Читать книгу: «Ячейка», страница 2

Мелькали флажки, длинные пестрые знамена со львами колыхались на штандартах.

Народ неистовствовал.

За лучниками держались приближенные герцога, советники и знатные лица. Их лошадей украшали расшитые попоны, свисавшие почти до земли. Животные шумно дышали, ерепенились, пока их не придерживали, натянув поводья.

Оруженосцы были совсем мальчишками. Первый нес герб рода Виттельсбахов, вышитый на бархатном полотне. Второй торжественно держал меч и шлем Иоганна III, которые тот снял перед въездом в город в знак добрых намерений.

…Герцог двигался медленно, не торопясь. Копна светлых кудрявых волос топорщилась в стороны, грубое лицо расплылось в довольной улыбке. Он важно вскинул голову и с видом собственника обводил взглядом владения. В толпе кричали, плакали – как женщины, так и мужчины. С двух сторон к ногам процессии бросали свежие цветы, лепестки вертелись и мельтешили в воздухе, оседая на складках одежды или стираясь в пыль на дороге. Около Иоганна III пешком, спотыкаясь, тащились три оборванные фигуры, вцепившись вмертвую за края его одежды и конскую упряжь. За герцогом звенел кольчугой строй рыцарей. Замыкали жители, приветствовавшие процессию у въезда в деревню.

Все это полчище распределилось по площади, на которой совсем стало нечем дышать. Герцог и трое пеших оказались в центре мизансцены.

Грянул новый залп труб.

Четверо деревенских в праздничных одеждах подошли к платформе напротив Иоганна III, где под полотнищем скрывалось что-то массивное. Они поклонились правителю. Затем стянули ткань, открывая окружающим свой сюрприз. Послышался всеобщий вздох восхищения, а затем – выкрики и аплодисменты.

На постаменте красовался огромный механический лев с красной шерстью и позолоченной гривой. Детали поражали скрупулезностью, а воинственная, но мудрая морда – прорисовкой; каждая шерстинка тончайше подогнана. Реалистичность пробирала до мурашек. Это был роскошный царственный зверь, внезапно очутившийся на переполненной европейской площади. Высотой диковинка превосходила даже коня, которого оседлал виновник торжества. Герцог Иоганн удержал за поводья встрепенувшуюся лошадь, а когда та успокоилась, медленно оторвал руки и, одобрительно кивнув, несколько раз похлопал ладонью о ладонь. Толпа возликовала. И тут лев моргнул и повернул морду в сторону, вызвав еще одну волну изумления.

– Он на… – шепотом пробормотал завороженный Гарс.

– Шарнирах, – закончил Годарт.

Лев поворотил мордой в одну сторону, затем в другую. Шевельнул хвостом. Раскрыл пасть и издал раскатистый мощный рык. Затем четко и внятно продекламировал:

«Наделенный Дарами Святого Духа,

Семью священными добродетелями;

Стяжавший славу и почитанье,

Он сверкает на солнце яко граненый камень,

Заставляя сердце обливаться обильными слезами

От сей услады взора.

Явися к нам, и возрадуемся мы,

Ничтожные – пред твоим величием!»

Под захлебывающиеся вопли толпы зверь встал на задние лапы. В передних у него оказался сияющий начищенный меч, который он высоко поднял над шелковистой гривой. Пасть открылась, лев вытянул синий язык, сроднившись с гербом голландских графов, и замер в торжественной немой позе.

Даже Хелин, видевшая это много раз, не могла сдержаться от аплодисментов. Годарт сбоку залихватски присвистнул. Толпа на площади разразилась длинной овацией, с рыданиями, криками и объятиями. В эту секунду, казалось, все яркие краски жизни, вся значимость, весь смысл – они здесь, в этой деревне посреди времени и пространства, наполненной плачущими от счастья людьми. Ударила музыка.

Спустя несколько минут, не без помощи глашатаев и стражи, на площади воцарился порядок. Герцогу Иоганну помогли спуститься с лошади. В толчее голов несколько человек разошлись, и со стороны церкви выступила группа священнослужителей. Предводитель нес в руках Священное Писание.

