Читать книгу: «Как общаться с ребенком. Книга о том, как строить отношения с детьми и растить их счастливыми и успешными», страница 2

2. Людмила Петрановская. Тайная опора. Привязанность в жизни ребенка

Людмила Петрановская

Российский психолог-педагог, лауреат премии Президента РФ в области образования, соучредитель Института развития семейного устройства (ИРСУ) для будущих приемных родителей. Автор бестселлеров «Если с ребенком трудно», «Selfmama. Лайфхаки для работающей мамы», «Что делать, если…», «Что делать, если…2» и других – суммарный тираж ее книг более 1 млн экземпляров.

Зачем читать

• Разобраться в теории привязанности и понять, почему дети себя «так ведут».

• Узнать, что действительно важно для детского развития.

• Построить глубокие и искренние отношения с ребенком, которые будут наполнять его и вас.

• Получить ответы на большинство вопросов, связанных с детским упрямством, истериками, страхами и другими неприятностями.

Этапы большого пути

Среди всех существ, живущих на планете, у человека самое долгое детство. Понимание роли последнего помогает не создавать отравляющие жизнь ребенка и родителей проблемы и решать существующие. По мнению психолога Людмилы Петрановской, самый глубокий, точный и эффективный научный подход в этом направлении – теория привязанности.

Первым, кто обнаружил привязанность, был английский психоаналитик Джон Боулби (1907–1990), работавший с детьми сиротских приютов во время Второй мировой войны. Он отстоял мысль, что младенцу нужна обеспечивающая защиту мама целиком, а не только ее грудь как источник пищи. Только в 1950-х годах после доклада Боулби, обобщающего его исследования и переведенного на десятки языков, право ребенка быть со своим взрослым стало осознаваться наравне с правом на безопасность: родителей стали пускать в детские больницы, сирот устраивать в приемные семьи, круглосуточные ясли и сады перестали считаться нормой, а отпуска по уходу за ребенком во многих странах удлинились. Позже привязанность стали изучать Мэри Эйнсворт, режиссеры документальных фильмов «Джон» и «Лора» Джеймс и Джойс Робертсон, Зденек Матейчек, автор книги «Не упускайте своих детей» Гордон Ньюфелд и др.

Людмила Петрановская через призму теории привязанности рассказывает о потребностях ребенка, из-за несвоевременного удовлетворения которых возникают риски. Этап за этапом она описывает «дорожную карту» взросления. Автор приводит результаты исследований, примеры из жизни, литературы и кино. Она дает практические советы родителям и тем, кто имеет дело с детьми, уточняя при этом, что если в ваших отношениях с ребенком что-то происходит иначе, доверяйте своей интуиции, движимой заботой и любовью. Ведь в книге невозможно описать все возможные варианты и ситуации – реальная жизнь сложнее даже самой проработанной теории.

От рождения до года

Вопрос жизни и смерти

Каждый появившийся на свет младенец на инстинктивном уровне знает правила выживания, их два:

1. Сам по себе, без взрослого, который будет о тебе заботиться (кормить, согревать, защищать), ты не жилец: стань чьим-то или умри.

2. Если родителя рядом нет или он не спешит заботиться, борись (кричи)!

Из этих правил вытекают свойства привязанности:

• Привязанность – витальная потребность ребенка в заботе взрослого, без нее не живут.

• Если ребенок не уверен в привязанности своего взрослого, он будет снова и снова добиваться подтверждения этой связи, сохранения и укрепления ее любой ценой!

Едва родившись, малыш принимается привязывать к себе маму. Каждые кормление, взгляд, касание, вдох неповторимого запаха – соединяющая их нить. Со временем нитей становится больше, они переплетаются в психологическую пуповину привязанности – глубокую эмоциональную связь.

Повторяющаяся последовательность действий формирует круг заботы: у ребенка возникает дискомфорт – он подает сигнал – родитель что-то делает – наступает комфорт, и так до следующей проблемы. Поначалу колесо пробуксовывает (сложно угадать, чего хочет младенец), но уже примерно через полгода ребенок начинает доверять и понимать: благодаря маме ему станет хорошо. При этом комфорт его мало интересует – тот, к кому ребенок привязан, придает ему сил одним своим присутствием. Без мамы, среди чужих людей ребенок испытывает постоянный стресс, подрывающий иммунитет, даже если живет в лучших условиях (в теплом помещении детдома, с регулярным питанием и гигиеническими процедурами).

