Читать книгу: «Происки Судьбы: «Небезразличные»», страница 2

– Не надо, сама справится, – осчастливила было сына вдова.

– Ты это… Не лезь. Он заслужил это наказание. Иначе совсем непослушным у тебя вырастет, – настоял дед.

– Уж не знаю, что ты ему сказал сделать, но меня он всегда слушается. Полагаю, проблема в тебе, – бросила женщина. Старик покачал головой.

Паша прекрасно понимал, что дед перестанет с ним общаться, если он не понесет наказание, а терять столь ценного собеседника мальчик не хотел.

– Ничего страшного, мне несложно. Я буду только рад помочь Насте! – воскликнул он.

– Ладно, – не стала спорить Оксана Леонидовна. Дождавшись, когда Паша и Александр Валерьевич снимут верхнюю одежду и уличную обувь, она позвала их есть.

После еды родственники договорились, что мальчик выполнит наказание на следующий день, в воскресенье, перед похоронами своего отца. Настя обрадовалась, узнав, что ей предоставится возможность заняться уборкой с братом. А Паша лишь делал вид, что опечален своим наказанием, на деле желая лишний раз побывать в комнате деда, ведь тот почти никогда не пускал его к себе. За запиравшейся на ключ позолоченной сосновой дверью таилось прошлое, протекало настоящее и ожидало будущее.

Глава 4

Как и для большинства работавших и учившихся горожан, для Паши выходные были возможностью выспаться и восстановить потраченные за неделю силы. Если в субботу он не мог подвести деда и смог заставить себя встать пораньше, чтобы навестить дядю, то в воскресенье не сказать, что горел желанием подниматься до полудня, только чтобы помочь сестре с уборкой, пусть даже это означало, что он наконец получит возможность поближе ознакомиться с комнатой нового примера своей жизни.

Настю это мало волновало. Поскольку она всегда вставала рано, то к моменту, как должна была разбудить брата, уже была в полной боевой готовности наводить порядок в уголке своего старика. К тому же он специально ушел на прогулку раньше обычного, чтобы к его возвращению дети успели закончить. Девочка пять минут трясла брата, прежде чем тот медленно скатился с кровати и начал с закрытыми глазами искать одежду.

– Так не годится! Я сейчас ледяной водой тебя оболью, – возмутилась она.

Насте было всего семь, и она отличалась от большинства детей и взрослых тем, что во всем любила порядок и терпеть не могла, когда планы уже были выстроены, расписание составлено, но кто-то вдруг решался всё нарушить или изменить, не предупредив её при этом заранее. В то время как девочка наводила красоту вокруг себя, ее ровесницы предпочитали уделять внимание собственному внешнему виду. Настю же особо не волновали ни стильные платья, ни модные прически. Зато она всегда имела при себе мокрую тряпку, которую таскала в старых мужских штанах. Если девочка и наряжалась, то только в черное: такую одежду можно заляпать, чтобы никто не заметил, а вот более яркие предметы одежды – нельзя. В доме ее уважали все, кроме, конечно же, деда. Хоть тот и ценил Настин труд, терпеть не мог её разговоры с Машей. «Одна заражает другую», – бормотал он, стоило ему застать сестер за общением. А с тех пор, как Александр Валерьевич сблизился с Пашей, девочки все чаще уделяли время друг другу и, разумеется, обсуждали этот необычный дуэт представителей двух совершенно отличных поколений. Маша не скрывала от сестры, что немного завидует брату, поскольку считает, что ни в чем ему не уступает. Она часто обижалась на старика, да и вовсе находилась в своего рода войне с ним. Настю же совсем не беспокоили ни мысли, ни слова, ни отношение деда. В силу юного возраста она не понимала и не хотела понимать его философию. Ее заботили вещи куда более простые, и Маша всегда знала, как ей помочь и что посоветовать. Что касается Паши, то он особо не общался с младшей сестрой: как и он, она была человеком довольно замкнутым, так что, в отличие от своей прямолинейной и открытой сестры, не могла начать долгий захватывающий разговор. И все же этим утром отношения Паши и Насти были не такими уж и холодными:

– Уже иду! – крикнул мальчик, одевшись.