– Ди Хагхе² приветствует тебя, Светлейший и могущественный государь! Да озарит Господь своею безграничной милостию дом твой и семью. Воистину благословенна минута, явивша блаженный лик твой – нам, недостойным покорным рабам твоея!

Священники согнулись в почтительных поклонах. На улице воцарилась трепетная атмосфера. Все обратились в слух. Герцог сделал несколько шагов вперед и произнес, обращаясь ко всей площади:

– Сердце мое взвеселилось днесь при сем радушном приеме, а день засиял ярче. В гостеприимный Ди Хагхе явился я… – он подал знак стражникам, и те клинками подтолкнули вперед три фигуры, что шли пешком у ног герцога, – …Божия помощью, не один.

Хелин косила глазами в сторону Гарса: из раза в раз она наслаждалась его реакцией.

– Я знаю, знаю, кто это! – волнуясь, путая слова, делился консул, едва сдерживая себя из-за открытия. – Это же средневековая традиция, скорее немецкая… Хотя разумеется – Иоганн же является представителем баварской фамилии, все логично. Эти странники – их же изгнали? Это преступники, которых прогнали из города, и вернуться они могли только в сопровождении правителя, пешком, держась за его одежды или лошадь! – Вид при этом у него был как у ребенка, получившего рождественский подарок. – Это потрясающе…

– Не исключено, что туристы будут другого мнения, – пробормотал Годарт.

– По дороге мне повстречались Кес Пастух, Таддеус Мельник и Яков Хромоногий, – продолжал тем временем Иоганн III. – Сии запятнанные души раскаялись во своих злодеяниях и врещася³ обет блюсти пред ликом Господним – держать отныне благочестивую жизнь. И привел я их обратно, в родную общину. Узрите! Именем герцога они отныне – свободные люди, иже вольны идти своим путем, трудяся во славу Господа и прославляя имя Его.

Бывшие изгнанники опустились на колени, целуя подол платья и перстни правителя. В первое перемещение Хелин более чем ожидала, что остальные жители деревни будут не в восторге, но они радостно приветствовали заблудших овечек. История знала примеры, когда осужденных изгоняли из городов снова, стоило власти выехать за порог, – но происходило это, скорее, в тех случаях, когда отношения между горожанами и правителем полыхали взаимной неприязнью.

Священник уже открыл рот, чтобы продолжить церемонию в соответствии с программой, когда герцог взял еще слово.

– Сим не исчерпывается моя благодарность. Добрые жители Ди Хагхе – обители, где жили и мой благородный отец, и почтенный брат мой, – проявили верность в тяжкое время и протянули длань помощи. Я сохраню в своем сердце память о всих ваших благих поступках. В знак искренности помышлений и речей своих желаю преподнести еще один дар.

Толпа притихла, затаив дыхание. Трубачи подыграли музыкальную фразу, подчеркивающую торжественность момента.

Иоганн III сделал знак слугам, и те вынесли на подушке ларец, броско украшенный пестрыми драгоценными камнями. Хелин уже видела эту шкатулку вновь и вновь – потому сейчас не вскрикивала от удивления с окружающими людьми, а размышляла о том, какая судьба постигла этот раритет и дожил ли он до ее родного времени, возможно, погребенный где-то под землей или упрятанный в чьей-то частной коллекции. За такую редкость поборолись бы лучшие музеи мира, учитывая ее исторических владельцев и предназначение.

– Зде, внутри сего ларца, преполно свежеотчеканенных златых гульденов, прямиком из Дордрехта, кои вверяю в ваше попеченье, – обратился герцог к делегации, перекрывая голосом восхищенный ропот толпы. – Мое соизволение таково: повелеваю выстроить при церкви башню, полета птиц выше, и почести Отцу нашему воздаяти. С волею Господа да продлится мир и благополучие на сей славной земле, да распространятся ваши достойны семьи, являя назидательный пример потомкам!

