Отшельник

Глава 2

Держи подальше мысль от языка, а необдуманную мысль – от действий.

© Уильям Шекспир

– Так, Самойлова, сиди тут, я скоро приду. Не уходи никуда, еще потеряешься опять.

Издевается зараза. Да, я потерялась в здании. А кто б не потерялся? Небоскреб с зеркальными окнами и этажами-лабиринтами. В туалете две входные двери и у лифта две. Если с другой стороны вышел – все, пиши пропало. У меня вообще с ориентацией на местности очень и очень плохо. Я в трех соснах себя теряю. Лариса мне показала, где уборная, и я вышла не там, где надо. В итоге она нашла меня на какой-то пожарной лестнице и искренне недоумевала, как можно было сюда попасть. Мне было ужасно неловко, потому что я такие здания видела по телевизору и в Интернете, а вживую никогда. Может быть, это покажется кому-то забавным, но думаю, что любой из нас, попав в незнакомое место, чувствовал бы себя, как я сейчас – растерянной и совершенно заблудившейся, как в этом здании, так и в себе. Я откинулась на спинку мягкого кресла возле нереально красивого камина с красными языками электрического пламени и, пригревшись, задремала. Проснулась от того, что кто-то тряс меня за плечо.

– Девушка, идемте.

Молодой парень с фотоаппаратом на шее кивнул в сторону коридора.

– Куда?

– Как куда? Сделать фотоснимки. Так положено.

– Я давала свои паспортные фотографии и…

– Я не понимаю, почему нужно повторять по нескольку раз? Вы пришли на работу, а я выполняю свою. И мне сказано вас сфотографировать. К чему лишние вопросы и трата времени?

Дёрганый, нервный. Волосы торчат в разные стороны, на концах крашенные в голубой цвет, рваные джинсы и свитер в полоску облепили округлое тело фотографа, как вторая кожа. На шее бряцают женские бело-синие бусы. Как их там называют? Метросексуалы? А может, геи? И те, и те похожи. Кажется, я увидела одного из них вживую. Нет, никакой неприязни, просто забавный тип. И очень, и очень странный.

– Хватит на меня пялиться. Можно подумать, у меня на лбу что-то написано.

Очень хотелось сказать, что у него не только там написано, но сдержалась и пошла следом.

Он долго вертел меня в разные стороны, просил принять разные позы. Пришел в какой-то космический восторг от моих волос и даже несколько раз их понюхал, и один раз сильно дернул. После него я еще долго сидела в коридоре. Мне стало скучно, и я решила пройтись взад и вперед по этому крылу этажа. Вдалеке слышались женские голоса, и я пошла на них, чтобы в недоумении остановиться поодаль, рассматривая безумно красивых девушек в ярких одеждах и с невероятными прическами, как экзотические птички, сбились в стайку и что-то наперебой рассказывали друг другу. Может, здесь еще и модельное агентство? Вполне может быть. Я ведь не уточняла у Ларисы, что находится на этаже. Какие они все красивые, как с рекламных плакатов. Стройные с матовой или золотистой кожей, пышной грудью и длиннющими ногами. Чем-то друг на друга похожи.

Внезапно из кабинета вышел полный мужчина низенького роста. Прошел вдоль притихших девушек, осматривая каждую из них и бормоча себе под нос. Но так, что было слышно аж в конце коридора из-за возникшей тишины.

– Все не то. Все. Не. То. Я говорил тебе, что мне надо. Точнее, заказчику. А это кто? Зачем мне эти одинаковые куклы? Самые лучшие? Мне стыдно спросить, как выглядят самые худшие. Где ты их берешь? По вокзалам вылавливаешь? Мне лига нужна. Высший класс… а это лохудры безвкусные. Силиконовые лохудры. Как копи-пейсты все. Я их еле отличаю. Я понимаю, что модно… ты заказчикам об этом скажи. Они ж у нас теперь все естественное хотят, натуральное. Ну какая мне разница, что с ними происходит потом? Я продаю товар, а там хоть трава не расти.

Прошел мимо, размахивая пухлой рукой, и вдруг остановился, и медленно обернулся. Посмотрел на меня. Обошел несколько раз. Тоже дернул за волосы.

– Настоящие? – взгляд такой, что, если скажу «нет», он меня пристрелит.