– Глаза-то открой, – сказала Настя, увидев, что её брат спит на ходу. Тот принялся усиленно тереть свои очи и собирался было что-то сказать, но споткнулся на ровном месте и чуть не упал – к счастью, его поймала сестра.

– Я в норме, спасибо.

– И не испугался?

– Нет, совсем нет, пошли уже.

Спустя несколько мгновений они стояли у большой позолоченной сосновой двери, за которой обитал дед. Паша хотел было войти внутрь, но Настя остановила его, достала из кармана тряпку и протерла ручку, к которой уже во всю тянулась рука ее брата. «Теперь можно», – сказала она, и они вошли в небольшую, но высокую комнату. Несмотря на то что полки стоявших у стен шкафов были в пыли, а на стульях и столе была разбросана одежда, кровать, стоявшую у окна, дед заправил. Обычно он этого не делал, поскольку считал, что таким образом в любой момент сможет лечь и вздремнуть.

– Ты убираешься ближе к окну, а я – к двери. Разделим где-то тут, – произнесла Настя, намочив пол примерно на середине комнаты.

Паша приступил к работе с увлечением. Сначала он просто протирал полки, но позже принялся рассматривать лежавшие на них книги. Дед любил старые триллеры, выпускавшиеся ещё в годы его молодости.

– М-да, ничего интересного, – расстроился мальчик, не найдя на полках ничего большего.

– А что ты ждал? Клад какой-нибудь? Вот, держи швабру и мой полы, – скомандовала Настя, протянув Паше палку, к одному из концов которой была привязана старая разорванная одежда.

Мальчик мыл не покрытые ковром сосновые доски с большим недовольством. Лишь одна мысль не покидала его голову: «Не может быть, что у деда совсем ничего здесь не припрятано». Не выдержав, Паша бросил швабру, вскочил на кровать и заглянул на верхнюю полку одного из шкафов. «Вот дурак!» – послышалась с другой половины комнаты. Не найдя ничего на верхних полках, раззадоренный досадой от неудовлетворенного любопытства мальчик спустился и принялся мыть полы ещё более агрессивно, чем до этого. Настя не удержалась и решила воспользоваться моментом:

– Смотри! Смотри!

– Что? Что там? – Паша бросился к сестре.

– Кружка!

– Всего лишь?

– А ты чего ждал? И не всего лишь, а любимая кружка деда! Ценить-беречь надо! – ехидно воскликнула девочка.

Со злости Паша пихнул швабру под кровать, но та упёрлась во что-то, не добравшись до стены. Мальчик попытался было её протолкнуть, но у него не получилось. «Да что такое!» – воскликнул он, и нырнул под койку.

– Нашел-таки свой клад? – не унималась Настя.

– Смейся дальше! Нашел! – ответил, вытащив из-под кровати маленький деревянный сундучок, Паша. Спустя пару минут возни с замочком он открыл его и закричал: – Мама дорогая, что это такое?!

В сундучке лежало чучело опоссума. Также рядом с ним находилась записка с той надписью.

– «Помни, для чего ты рожден, – твой отец, Валерий Николаевич», – прочитал мальчик и побледнел. Настя засмеялась.

– Дуралей ты этакий! Все-таки полез рыться в моих вещах! – прикрикнул появившийся в дверном проходе Александр Валерьевич.

– Дед?! – обомлел Паша в ужасе.

– Что?! Обосрался?! – старик с трудом сдерживал смех. – Сегодня поделюсь с дядей Серёжей, он такие вещи любит. А теперь пошли отсюда!

Потерявший дар речи Паша и обхохатывавшаяся Настя покинули комнату невероятно довольного деда. Мальчик направился к себе. Его терзали смешанные чувства. На сестру он затаил небольшую обиду, поскольку не любил, когда над ним смеялись. Что же касалось деда, то мальчику было стыдно. И не только за то, что он подслушал их с дядей разговор, но и за поведение в комнате старика. Обычно Пашу хвалили за любознательность и ему это нравилось. Сейчас же он корил себя за несоблюдение личных границ и понимал, что просто обязан над этим поработать.