В воздухе снова поднялся гам и завывания, народ лихорадило от распирающих эмоций. Гаага чествовала герцога Иоганна III. В этот момент она его обожала. Гарс бормотал:

– Это же не может быть… Это же не…

Хелин разглядывала отдельные лица в средневековой толпе. Священников с бритыми макушками, членов всевозможных гильдий, каждого в одежде цвета своего цеха, бойцовского вида мальчишек, радостно визжащих и раздающих щипки и подзатыльники друг другу. Нескольких женщин с мужьями, отцами или братьями, слуг, военных, музыкантов. Рядом Годарт, как всегда подтянутый и отстраненный, взглядом оценивал обстановку, не позволяя себе терять бдительность. Своей суровостью он органично вписывался. Путешественники вблизи него могли чувствовать себя как за каменной стеной.

Началась последняя часть официального церемониала. Представитель церкви протянул герцогу Иоганну Священное Писание. Правитель положил на него руку и повторил за священниками клятву соблюдать и тщательно оберегать христианские обычаи. По площади разносилось:

– Клянусь защищать Велию Церковь от любой опасности… Во имя Господа нашего… Аминь.

Двери церкви Святого Якова отворились. Герцог и его сопровождающие исчезли внутри под величественный ударный выпад труб, под дождь из живых цветов, полыхавших в воздухе летними красками, под обильные слезы жителей, наэлектризовавшие пространство Средневековья. Упоение достигло всеобъемлющего апогея, опустошая изнутри, сметая все барьеры и преграды. Наступила пора разгулья и празднования.

Глава 4

– Башня, на которую выделили деньги, – это ведь Гаагская башня? Башня церкви Святого Якова? – Гарс промокал расшитым платочком лоб. – Мы что, только что наблюдали основание одного из главных символов города?

На площадь выкатили бочки с вином. В воздухе аппетитно пахло обжариваемой дичью. Перед таверной установили длинные ряды столов, и они в числе других празднующих оказались на лавке. Готовящуюся еду тоже принесли от герцога, так что ее качеству можно было доверять. Но Хелин все равно предостерегла бы от нее туристов, острая и грубая пища – не совсем то, к чему привык желудок ее современников.

– Не устаю поражаться этим контрастам, – делился консул, когда произнесли молитву и все сели; голос его тонул в гомоне. – Дремучее время. Безнадежное. Живешь – проклинаешь все на свете. А потом раз! – и открываешь что-то удивительное.

– И что тебя здесь удивляло? – придвигаясь к нему, поинтересовался Годарт, пользуясь возможностью выведать больше про средневековые порядки.

– Я пока не рассказывал? – уточнил Гарс.

Ученые покачали головами.

– Надо подумать. Чаще это небольшие открытия. Например, здесь неожиданно много образованных и смышленых людей. Неплохая степень личной гигиены – хотя, конечно, не как у нас с вами, но лучше, чем ожидаешь, гораздо. А какая впечатлительность и эмоциональность – вспомните шествие. И… – он поискал слова, – люди. В целом. Дико, ужасно противоречивые. То размахивают мечами, то бичуют себя и принижаются. Все эти вопли Господу, бесконечные стенания – ну, вы знаете, клятвы, мольбы об искуплении. Проклятия в сторону людей, поддавшихся искушениям, которые для других недоступны. – Гарс немного расходился. Хелин про себя давно отметила, что в другом времени речь консула органично наполнилась местными словечками, которые тут и там выползали. – Еще, бывает, подвергнут себя ограничениям и обетам – все ради спасения, как же, – а затем пускаются в разнузданность, и попробуй их останови… А слуги – вообще шельмы, – после паузы глубокомысленно закончил он.

– А из событий? – спросил Годарт, приверженец дела, а не философии.

– Жизнь здесь достаточно монотонна, – признался консул, аккуратно удерживая пальцами мясо и недоверчиво проверяя его качество.

– И все-таки? – подтолкнула Хелин.

Гарс помолчал, припоминая. Затем отложил пищу.

