграл золотом в её волосах, огнём в проказливо-зелёных глазах, рыжими кляксами на красивом лице…

Она была моим миром!

Моим светом!

Моей Никитой!

Я умирал в те моменты, когда нам приходилось расставаться, – а мать меня сослала в закрытую школу для мальчиков, откуда выпускали только по праздникам и каникулам, – и воскресал, когда вновь видел свою Никиту.

Я жил только ей…

Дышал только ей…

И любил всё крепче и сильнее, до последнего веря, что мы вместе, и наша любовь навсегда! И плевать, что местные меня, по-прежнему, не воспринимали, и мы часто с ними сталкивались. Плевать на угрозы с их стороны. Плевать на заявление отца, который умудрился мне найти другую невесту.

Я знал, что меня ничто не остановит – именно Никита будет моей!

Мы часто лежали на крыше моего дома, смотрели в небо и мечтали, как сложится наша совместная жизнь, как мы будем счастливы и беззаботны…

В эти моменты Никита улыбалась особенно грустно, сводя наши фантазии к тому, что для полного счастья нам бы было нужно попасть на необитаемый остров. Там нет зависти, нет грязи, обмана и лжи… Там бы мы были собой и только друг с другом. Там бы у нас был наш личный Рай!

Но я верил, что мы и здесь, на этом клочке злобной и неприветливой земли, сможем быть вместе.

Нужно лишь время, а там… закончим школы, повзрослеем… и поженимся.

И думал так ровно до того дня, когда всё рухнуло, и моя жизнь сделала очередной крутой виток в сторону от Никиты!

Глава 7

Никита

Я умею выживать, и в любом новом коллективе обживаюсь не друзьями, – они имеют тенденцию сливаться и подставлять, – а очередной маской. Я не строю из себя ангелочка или всезнайку, но точно знаю, что мне нужно заполучить в тот или иной момент. Так уж вышло, с тех пор как ушла из дома, я сама за себя отвечала, я и только я себя пробивала, и к этому времени от простой уборщицы дошла до организатора вечеринок. Пусть не в самом денежном, престижном развлекательном клубе столицы, но меня вполне устраивал клуб в самом большом южном городе.

И в той жизненной ситуации, в которой очутилась сейчас, я так же быстро вникаю в суть дела: узнаю, где прибыльней всего крутиться на лайнере и уже вписала себя в несколько рабочих графиков, будучи уверенной, что там подниму наличных. Я не гнушаюсь работы, и считаю, что быть официанткой не зазорно. С тех пор как ушла из дома, я перебрала разное, поэтому на собственной шкуре испытала всякое и точно знаю, это не самое низкосортное и плохо оплачиваемое из имеющегося. Наоборот, умный, проворный и смекалистый официант – всегда будет при деньгах. Пусть не с миллионом в кармане, но с наличными на хороший ужин.

Так что зря Костас решил меня наказать таким способом. Глупый, злопамятный и мстительный…

Хотя, может зря я на него так… Вроде ничего плохого мне ещё не сделал. Да, удерживает, так ведь есть причина. Почему он должен был отпустить меня с мужем, забыв о долге с нашей стороны?

Если наша дружба в прошлом не пережила нескольких месяцев расставания после семи лет общения, с чего бы ей заполучить прощение, когда на кону несколько миллионов рублей долга? Когда замешаны большие деньги, их обычно вышибают с кого угодно, лишь бы залатать брешь.

А я… просто попала под руку.

Ничего!

Прорвусь, где моя не пропадала?!

А Ромка… потом за это от меня получит!

Главное мне не сорваться. Пока нужно идти строго по своему плану.

Костас сам нарывается. Решил, что я должна быть рядом?! Не вопрос! Что ж, не я этого пожелала… Буду маячить перед ним всё время. Мозолью стану на его невероятного красивых глазах. Он ещё проклянёт тот день, когда меня пленил для подстраховки и заставил на себя работать.