Стоило мальчику выйти из комнаты, как он столкнулся лицом к лицу с Настей. Ее руки были готовы к объятьям – Паша угодил прямо в ее ловушку. Не отпуская брата, сестра попросила прощения за то, что смеялась над ним. Мальчик не всегда прощал людей сразу же, но тут у него просто-напросто не было выбора: чем быстрее он отпустит обиду, тем быстрее освободится.

– Ладно, хорошо! Я прощаю тебя! – прокряхтел, разжимая руки младшей, но сильной сестренки Паша.

– Это ещё не все. – сказала Настя, отцепившись от брата. – Мы с Машей хотим, чтобы ты прогулялся с нами.

– Сегодня похороны, в другой раз давайте.

– Завтра!

– Но я хотел побыть завтра с дедом! – засопротивлялся мальчик.

– Вы и так каждый день вместе проводите! – возмутилась девочка. – Нужно хоть иногда уделять внимание родным сестрам!

– Ла-а-дно, – протянул Паша и спросил: – Куда пойдем?

– В лес! – удивила его сестра.

– Вот уж не думаю!

– А ты подумай! – улыбнулась Настя.

– Давайте лучше в парк, – предложил знавший об опасности леса мальчик.

– Хорошо! Тоже сойдет.

– Вы только предупредите маму.

– Уже! Она не против.

Договорив, брат и сестра разошлись в разные стороны: Настя вернулась в свою комнату, а Паша направился к деду. Он робко постучался. Одетый в простой, но красивый костюм старик открыл ему дверь. Мальчик хотел было войти, но решил, что будет правильнее попросить прощения за порогом. К счастью, Александр Валерьевич на него обиду не держал и лишь попросил, чтобы Паша поскорее принарядился: все-таки похороны – это мероприятие серьезное.

Глава 5

Пока на небе постепенно сгущались угрюмые тучи, на заднем дворе единственной церкви в городе потихоньку собирались скорбевшие. По прибытии каждый считал своим долгом незамедлительно обратиться к Оксане Леонидовне и выразить глубочайшие соболезнования. Все понимали, что смерть Алексея Александровича в первую очередь ударила по его жене. На ней уже третий день не было лица. Никто не сомневался, что во время церемонии она горько заплачет, да и сама женщина, если бы ее спросили, как она держится, отрицать бы это не стала. Оксана Леонидовна, в отличие от дочерей, пыталась сдерживать эмоции хотя бы в начале похорон, пока все ещё собирались, подходили к ней и могли рассмотреть её с близкого расстояния.

К появлению священника у церкви столпилось довольно большое количество людей в траурных одеяниях. Этот факт приятно удивил не только жену почившего, но и Пашу с Александром Валерьевичем, которые сомневались, что придет хоть кто-то, кроме самых близких. Оксана Леонидовна слышала их разговор и отреагировала с простотой: «Я в любом случае не расстроюсь. Главное, что вы, девочки и я пришли. Остальные меня мало волнуют». После этих слов дед кивнул внуку, мол, типичное для любого жителя этого города отношение. Мальчик решил сделать вид, будто пропустил эти слова мимо ушей – он не хотел идти против скорбевшей матери даже в самом животрепещущем для него вопросе.

Все время сбора гостей Паша и Александр Валерьевич держались друг друга. Первый засыпал второго вопросами о содержимом сундучка под его кроватью, но старик все уходил от ответа. Мальчик не сомневался, что тот от него что-то скрывает, но узнать желаемое так и не смог – все-таки они были на похоронах и оказывать излишнее давление на кого бы то ни было не стоило. Дед был рад сдержанности внука, поскольку на самом деле ничего не скрывал. Он просто хотел преподать мальчику урок: сначала специально приказал тому не подслушивать, затем затянул разговор с сыном до тех пор, пока Паша не выдержал, и намеренно распахнул дверь в тот самый момент, когда он пристроился, а дальше подстроил наказание и подложил сундучок под кровать. Теперь старик был на этот счет спокоен, не сомневался, что его внук больше никогда не сунет нос в его дела и что сможет обуздать свой интерес. Все-таки он мальчик способный.