– Пожалуй, могу рассказать о проповеднике. Выступал пару месяцев назад под видом кармелита. Перекрывающая все энергетика! Экспрессия! Но подача… гнетущая. Никаких компромиссов, никакой пощады. Он остервенело линчевал и знать, и духовенство, их неподобающе роскошный образ жизни – для недоедающих бедняков бальзам на душу. Прекрасно подготовленный психолог-манипулятор с поставленным голосом и выступлением. Он несколько часов обличал и читал проповедь, собрал огромную толпу и руководил ею, как тряпичными куклами. Затем устроил ритуальное «сжигание сует», как он это назвал. Сожжение всего материального, что отворачивает душу от Бога. По его приказу люди несли из домов от мелочей, вроде игральных карт и костей, – и до действительно стоящих вещей. Жена торговца тканями принесла свои украшения и платья. Кто-то целые сундуки посуды таскал. И все это бросалось в костер! Одно, другое, третье. Вещь за вещью.

– У кармелитов среди прочих условий устава – предписание нищеты, – пожал плечами Годарт.

– Да. Только этот кармелит, – обронил Гарс, заглотив кусок мяса, – весьма посредственно его соблюдал. К слову, его помост выстлали лучшими коврами, которые нашли в Гааге. Гостил он не где-нибудь, а в доме местного старейшины. Вообще, у него, выражаясь ближе к современности, был масштабный тур, шоу от Франции до Фландрии, и каждый город предлагал нашему нищему самые роскошные из возможных условий – только чтобы он приехал именно к ним в первую очередь. Люди покидали свои дома и семьи, чтобы следовать за этим парнем и его окружением. Не только бедняки, но и богатые тоже – из тех, кто прониклись «философией».

– Талант! – признала Хелин. Она слышала не одну подобную историю, но не от очевидца событий.

– Ох… Я скучаю по словам вашего времени, – признался Гарс, немного грустнея. – Психолог. Манипулятор. Ну вот как тут произносить подобное? В этом есть нечто запретное. Особенно мне нравятся длинные составные слова, с нагромождением согласных, желательно термины. Иногда я пытаюсь объяснить их своему псу, но не думаю, что ему интересно.

Он откупорил собственную флягу с водой и сделал несколько мелких глотков. К напиткам на столе консул не притронулся.

– Сейчас повозка со спектаклем подъедет, – напомнила Хелин, привычно ища глазами на запястье свой телефон, которого там, разумеется, не было.

– Церковное моралите?

– Нет, небольшое представление про Цереру и Вакха, во славу веселья и выпивки.

– Ура, – пробормотал Гарс. – На площади напротив церкви? Еще лучше.

Они поднялись с лавки, стараясь никого не задеть. Окружающие не обращали внимания: на другом конце стола началась перепалка, кто-то кому-то вылил кружку пива за шиворот – и пошло-поехало.

Сценку показывали на двухэтажной повозке, которая разъезжала от площади к площади. Первый этаж служил костюмерной, кладовой и всем подряд. А наверху разыгрывалось действо.

Обычно давали библейские мистерии в исполнении членов гильдий («Воскрешение Лазаря» от гильдии врачевателей, «Распятие Христа» от гильдии мясников) или поучительные церковные сказания. Однако сегодняшняя шалость была не каноничной. Сюжет выстроили между Деметрой и Дионисом, заманивающих присоединиться к их празднику жизни. Жители радостно подхватили призыв к кутежу, и недлинный спектакль прошел на ура. Церковные служители отреагировали с неменьшим энтузиазмом, только эмоции их захватывали другие.

Когда священники поняли, что за святотатство происходит под самым носом, и решительно двинулись наводить порядок, забава уже кончилась, а кучер вовсю настегивал лошадей и пробивался сквозь людское море. После того как повозка исчезла под одобрительные или негодующие крики фраппированной толпы, на площади по приказу еще громче заиграла музыка, а на деревянной площадке от души принялись выплясывать местные. Неподалеку развернулся уголок игр и состязаний, со стрельбой из лука, с местами для борьбы и петушиных боев.

В «Аэтернум Трэвел» предполагали, что гости могут проявить желание поучаствовать в веселье, поэтому по программе отводилось полчаса свободного времени, в течение которых Годарт, Хелин или их заместители должны находиться на площади для подстраховки. Сейчас ученые обходили все с Гарсом, для которого, однако, данный набор развлечений тоже был не в новинку, так как он видел подобное во время майской пятнадцатидневной ярмарки.