Я его доведу… в экстремально короткие сроки, ведь на всё про всё у меня всего два дня. Скоро лайнер сделает остановку, и я сбегу. А пока буду примерной девочкой и исполнительной работницей.

Ворочаю мысли по будущему побегу и с улыбкой обхожу зал от столика к столику, уточняя у пассажиров заказы. Вроде всё идёт хорошо и без эксцессов, но когда замечаю Дмитриадиса, сидящего за столиком на втором уровне, злорадно усмехаюсь: Костас следит за мной. Не он один… с ним несколько человек. Они все на меня посматривают с интересом, а одна темноволосая особенно недобро, я бы даже сказала, уничижительно, но только взгляд Костаса меня волнует.

Виду не показываю, но внутри всё трепещет и поёт! Рыбка на крючке! И я не из тех, кто подсекает раньше времени. Я умею высидеть свою добычу!

Деланно не замечаю внимания других, – проблемы завистников и сплетников меня не трогают, – я лишь выживаю… Но дойдя до столиков-вип, – а мне достаётся закрытая зона для важной персоны, разграниченная от других лёгкой тканью, – остро понимаю, что проблема может возникнуть, откуда не ждала. Даже желание улыбаться пропадает – уж больно пристально меня рассматривает мужик арабской внешности.

В душе холодеет от недоброго предчувствия.

Вроде никаких грязных приставаний, непристойных предложений, но араб во главе стола меня изучает дольше меню, и оценивает внимательней заказанного блюда.

И всё же мои опасения не оправдываются, завтрак проходит мирно и спокойно, а чаевые важного мужчины – становятся отдельной статьей сегодняшнего заработка. Не то, чтобы была против… Наоборот, такая сумма становится приятным бонусом к неприятной отработке долга, да только почему-то складывается впечатление, будто мне не чаевые выписали, а аванс… за другие услуги.

– Ты это нарочно? – упрёк Костаса застаёт меня в раздевалке для персонала, когда я меняю форму официантки на робу уборщицы, но застреваю на рассматривании другого комплекта «официантки», только уже игровой зоны, куда пойду работать после ужина.

– Босс? Собственной персоны? В зоне простых смертных? – пряча волнение, в свою очередь заваливаю Дмитриадиса риторическими вопросами. Признаться, его голос меня нешуточно пугает, – не думала, что посмеет ворваться ко мне сюда, – но я не привыкла показывать страх, и умело прятала его за бездумным тарахтением. Это часто спасало: давало перевести дух и придумать что-то куда более действенное.

– Заткнись, Никита! – грозно рявкает Костас. – Дело очень важное!

– Да? – наигранно округляю глаза. – О-о-о, мой благоверный объявился? – кидаю наобум предположение, даже не думая стесняться или пытаться прикрыться, хотя видок у меня к слову «очень откровенно».

– Не-ет, – Костас немного кривится, словно я сказанула такую ахинею, которой не ожидал. Но злит другое – гад даже бровью не повёл, застав меня в столь пикантном одеянии.

– Тогда в чём проблема? – подбочениваюсь, стараясь не подавать вида, что раздражена манерой Дмитриадиса вести себя вот беспардонно, не стыдясь, что нагло вторгся на мою территорию!

– Будешь делать вид, что ничего не понимаешь? – прищуривается Костас.

– Так я и не понимаю! – ещё и руками развожу в негодовании.

– Ты отказалась от продажи своего тела, но демонстрируешь его… – взмахивает ладонью Костас, намекая на мой вид.

Ага! Значит заметил!

Стоп! Только… с чего это он мне тыкает?!

– Не я к тебе вломилась!.. – кидаю претензию в ответ.

– А я не об этом моменте!.. – перебиваем друг друга, воинствующе пиля глазами. – В зале! – рычит Дмитриадис. – Какого дьявола кокетничала с Малийским премьером?

– С кем? – хмыкаю непонимающе, но грозное рычание Костас чуть отрезвляет: – А-а-а, ты о пассажире за вип-столиком? – уточняю, как можно небрежней.