Так и не вытянув ничего из деда, Паша сменил тему в сторону привычного обсуждения городского упадка. Церковь, на заднем дворе которой должна была состояться церемония похорон, была ветхой и грязной, как и большинство зданий в городе, только мрачнее: к ней была пристроена часовая башня, разбитое состояние которой нагоняло тоску на любого на нее глядевшего. Часовые стрелки стали символом развития городской жизни: они давно уже встали и начали ржаветь.

– Когда-нибудь и до них доползут паучки, – произнес мальчик, не отрывая от циферблата глаза.

– Готов поспорить, раньше ты и не замечал, что они не идут, – ответил старик.

– Я много чего не замечал…

– Ничего, зато ныне быстро наверстываешь.

– Мне интересно… – хотел было спросить что-то Паша, но отвлекся на подошедшего к ним господина в белом, явно выделявшемся на фоне одеяний всех остальных гостей не только цветом, но и изысканностью костюме. Без особой причины никто в здравом уме не пошел бы на такое, но этому мужчине она не требовалась.

– Я знаю, кто вы такие, и я буду преследовать вас до гроба! – произнес он зловещим голосом.

– Ты кто такой? – спросил догадавшийся дед. А затем, не дождавшись ответа, добавил: – Мало того, что ты вырядился на похороны как полной придурок, так ещё и ведешь себя соответственно. Уж постыдился бы!

– Белой вороне – белый прикид! – ответил, сняв шляпу, Сергей Александрович. Он выглядел уже не так плохо, как когда Паша впервые увидел его: явно побрился и пустил волосы вперед по обе стороны от головы.

– Здравствуйте, – поздоровался с дядей Паша.

– Здравствуй, Паша! Ну, как вы тут? – спросил Сергей Александрович.

– Нормально. Скоро всё начнется, и мы простимся с Алешей, – ответил Александр Валерьевич.

– То есть я ради нескольких минут на похоронах, чтобы просто постоять и отметиться, сбежал из лечебницы?! – спросил возмущенно мужчина.

– Не говори так! – старик хотел было напомнить сыну о важности похорон, но потом глаза его сделались круглыми, и он затараторил: – Стоп, что? Как сбежал? Каким образом? Ты что?

– Вот так сбежал. Просто. Не отпустили, да, гады. Ну, я и сиганул в окно… – ответил Сергей Александрович.

– Как так-то?! – закричал дед.

– Ну, иначе бы меня здесь не было. Не мог же я зря написать письмо погибшему, – объяснился мужчина.

Александр Валерьевич решил не развивать эту тему и просто окинул сына осуждающим взглядом.

– Дядя! – у Паши вдруг возникла идея. – Ты случайно не знаешь, зачем мой прадедушка оставил деду дохлого опоссума?

– Все-таки попался! – рассмеялся Сергей Александрович.

– Попался? – на лице Паше нарисовалось недоумение.

– Да! Это был розыгрыш! Его-то мы тогда за дверью целых двадцать минут после действительно серьезного разговора и придумывали! – выдал растерявшегося старика мужчина. – Сильно испугался?

– Нет, ни капельки! – запротестовал мальчик.

Александр Валерьевич хотел было рассказать, как все было на самом деле, но он был слишком подвержен эмоциям, переполнявшим его в тот момент, ведь боялся, что теперь Паша извлек другой урок – о том, что его дед – тот ещё хитрец. Помимо того, на его лысину начали падать капли дождя. Все собравшиеся у церкви знали, что осенью на хорошую погоду рассчитывать не следует, но все же многие из них пренебрегли и головными уборами, и зонтиками. Оксана Леонидовна забеспокоилась и попросила священника перейти к делу.

Приглашенные сидели напротив открытого гроба, в котором лежало тело Алексея Александровича, а самые близкие – Александр Валерьевич, Оксана Леонидовна, Маша, Настя и Паша – расположились у изножья.