Хелин уже считала минуты до окончания, ей не терпелось приступить к своему плану. Но время тянулось, ползло ленивой склизкой улиткой. «А ведь моя догадка может стать одним из самых удивительных и занимательных открытий», – вертелось в голове у нее. Окажись это правдой… Не хотелось забегать вперед, но окажись это правдой, то что лучше – поделиться с кем-то сенсацией или же сохранить секрет, о котором будет знать только она одна? Нет, сначала нужно собраться и установить истинность предположения. От какой-то определенности ее отделяли еще долгие тридцать минут и прогулка обратно до дома.

– По словам Платона, Атлантида затонула западнее Гибралтара, – возражал в это время Годарту Гарс. – Я здесь по вечерам развлекаюсь иногда его книгами. У меня есть небольшая тайная библиотека. А наравне с его работами мне приходится иметь дело с рядом других забавных шедевров. Например, с книжицей о путешествиях «Приключения сэра Джона Мандевиля», всего лишь прошлый, XIV век, где мы встречаем описания безголовых людей с лицами на груди или людей с собачьими мордами. Считается образцом трэвел-журналистики, в отличие от никому не известного Марко Поло.

Хелин уже хотела тоже включиться в разговор, но внезапно у нее возникло стойкое чувство. Чувство, что за ней кто-то следит.

Она обернулась – ее окружала толпа, каждый увлечен своим делом.

– Древний Рим, гладиаторы, – разъяснял Годарт, – там проявля… Хелин, что такое?

– Как будто показалось…

– Что-то не так?

Путешественники остановились и оглянулись по сторонам.

– Вы видите что-то подозрительное? – спросил Гарс после нескольких секунд.

– Нет, – пробормотала Хелин.

– Хелин, что происходит? – настаивал Годарт.

– У меня возникло ощущение, будто за нами следят. Вы не почувствовали?

Ее коллеги покачали головами.

Она постояла еще немного, прислушиваясь к себе и всматриваясь в лица. Юноши стреляли из лука, слуга нес корзину с покупками – свечи, серный трут. Супруги в праздничных одеждах шли к церкви. Чувство исчезло. Они застыли посреди толпы, а время уходило.

В конце концов Хелин признала свое поражение.

– Пойдемте дальше.

Больше она об этом не думала.

Гарс, хоть и противился идее прогулки сверх плана, заранее отдал необходимые распоряжения, и когда их группа, сделав круг, развернулась обратно, на углу площади уже поджидал слуга по имени Бен. Мужчины углубились в уточнения деталей – о необходимом запасе времени, плане маршрута и других аспектах.

– Надо проверить средства связи, – напомнила Хелин, вклиниваясь в их общество.

Годарт незаметным жестом потер кольцо о рукав, как бы немного полируя. В скрытой в ушах гарнитуре послышалось шипение. Хелин поднесла руку к лицу, откашливаясь.

– Дай мне небольшое усиление.

– Как скажешь.

Он слегка подкорректировал настройки.

– Медальон на месте?

– Да, – кивнула девушка. – Твой?

Годарт приподнял из-под сорочки двойную цепь с идентичным украшением – прямоугольную серебряную подвеску с резьбой и коваными переплетениями. По бокам находились миниатюрные кнопки – замок, скрывающий потайное отделение. Несмотря на видимую легкость, медальон был увесистым из-за уплотненных внутренних стенок. Но к этой тяжести Хелин давно привыкла.

– В три пополудни, у Гарса в комнате.

– Я могу подать закуски в гостиную, – вставил консул.

– Надумала, на что потратишь время?

– Мы с Гарсом что-нибудь придумаем, – улыбнулась Хелин. – Воспользуюсь экскурсией от местного жителя.

– Ладно, Руммер, увидимся, – вернул улыбку Годарт. – Гарс…

И они с Беном смешались с толпой.

– Руммер? – переспросил консул озадаченно.

– Моя фамилия.