Я кивнула.

– Пошли… давай-давай.

Я не успела ничего сказать, как он схватил меня за руку.

– Что ж ты раньше не сказала. Ну и хитрая стерва. Тут такая девочка… ооох, такая. Точно, как надо. Ларисочка, моя ты прелесть. Забираю слова обратно и с меня винцо. Как ты любишь. Периньончик выдержанный… Нет, мне сейчас не до твоей подружки – я нашёл бриллиант. Подружкой займемся позже, пусть подождет.

Отключился и с довольной улыбкой посмотрел на меня.

– Пошли фотографироваться.

– Опять?

– Сколько надо, столько и сфотографируем. Тебе ж деньги нужны?

– Ддда.

– Вот и славненько.

Фотографировал меня все тот же фотограф. Оказалось, его зовут Нюша и нет, он не гей. Вот просто он стильный. Мне от них всех рябило в глазах и казалось, я попала в какое-то сюрреалистическое кино, где люди вовсе не люди, а неизвестно кто. Меня опять вертели туда-сюда и трогали мои волосы. В конце концов закончили и попросили обождать в коридоре. Я попыталась набрать Ларису, но она мне не отвечала. Позвонила маме убедиться, что все хорошо. Внутри появилось чувство, что я не на своем месте. Захотелось сбежать… и, наверное, это было бы самое правильное, что я могла на тот момент сделать. Но перед глазами возникало лицо Мити, и я продолжала упорно сидеть в кожаном оранжевом кресле и листать журнал. Кажется, я опять задремала, но меня разбудило дребезжание сотового. И едва я ответила, Лариса рявкнула мне в ухо:

– Я тебя просила никуда не ходить? Просила или нет? Тебе трудно было сидеть на месте? Как ты вообще оказалась в левом крыле?

– Нет, я…

– Все уже не важно. Я скоро буду.

Отключилась, а я в недоумении смотрела на сотовый в своих руках. У Ларисы сменился тон, и она явно была не в себе. Ждать пришлось довольно долго. Мельникова появилась спустя пару часов с пакетами и папкой и кивнула мне на кабинет.

– Идем.

Усадила меня за стол и положила передо мной папку. Лицо ее удивительно изменилось – стало непроницаемым, как маска. Взгляд больше особо не задерживался на мне, и она не улыбалась. Лариса больше не походила на хохотушку, летевшую со мной в самолете и сидевшую в кафе. Ее как подменили. Сейчас наш разговор приобрел какой-то официальный тон, и я явно сидела перед работодателем.

– Подписывай и поедешь на работу.

– Все хорошо?

– Да, все хорошо, – пухлые губы растянулись в улыбке, но мне она показалась фальшивой. – Я просто забегалась сегодня, на меня свалилась куча всяких проблем неожиданных. Не обращай внимание. Подписать надо на первой страничке и на последней.

– Да, я почитаю и…

– Нет времени читать, я тебе все расскажу. Ты лучше переоденься.

Поставила пакеты на стол и пристально посмотрела мне в глаза.

– Я сделала все, чтобы помочь тебе, Надя. И я думаю, у тебя все получится. Иди примерь, потом подпишешь бумаги, я дам тебе твой аванс, и поехали.

От ее слов быстрее забилось сердце. Да, конечно, у меня все получится, не может не получиться, это ведь такой шанс, такой невероятный шанс.

Пока я доставала вещи из пакета, Лариса вышла за дверь и до меня доносились обрывки ее фраз.

– Я в ужасе, Гоша. Я не нервничаю, а я в ужасе!… Плохо понимаешь?..... Ты же знаешь, какой он!… Нельзя было так… У меня бы спросил… Предложи другую… Две других. Три, твою мать!… Эту? Ясно! Ну ты и козел!

Я достала из пакета темно-бордовое платье до колен, туфли на шпильках, черное нижнее белье. От непонимания округлились глаза. Когда Ларса вернулась в кабинет, я крутила в руках кружевной лифчик. А она нервно выдохнула и закурила тонкую длинную сигарету.

– Что такое? Я ошиблась с размером?

– Нет… но… зачем горничной все это?

Выдохнула быстро дым и посмотрела мне в глаза из-под длинных накладных ресниц.