Дмитриадис красноречиво молчит. Пыхтит… продолжает таранить меня взглядом.

– Я не кокетничала, – отрезаю спокойно, возвращаясь к переодеванию. – Была любезна, вежлива… как того требуют правила этикета…

– Поздравляю! Долюбезничалась! Он! Хочет! Тебя! Купить! – чеканит по словам Костас, вынуждая оглянуться.

– А я тут причём? – негодующе всхрапываю. – Если в твоём заведении такое практикуется то, в чём моя вина? Я всего лишь работала. К слову, на тебя! Между прочим, по твоему требованию! Себя НЕ предлагала… – опять отворачиваюсь, с деланным усердием осматривая очередную форму официантки. – Он был мил. Ничего такого не предлагал. Но отвалил приличные чаевые, – добавляю как бы невзначай, ещё и плечиком поведя.

– Именно! Это тебя не насторожило?

– Нет. С чего вдруг? – лгу не моргнув глазом. – Я хорошо выполняла свою работу!

– Ты играешь с огнём. Провоцируешь и флиртуешь с опасными людьми!

– Интересная трактовка обычной вежливости, – ворчливо переиначиваю я.

– Ведёшь себя, как шлюха, красующаяся перед клиентами. Хотя, о чём я?! Тебе не привыкать! – шокирует злобным обвинением Дмитриадис, дёрнув за руку и вынуждая смотреть ему в тёмные, словно сама бездна, глаза. А в ней нешуточно бурлила лава.

– Да как ты смеешь?.. – было шиплю с презрением, но запинаюсь.

Именно поэтому я когда-то сбежала из дома. Чтобы больше не слышать этого обидного прозвища. Не видеть тех, кто его запустил слухом. Чтобы больше не оправдываться и, вообще, вычеркнуть из жизни прошлое… вместе с Костасом, которому в глаза было стыдно смотреть.

Я сбегала, чтобы начать всё с нуля!

И вроде… начинала…

Так почему же прошлое меня вновь настигло?

– Даже если и так, – тотчас ощериваюсь, – не тебе меня судить! Моя жизнь! Мои проблемы! Что хочу, то и делаю!

– Заметно! Но сейчас ты принадлежишь МНЕ! – с ещё большим ожесточением чеканит самоуверенно Дмитриадис прямо в лицо. Его взгляд обещает лютую расправу, глаза сверкают так яростно и пугают бездной, что нервно сглатываю:

– Никогда! Никому! Не принадлежала! И тебе не принадлежу, сколько бы не задолжала! Я и только я решаю, что буду делать и с кем! И если в мою бедовую голову втемяшится – замучу с арабом. Не худший вариант! – выплёвываю негодование.

Да, горячусь. Возможно, резковата и прямолинейна, но я всегда такой была, с чего меняться?

Да и просто назло Дмистриадису говорю! Не собираюсь мутить с этим мужиком. Но пусть Костас знает, что не лыком шита! Он не имеет права меня запугивать, лишать свободы и указывать, что делать!

– М-О-Я! – перечит мне слишком самоуверенно Костас, вызывая дичайшее желание проехаться по его идеально прекрасной физиономии кулаком. – С потрохами! И запомни, если не прекратишь крутить хвостом, это плохо закончится. Такие как Абдула аль Рахим ибн Захир не любят шуток, не воспринимают флирта и легко ведутся на провокации. Заиграешься, я тебе уже ничем не помогу!

– Меня не надо спасать, Костик, – специально его имя на свой лад перекладываю. Помню, как его это раздражало. Но сейчас он не ударяет копытом, проглатывает недовольство, сверкнув тёмными глазами, и меня это ещё сильнее ранит…

Он стал каким-то непрошибаемым!

А я всегда умела его вывести на эмоции. ВСЕГДА!

Глава 8

Никита

Не будь дурой, добавляю:

– Запомни: Я сама за себя! Так было всегда!.. – махом избавляюсь от грубоватого хвата Дмитриадиса и гордо вздёргиваю подбородок. – ВСЕГДА!