– А, ясно. Ну что ж, – Гарс вздохнул, – вернемся к нашему вопросу. Куда пойдем? Можно потанцевать, можно исследовать церковь Святого Якова – она выглядит далеко не так, как в вашем веке. Можно просто погулять. Что тебе ближе?

– Вернемся к тебе домой, – откликнулась Хелин.

Этого он не ожидал.

– Ко мне домой?

– Да, – подтвердила она, беря дело в свои руки. – Я хочу тебя кое о чем спросить.

– Ладно, – откликнулся консул, подстраиваясь.

– Расскажи мне о постояльцах, которые у тебя проживают.

Гарс взглянул на нее с новым интересом.

– У меня остановились монахини-цистерцианки. Милейшие женщины…

– Нет, меня интересует другое, – мотнула головой Хелин. – Расскажи мне про художников.

Глава 5

У Гарса была своя манера ходьбы – он попеременно проверял то дорогу под башмаками, то окрестную периферию. Путь обратно занял меньше времени – народ уже разбрелся по увеселительным заведениям и предался самоотверженному отмечанию.

– Два художника. Один постарше, другой помоложе, молодой вроде недавно открыл свою собственную мастерскую. Их пригласили для украшения города – весьма распространенная вещь в Средневековье. Все эти флаги, полотна, – он махнул рукой в сторону украшенных домов, – костюмы… И многое другое. В резиденции герцога, Бинненхофе, будут дополнительные изыски, которых нам, простым смертным, уже и не увидеть. Для этого тоже требуются художники, ювелиры, скульпторы и остальные мастера. Кто-то совмещает эти умения и вообще проявляет себя в различных сферах – как, например, Да Винчи, который родится через тридцать с лишним лет. Я читал о художниках – даже известных художниках, – расписывающих щиты, интерьеры, декорирующих корабли… На больших праздниках для них всех всегда найдется работа. Эти двое из той же братии, одни из многих. А теперь, Хелин Руммер, рассказывай о своих настоящих планах. Что-то мне говорит за то, что больше о них никто в «Аэтернум Трэвел» не знает, так ведь?

Консул остановился и вперил в нее испытующий взгляд, давая понять, что не сдвинется дальше без встречной откровенности. Пришлось раскрывать карты.

– Это лишь гипотеза, которую я хочу проверить, – начала Хелин, удерживаясь, чтобы от нетерпения не схватить Гарса за рукав и не потащить насильно. Подобное поведение не соответствовало манерам девушек Средневековья. Вместо этого она отвернулась и прибавила шаг, глядя перед собой; ученый вынужден был поспевать.

– Каждый раз Годарт и я возвращаемся обратно из твоей комнаты, – на ходу поясняла она. – Во время прошлого перемещения я отлучилась в уборную на первом этаже. Которая чуть более осовременена.

– Да, – улыбнулся Гарс. – Та, что в дальнем конце коридора, за кухней… Я позаимствовал более позднюю историческую задумку. Стульчак, стилизованный под сундук с откидной крышкой, а вся комната в целом замаскирована под кладовую с различной хозяйственной утварью.

Хелин была не уверена, что сейчас подходящий момент для подобного обсуждения.

– Она самая. Но. Когда я проходила гостиную, услышала разговор двух твоих жильцов, тех художников. Они обсуждали въезд герцога – и! – красного льва, читавшего стихи. Я заинтересовалась и остановилась послушать. Невероятное совпадение, если прямо в твоем доме остановились на ночлег создатели одного из главных гвоздей сегодняшней программы.

Налетевший ветер заставил ее поежиться и прибавить шагу.

– А что дальше? – не сдавал позиций консул. – Ты не можешь тащить меня волоком из-за красивого льва на шарнирах, я не поверю! Что ты услышала?

Хелин закручивала и раскручивала медальон на шее, не решаясь продолжить. Она воссоздала в памяти полутемный коридор с приоткрытой дверью, небольшой сквозняк, запахи с кухни, обрывки речи. Гарс не отрывал от нее взгляда.

