Читать книгу: «Чёрное сердце: Ненависти вопреки», страница 2

Не удерживаюсь от улыбки. Муж за мной прислал шофёра, Сергея. Мужчина в чёрном костюме и фирменной фуражке, быстро выходит и открывает передо мной дверцу. Блаженно откидываюсь на спинку, но краем глаза замечаю рядом на сидении небольшую, округлую коробку с бантом, а рядом с ним – букет огненных роз. Вдыхаю аромат: насыщенный, сладковатый. Вадим каждый день меня одаривает, и никогда не угадаешь, что это будет. От квартиры до мелочи – брелока для ключей. Разворачиваю записку:

«Той, которую можно ждать вечно!»

Вновь улыбаюсь. Муж знает, что не опаздываю. Никогда! Это как болезнь. Даже если буду специально задерживаться, в назначенном месте окажусь в то время, на которое договорились.

Открываю крышку. На пышном, набивном синем атласе красуется овальное зеркальце с пол ладони. Не новое, точнее, старинное. Серебрённое? Похоже… Вытаскиваю подарок и переворачиваю. Оправа грубой работы, но очень завораживающей. На обороте и по ободку выгравированы непонятные значки. Распахиваю и смотрю на отражение. Искажения вроде нет. С платиновой поверхности глядит женщина лет тридцати. С волнистым каскадом тёмных волос, обрамляющих удлинённое лицо. Дерзкие брови хищно приподняты к вискам. Большие голубые глаза, высокие скулы, аккуратно вздёрнутый нос и средней полноты губы. Не красавица, но однозначно, обладательница незаурядной внешности.

Мало кто верит, что управляю турагентством.

В инете мелькали грязные слухи: «Очередная безмозглая пассия «папика», желающая иметь свой бизнес! Делает вид, что бизнес-вумен, а на деле – тупая корова только и умеющая раздвигать ноги». Иногда подобное бесит, иногда смешит. Когда берут интервью для очередной статьи, сталкиваются с реальностью – своей конторой командую сама, – затыкаются и даже приносят извинения за ошибочное мнение. Заваливают комплиментами. Со временем желание доказать «кто я есть» отпадает – всё чаще перестаю обращать внимание на предвзятость. Плевать на мнение окружающих. Я знаю, что умею, остальные – пусть со своими суждениями идут лесом!

Хотя, по жизни я не одна. У меня сильная компания и поддержка. Те, кто окружают долгие годы… Вот уже двенадцать лет. С тех самых пор, как вышла из детдома с широко открытыми глазами в реальный мир, к которому оказалась не готова. Он меня едва не стёр: чуть не задавил правдой и жестокостью.

Но не успел. Мне несказанно повезло. Спасение пришло, как в романах: в час, когда отчаялась, была сломлена и молила о смерти. Явился принц – Ивакин Вадим Алексеевич. Вырвал из рук психопата и дал всё, о чём даже не мечтала. Я ему должна по гроб жизни. Этим существую. Брак не тяготит и по сей день. Я, как и прежде, верна мужу. Чтобы не случилось – не брошу. Он платит тем же – любая прихоть, в любое время. Так же, как и наши верные друзья. Никитин Александр Павлович, ставший для меня как больше чем другом. Заменяет отца. Единственный, кто остался из прошлой жизни, знающий хоть что-то о моих родителях. Хотя, если признаться, только по его словам, ведь до сих пор ничего не помню до момента, пока не оказываюсь в лесу. Оглядываюсь в недоумении… Что здесь делаю? Кто я? Кто-нибудь… помогите. Мне страшно!.. Брожу, натыкаюсь на деревушку. Люди попадаются хорошие – некоторое время оставляют на ночлег, а потом отвозят в районный центр.

Гатчина… Реабилитация, поиск родителей, попытка узнать кто я… Определение в детдом, правда, ненадолго. Меньше, чем через год выталкивают взашей, но я уже не одинока… Александр, негласный опекун, очень досадует, что после смерти матери и отца ему меня не отдают. Бумажная волокита затягивается, а после выпуска из детдома, едва не рвёт на себе волосы, когда попадаю в лапы маньяка. Хотя, что Никитин мог? Я совершеннолетняя. Характер скверный. То закрываюсь в себе и долго перевариваю сказанное, случившееся, то взрываюсь, поддавшись импульсивности. Никогда не знаю, какая из Вит победит, поэтому старательно пытаюсь держать в узде обеих.