Взаимозависимость папы и других членов семьи и ребенка меньше обусловлена физиологически, но принцип тот же: каждый акт заботы взрослого – помощь, объятие, улыбка – завязывает нить. С папой, бабушкой-дедушкой, сестрами-братьями, приемными родителями (если малыш остался без матери). Поскольку цена ребенка высока (человек вынашивает обычно по одному плоду, редко и тяжело рожает), на заботу о нем ориентированы не только женщины фертильного возраста.

Не стоит жертвовать общением с младенцем ради того, чтобы дать ему лучшее (выходить на работу раньше времени и др.). Лучше родителей и их объятий для душевного спокойствия ребенка ничего нет, даже если вы живете в тесноте и покупаете вещи на Avito.

Потребность в донашивании

Состояние новорожденного похоже на зависание между мирами при пробуждении, только он полностью просыпается к жизни примерно в три месяца. Задача взрослых – обеспечить младенцу плавный переход без стресса под названием «подняли, а разбудить забыли». Предоставить условия, похожие на жизнь в матке: тесно со всех сторон охватить мягким и теплым (руками, пеленками), качать, как покачивается живот женщины в движении, отгородить от мира коконом монотонных звуков, как в животе мамы, когда рядом стучало сердце, бурлил кишечник, шумела кровь в артериях.

Ребенка пока не нужно воспитывать и развивать. То есть не надо «не приучать к рукам» и развивать легкие, дожидаясь, пока младенец станет кричать громче. Его нужно донянчить, доносить. Вынашивание во время беременности сменяется донашиванием, а роль пуповины берет на себя привязанность. Ребенок пока все так же слит с матерью, только переместился по внешнюю стенку живота.

Чем грозит неудовлетворение потребностей младенца? «Неприучение к рукам» оборачивается впоследствии чувством вины и гиперопекой матери либо привычкой отстраняться от боли ребенка. А для ребенка – иррациональным убеждением, что «все бесполезно, никто не поможет, я обречен» и отчаянием, накрывающим в моменты жизненных трудностей. Выдергивание в одиночество раньше времени не прибавит ребенку самостоятельности, а родителям – покоя.

Малыши, которые первый год жизни проводят, прижавшись к матери (она держит ребенка на руках, носит на спине, кормит, не отрываясь от дел, спит с ним), намного более самостоятельны к двум годам, чем их сверстники, которых боялись «приучить к рукам» или чьи мамы не могли с ними быть. Первые полны радостной любознательности и не выглядят избалованными в отличие от вторых, ненасытно требующих внимания, капризничающих, изматывающих родителей вечным недовольством и прилипчивостью. Дело в том, что, когда потребность полностью удовлетворена, за нее нет необходимости держаться. Удовлетворенная потребность в заботе приводит к независимости и способности обходиться без помощи. Если же нас ограничивают, потребность становится сильнее.

Польза сюсюканья

Содержание материнского разговора выглядит странно: «Кто это тут у нас хороший мальчик? А это Васенька! Надо Васеньку помыть. Теперь Васенька стал чистый и красивый! А какая у него новая рубашечка, с кисками. Киски говорят: “Мяу-мяу”, хотят с Васенькой дружить. Красивый чистый мальчик сейчас пойдет баиньки» – и в таком роде, каждый день и час. Если бы мы разговаривали так со взрослыми, они бы решили, что мы нездоровы. Однако с младенцами люди разных культур и социальных слоев общаются именно так, бессознательно включая усвоенную в собственном раннем детстве модель поведения.

В эксперименте «неподвижное лицо» мамы младенцев по команде психолога прекращали разговор со своими детьми и держали лицо непроницаемо-неподвижным. Эксперимент ни разу не удалось продлить больше двух минут, потому что реакция ребенка быстро переходила в панику с громким ревом. Малыши жить не могут без сюсюканья.

По-научному такой тип общения называется позитивным отзеркаливанием. Взрослые дают понять ребенку: мы тебя видим, ты существуешь и важен для нас. Ведь только от окружающих его людей младенец может узнать, что он есть, отразившись в их глазах и услышав от них описание своих чувств.

Неудивительно, что сироты в домах ребенка, лишенные общения с любящими взрослыми, на много месяцев или лет позже обычных детей начинают узнавать себя в зеркале и переходят от называния себя в третьем лице «Ваня хочет», «Дайте Ване» к употреблению «я» и «мне». В каком-то смысле они для себя не существуют.

Ребенок, которому первый год жизни окружающие постоянно сообщают о нем самом и его потребностях, нахваливая и умиляясь, сделает вывод: «Я существую, и это хорошо», что означает: я такой, как нужно, принят и любим без условий. Это чувство, которое определяет будущие отношения человека с собой и жизнью, психологи называют базовым доверием к миру. Сложности с базовым доверием лежат в основе депрессий, зависимостей и других малоприятных состояний.