– Дура! – ни чуть не обижается прямолинейности Костас. – Ему не отказывают! Раззадоришь, больше свободы не увидишь, – припечатывает значимо.

– Хм, сгодится, как один из способов от тебя избавится, – протягиваю нарочито задумчиво, будто взвешиваю все «за» и «против», но на деле, просто прячу испуг, и уже точно знаю – того мужика буду обходить стороной. – Что ж, я подумаю над твоими угрозами, – деланно спокойно отворачиваюсь, увлекаясь формой. – А теперь, будьте любезны, – едко добавляю, нарочно переходя на «вы», – если не собираетесь переступить очередную черту допустимого и нормального, выйдете из женской раздевалки! Или у вас и это в норме вещей? Чтобы босс к девчонкам вторгался на территорию?.. ауч! – вновь затыкаюсь, когда Костас меня ещё более грубым рывком поворачивает к себе и хватом за подбородок, заставляет посмотреть ему в глаза:

– Ты в зале больше не появишься! – категорично, и как отрезает.

Дышит яростно, смотрит зло, почти расстрельно. Сдавливает скулы так ожесточённо, что вот-вот заплачу от боли.

– С этой минуты у тебя запрет на выход в зал! – чеканит, будто не замечая моих попыток освободиться.

– Это нечестно, – больше мычу, чем членораздельно говорю, потому что Костас меня не отпускает. На мою попытку вырваться, лишь оказываюсь в более тесном плену – прижатой всем телом Дмитриадиса к ближайшей стене между шкафчиками работников лайнера. И это до жути неправильно… как-то дико, трепетно, боязно и… волнительно.

– Ты – главная опасность для всех! И я позабочусь о безопасности пассажиров, – добавляет убеждённо Костас, словно и правда верит в то, что говорит. – И пока ты – моя собственность, я буду решать, где и кем тебе работать на лайнере! Если скажу, будешь только уборные чистить! – шипит в лицо, лютуя взглядом и обжигая презрением.

– Попробуй! Заставь! – взбрыкиваю, бросая с вызовом и уже мысленно его красивое лицо, располосовывая ногтями.

Жаль, только мысленно… ведь мои руки беспринципный гад удерживает одной рукой над моей головой.

– Ты так и не научилась за эти годы держать язык за зубами, – чеканит Дмитриадис. – Я это исправлю, – звучит многообещающе и до дрожи в коленках и паники в душе внушительно. – Раз у других руки не дошли, так и быть, сам замараю. Не гордый…

Но подтекст кажется иным.

Аж в груди морозит, а мозг, наоборот, вот-вот закипит.

– Не гордый? – фыркаю с неверием. – Да ты же… лопнешь скоро от важности. Тебя распирает от собственной значимости. Заловил меня, и мстишь мелко… А на деле ни тебе, ни мне этого не нужно.

– Если придётся, я тебя уничтожу, Никита. Уничтожу просто, чтобы больше тебя не видеть. Уничтожу, и даже глазом не моргну… – вторит раз за разом, будто гвозди в стену вколачивает.

Ничего светлого и хорошего по отношению к Костасу не остаётся.

Если раньше и мелькало нечто сродни «доброй памяти о прошлой дружбе», то теперь мной движет лишь жажда поставить на место этого мерзкого, циничного и грубого мужлана.

Довести до белого каления!

Ткнуть в неполноценность…

Обезоружить и растоптать!