Вообще, у священника была заготовлена длинная и утомительная речь, но, поскольку дождь плавно перетек в ливень, служитель церкви принял решение сократить церемонию. Пересказав все основные моменты, он дал команду семье попрощаться с погибшим в последний раз. Стоявшие рядом с гробом достали письма, а Сергей Александрович, завидев это, вскочил и присоединился к остальным. Промокший от ливня и слез Паша, в очередь за которым встал мужчина, взглянул на дядю – тот пожал плечами и ухмыльнулся. Никто не запротестовал. Даже будучи для всех душевнобольным, он как-никак оставался частью семьи.

Хоть Паша и пытался держать письмо так, чтобы оно не намокло, постепенно оно становилось влажным, и это сильно беспокоило мальчика. Он хотел как можно скорее вложить его в гроб и был рад, что ни дед, ни мама, ни сестры не задерживались у тела отца. Когда настала его очередь прощаться, он поспешил подойти поближе к лицу почившего. Возможно, мальчику следовало действовать чуть осторожнее, ведь стоило ему сделать шаг вперед, как он споткнулся, не удержался на ногах и свалился на землю. Оксана Леонидовна схватилась за лицо, а Маша и Настя поспешили помочь брату встать. Когда он поднялся, то увидел спину уходившего прочь Александра Валерьевича. Мальчик подумал, что его дед не выдержал этого позора. Ему стало очень стыдно. Не проронив ни слова, Паша вложил письмо в гроб и встал рядом со священником. Ему хотелось поскорее покинуть церемонию и попросить прощения перед стариком, но сделать этого до её официального завершения он не мог. Как на зло, его дядя прощался с братом дольше всех остальных: он не просто положил письмо внутрь, но и прошептал что-то на ухо умершему, а затем свалился на тело и заплакал навзрыд. Гостям даже пришлось вмешаться и оттащить его силой. И все же они не были слишком жестоки: после окончания церемонии каждый из присутствовавших уделил минимум минуту внимания потерявшему брата мужчине. Священник даже предлагал ему пройти в церковь и помолиться, но Сергей Александрович отказался, объяснив это тем, что у него много дел. «Наверняка уже ищут», – промелькнуло в голове у рыдавшей всю церемонию Оксаны Леонидовны. Паша же прекрасно понимал, что никому до его дяди нет совершенно никакого дела. Не то что до деда. Мальчик быстро попрощался с приходившим в себя мужчиной и поспешил домой. Он удалился так быстро, что мать даже не успела напомнить ему, что запрещает передвигаться по городу в одиночку.

По пути Паша неустанно обдумывал, что скажет Александру Валерьевичу в свое оправдание. Вернувшись домой, он сильно удивился: его деда там не было. Мальчик так сильно хотел попросить прощения, что совсем забыл, что старик никогда не был ограничен домашней жизнью.

Глава 6

Александра Валерьевича не было дома до самого вечера. Паша успел поужинать и подняться к себе, когда услышал шум, доносившийся из прихожей. Мальчик сбежал по ступенькам вниз. В прихожей стоял его дед. Он был пьян и еле держался на ногах. Его костюм был в чем-то заляпан и потрепан. Завидев внука, он закричал:

– Ну, что, твою налево!? Паша, иди сюда!

– Не подходи к нему, старый совсем сдурел, – выскочила со стороны кухни Оксана Леонидовна. У нее в руках была сковорода, с которой старик был знаком в достаточной степени, чтобы поднять руки вверх и закрыть рот на замок.

Александр Валерьевич снял обувь и поплелся вверх по лестнице. Сноха следила за каждым его движением. Где-то на середине подъема старик споткнулся об одну из ступенек и кубарем покатился вниз. Оксана Леонидовна отбросила «сдерживатель буйных» в сторону и помогла свёкру подняться. Паша немного испугался, а его дед, оказавшись на ногах, отряхнулся и, усмехнувшись, вырвал прямо на сноху. И без того плохое настроение женщины стало ещё хуже. Она убежала в спальню, которую еще совсем недавно разделяла с покойным мужем. Старик понимал, что не сможет подняться по лестнице без помощи и что его внук слишком мал, чтобы проводить его наверх, так что тяжело вздохнул и прилег прямо на лестнице. Спустя несколько мгновений он уже спал. Оксана Леонидовна могла бы его разбудить или даже огреть сковородой за то, что из-за него ей пришлось на ночь глядя переодеваться и вытирать рвоту с пола, но решила не тревожить мирно смотревшего сны свёкра. Так было даже лучше, спокойнее.