Такие разные, но объединяет их одно – галлюцинации.

Вижу странные свечения-ауры вокруг некоторых людей. Либо зелёную, либо красную… Безнадёжный сдвиг по фазе? Возможно, только признаваться общественности в подобном стыдно, поэтому знает только несколько человек: муж, Александр, и естественно, мой лечащий врач. Благодаря его таблеткам видения притупляются, я живу нормальной жизнью… Ну, почти нормальной, если учесть в какой области работаю.

Вот и вышло, что в восемнадцать, окунувшись в очередную депрессию, впустила в квартиру незнакомца. Предостережений не слушала – всё знала лучше других!

Кто бы предположил, что так получится?..

Хорошо, что тогда Вадим оказался рядом и спас.

А ещё помогает Мичурин Константин Петрович, лучший специалист Петербурга в юриспруденции, а по совместительству адвокат нашей семьи.

Ради этих людей готова на всё!

Можно ли сказать, что я счастлива? Безусловно! Но… мой покой нарушают угрозы. Вот уже пару лет, неделя за неделей приходят то записки, то смс, то инет-сообщения. Выследить преследователя не удаётся. Отправитель – неизвестен, номера – разовые или на подставных лиц, айпи-провайдера не установить. Маньяк ловко путает следы, вероятно, обладает неплохими знаниями хакера или тот у него в помощниках. Грязь и угрозы становятся изощрённее. В словах всё больше презрения и ненависти. Говорить, что они не пугают – ложь, но за это время как-то притупилось ощущение беды, опасности. Преследователь будто собака, сидящая на цепи, и остервенело лающая. Подойти страшновато – жутко, но вопрос в другом: укусит ли?

Самое отвратительное, что даже не представляю, кто бы это мог быть. Если только конкуренты… Да и то, явных нет, ни с кем не ссорюсь. У меня своя рыночная ниша, у них своя. Личных врагов тоже не имею. Изменять мужу – не изменяю, за ним любовниц тоже не числится, по крайней мере, явных. Соперниц, желающих меня сместить, на горизонте не маячит. Кому и чем насолила? Чёрт его знает!

Остаётся два варианта: сторонний человек, ненавидящий преуспевающих людей и ему на пути попалась я; или всё тот же маньяк, едва не убивший меня в отрочестве. Вадим спас, но преступник успел сбежать. Вот уже двенадцать лет находится в розыске. Не отстаёт от меня? Почему? Неужели страх быть пойманным слабее желания вновь причинить мне боль; жажды заполучить «нечто», что по его словам я знаю, где находится…

Бред! До сих пор не понимаю, о чём он говорил! Я тогда билась в конвульсиях после зверских побоев, теряла сознание от голода, но упорно доказывала, что не помню… Неужели не поверил в мою амнезию? Не знаю ничего, ни о каком «загадочном тайнике». Время от времени ловлю себя на мысли, что опять проваливаюсь в тот день, до зуда в висках пытаюсь разобрать, что же хотел преступник, почему должна знать я и если «оно» существует, то где?..

В миллионный раз откидываю тщетные попытки разобраться – голова начинает раскалываться, настроение окончательно ухудшается и мне для успокоения нервов и бурной галлюциногенной фантазии приходится принимать ударную дозу лекарств.

Или, когда предел волнения достигает апогея, подкатывает паника, а нет таблеток – успокаиваюсь другим методом. Научилась за столько-то лет… Вспоминаю уроки Рыбакова Антона Николаевича, ещё одного замечательного не только специалиста, но и человека. Практикующего психиатра. Звонок в любое время – окажет помощь, даст консультацию. Закрыть глаза, расслабиться, отстраниться от насущего – море, солнце, порывы лёгкого ветра, ласкающие прикосновения, пляж… горячий песок, волны, бьющиеся о берег, и умиротворение от монотонного плеска воды…

Гнетущее прошлое – за плечами. Я – есть, и я не поддамся угрозам! Будущее – светлое… Счастье – безграничное. Покой в душе, сердце не болит, любовь со мной… Открываю глаза и вновь сосредоточиваюсь на работе.