– Дурак ты, Костас. Я ведь не прошу меня за так отпустить или поверить наслово. Не напрашиваюсь к тебе в друзья! Я живу своей жизнью! И готова понести наказание за наши с мужем растраты. Я готова работать, но ты не хочешь упростить этот момент! Зачем меня топить, когда мы могли бы друг другу упростить жизнь? Хочешь чтобы работала? Без проблем! Я не боюсь замарать руки. Но я куда лучший организатор вечеринок, чем уборщица или официантка. Вместо мытья унитазов и разноски заказов, я могла бы помочь с новой программой под ваши туры с уклоном под разный контингент! Уверена, ты знаешь, кем я работаю на берегу! И так же ты в курсе, что я на хорошем счету… Вместо того чтобы оказаться полезными друг другу, ты меня сливаешь…

– Ты ошибаешься, Никита. Ты полезна только своим отсутствием. Я уже давно понял, что лучший расклад, когда ты где-то в стороне и подальше от меня, – Дмитриадис махом отметает мысль, что смогу достучаться до его разума. Воззвать к совести. Напомнить о морали…

Между нами – пропасть!

Между нами – капитальное непонимание!

Между нами – прошлое и обиды!

Между нами – ненависть и неприязнь…

– И я сделаю всё, чтобы ты была рядом, но подальше от меня, – чеканит Костас. Интонация скатывается до какой-то интимности. Я и без того, вместо чёрных глаз уже давно на его губы таращусь, а теперь и подавно…

Мне почему-то страшно…

Нет, не расправы боюсь! Не побоев или крика…

Его губ…

Да! Я до жути боюсь, что Костас меня поцелует.

Вроде, и не намекает, а нутро предвкушающе трепещет.

Дыхание Дмитриадиса обжигает лицо, я словно под гипнозом смотрю на приближающиеся ко мне полные, чувственные губы Костас, и уже борюсь с собственными демонами, уговаривая себя, не позволять поцелуя…

Во что бы то ни стало дать отпор, укусить, плюнуть.

Что угодно, лишь бы не смел!!!

И даже зубами скриплю, как бы заранее смыкая челюсть и не позволяя наглой ласки.

Уж не знаю, чтобы между нами полыхнуло: вспышка похоти или жажда убийства, но в помещение со смехом врываются две уборщицы.

Правда только стоит им оказаться на пороге, мы с Дмитриадисом шарахаемся прочь друг от друга, а девушки перестают смеяться.

Глядят на нас с опаской, и даже жмутся в уголочке, словно до последнего ждут приказа немедленно убраться из раздевалки. Но мы молчим. Они тоже. Повисает жуткое, напряженное безмолвие.

– Надеюсь, ты всё предельно ясно поняла! – первым берёт себя в руки Костас.

Прочищает горло, пару раз кашлянув.

– С этого момента будешь… – кивает неопределённо, но на девушек, – только уборкой заниматься и то, в каютах эконом класса! – отрезает, в очередной раз окатив обвиняющим взглядом. – На этом всё! И… оденься уже… наконец, – выплёвывает с презрением, будто моя вина в том, что я раздета. – Живо! – коротко бросает и, крутанувшись на месте, словно не произошло ничего такого, покидает раздевалку.

Естественно на меня косятся все работники, попадающиеся на глаза – сплетня о нашей сцене с Дмитриадисом явно опережает нас, вот и иду на новый пост, делая вид, что не замечаю пристального внимания остальных.

Чёртов Костас!

Тоже мне, богом заделался?!

Судьбу мою вершить решил.

Ну, я ему покажу… и божественное просветление и злой рок…

Но как бы не ворчала, ненавидела, не мечтала поставить большого и злобного босса на место, его совет/угрозу приняла как должное.

Мне лишние проблемы ни к чему. А ждать помощи и понимания у кого-то со стороны, таких, например, как озабоченный араб – глупо. Он скорее меня попользует и закапает, чем проникнется моими проблемами и возжелает помочь.

В общем, проглатываю злость, раздражение и впрягаюсь во вверенную мне работу. Ничего, и на моей улице будет праздник.

Пока на лайнере, в замкнутом пространстве, я под бдительным надзором, тут уж не разгуляешься, а только сбегу… Уж я задам Дмитриадису! Сразу в полицию пойду. Напишу на него заяву.

Так что главное выбраться на волю, а потом мы с Костасом… встретимся в суде!

Костас Дмитриадис

Вот же дрянь!

Вот же…

Как у Никиты получается меня выводить из себя?