– Я не так чтобы хорошо знаю средненидерландский диалект, но меня неожиданно зацепило, как они друг друга называли, – призналась она. – Я все думала, что это напоминает. И вдруг спустя несколько дней меня осенило. Ты ведь говорил, что они прибыли из Маасейка? («Я говорил?» – пробормотал Гарс, но тут же махнул рукой, осознав, что это было в другой день, о котором он не помнит). Так вот, Гарс, они называли себя Хуберт и Иоанн. Понимаешь? – Хелин пыталась разглядеть, улавливает ли он, что она хочет донести. – Хуберт и Иоанн из Маасейка!

Консул несколько секунд пытался разобрать, к чему она клонит, затем на его лице медленно начало проступать осознание.

– Ты думаешь, что они те…

– Я уверена, что да! – выпалила Хелин и, переведя дыхание, продолжила уже спокойнее: – Я сверила источники. Сейчас мы в 1419 году. Иоанн, он же Ян, начнет свою грандиозную карьеру именно тут, в Гааге, придворным художником в суде, правда только в 1422-м, через три года. Он прибудет сюда по приглашению Иоганна Третьего; считается, что герцог увидел его картины во время одной из своих прошлых поездок – Маасейк входил в подконтрольное ему до 1417 года Льежское епископство. Однако разве это противоречит тому, что Ян со своим учителем могли приезжать в Гаагу и ранее? Ведь Иоганн, выходит, уже потенциально их знал?

– Все возможно, – подтвердил Гарс, погрузившись в свои мысли. Он припоминал что-то и взвешивал, прищурив глаза, периодически одобрительно кивая.

Хелин до последнего опасалась, как ее теория будет звучать вслух. Но консул, казалось, отнесся к высказыванию со всей серьезностью.

– Если я права, сейчас у тебя в доме находятся двое людей, работы которых перевернут все европейское искусство.

– Навскидку все может сойтись, – поддержал ее спутник, снова переведя взгляд на дорогу. – Остается только проверить.

– Если все так… – она задержала дыхание, – то у нас есть уникальный шанс лично познакомиться с Яном и Хубертом ван Эйками.

Они подходили к дому. Гарс смотрел на родные стены так, будто видит их впервые.

– Ян ван Эйк… – протянул он, пробуя это имя на вкус. – Не могу в это поверить. У меня в гостях все это время! В голову бы не пришло, что смогу увидеться или поговорить с ван Эйком. – Он всплеснул руками и прищурился. – Если позволишь, мне нужна минута. Это очень неожиданная новость.

– Ван Эйк – непревзойденный мастер фактуры и тканей, – перечисляла Хелин. – И портретов. Он первым создал светский портрет. Даже современники называли его князем среди живописцев столетия.

– Сколько ему сейчас?

– От двадцати девяти до тридцати четырех лет.

Гарс запустил пальцы под головной убор и застыл в этой позе, держась руками за волосы.

– Это до периода, когда он стал придворным художником. И до периода, когда он сколько-нибудь прославился. Даже до того, как они с Хубертом рисовали Гентский алтарь! Мы же про этот этап их жизни вообще ничего не знаем!

– Главное, чтобы теория подтвердилась, – встревоженно напомнила девушка, – мало ли Хубертов и Иоаннов водятся… из Маасейка.

– Есть только один способ это выяснить, – кивнул консул, блестя глазами. – Мы открываем эту дверь, идем к ним в комнату и спрашиваем. Все просто.

– Просто, – эхом откликнулась Хелин.

Они постояли еще несколько мгновений, разглядывая фасад.

– Так, – не выдержал Гарс. – Давай сделаем это. Заходи в дом!

Дубовая дверь заворчала, явив служанку средних лет с основательно поплывшей талией. Хелин поздоровалась и поспешила внутрь, чувствуя, что ветер продолжает крепчать. Погода, решив, что достаточно побаловала жителей и приезжих солнцем, стремительно портилась.

В передней комнате стоял полумрак, прорезанный рассеянными лучами оконного света. В правом углу смутно проглядывались очертания винтовой лестницы. Рядом обустроили собачью лежанку, на которой спал красавец-пес салюки. Левее несколько ступенек вели в коридор, что связывал гостиную, кладовые и зону готовки. В его конце имелась дверь на задворки.