Александр любит повторять: «Ты похожа и на отца, и на мать». Интересно, чем? После их смерти ничего не осталось, кроме удивительно пустого домика на окраине Гатчины. Пока была в интернате, его не раз обкрадывали и поэтому, вернувшись, растерялась – что делать?.. Куда обратиться? Сломанная мебель, выбитые окна, вместо дверей – зияющие дыры, расшатанные полы, голые стены, прохудившиеся потолки, слои грязи и пыли… И только свисающие клочья некогда кремовых обоев, с золотыми брызгами и осколки изящной люстры подсказывали: хозяева не нищенствовали, не бродяжничали…

Выныриваю из воспоминаний. Оказывается, всё ещё смотрюсь в зеркало – за моим отражением мелькает тень Из пустоты на миг материализуется темноволосая женщина. Тянет ко мне руки. Испуганно вздрагиваю. Сердце отчаянно стучит, в груди разрастается тяжесть, тело лихорадочно потряхивает. В ужасе таращусь в зеркало… Секунды тянутся, забываю дышать.

Незаметно подкравшуюся тишину нарушает вой сирены – бросаю настороженный взгляд в окно. Мы плавно двигаемся в пробке. Пестрящие огни магазинов и бутиков на первых этажах, ослепляют. Мимо проносится скорая – пролетает стремительно и оглушающе громко: вырывает из межпространства, где зависала на долю секунды. Чуть встряхиваю головой, возвращаясь в реальность. Мы сворачиваем к обочине и останавливаемся. Я как заворожённая вновь уставляюсь на отражение. Всматриваюсь до рези в глазах – ни тени… ни другой женщины… никого… Померещилось? Не успеваю додумать, дверца с моей стороны отворяется. Отрешённо кошусь на шофёра, он терпеливо ждёт… Тихо, но протяжно выдохнув, аккуратно прячу зеркало обратно в коробку, убираю в сумочку, беру цветы и выхожу.

***

– Всем привет, – целую друга нашей семьи – Мичурина, потом мужа. Вадим помогает сесть, придвигает за мной стул. Наш излюбленный ресторанчик, где не требуется обязательный дрес-код. Очень удачно и удобно, в связи с трудным рабочем днём и ленью, переодеваться к ужину согласно регламенту и этикету, что на сегодняшний день весьма популярно. К тому же недалеко от дома. Тихий, скромный, уютный суши-бар, в современной стилистике японской кухни. В интерьере преобладают: золотые, чёрные, белые и красные цвета, атрибутика – иероглифы, лёгкие занавески и симпатичные декоративные фонарики.

– Ты не сказал, что Костик будет, – не зло понукаю мужа. – Надеюсь, ничего серьёзного? – Улыбки стираются с мужских лиц. Вадим бросает настороженный взгляд на друга. В душе нарастает тревога, кишки точно в узел стягивает. Смотрю на одного мужчину, потом на другого: – Мальчики, что случилось?

– Ничего страшного, – отмахивается Вадим привычным жестом. – Ерунда, – устраивается напротив, но в каждом движении читаю напряжение и нервозность. Сомнение укрепляется. Муж с напущенной беспечностью вновь мило улыбается. Кладёт руки на стол, сцепляет ладони домиком: – Я уже сделал заказ. Твоё любимое…

– Отлично, – бурчу, всё ещё всматриваясь в Вадима. Есть не хочется, но обидеть любимого не решаюсь. В поведении мужа сквозит неловкость, в серых глазах – нерешительность. Когда-то Ивакин казался невероятно красивым, а сейчас… Седые волосы тяжёлой копной хоть и лежат волосинка к волосинке, но в них нет былого блеска. Морщины сильнее обычного врезаются в лоб, смешинки возле глаз и губ похожи на паутинки. Кожа бледноватая, с лёгким оттенком синевы, на щеках редкие красноватые полопавшиеся сосудики. Вадим старше меня на двенадцать лет. Это не пугает и даже не мешает в общении. Хотя начинаю замечать, что за последнее время муж физически сдаёт. Чаще нахожу его дома спящим или дремлющим перед телевизором. Он давно не ходит в спортзал, и всё больше пьёт лекарств.