Я же давно научился не показывать чувств. И ведь получалось… пока в моей жизни опять не появилась валькирия, что б её.

Мне никто не смеет возражать.

Никто не смеет перечить!

Я не прощаю…

А ведьма нагло бросает вызов. Провоцирует, словно не боится!

А меня стоит бояться!

Особенно ей!

Особенно теперь!

Я сам себя боюсь…

Убью ведь…

Чёрт!

Не собирался на неё набрасываться.

Я её и касаться не собирался!

Но глядя в дерзкое лицо валькирии, утонув в яростной зелени глаз… себя потерял.

Не ожидал, но меня помутнение какое-то накрыло.

Очнулся лишь когда Никиту уже прижимал к стене.

Впервые, если честно… Я себе такого никогда не позволял по отношению к ней.

Я её так любил, что коснуться-то боялся.

Каждый вздох ловил. Боготворил, поэтому даже ни разу не поцеловал, хотя подыхал от желания. Меня аж трясло, как хотелось…

Прямо как сейчас!

И это… ненормально!

Неправильно!

Чёрт возьми, несправедливо!

Был уверен, что подростковая, нездоровая озабоченность этой девицей прошла. Я себя уверял, что забыл её… Но стоило нам столкнуться – я тотчас потерял контроль. Голову мгновенно повело от близости с Никитой, от её хрупкой беззащитности. От её запаха, от тепла её тела.

Помню только, что смотрел в воинствующе сверкающие глаза валькирии, и точно молнией шарахнуло – сколько бы не утверждал, я, по-прежнему, её хочу.

Её полные, чуть приоткрытые губы, словно зазывали…

Ноздри нервно вздрагивали, щеки румянились…

И она была невероятно красивой. Настолько сексапильной, порочной, желанной, что едва не нарушил данное себе слово: никогда её не целовать!

А я чуть было не поцеловал!

Меня аж качнуло к ней. Ничего доброго и нежного… Я себя озабоченным психом чувствовал… Сожрать её хотел. Наброситься и изнасиловать…

Псих!

Знаю!

И самое скверное, что она это поняла.

Но мне повезло… вошёл персонал, и у меня появился шанс реабилитироваться хотя бы в собственных глазах. Я не упустил возможности и сбежал от персонального демона. Сбежал так, чтобы чувство собственного достоинства не пошатнулось.

Но всё же я злюсь!

На себя!

На Никиту.

Наверное, прибить её было бы самым верным и безболезненным…

Не знаю, до какой бы извращённой фигни додумался, но голос Эрики выдёргивает из пучины неутешительных мыслей:

– Костас, ты выглядишь так, будто бежишь от дьявола!

Ага! Рыжего! В юбке… вернее без неё, и только в нижнем белье.

До сих пор во рту сушит от этого ослепительного вида: стройное тело, длинные ноги, аккуратная, приятная взгляду грудь.

– Да нет, нормально всё! – лгу, не моргнув глазом, и присаживаюсь рядом с невестой, загорающей на шезлонге под навесом верхней палубы возле бассейна. И, вроде бы, как и Никита, раздета, но взгляд не цепляет – перед глазами до сих пор валькирия.

А ведь Эрика довольно востребованная модель: многомиллионные контракты, постоянные фотосессии и выходы на подиум.

– Как же, нормально? – насмешливо подмечает Рика. – Ты перевозбуждён и зол… Стой! Только не говори, что ты опять с этой рыжей был! – приподнимает тёмные очки, чтобы я без помех мог прочитать по её глазам, насколько сильно она недовольна этим фактом.

– Был?.. – не понимаю глубины упрёка. – Нет, мы не… Просто одно дело решал, – мотаю устало головой, развеиваю её опасения.

– И поэтому точно взведённый курок? – не унимается невеста, сверля пристальным взглядом.

– Нет, я зол потому, что хочу от неё избавиться.

– Так в чём проблема?

– Мне это дорого обойдётся.

– Либо так, либо… используй её, – цинично заявляет Эрика.