Как свидетель произошедшего Паша расстроился, но отношение к деду не изменил, ведь дома и не такое бывало. Мама мальчика не случайно вышла к пьяному со сковородой: раньше он часто напивался и буянил, а успокоить его разговорами было задачей для нее непосильной. Но происходило это только в те дни, когда Алексея Александровича отсутствовал. Когда сын старика был дома, Александр Валерьевич сильно не напивался. Все-таки он был обязан сыну с момента, как тот, беспокоясь за здоровье переболевшего пневмонией отца, приютил его.

Паша лег спать в надежде, что завтра днем наконец поговорит с дедом. Однако, когда мальчик вернулся со школы, Оксана Леонидовна с порога предупредила его, что дед наказан за плохое поведение и будет, подобно маленькому ребенку, сидеть у себя в комнате и думать о том, что сделал. Конечно, это была не единственная причина, почему вдова не давала сыну увидеться со свёкром: также она считала, что старик плохо влияет на Пашу. Она заметила, что её сын очень часто проводит время с дедом, и решила на всякий случай ограничить их общение. Вообще эта пухлая светловолосая дама была такой по жизни: если она что-то вбивала себе в голову, переубедить её было практически невозможно. Все в доме к этому привыкли, поэтому не пытались как-то с ней спорить. Следует отметить, что действовала Оксана Леонидовна, как она сама считала, из лучших побуждений. Она ненавидела, когда её свёкор напивался и тем более буянил. Он понимал её с периодичным успехом, но подстраивать свою жизнь под личные желания снохи не собирался. Старик величал её «зеленоглазкой» и уважал куда меньше, чем умершего сына.

Паша не расстроился, что его деда наказали: он как-никак договорился погулять с сестрами. Так что, позавтракав, мальчик вновь накинул куртку и надел уличную обувь, а после вышел во двор, где его уже ждали Маша и Настя.

– Наконец-то! – воскликнула младшая.

– Пойдемте, – мальчик пошел вперед, и сестры последовали за ним.

Парк, в который направлялись ребята, был скорее условностью: это был небольшой островок неоскверненной человеком природы. И в сравнении с окружавшим город лесом он выглядел просто смешно. Но не желавшие потеряться в кромешной чаще дети его любили. Однажды местные решили избавиться от парка, чтобы пеньки, коряги и ямы не мешали им ходить. Иронично, что все то же самое они могли увидеть и в любой другой отличавшейся лишь смрадом и отсутствием зелени точке города. Те жители города, которым была небезразлична эта отдушина, – преимущественно дети и подростки – встали на ее защиту. Сейчас, гуляя между нетронутыми деревьями, Паша прекрасно понимал, что недовольные все равно ничего бы не сделали. Ворчать себе под нос – дело одно, но переходить к действиям – совершенно другое. Да и пораженные охватившей город болезнью жители в любом случае были слабее потихоньку возвращавшей в свои владения место их пребывания природы.

– Не отставай! – крикнула Настя, заметив, что её брат плетется где-то сзади.

– Я и так! – ответил Паша.

– Неправда! На прогулках ты вечно где-то в стороне. Неужели мы так тебе противны? – спросила с обидой Маша.

– Никак нет! – запротестовал мальчик.

– Ещё как да! Нам ведь не за семьдесят, чтобы ты с нами общался! – взглянув с укором на брата, произнесла старшая из сестер.

– Эй! Мои с дедом дела вас двоих не касаются! – рассердился Паша.

– Как же иначе! – воскликнула Настя и показала брату язык.

Обычно она себя так не вела, и её брат сразу догадался, что сестры сговорились. Он быстро нагнал их и спросил:

– Что вам не нравится?

– Отношение деда! – выпалила Маша. – Он нас явно недолюбливает.

– А я тут при чем? – не понял девочку Паша.

– Тебя-то он любит, – ответила Настя.

– Да! – подхватила старшая.

– Даже не знаю, что и сказать, – пожал плечами мальчик.

– Расскажи, в чем секрет, – предложила Маша. – Чем ты лучше нас?