Если в основе личности – прочный стержень убеждения «я существую, и это хорошо», человек меньше зависит от внешней оценки и извлекает пользу из критики. Если базового доверия нет, то осуждение, особенно от значимых людей, воспринимается как угроза, смертный приговор или послание «лучше бы тебя не было». Человек в этом случае будет либо нападать и ранить в ответ, либо впадать в паралич, чтобы не совершить ошибку. Похвала кажется незаслуженной, неискренней или превращается в допинг. В тяжелых случаях это принимает форму болезненной зависимости от оценок окружающих – нарциссического расстройства личности.

Сейчас это очень явно видно в Instagram, где многие люди непрерывно размещают свои фотографии.

Позитивное отзеркаливание не заканчивается в младенчестве. Потребность в «теплом душе» из слов, означающих, что ребенок все так же важен для вас, может вновь обостряться в периоды тяжелых испытаний или возрастных кризисов.

Самое лучшее, что могут сделать для младенца члены семьи, – помочь его маме быть отдохнувшей, спокойной, счастливой и проводить больше времени с ребенком. Лучше не сидеть вместо нее с младенцем, а позаботиться о ней самой: освободить от домашних дел, вкусно накормить, сделать массаж, наполнить ароматную ванну. Когда мама хорошо себя чувствует, она будет общаться с ребенком с удовольствием.

Кризис года

Если пятимесячный ребенок спокойно реагирует на то, что его берет из коляски человек, которого он впервые видит, то в 7–8 месяцев или ближе к году он начинает бояться чужих взрослых (например, врачей в детской поликлинике или подругу мамы), пытаясь ввинтиться головой за пазуху, прячась за ногу родителя или пускаясь в рев, если к нему настойчиво тянутся неродные руки.

Дело в том, что, как только малыш научился ползать, ему нужно следовать только за своим взрослым. Если он будет ползать за каждым, станет опасно: чужой человек, не замечающий преследующего его ребенка, может привести дитя к обрыву. Поэтому дети начинают отличать маму и папу от других людей за несколько десятков метров.

К переломному моменту у ребенка складывается круг привязанностей – люди и животные, которые регулярно о нем заботятся: живут с ним или часто приходят – мама, папа, бабушка, дедушка, старшие дети, няня, кошка или собака.

Чтобы стать близким ребенку человеком после года, надо «попроситься» в круг: не приближаясь, отзеркалить его выражение лица, улыбнуться, показать игрушку, помахать рукой, обменяться парой слов с матерью. Когда взгляд ребенка остановится на вас, посмотреть ему в глаза, что-то ласково сказать, подмигнуть. Если улыбнется, протянуть руки и брать, когда протянет ручки в ответ (но будьте готовы к тому, что он тут же захочет обратно к матери).

Принуждение к контакту с чужим взрослым для ребенка – нарушение программы безопасности. Если незнакомец вместо описанного выше ритуала завоевания доверия громко отругает ребенка за то, что он «не здоровается», настырно заглянет в лицо, не стоит удивляться, что малыш отвернется или заплачет. То же самое произойдет, если родитель насильно вытолкнет его в центр внимания, требуя общаться с гостями или встреченными в лифте соседями. С возрастом напряжение при встрече с незнакомцами ослабеет, но разделение на своих и чужих останется одним из базовых на всю жизнь.

Разделение на своих и чужих связано с еще одним свойством привязанности – ее избирательностью.

Поскольку в домах ребенка о детях заботятся постоянно меняющиеся люди, у них ни к кому глубокой привязанности нет. Она может стать размытой, подобно описываемой в антиутопии Лоисы Лоури «Дающий» (по ней снят фильм «Посвященный»), где в «идеальном» мире без чувств «неподходящего» человека заменяют другим.

Если же нам предложат поменять нашего ребенка на образцового и более красивого, мы не согласимся – нам нужен наш, уникальный. Избирательность привязанности обрекает нас на тревогу за близких и боль при расставании и утрате, заставляет за них бороться, рисковать и дает невероятное ощущение счастья в минуты встреч. Она делает нас одновременно уязвимыми и сильными – словом, людьми.

От года до трех

Поведение следования

Если первый год в жизни малыша был благополучным, он начинает исследовать мир. Одновременно ему нужно удерживать в поле зрения своего быстродвижущегося взрослого (поэтому в некоторых диалектах русского языка возраст с года до трех называют «юбочным» – ребенок пару лет проводит у маминой юбки). Так начинает работать программа следования, согласно которой, если родителя нет рядом, «оставайся на месте и громко кричи».