Степенью хладнокровности в ведении дел невеста даст фору многим бизнесменам, которых знаю. Она – опасная и беспринципная личность. Но мне с ней… удобно, и часто её советы бывают в точку, как бы не пугали или не настораживали.

– Я уже говорил, что продавать не буду, – категорично отрезаю, не желая даже слышать подобного варианта.

– Я не о том, – лениво протягивает Рика. – Но твоя знакомая может быть полезной для нашего бизнеса.

– Нашего?

Напрягает момент.

– Твоего, – нарочито выделяет Эрика, вновь нахлобучив очки и демонстративно ложась на лежак, как бы подставляя лицо солнцу, – но моя доля в нём тоже есть, – напоминает реальность.

– Есть, – нехотя признаю очевидное.

– Так вот, пусть эта рыжая заплатит своими мозгами. Она неплохой промоутер. Используй её знания…

– Но тогда она больше будет светиться на людях, – ворчу, больше раздумывая не слишком, ли много знает моя невеста и не слишком ли глубоко влезает в мои дела. – А я как раз-таки этого и хочу избежать.

– Не вижу проблемы! Пусть остаётся за кулисами, – дёргает плечом Эрика. – У тебя есть кому вести шоу. А она пусть побудет кукловодом.

– Не много ли власти?

– Обманчивой власти, – кривенько хмыкает невеста. – Уж не тебе ли знать, у кого деньги, тот и управляет.

– Не желаю её видеть, и тем более знать, что она хоть как-то причастна…

– Костас! Тебе это нужно! – строго парирует Эрика. – Тебе просто необходим глоток свежего воздуха в этом смердящем древностью корыте! Тебе нужен новый взгляд на развлечение! – жестока, и в то же время прямолинейна и верна в оценке Эрика. – И если должница может помочь – используй её! Я даже буду делать вид, что не замечаю твоей озабоченности ей. Я за то, чтобы бизнес процветал. Но с одним условием – ты ограничишь её власть! Максимально урежешь права.

– Как?

Меня не пугает заявление невесты. Знаю, она не дура и зрит в корень, но её предложение кроет в себе некоторые нюансы, которые нам придётся обсудить более подробно. И боюсь, уступок с моей стороны, как и с её, не избежать!

Но мы всегда находим консенсус, поэтому уже несколько лет вместе.

Мы прагматичны, циничны и рассудительны.

– Костас, милый, прекрати думать хозяйством! Включи уж наконец-таки мозг! – кривит личико Эрика, намекая, что устала от пустого разговора.

– Да я, вроде, и так… – хочу осадить невесту, но мой телефон пиликаньем нарушает ход диалога.

Глава 9

Никита

Уборка кают – не самое приятное занятие, но я нахожу и положительные стороны. По природе я очень вспыльчивая и сгоряча могу натворить всякого. А такие заминки мне во спасение – дают время на передышку и на переосмысление.

Тишина, уединение. Поток мыслей, разработка более чёткого плана.

Я даже начинаю с этого поучать удовольствие.

Жаль только мои грандиозные планы начинают трещать по швам уже в день "Х".

– Никита, тебя ждёт Дмитриадис Костас, – огорошивает один из охранников лайнера, заглянув в каюту, где я убиралась.

– Я работаю, – недовольно бурчу, раздражённо прокатив чуть дальше по комнате ведро со шваброй, никак не желающей попасть в ячейку.

– Это твои проблемы. Он ждёт! – сухо отрезает мужик. Рывком отбирает у меня инвентарь и подталкивает в плечо в сторону выхода.

– Ты – самодур, – вместо "доброе утро" выпаливаю, только оказываюсь в дорого обставленной каюте-кабинете Дмитриадиса. – То требуешь, чтобы работала днями напролёт, то срываешь с работы. – Ты уж определись…

– Сядь! – строго перебивает меня Костас, и таким тоном, что на автомате сажусь на первый попавшийся стул, остро поняв – споры оставлю на потом. – Звонил твой муж… – делает паузу.