– Это приличный дом, и людей туда берут приличных и со вкусом одетых, ясно? А не в тех бомжацких тряпках, в которых ты пришла.

Она почему-то злилась и нервничала, и ее нервозность передавалась мне. Но на столе лежал конверт с деньгами, и я решила, что перетерплю. Что важнее работа, которую она мне выбила. Быстро переоделась, даже не глядя на себя в зеркало, а Лариска окинула меня каким-то странным взглядом, так, наверное, породистых кобыл рассматривают.

– Обалдеть, Самойлова. Реально обалдеть. Как можно было такую красоту прятать под этим бесформенным барахлом? Будь у меня побольше времени, я бы, может, тебя моделью пристроила, а так… Все, ладно. Подписывай, и тебя отвезут на встречу… на собеседование.

Сунула мне два листа бумаги.

– Я все же хотела бы почитать.

Глаза Ларисы вспыхнули, и она нервно постучала по столешнице. В этот момент зазвонил мой сотовый. Я быстро достала его из сумочки и ответила.

– Да, мам… да.

– Снимки Митины пришли, Надь.

Голос глухой, дрожащий и слышно, что плакала она. Я выпрямилась на стуле, а Лариса мне подсунула шариковую ручку.

– И что там?

Мама всхлипнула.

– Опухоль. Пока не знают какая – злокачественная или доброкачественная. Надо в город соседний везти, там частную клинику открыли недавно. Светлана Анатольевна очень рекомендует, там знакомый ее нейрохирург работает.

В тишине голос мамы разносился по всему кабинету, и Лариса поскребла ноготками по конверту, привлекая мое внимание.

– Повези, мам, обязательно. Я тебе деньги переведу.

– Это большие деньги, дочка. Я узнавала… Господи, что делать, а? Я тетке твоей звонила, отцовской сестре – она обещала занять немного и…

В этот момент я поставила две подписи и протянула ручку Ларисе, а она подвинула ко мне конверт.

– Не надо никому звонить – мне дали аванс. Я положу тебе деньги на карту, и вези Митю в клинику. Попроси соседей – дядь Петя точно сможет отвезти вас. Заплатишь ему за бензин.

Я закрыла старенький сотовый и хотела положить в сумочку, но Лариса отобрала ее у меня и достала из пакета другую – бордовую с серебристыми вставками.

– Эта подойдет больше. И давай все же попробуем что-то навертеть с твоими волосами.

– Стричь не дам!

– Ненормальная. Стричь и не надо. Я сама тобой займусь, нет времени звать всяких парикмахеров и визажистов. Хотя не мешало бы.

Через час Лариса повернула меня к зеркалу, но мне было наплевать, что там она нарисовала мне на лице и какую прическу соорудила. Я думала о словах мамы и искренне надеялась, что опухоль не злокачественная. Пусть нам повезет и ей там скажут, что у Мити есть шансы выкарабкаться.

– Посмотри на себя. Вот это другое дело. Куколка.

Я ожидала увидеть разукрашенное пугало, но макияж был аккуратным и очень естественным, при этом мое лицо действительно напоминало кукольное, а волосы распущены и собраны заколкой так, чтобы подняться до бедер.

– Нравится?

– Да. Очень хорошо получилось. Не ярко. Не люблю ярко.

– Я курсы визажиста закончила. Мечтала стать моделью, но меня не брали, и я готовила к показам девчонок. Потом встретила на одном из дефиле в столице Гошеньку, и он женился на мне. Сделал из меня такую, как я сейчас, красавицу для себя и на подиум не пустил.

Я так и не поняла – жалеет она об этом или нет.

– Так, ладно, пошли. И запомни – ты еще будешь мне благодарна за все. Я все сделала только для тебя!

Я быстро закивала и сжала ее руки.

– Прости. Я просто сильно нервничала. Спасибо тебе огромное. Ты очень много сделала для меня, и правда. Я безумно тебе благодарна.

– Вот и хорошо. Поезжай. Тебя отвезет наш водитель. Аааа, документы пока оставь, я оформлю тебе трудовую карточку от нашего агентства.

– Паспорт?

– Да, паспорт, свидетельство о рождении. Я забыла записать, дурья моя башка. Кажется, даже в договор не внесла. Я верну тебе документы в выходной – заеду как раз небольшую проблемку уладить с мадам Ведьмой.