В голове разрастается боль – беспокоит давно и довольно прилично. Либо мучительно тянущаяся, либо резкая, словно в виски иглы вонзают. Очертания мужа расплываются, краски сгущаются, и вскоре Вадима уже окутывает зеленоватая дымка-аура. Смаргиваю – галлюцинация не проходит.

Чёрт! Забыла принять лекарство! Ещё в машине надо было, когда видение женщины померещилось. Суетливо вытаскиваю, прописанные Антоном Николаевичем таблетки из сумочки. Выдавливаю круглую пилюлю и запиваю водой, услужливо протянутую мужем.

– Опять боли? – хмурится Вадим, глаза, цвета плаксивого неба, подозрительно сужаются.

Нехотя киваю. Ивакин сжимает губы в трубочку и сразу же растягивает в узкую полосу. Так! Знакомое выражение лица. Муж очень недоволен. Мило улыбаюсь:

– Всё отлично, просто устала, – бережно глажу его руку. Не хватает, чтобы он распереживался. Ему нельзя. Я как на иголках после его сердечного приступа, с которым недавно загремел в больницу. Не дай бог повторится! – Сейчас отпустит, – заверяю спешно.

Ища поддержки, бросаю взгляд на друга. Всегда подтянутый точно не адвокат, а спортсмен, Константин выглядит без сомненья лучше мужа. Смоляные волосы, хоть и редкие, но всегда зачёсаны и в геле. Цепкие почти чёрные глаза, кажется, не упускают ничего – ни единой мелочи. Удлинённый, зауженный аристократический нос и жёсткая полоса рта, придают лицу строгости и некоего величия. В нём ощущается лоск и не наигранная интеллигентность. Зачастую, не скажешь, о чём реально думает – он из тех, кто оставляет бурные эмоции за маской непринуждённого собеседника и часто улыбается одними губами. При этом очень живой на язык, а когда собирается тесная компания лишь близких знакомых, в хохмах, язвах, шпильках Мичурина не перещеголять. Только потом осознаёшь: по сути, разговаривали ни о чём.

Костик будто слышит немую просьбу:

– Вадим, – привычной манерой чуть поднимает уголки губ в подобие улыбки. – Андрею работу не добавляй. Лучше не затягивай разговор с Витой и домой – отдыхать.

Вот теперь не на шутку беспокоюсь:

– Мальчики, – облокачиваюсь на стол, – вы меня специально волнуете? Что за недомолвки?.. – осекаюсь, официант как тень, расставляет наш заказ и только уходит, продолжаю: – Вадим, – голос выдаёт волнение, – что случилось?

– Витусь, – бубнит под нос муж и медленно ковыряется в тарелке с салатом, – может, сначала поедим?

– Издеваешься? – тихо негодую.

Вадим с небольшой заминкой и явным нежеланием кивает Константину. Мичурин деловито выуживает из бизнес-чемодана, с которым, по-моему, никогда не расстаётся, папку. Протягивает мне.

Руки подрагивают, в сердце колет – отодвигаю квадратную тарелочку с овощными суши и открываю документы.

«Завещание» – бросается в глаза верхняя надпись.

Кошусь на мужа. Серьёзен, даже скорее, печален. Промачивает салфеткой губы и пригубляет воды. Перевожу взгляд на Костика – откинувшись на спинку стула, потягивает вино. Вновь уставляюсь на документ.

Завещание

Город Санкт-Петербург

Одиннадцатое марта две тысячи тринадцатого года

Я, Ивакин Вадим Алексеевич, 1971 г.р., проживающий в городе Санкт-Петербурге, по улице Художников, в д. восемьдесят семь, квартира четыре, находясь в здравом уме и ясной памяти, настоящим завещанием делаю следующее распоряжение:

1. Всё моё имущество, какое ко дню моей смерти окажется мне принадлежащим, в чём бы таковое ни заключалось и где бы ни находилось, завещаю моей жене, Ивакиной Вите Михайловне.

2. Содержание статьи 1149 Гражданского кодекса РФ мне нотариусом разъяснено.

3. Текст завещания записан нотариусом с моих слов и до его подписания прочитан мною лично в присутствии нотариуса Мичурина Константина Петровича.

4. Настоящее завещание составлено в двух экземплярах, каждый из которых собственноручно подписан завещателем Ивакиным Вадимом Алексеевичем. Один экземпляр завещания хранится в делах нотариуса города Санкт-Петербурга Мичурина Константина Петровича, а другой экземпляр выдан завещателю Ивакину Вадиму Александровичу.