Моё сердечко радостно ёкает. Даже немного подаюсь вперёд:

– И? Он погасил долг? – предполагаю осторожно.

Вместо ответа Дмитриадис берёт айфон, лежащий перед ним на столе.

Делает несколько неспешных манипуляций и кладёт обратно мобильный, чуть придвинув ко мне.

Громкая связь…

Гудки.

– Да! – голос незнакомый, мужской.

– Дай Терентьева, – сухо бросает Костас, и несколькими секундами погодя звучит взволнованный голос Ромы:

– Ника?

– Д-да! Ром. Я тут.

Неожиданно меня охватывает дрожь. Нет, не от счастья услышать мужа, а от робкой мысли, что скоро Ад закончится.

– Хорошо, милая. Я рад, что ты в порядке, – бормочет благоверный. – Ты… ведь… – запинается на словах, – в порядке?.. – его голос боязливо стихает, но на утвердительной ноте.

– Можно и так сказать, – отзываюсь на автомате.

Умозаключение Ромы раздражает. Не видя меня, радуется моей невредимости. Причём ошибочно! Ладно, меня не били, не насиловали, но психически… я подверглась сильнейшему давлению. Так что я бы горячо поспорила, что со мной всё в порядке.

Ни одна жертва, окажись на моём месте, как бы ни казалась спокойной, не может считаться психически здоровой!

– Злишься на меня?.. Ненавидишь? – с короткими паузами заваливает вопросами муж. – Уже жалеешь, что вышла замуж?.. Знаю, что сильно провинился, и нет мне прощения…

– Потом, – отрезаю строго. – Давай об этом потом поговорим, а пока…

– Прости, Ник. Прости! – судя по голосу, Рома на грани нервного припадка.

– Ром, что с деньгами? – надоедают его пустые стенания. На данный момент меня больше волнует моё будущее, а оно, как бы меня это не бесило, зависит от Ромы.

– Я, правда, стараюсь, Ник…

– НИКИТА! – ещё больше злюсь, ведь много раз ему говорила, что не люблю сокращения своего имени. А он, как нарочно, да ещё и при Костасе!

– Да-да, конечно. Просто нервничаю жутко.

– Деньги, РОМ! – чеканю, едва не скрипя зубами. – Ты уже нашёл?..

– Часть! Часть суммы уже перевёл… – умасливает мои надежды муж.

Я с жадностью уставляюсь на Костаса, желая по его реакции убедиться в правдивости слов Ромы, но по непроницаемому лицу Дмитриадиса ничего не понять.

– Сколько?..

– Сумма небольшая. И её, конечно, недостаточно, – перебивает Рома, – но я ищу где перезанять ещё, – ободряет меня муж.

– Ищешь, – киваю мыслям.

– Ты как? Держишься? Они тебя…

– НЕТ! – рычу, потому что сейчас его блеяние ни к чему. – Просто достань денег!

– Д-да, – торопливо заверяет Рома. – Это, как его… Я вот что хотел… – запинается на каждом слове муж. – Ты говорила, что машину можно… Я не настаиваю, знаю…

– Блин, просто продай её! – вновь рявкаю, не желая затягивать момент.

– Хорошо, но мне нужна доверенность, – напоминает Рома.

На мой прямой взгляд Костас кивает:

– Если нужно, сегодня же сделаем.

– Сегодня пришлю, – тотчас заверяю мужа.

– Круто, спасибо… И ещё раз, прости, – опять бубнит благоверный, но ему опозориться сильнее не даёт Дмитриадис. Мажет пальцем по экрану, сбрасывая звонок.

– Уверена? – зачем-то уточняет, сверля пристальным взглядом.

– Конечно! – ни на секунду не сомневаюсь в своём желании избавиться от долга любым путём. Ну, или хотя бы его сократить. – Он вернул почти миллион. Я предлагаю на остаток расписку, – нагло хватаюсь за вариант. – Так вроде поступают в цивилизованном обществе, – давлю на совесть. – С должников берут расписки…