Я протянула ей паспорт, и на ее лице появилась широчайшая улыбка… но глаза все же не улыбались.

– Еще увидимся и, если что, звони мне. Любую проблему можно уладить. Хорошо?

– Конечно. Ты меня проведешь?

– Нет, снаружи стоит Валера – твой водитель и сопровождающий. Он отвезет тебя на место. Ну все. Удачи.

Чмокнула меня в щеку. Точнее, воздух у моей щеки. В коридоре меня, и правда, ждал парень в аккуратном деловом костюме, сложив руки за спиной. Я обернулась на Ларису, а та помахала мне рукой и подмигнула, но, когда я обернулась еще раз – она уже кому-то звонила и нервно захлопнула дверь в кабинете.

Глава 3

Тот человек мне гадок,

В ком мысли гнусные, язык же льстив и гладок.

© Уильям Шекспир

Я ощущала себя Золушкой, ну приблизительно. Потому что у меня уже очень давно не было обновок, я не ездила в такой шикарной машине и у меня никогда в сумочке не лежало столько денег. Не важно, что мне нужно будет их отправить маме… точнее, именно это и важно. Не важно, что они не останутся у меня. Вместе с эйфорией в голове пульсировал страх. Вспоминались слова Ларисы о хозяйке дома. И сердце вдруг сжалось очень сильно, а вдруг я ей не понравлюсь и меня рассчитают в первый же день? Тут же стало нехорошо. Я разнервничалась и тяжело выдохнула. Водитель бросил на меня взгляд и резко отвел его в сторону. Восковой манекен. Ни одной эмоции на физиономии и перчатки белые на руках.

Я отвернулась к окну, глядя на проносящиеся мимо загородные пейзажи. Хотя бы на пригород посмотрю. На столицу не получилось. Хотя я так давно мечтала. Ничего, в следующий выходной обязательно съезжу и погуляю по городу. Щеку приятно щекотал мех полушубка. Надо же – полушубок. У меня была лишь теплая стеганая куртка и то уже лет пять одна и та же с подстежкой, которую снимали весной и осенью. Мама ее уже и зашивала, и змейку меняла, и карманы новые пришила со своей куртки. А сейчас на мне какие-то вещи совсем из другой жизни. Из той, что по телевизору показывают или в книжках пишут. Иногда ловила свое отражение в зеркале заднего обзора и моментами мне казалось, что это не я. Та девушка мало на меня была похожа. И… она впервые мне нравилась.

«– У тебя такие красивые большие голубые глаза, Самойлова. Ты должна непременно подчеркивать их и скулы эти. Ты не представляешь, сколькие за ними бегают к пластическим хирургам, а губы – полные и сочные. Я бы их только блеском красила. Но волосы надо обрезать. Они, конечно, шикарные, светло-русые, но вот эти твои косы, как село какое-то».

Голос Лариски звучал в голове, а я тронула пальцами скулы – лицо, как лицо. Мужчины меня особо вниманием не баловали. Может, потому что я не думала об этом или не замечала. Светлана Анатольевна говорила, что я закрыта для знакомства. Замкнутая. И я их пугаю своей холодностью.

«Ледышка ты, Надька. Бесчувственный кусок льда. Влечешь, а потом отталкивает от тебя, как от морозильника. Красивая и холодная. Вера горячая, как огонь, а ты – труп. Лучше ее трахать после ее всех хахалей, чем тебя пытаться хоть немножко разогреть. Даже целка твоя на хрен не нужна. Кривишься брезгливо, и не стоит у меня на тебя».

Я тогда ударила Стаса по физиономии и плакала в туалете у раковины. Потому что он мне нравился. Очень нравился. Я думала, у нас что-то получится. А потом с лаборанткой его увидела – зажимались на лестнице. Было больно. Точнее, обидно. Что такое боль, я еще не знала. Тогда.

Какой наивной и хорошей девочкой я ехала в Багровый закат. Да, этот дом назывался именно так. И от этого названия становилось так волнительно внутри. Перед глазами возникал дворец из сказки на высокой горе, освещенный розовыми лучами солнца. Идиотка. Я знаю. Но девочки, которым никто не делал больно, верят в сказки и в принцев. Я тоже верила. Мне еще не встречалась грязь этого мира, не встречались подлые и страшные люди. Те, кто были рядом, любили меня.