Размашистая подпись в конце документа явственно сделана рукой мужа. Отличительная буква «в»: витиеватая, царственная, к тому же красующаяся в печати семьи. Оттиск на перстне, с которым Вадим не расстаётся. Когда познакомились, рассказал: семейная реликвия, передаётся по наследству. Талисман, амулет, называй, как хочешь, но он приносит удачу.

– Что это? – собственный голос выводит из коматоза, но ко всему прочему, вопрос звучит глупо. Торопливо мотаю головой: – В смысле, зачем… – ещё глупее. Шумно втягиваю глоток кислорода и перевожу дух: – Вадим, – хмуро смотрю на мужа, – что, чёрт возьми, случилось?

– Почему для решения написать завещания что-то должно случиться? – Ивакин отставляет бокал. Облокачивается, не сводя холодных глаз, сцепляет в замок ладони.

– Не понимаю, – смягчаю тон, пытаюсь достучаться до правды, – с чего вдруг озадачился завещанием?

– С того, что не молодею, солнышко моё. Хочу быть уверенным, что всё, что у нас есть, в случае моей смерти достанется тебе.

– Вадимушка, мы женаты официально…

– Помню, – наконец, муж очаровательно улыбается и лёгким жестом поддевает кончик моего носа: – Поэтому под моим завещанием, ты найдёшь и своё – идентичное моему.

Растерянно опускаю глаза на документ, листаю… И, правда, моё завещание. Вот муж даёт?!.

– Костя, – захлопываю папку, обращаясь к другу, – хоть ты объясни, что это значит?

– То, что сказал Вадим, – спокоен Мичурин. – Он хочет юридически обезопасить вашу семью, на случай, если с одним из вас что-то случится. Не забывай, по закону ты имеешь право на то, что нажито в браке, а у Вадима, как знаешь, до встречи с тобой был капитал и имущество. Родственники есть и хоть он с ними не поддерживает связь, в прочем, как и они не стремятся, от греха подальше, он решил всё завещать тебе. Ты, девочка умная, понимаешь, что после смерти, и родственники объявляются, и несуществующие братья, сёстры… дети… – говорит без тени смущения и улыбки. Осушив бокал, ставит на место. – Твоё же завещание – чисто формально. Есть у него, есть у тебя. С тебя только подпись…

Доводы веские, к тому же как показывает адвокатская практика Мичурина, по его словам, такое происходит сплошь и рядом. Задумываться над более глубокими причинами не стоит – подозревай я мужа в неверности и желании от меня избавиться, первым же делом получила бы ярчайший аргумент – мы уже десять лет вместе. Отметили деревянную свадьбу, сейчас на носу оловянная, хотелось бы дотянуть и до жемчужной, серебряной, золотой, платиновой и всех прочих… Бывает – поругаемся, повздорим, но у кого не случается?.. Мы же живые! Насчёт родственников Вадима – лишь раз видела одну… полноватую женщину. Заявилась через год после свадьбы. Кидалась проклятиями и грозила вечными муками в Аду.

Причину тогда не поняла – спросонья глазами глупо хлопала и только. Вадим выпроводил нерадивую тётушку и напоследок сухо пригрозил:

– Не появляйся больше, а не то засажу в психушку. Денег отчисляю прилично – живи и обо мне забудь.

Я успела подивиться: муж никогда даже не заикался о родственниках. Была уверена, что у него никого, а тут… как с бухты-барахты. Ивакин объяснил, отголоски прошлого, копаться в них нет смысла – мосты сжёг, из памяти старательно вычеркнул. Пожалуй, это первая и последняя встреча с родственниками. Вызнать, что да как не пыталась. Дело мужа. Захотел бы, рассказал, но с тех пор, никого больше появлялось.

Возможно, муж и Мичурин правы – стоит себя обезопасить, а то налетят будто коршуны и костей не достанется. В конце концов, не денег жалко – решил бы, завещал часть родственникам. Если этого не сделал, значит, пусть будет, как указано в завещании. Желание мужа – закон! Ближе Ивакина никого.