– Ну… – Паша знал ответ на этот вопрос, но слишком боялся задеть чувства сестер, чтобы произнести его вслух.

Девочки заметили свободную скамейку и сели так, чтобы их брату места не досталось.

– Это просто смешно! – возмутился он.

– Нет, твое общение с дедом – вот что смешно! – не сдержалась Маша.

Спокойно отнестись к этим словам Паша не мог, так что, посмотрев по сторонам, решил бросить сестер и уйти куда глаза глядят. Увидев, что их брат уходит, девочки вскочили со скамейки и бросились за ним.

– Мама запретила нам разделяться! – возмущенно воскликнула Настя.

– Мы все расскажем, и тебя накажут! – пригрозила Маша.

Паша остановился и повернулся к сестрам лицом. Он был очень зол на них и, собравшись с мыслями, выпалил:

– Дед хороший! И я хороший! А вы две завистливые дурехи! Только и можете возмущаться и негодовать – нет бы поговорить, хоть раз выйти со стариком на контакт!

Девочки знали, что их брат прав, а потому почувствовали себя неловко. Они переглянулись и попросили у Паши прощения. К сожалению, думать о хорошем настроении было слишком поздно, а гулять обиженными ребята не хотели. Оставалось только вернуться домой и разойтись по своим комнатам, чтобы прийти в себя. Именно так они и поступили.

В процессе совместных размышлений Маша и Настя решили наладить отношения с дедом. Паша же с нетерпением ждал, когда наказание Александра Валерьевича подойдет к концу. Он буквально сидел у него под дверью в ожидании встречи. Все ещё чувствовавшие вину девочки заметили это и поспешили убедить маму разрешить деду увидеться с внуком: все-таки вечно она порознь держать их не сможет. Сначала Оксана Леонидовна возмутилась, будто дочери ей сказали неправду, но потом и сама все поняла. Она позвала Пашу вниз и сказала, чтобы он помог ей подмести пол на кухне, а затем, пока её сын был занят, поднялась наверх и постучалась в комнату свёкра.

– Я наказан, уходи! – обиженно крикнул Александр Валерьевич из-за двери.

– Хватит тебе! Открывай, твой внук очень хочет увидеть тебя! – дернула за ручку двери вдова. Реакции не последовало. Оксана Леонидовна перестала улавливать суть происходящего и спросила: – В чём дело-то, старый?

– Во-первых, очень даже молодой! А во-вторых, я знаю, что твой сын хочет увидеть меня. Не сомневаюсь, что он очень разозлится на тебя за то, что ты сделала! – произнес старик с насмешкой.

– Совсем больной! Совсем сдурел! Использовать внука для манипуляций удумал! И не стыдно тебе? Хочешь отомстить мне – не впутывай в это дело других!

– Вот и ты разбирайся со мной лично, а не посредством кухонных принадлежностей! – предъявил закрывшийся.

– Хорошо! Но тогда и ты будешь решать проблемы, не прибегая при этом к выпивке! – быстро нашла ответ Оксана Леонидовна.

– Вот чертовка! Ладно, «зеленоглазка», в этот раз ты победила, но мы к этому ещё вернёмся!

– Как и всегда… – после этих слов женщины замок щелкнул, и Александр Валерьевич медленно выбрался из своей комнаты. Он знал, что от него ещё несло, так что специально дыхнул снохе прямо в лицо. Та поморщилась и замахнулась рукой. Старик поспешил закрыться руками, но удара не последовало. Оксана Леонидовна предложила ему зайти ко внуку и ждать его там, чтобы сделать мальчику приятный сюрприз. Почесав щетинистый подбородок, Александр Валерьевич принял эту идею, а его сноха спустилась на первый этаж, чтобы оценить работу Паши на кухне и предложить тому подняться к себе.

Глава 7

Распахнув дверь своей комнаты, Паша широко улыбнулся. Дед, ждавший внука, сидя на его кровати, встал и вышел на середину освещенного вечерним солнцем помещения. Он протянул мальчику руку. Тот отпустил дверь и подошел к своему старику. После крепкого рукопожатия Паша произнес:

– Прости за то, что было на похоронах.