Я даже представить не могла, насколько красивым и живым окажется этот дом на самом деле. По началу он мне показался именно таким – живым. Потом я начну думать совсем иначе. Огромный и величественный из красного камня, действительно похож на дворец. И еще багровый потому, что стены усадьбы летом увиты мелкими дикими алыми розами. Потом… спустя месяцы, я увижу эту мрачную красоту своими глазами. Ну и, конечно, знаменитый закат, который очень часто и зимой, и летом окрашивал всю местность в ярко-алый цвет.

Дом находился на утесе и был окружен лесопосадкой, как оказалось потом – заповедником, принадлежащим хозяину дома.

Я зачарованно смотрела на окна верхних этажей – лучи заходящего солнца, попадая на стекла, преломлялись, и получалось, что верхние этажи окружены алым сиянием. Думаю, это был какой-то фокус в самом стекле. Но зрелище впечатляющее, особенно снизу с дороги и на фоне снега.

Машина подъехала к массивным воротам, и те разъехались в разные стороны. Я снова начала нервничать, стиснула вспотевшими ладонями сумочку.

Передо мной учтиво распахнули дверцу, подали мне руку, помогая выйти, и провели в дом.

Даже не успела заметить, кто взял у меня полушубок и шарф. Я просто замерла и осматривалась по сторонам с открытым ртом. Ничего подобного я никогда в своей жизни не видела. Он был огромен, этот дом. Он был невероятно огромен, как снаружи, так и изнутри. И все убранство вокруг походило на музей… Мне было не с чем сравнить, но именно такими я представляла себе старинные особняки. Я стояла и хлопала ресницами, будучи не в силах глотнуть воздух, задрав голову, посмотрела на высокие потолки гостиной, у меня от узоров и зеркальной мозаики закружилась голова.

– Я прошу прощения, – меня окликнули, и я резко обернулась – передо мной стоял мужчина в таком же элегантном костюме и белых перчатках, как водитель. – Вас ожидают в другом крыле дома. Я проведу.

– Кто ожидает? Хозяйка дома?

– Нет, хозяин дома.

На лице ни одной эмоции, ни улыбки, ни презрения – ничего. Хозяин? Разве Лариса не говорила, что всем занимается его мать? Хотя, может, так даже лучше. Мысли о старой злобной ведьме пугали гораздо больше, чем мысли о ее сыне.

Наивная дурочка. Вот прямо сейчас надо было бежать отсюда без оглядки. Но я лишь озиралась по сторонам и с ужасом думала – как вот это все можно убирать и какой штат прислуги находится в этом доме? Пусть мне дадут какое-нибудь там крыло с парочкой спален и буду тихонечко наводить там порядок. Я же здесь потеряюсь.

– А меня Надей зовут.

Едва поспевая за… не знаю, кем он приходится в этом доме. Мне похож на тупого истукана, который проигнорил мой вопрос. Не очень-то они здесь гостеприимные и дружелюбные.

– А где комнаты для прислуги? Эй, вы меня слышите? Я с вами разговариваю.

На меня бросили странный взгляд, как на раздражающий элемент интерьера, но опять не ответили. Ладно, у всех свои причуды. Может, ему нельзя со мной разговаривать или он просто придурок. Второе больше было похоже на правду..

Коридоры казались мне бесконечными, а туфли на шпильках беспощадно жали ноги. Я все так же осматривалась по сторонам – внутреннее убранство дома всех оттенков бордового цвета. Очень красиво смотрится в сочетании с черной мебелью. Я словно попала в другой век, немного коробило от чучел голов животных. Они так низко висели на стенах, что, казалось, их стеклянные глаза смотрят прямо на меня, и мне было их ужасно жаль. Когда я была маленькая, отец принес с охоты зайца… После моей жуткой истерики мы его отпустили.

Внутрь дома солнечный свет не попадал, все окна плотно занавешены тяжелыми шторами и на стенах горят электрические свечи в подсвечниках. Полумрак мне казался приятным, но в то же время почему-то заставлял оборачиваться на удлиненные тени.