Делаю глоток вина, беру предложенную Костиком ручку и ставлю резолюцию на двух своих экземплярах завещания. Вадим заметно светлеет. Костя одаривает очередной скупой улыбкой:

– Молодец! – забирает документы, беглым взглядом проверяет. Закрывает папку: – Вит, доверься, так нужно. Разве мы когда-нибудь тебе желали зла?

Сомнения испаряются.

– Нет, – немедля качаю головой. – Надеюсь, теперь больше о смерти не будем?

– Правильно! – подмигивает озорно Костик. – Дела закончили, пора и отдохнуть. – Прячет документы в чемодан. – Завтра у нас с тобой важная сделка.

– Я бы сказала, – поднимаю бровь, – сделка жизни! Когда такое предложение ещё получишь?.. – мужчины вновь загадочно переглядываются, понимающе кивают, будто соглашаются с мыслями друг друга:

– Это точно!.. Да… – сливаются мужские голоса в недружный хор. Получается настолько театрализовано, что не сдерживаю смеха. Вадим поднимает бокал с водой – врачи убедительно настояли на исключении алкоголя, – я, Костик – с вином, и Мичурин уже откинув привычную для работы строгость и серьёзность, тихо провозглашает:

– Тост! – секунду молчит: – За великие свершения, долгую жизнь, счастливое будущее.

Мы с Вадимом обмениваемся воздушными поцелуями – как всегда мыслим глобально, что нам тихая спокойная старость в деревенском домике?

Глава 3

Раннее утро, сбор, перелёт – будто отрепетированное действо. Ни заминки, ни опоздания, ни суеты – всё по графику и с точностью швейцарских часов. Даже вечные пробки не смущают. Такси ловко лавируя между машинами, привычно довозит нас с Костиком до пятизвездочного отеля «Гостиница Националь» в центре Москвы. Размещение в любимом номере кремово-кофейно-пурпурных тонов с угловыми окнами, видом на Кремль и Красную площадь проходит в считанные минуты. Элегантный, в классическом стиле: высокие потолки, антикварная мебель. Телевизор с плоским экраном на старинном комоде, позолоченный светильник на прикроватной тумбе. Угловой столик между окон с полками для документов и зеркалом как на антресоли. В отеле облагораживают номера – украшают живыми цветами в горшках. По моей просьбе в этом номере к моему приезду убирают. Не знаю, почему, но, сколько бы ни пыталась обставить дом цветами, они скоропостижно увядают, гниют, высыхают, даже, несмотря на дотошность по их уходу. Литературу покупала, в инете читала, советы «знатоков» принимала, по фен-шую выставляла – ничего не спасало несчастных от гибели. Во избежание дальнейших жертв, решила: лучше без тех и других.

Облачаюсь в фирменный халат отеля, принимаю душ. Переодеваюсь к встрече. Сегодня насыщенная программа. Днём – осмотр офиса в Меркурий-Сити, переговоры и заключение контракта с Дегтерёвым. Вечером в ресторане банкет по случаю приезда Вейти Лаурьер – знаменитой дивы. Подадут традиционные блюда французской кухни, будет исполняться живая фортепьянная музыка, а, возможно, певица порадует своим пением. Подобные мероприятия – не люблю, но ради подписания договора – вечерок стерплю.

Первое пришедшее в голову, когда вхожу в офис Меркурий-Сити: «Боже, это будет моим! Как же давно мечтала о нём! Уже не верила, что может сбыться». Переполняющие чувства настолько поглощают, что толком не слышу Вердина, главного менеджера Дегтерёва. Марат Олегович с воодушевлением распинается, из штанов выпрыгивает, чтобы прогнуться перед будущей хозяйкой.

Два офиса с рядовыми менеджерами в постельных желто-персиковых тонах и светлой мебелью. Ещё один, – главного менеджера, – в тёмно-коричневых. Простенькая, но элегантно оборудованная как для приготовления, так и для подогрева еды зеленовато-оранжевая кухня. В комнате для отдыха красуется журнальный столик и жёсткий угловой диван. На голубом успокаивающем фоне одну стену занимают фотообои – безбрежный океан с игривыми барашками, песчаный берег, ласковые отблески заходящего солнца. Белоснежный санузел и крохотная курилка с огромным окном во всю стену, – для вентиляции один из модулей открыт.