Если малыш, заглядевшись на что-то интересное, отстал от мамы на несколько метров на улице в незнакомом месте, он встает как вкопанный и готов зареветь. Если мама вернется за ним, все будет хорошо, если поторопит: «Давай скорей, опаздываем, врач уйдет!» – тревога ребенка усилится, он может сесть и заплакать. Не из вредности и непослушания, а следуя инстинкту.

Угроза мамы уйти без ребенка в этот момент ухудшит ситуацию: понадобится много времени, прежде чем он сможет за ней следовать. Если такое повторяется часто, ребенок будет постоянно виснуть на родителе, боясь отпустить. Ведь устойчивое поведение следования формируется только к трем годам, а не отстать от родителя в толпе ребенок может только к шести.

Поведение следования важно не только как передвижение в пространстве, но и как подражание (смотри и повторяй, пока не получится) и послушание. Ведь дети от природы послушны. На то, что ребенок может заупрямиться, всегда есть причины.

Готовность ребенка слушаться определяется не нотациями, поучениями, наказаниями и призами, а качеством привязанности. Чем надежнее связь с родителями, тем естественнее для него их слушаться, а незнакомых – нет, пока родители не одобрят. Программа гласит: «Своих слушайся, чужих – нет, пока свои не разрешат». Если не хотите, чтобы ребенок в более старшем возрасте попал под дурное влияние, будьте для него надежным источником защиты и заботы в любых обстоятельствах, чтобы он мог всегда на вас рассчитывать.

К трем годам привязанность начинает перекрывать расстояние: мы можем защищать и заботиться словами (например, объясняя, как налить молока в кружку), а не действием.

Потребность в контейнировании

Всего за два года происходит фантастический скачок в развитии: базовые навыки, определяющие качество жизни на 90 % (самостоятельный прием пищи, речь, одевание и др.), осваиваются ребенком с года до трех. Силы не сдаваться там, где взрослый давно бы уже махнул рукой, ребенок берет в психологической утробе – успокаивающих, утешающих отношениях, в которых можно укрыться от жизненных невзгод. Благодаря объятиям взрослого ребенок продолжает действовать или меньше боится. Способность быть для другого психологической утробой называют контейнированием. Контейнер вмещает или принимает чувства, с которыми человеку при сильном стрессе не справиться самому: боль, страх, обиду, разочарование.

Годовалый мальчик исследует комнату, пока мама готовит на кухне. В какой-то момент он попадает себе по пальцам захлопывающейся дверцей тумбы. Он громко плачет и идет к маме. Та берет его на руки, целует, ребенок утешается. Как только мама опускает его на пол, он идет к той же тумбе, чтобы выяснить, что это было. Он не собирается сдаваться.

Малыш того же возраста, который живет в доме ребенка и у которого отбирают машинку, не обращается к воспитательницам, не ищет помощи и не пытается вернуть игрушку – он просто страдает.

При столкновении с фрустрацией – препятствием в удовлетворении потребности – сначала включается план А – преодолеть, постараться, выложиться. Если барьер не дается, приходится приступать к Б – смириться с поражением, принять ситуацию и утешиться, то есть перейти от мобилизации к демобилизации – поплакать.

Если родитель вместо объятий требует держать себя в руках, травматический опыт «запечатывается», стресс остается в психике ребенка как невытащенная заноза. Малышу приходится блокировать чувства, заморозить их или притвориться мертвым – диссоциироваться. У детей, остающихся в этот период без помощи взрослых, нередко возникают сложности с обучением, преодолением трудностей и восстановлением после неудач.

Мальчикам чаще отказывают в контейнировании, чем девочкам. Они все детство слышат: «Не реви, как девчонка» и т. п. Большее число сердечно-сосудистых заболеваний у мужчин отчасти объясняется тем, что им сложнее перейти к принятию и печали. В культурах, где мужские слезы не считаются постыдными, нет такой разницы в продолжительности жизни между мужчинами и женщинами.

Перестараться с контейнированием невозможно: как только ребенок восстановится, он выскочит из психологической утробы и побежит дальше. Чтобы ребенок справлялся с жизнью, все детство его утешайте, обнимайте, принимайте его чувства. Не говорите «не плачь!» и не стремитесь отвлечь. Помогайте ему проживать стресс и выходить из него, а не глотать его. Пусть огорчается, плачет, боится, протестует – и с вашей помощью учится примиряться с реальностью. Сами при этом оставайтесь уверенными и спокойными – контейнер не должен вибрировать и трещать. Если же вы не можете выносить сильных чувств своего ребенка, теряете голову – это повод позаботиться о себе, возможно, обратиться к психологу.