– А что было? – не понял внука дед.

– Ты столько выпил, что не помнишь? Я упал… – виновато проговорил мальчик.

Александр Валерьевич находился в состоянии ступора. Он смотрел на Пашу, но не мог выдавить из себя ни слова. После небольшой паузы, вызвавшей у мальчика дополнительное волнение, старик сказал:

– Да… Столько выпил, что и не помню. Это ты меня прости. За вечернее. Я наверняка испортил тебе все настроение…

– Ничего страшного. Я прощаю тебя, – улыбнулся Паша. Он решил сменить тему: – Интересно, как же все-таки дядя Серёжа сбежал из палаты?

– Да… – тяжело согласился Александр Валерьевич. – Ты знаешь наш город. Скорее всего он воспользовался тем, что до него никому дела нет.

– Почему, если в этом городе всем все равно плевать, дядя Серёжа просто не вышел через парадный, не беспокоясь, что все это увидят?

– Э, ну, ты его знаешь, он у нас чудной…

– Не то слово… – произнес Паша и ненадолго замолчал. Воцарилась тишина. Затем он продолжил задавать вопросы: – И где он раздобыл столь роскошный костюм?

– Хороший вопрос, жаль я твоему дяде его не задал, – старик явно задумался – чесал затылок. Мальчик же с любопытством рассматривал его лицо. У него сложилось впечатление, будто либо дед его пытался обмануть или разыграть, либо дядя их обоих. Узнать наверняка он не мог – они бы не сознались. Шутники были ещё те. Длиться вечно очередная пауза не могла, так что мальчик заговорил.

– Кстати, все хотел спросить. А кто же все-таки правит в нашем городе?

– К-хм, – замялся старик, а затем произнес: – У нас нет правителя.

– Это многое объясняет, – не удивился Паша. – Но как? Как можно было такое допустить?

– Очень просто. Этим людям все равно. Они заняты лишь своими делами. Им не до какого-то мэра.

– Но это человек, который правит, человек, от действий и идей которого они и их жизни зависят.

– Ты прав, но ты бы удивился, если бы знал, насколько всё равно людям порой может быть.

– То есть им плевать и на себя? – спросил готовый вновь поразиться и запутаться Паша.

– Я бы сказал, что они просто недальновидны, но отчасти ты прав. В некоторой степени им и правда плевать на себя. Они не всегда понимают, чего на самом деле хотят, руководствуются мимолетными желаниями, исполнение которых идет им во вред. Этот город проклят. Не думаю, что он тебя переживет.

– А как же выборы?

– В их организации нет никакого смысла. Все-равно никто не придёт, кроме пары бомжей. Да и политиков в нашем городе давно уже нет. Последним мэром был Владислав Николаевич Герасимов. Понятия не имею, что с ним стало. Быть может, он жив ещё и валяется в какой-нибудь пивнушке, – усмехнулся дед.

– Мне уже страшно здесь находиться, – признался мальчик.

– Не надо бояться. Ты умный парень. Не зря же я тебе всё это рассказал.

– Думаешь, однажды я смогу стать мэром нашего города?

– У тебя все для этого есть, но будь осторожен: политика – игра чрезвычайно опасная. Каждый жаждущий власти готов пойти на самые низкие и ужасные поступки, лишь бы только добиться желаемого, – последние слова старик произнес с особой ненавистью.

– Паша, помоги мне с посудой, – донесся из кухни голос Оксаны Леонидовны. Она сочла, что ее сын и свёкор поговорили достаточно.

– Уже иду, мама, – крикнул в ответ Паша и вышел из комнаты.

Дед остался один. Он осмотрелся вокруг. В комнате Паши было достаточно просторно. На полу лежал цветастый ковер, а у окрашенных в желтый цвет стен стояли шкафы с книгами и игрушками. Кровать мальчика была расправлена. Зацокав, Александр Валерьевич с грустью покачал головой. Он вспомнил своего почившего сына: тот лично красил стены в комнатах Паши и девочек. Старик в свое время для сыновей столько не делал. Возможно, в этом крылась причина, почему одного из них убили, а второй оказался в лечебнице.