О персонале справки навела давно, знаю о работниках всё – даже какие носки предпочитают одевать в понедельник… среду… или воскресенье. Вкусы, интересы. Мне известны слабые и сильные стороны, а главное личностные качества.

В штате офиса шесть сотрудников: четыре менеджера среднего звена. Двадцати шестилетняя Негласова Юлия Валерьевна – пассия нынешнего главного менеджера.

Юрчев Остап Викторович, двадцати восьми лет.

Горсимов Иосиф Адамович, двадцати девяти лет.

Тридцати четырёхлетняя Аглыбова Гамзан Адыгова – гремучая смесь южной красоты и столичного пробивного начала.

Вердин Марат Олегович – надзиратель, а по совместительству «главный менеджер» офиса.

Лавкина Клавдия Матвеевна – шестидесяти трёхлетняя уборщица. Приехала в столицу из Вологды из забытой богом и людьми деревни. Смерть единственной дочери – найдена мёртвой при невыясненных обстоятельствах, – вырывают из мирной жизни и забрасывают в суету мегаполиса. Удивительно, но старушка не загибается от духоты и тесноты столицы – подыскивает работу и мирно доживает свой век в квартире убиенной дочери.

Всё бы ничего, но одно смущает – почему же Дмитрий Бенедиктович закрывает сторонние офисы и соглашается продать «главный» весьма успешного бизнеса? Ответ до сих пор не идёт. Может, ловушку придумал? Вот только на что, кого? Вдвоём выживать на рынке тур-услуг со столь узкой специализацией сложно, но возможно. К тому же у него уже наработана своя клиентская база: любители мистического и потустороннего – их хоть отбавляй. Одни клиенты приводят других… А вот мне было бы нужно начинать всё с нуля. У Дегтерёва заведомо преимущество. Странно, получается: сдал позиции до появления реального конкурента – ведь у меня всё только на словах было.

Эх, узнать бы реальную причину…

Слушаю Вердина, изредка, чисто формально киваю. Ещё реже отмахиваюсь односложными ответами, поглядывая то на удивительно притихшего и заметно схуднувшего Дмитрия Бенедиктовича, будто находящегося в другой реальности, то на невозмутимого Константина. В разговор оба не встревают. Что поражает – Дегтерёв молчит?!. Его грязный язык порой мечтала отрезать. Дмитрий, обычно считал нужным отпустить фривольные колкости и язвы, сейчас же – с потухшим взглядом бродит рядом. Интригующее поведение, странное решение, но что одному смерть – другому жизнь. Обойдя будущие владения, останавливаюсь в кабинете главного менеджера.

– Офис в среднем приносит… – распинается Вердин, точно говорит о своих заслугах.

– Восемь миллионов в год, – спокойно перебиваю. – При вычете зарплат, коммунальных и прочих затратах, составляющих примерно 550 тысяч в месяц, а соответственно шесть и шесть миллиона в год, чистый доход в один и четыре миллиона.

Лицо Марата Олеговича, до этого момента расплывающееся в улыбке, меркнет.

– Я не кота в мешке покупаю, – поясняю строго, – знаю о бизнесе если не больше вашего, то столько же. Меня всё устраивает, – заключаю и поворачиваюсь к Дегтерёву: – Когда будем подписывать договор купли-продажи?

Вернувшись в отель, падаю на кровать. Закидываю руки за голову и бесцельно рассматриваю потолок. С ума сойти! От счастья готова свернуть горы, но на такие пустяки нет времени. Уже вечер! Москва с её чокнутым ритмом. Без собственного вертолёта успеть в назначенное время практически невозможно. Кажется, только прилетела, а нет же – уже скоро подписание договора.

Дегтерёв… Мысли сводятся к нему. Ни разу не видела его таким потерянным, молчаливым, точно сомнамбула. Если случилось нечто скандальное, сплетни бы уже обмусолили в жёлтой прессе, а любители – промыли кости. Так ведь ничего подобного не слышно. Остаётся пара вариантов, но один мразматичней другого. Первый: Дмитрий устал от бизнеса и хочет отдыха. Второй: заколдовали… Скептически усмехаюсь и тотчас хмурюсь. Идиотизм, конечно, но самое подходящее. Особенно, если учесть область деятельности, в которой работаем – аномальные туры, чёрные зоны, ведьмаки. Дегтерёв знал немало колдунов, экстрасенсов… Кхм, перешёл кому-то из них дорогу?