Это дом или лабиринт? Он же нескончаемый. Едва я об этом подумала, как передо мной открыли двойную дверь и впустили меня внутрь небольшой залы. Похоже на зал ресторана, только маленького. Такой же приглушенный свет, как и во всем доме. Я не сразу обратила внимание, что за столом кто-то есть, а когда услышала мужской голос, сильно вздрогнула:

– Надежда, если не ошибаюсь? Какое… интересное имя. Я бы сказал, говорящее. Девочка с солнечными волосами… При выборе меня поразили именно они.

Дар речи я точно потеряла и плохо соображала, что именно мне говорят.

Воздух сильным вздохом попал в легкие, а вот выдохнуть я уже не могла. Потому что узнала того мужчину… из телевизора. С тигриными глазами. Судорожно сглотнула и стиснула сумочку до хруста пальцев. Он встал из-за стола. Положил салфетку и не торопясь пошел мне навстречу. Каждый шаг – удар сердца в горле. Шаг-удар, шаг-удар. В нем настораживала даже походка. Она казалась мне хищной, словно зверь неумолимо крадется ко мне. Захотелось попятиться к двери. И это было самое правильное ощущение. Может быть, если бы я тогда попыталась уйти… Но я не попыталась. Ведь он подошел вплотную, и мне в ноздри ударил головокружительный запах парфюма и сигар. В пепельнице как раз дымилась одна из них. Вблизи ощущение мощной энергетики этого человека усилилось в тысячи крат. Он завораживал голосом и взглядом этих адских глаз. Вблизи я видела, что это не линзы – это его цвет. Роман Огинский. Я всегда плохо запоминала фамилии и имена, а вот его имя тут же всплыло в памяти. Нет, я его не услышала. А увидела. Огненные буквы, тающие в воздухе. И я не ошиблась, он не высокий, не намного выше меня, но при этом занимает все пространство вокруг себя. Каждое движение, поворот головы, слегка удивленный взлет бровей вверх.

Подавляющая харизма… и взгляд. Невыносимо тяжелый. Из-под широких век с длинными ресницами. Он проникает под кожу. Очень медленно. Очень осторожно. У него мужественное, выразительное лицо, привлекательное не красотой, а каким-то дьявольским магнетизмом. Он обошел вокруг меня, заставляя нервничать и тяжело дышать, впиваясь в сумочку все сильнее, и остановился напротив. Чуть закинув голову назад, смотрит на меня, улыбаясь уголком рта. И у меня начинают ползти по коже мурашки от этого взгляда. Мне нравится и не нравится одновременно. Но отвести глаза я просто не в силах… смотрю жадно и ничего не могу с собой поделать. Я не встречала таких мужчин никогда.

Мне он казался красивым, жутким и каким-то из совершенно другого мира. Даже из другой Вселенной. Светлая рубашка с распахнутым воротом открывала сильную мощную шею с ровным золотистым загаром и оттеняла его угольно-черные волосы. Кожа казалась гладкой и горячей. Да, от него исходил жар. У меня даже руки согрелись. Как говорила ординатор Ниночка – «да это же ходячий секс». И именно сейчас я поняла весь смысл этого словосочетания. И впервые в жизни у меня пересохло в горле.

– Добро пожаловать в Багровый закат. Тебе понравился дом, Надяяяя?

Я кивнула, все еще глядя в его янтарные глаза.

– Очень хорошо, – он улыбнулся, сердце забилось быстрее, потому что улыбка совершенно преобразила его лицо. Оно стало по-мальчишески озорным. Возле глаз появились морщинки, а зрачки заблестели. Я улыбнулась в ответ. А он вернулся к столу, взял дымящуюся сигару, потянул в себя дым, выпустил несколько колец в мою сторону, склонил голову к плечу и отчетливо вот этим своим спокойным голосом сказал:

– А теперь раздевайся.

Я втянула воздух и на выдохе переспросила:

– Ннне поняла?

– Сначала трусики. Не спеша. Потом платье и лифчик. Чулки не трогать. Ну! Я жду!

Тяжело дыша, я попятилась назад. Ошарашенная. Едва удерживая равновесие на дрожащих ногах. А с его лица исчезла улыбка и глаза сверкнули как-то совершенно по-звериному, даже ноздри затрепетали.

– Эээто шутка какая-то?

– Разве похоже, что я шучу? Снимай свои тряпки, Надяяя. Я хочу видеть тебя голой. Сейчас.