– Спасибо, Ханна, можешь возвращаться на кухню, – отослал служанку на английском Гарс и, когда она скрылась, повернулся к Хелин. – Нам нужен план действий. Во-первых, меня интересует, что ты собираешься делать со своим открытием. Если это действительно ван Эйки.

Пес приоткрыл глаз, с умеренным интересом оценил новоприбывших, вильнул хвостом и безмятежно заснул снова. Хелин зябко повела плечами.

– Я пока решаю для себя этот вопрос. По протоколу я должна сообщить руководству обо всех неординарных явлениях.

– Ты сомневаешься?

Ученая ответила ему прямым немигающим взглядом:

– Давай не будем делить шкуру неубитого медведя.

Консул вскинул брови.

– Мы еще вернемся к этому вопросу. Я не забуду. Так, обсудим нынешнюю тактику. По средневековому этикету, что для тебя не секрет, ты не можешь общаться с незнакомым мужчиной, если вас не представил кто-то связующий – в данном случае это я. И даже после знакомства девушки не особо принимают участие в разговоре. Согласно официальной системе взглядов, женщины – это изуродованные мужчины, и это даже не мои надуманные слова.

– Аристотель.

– Верно. Я, как какой-никакой представитель мужской части Средневековья, приношу извинения за эту убогость. Теперь возвратимся к текущему. В данном случае, хочешь ты или нет, основную беседу придется вести мне. В ней надо наметить хотя бы отправные пункты. Что у нас по времени?

Хелин произвела несложные расчеты.

– В прошлый раз я их уже несколько минут как подслушивала, но они никуда не спешили.

– Хорошо. Самое простое: я вхожу на правах хозяина дома, представляю тебя как свою кузину, восторгаюсь праздником – а дальше мы выходим на беседу, в ходе которой задаем наводящие и интересующие нас вопросы.

– Отличный вариант.

– Могу попросить Ханну принести выпить. Она готовит чудесный гиппокрас.

– Думаю, это лишнее, – пресекла Хелин. – Не стоит во время перемещения.

– Хорошо, – согласился консул. – Тогда приступим.

Хелин расправила складки на юбке.

– Гарс, мне нужно на минуту в уборную.

– Никаких проблем, жду тебя здесь.

Она прошла по коридору мимо гостиной – художники разговаривали, как и в прошлый раз, – миновала комнаты с продовольствием, складские и хозяйственные помещения. На кухне хлопотала Ханна – в дальнем углу у разделочного стола серела ее туго перепоясанная тучная фигура. Хелин двинулась по проходу дальше. Тут ступеньки спускались на уровень земли. Направо вела не особо приметная дверца – комнатушка с потайным туалетом. Места как раз хватало, чтобы развернуться в широком платье, и, вероятно, обустраивалось все именно с такой мыслью.

Гарнитура в ушах напомнила о себе, издав малоприятный свист, Хелин аж подпрыгнула на месте. С чего вдруг? Она поднесла руку к лицу, зажав выступ на обратной стороне кольца.

– Годарт? Ты меня слышишь?

В ушах зашелестело. После некоторой паузы послышался приглушенный голос напарника:

– Руммер? Да, слышу. Все в порядке?

– Барахлит гарнитура. Как у тебя?

– Чисто. – На заднем фоне она различила гомон и выкрики толпы. – Хелин, где ты находишься?

– С Гарсом, в его доме, за кухней. Обстановка спокойная.

Воцарилась пауза.

– Возможно, наушники уловили колебания от его аппарата, настроенного на связь с «Хроносом»?

– Или что-то внутри отходит, – с сомнением произнесла она, озираясь вокруг. – Вернусь в офис – покажу техникам. Не беспокойся. До связи.

Наушники опять зафонили, и Хелин затрясла головой. Такие неполадки осложняли весь ход работы. А если во время предстоящей встречи она будет вертеться волчком по всей комнате, пытаясь приглушить звук этого свистка, весь план будет насмарку. Отключить? Нет, нельзя. Она должна быть доступна для связи.