Даже мурашки по коже бегут, по позвоночнику холодок. Ладони потеют. Если так: дело – дрянь! Вероятно, хворь нагнали, сглазили или порчу навели. Нервно сглатываю – а что же меня тогда ожидает?.. Брр…

Чуть помучавшись – отдохнув, выуживаю из сумочки телефон. Нужно позвонить Вадиму. Давно пора, но так хочется тишины. Быстрым набором вызываю:

– Да! – звучит взволнованный голос мужа.

– Привет, – с нежностью мурлычу, снова откинувшись на подушки. Улыбка против воли касается губ. – Ты как? – лениво интересуюсь.

– Всё отлично, как у тебя? – тон Вадима меняется на довольный.

– С Дегтерёвым договорились на вечер, – отчитываюсь, вновь кипя от радости. – В ресторан приедет его адвокат с документами. За ужином подпишем. Единственное, торговаться не стала, – кривлюсь мыслям, – и так золотую жилу покупаю.

– Ведьмочка, дело твоё. Ничего не жаль, если считаешь, что кровь из носу надо. Дерзай!

– Спасибо, Вадимушка! – с чувством шепчу. – Твоя поддержка для меня много значит.

– Правда?.. – игриво протягивает муж. Не удерживаюсь от очередной улыбки: давненько Вадим так интимно мне не отвечал. – Извини, что не смог быть с тобой…

– Перестань, – отмахиваюсь. – Главное выздоравливай.

Приняв душ, облачаюсь в вечернее платье. Ничего вычурного и супердорого – классическое чёрное короткое платье с округлым декольте. М-да, вроде не полная и не тощая, но общий вид чуть портит, с моей точки зрения, крупноватая грудь. Долго перед зеркалом не кручусь: чуть подкрашиваю ресницы, оттеняю веки, скулы, ретуширую синяки под глазами, – всё же усталость берёт вверх, – губы выделяю алым перламутром. Так как о вечере подумывала ещё дома, не забыла прихватить подарок мужа к юбилею совместной жизни. Набор – серьги, колье и кольцо… Сегодня как никогда кстати – яркие сапфиры подчеркивают глубину взгляда, мраморность кожи, утончённость пальцев.

Оставшись довольной отражением, ещё раз сверяюсь с часами – пора, ужин должен начаться, – выхожу из номера.

***

Спускаюсь в банкетный зал. Блики от драгоценностей, приглушённое освещение, тихое перестукивание ложек, бокалов, переговоры людей. У закрытой вип-зоны суета, официанты, охрана… Видимо, там Лаурьер. Осматриваюсь и нахожу Константина, Дмитрия Бенедиктовича, и ещё одного мужчину – вероятно, адвоката Дегтерёва.

Приближаюсь, неспешно лавируя между столиков. Костя почтительно встаёт:

– Выглядишь отменно! – расплывается в улыбке, не ответить невозможно:

– Спасибо! – обвожу остальных взглядом: – Всем добрый вечер.

– Добрый… – эхом отзываются мужчины, приветливо улыбаясь.

Друг галантно отодвигает стул – сажусь, беру папку пурпурного цвета с выгравированными золотыми буквами «Меню». Листаю. Выбираю рататуй и бордо, откладываю меню. В полной тишине дожидаемся официанта. Делаем заказ и пока его готовят, смакуем вина.

– Думаю, самое время подписать документы, – Костя отпивает и ставит бокал на место.

– Конечно, – чуть отстранённо кивает Дегтерёв и даёт негласную команду своему адвокату: – Юрий Агапович…

Мужчина достаёт из чемодана увесистую папку и протягивает мне. Изо всех сил скрывая дрожь в руках, забираю. Открываю… Договор «купли-продажи». Быстро пробежавшись по строчкам, пролистываю, акцентируя внимание на нескольких пунктах: «требования к продавцу», «…покупателю», «оплата», «штрафные санкции». Всех тонкостей не знаю, поэтому, найдя второй экземпляр договора, вручаю Константину. Мы ему платим – вот пусть и вчитывается в подробности. Мичурин изучает минут десять – тёмные глаза забавно бегают из стороны в сторону, будто курсор, поспевающий за змейкой букв при наборе текста.