Читать книгу: «Куда идем мы – 4», страница 2

– Хорошо, я объясню тебе, – со вздохом сказала королева. – Но только потому, что это не большая тайна, и рано или поздно ты все равно об этом узнаешь. Но в первую очень – потому, что я не хочу, чтобы наше знакомство завершилось негативом. Нам с тобой жить вместе еще долгие годы.

Она глубоко вздохнула и с явным неудовольствием призналась:

– Мое положение в локации далеко от идеального. Слишком много серьезных людей я кинула, перейдя из разряда «устраивающая всех дурочка» в статус реального политика. Очень многие так и не поняли, что я пришла всерьез и надолго. Они мутят воду, а возможности у них для этого есть. Имея сильную оппозицию внутри локации, я попыталась заручиться внешней поддержкой. Но все главы соседних локаций потребовали гарантий того, что реформы в Томской локации станут необратимыми и так пугающее их «царство ведьм» больше никогда не вернется. Для этого я должна выйти замуж и обеспечить реальное, а не на словах, заселение Томской локации мужчинами. Я ответила согласием, и лихорадочно принялась искать кандидатуру.

– А почему лихорадочно? – не удержался Четвертый.

– Потому что они скоро опомнятся и потребуют династического брака, навяжут мне мужа-соглядатая. А мне оно надо? Я тебе больше скажу – не было бы тебя, я бы вышла за пропахшего луком крестьянина-контрабандиста. Выставляла бы ему каждый день по бутылке и с отвращением наблюдала бы его рожу на приемах. Но, на мое счастье, нашелся ты. Все? Доволен? Ты это хотел услышать?

Четвертый молчал.

Королева по имени Света пошла к выходу и на сей раз ее никто не окликнул.

Она сама остановилась на выходе и повернулась к жениху.

– Спокойной тебе ночи! Завтра будет трудный день.

Глава семьдесят восьмая. Озеро Большое, село Вороново

(в которой любовь заканчивается по не зависящим от влюбленной причинам)

Берег озера Большого,

Томский сектор

Томской локации.

56°00′ с. ш. 84°36′ в. д.

Всю дорогу Псих мучился недобрыми предчувствиями. Во-первых, пугало выражение лица Четвертого. У монаха, как у всякого малолетки, разумеется, была гора недостатков, но склонности поднимать лапки в этом списке никогда не числилось. Скорее наоборот – своего юного спутника обезьян не в последнюю очередь уважал именно потому, что у монаха был стержень. За время пути Четвертый вел себя по-разному, часто делал глупости, иногда – серьезные косяки, но он никогда не сдавался.

Сейчас в нем как будто что-то сломалось и глаза были абсолютно потухшими. Обезьян дорого бы дал за то, чтобы узнать – о чем он побеседовал со своей нареченной.

Второе, что беспокоило Мудреца, равного Небу – это поведение охраны. Его откровенно пасли, пасли всю дорогу, пасли не сводя глаз и практически не скрываясь, пасли откровенно и жестко. Хуже всего было то, что пасли его крайне профессионально. По плану Псих должен был выдернуть из кареты и унести Четвертого, а Жир и Тот оставались прикрывать их отход и сдерживать охрану. Но охрана все время была выстроена в образцовом порядке и это построение за все время пути не сбилось ни разу. Поэтому любая попытка выхватить Четвертого пресекалась бы с вероятностью в 70-100%. Подобную степень риска Псих оценивал как запредельную.

Нет, будь он один, обезьян бы, разумеется, рискнул – Псих он, в конце концов, или не Псих. Но Четвертый был слишком хрупок. Четвертый уровень – это четвертый уровень, и юного монаха с гарантией убивали с первого удара, что сразу ставило окончательный и жирный крест на миссии. Поэтому Псих уже откровенно опасался того, что действовать в итоге придется по самому худшему варианту – с выходом из игры юного монаха и сбрасыванием Святости на Тота.

Меж тем отряд уже приближался к озеру Большому, а, следовательно, и к границе Томской локации с Новосибирской. Именно до этого места почетный эскорт и должен был проводить паломников, отправляющихся дальше уже без Четвертого, остающегося проживать жизнь в должности томского короля.

Здесь их пути расходились.

И, честно говоря, Псих до сих пор находился в несвойственном ему состоянии растерянности. Он никак не мог принять решения. Вернее было бы сказать так: логика событий безжалостно подталкивала его к варианту «Б», и в любом другом случае он не испытывал ни малейших сомнений. Но сейчас что-то в глубине его души активно сопротивлялось необходимости навсегда бросить Четвертого и решительно шло в отказ. Псих с удивлением понял, что он привязался к юному монаху гораздо сильнее, чем думал.

– Приехали! – вдруг зычно крикнула Кошка. – Эскорт дальше не пойдет.

Королева вышла из кареты сама – наверное, чтобы не отвлекать охранников и не мешать тем самым блокированию Четвертого – и очень профессионально сместилась за спину Кошки.

– Да, мы приехали, – с притворной грустью вздохнула она. – Здесь мы расстанемся. Разумеется, после того, как я выполню свои обещания.

Она широко улыбнулась.

– Милый, вылезай, пожалуйста, и начинай готовиться к ритуалу передачи Святости.

Охрана мгновенно сместилась так, чтобы надежно блокировать покидающего карету Четвертого. Псих только зубами скрипнул от злости.

Вылезший Четвертый посмотрел на Психа взглядом побитой собаки. Тот скрипнул зубами еще раз, но гораздо злобнее.

Он вдруг понял, что не готов бросить монаха.

Нет.

Не готов.

– Ну что же ты стоишь, милый? – обворожительно улыбнулась королева по имени Света. – Ты же говорил, там ритуал занимает минут десять-пятнадцать. Давай уже заканчивать с этим делом. Нам с тобой еще обратно добираться.

Четвертый как-то суетливо кивнул, и принялся что-то бормотать, разводя руками и сводя их обратно, вращая ладонями, как будто лепил невидимые снежки. Королева и Кошка пристально смотрели на Психа, причем начальница охраны умудрялась поглядывать еще и на Жира с Тотом. А Псих смотрел на Четвертого и вспоминал то истерику монаха в Бикине: «Сволочь, ты знаешь, как мне Святость срезали?!», то его же слезы, когда он встречал его на въезде в Розенгартовку.

Обезьян понимал, что нужно что-то делать, что у него осталось минут пять максимум.

Но он отдавал себе отчет и в том, что обычный неподготовленный рывок «на дурачка» просто закончится смертью Четвертого, и вот тогда они точно расстанутся навсегда.

Психу очень хотелось зарычать, как будто в его основе была не обезьяна, а пес.

– А-а-а-а-а-а-а-а… Больно! Больно!!!!!!!

Кошка схватилась руками за затылок, подняв лицо к низкому свинцовому зимнему небу, а потом вдруг рухнула на колени.

Закричала королева.

Охрана синхронно повернула головы, а Псих уже смазанной тенью летел вперед, понимая, что другого шанса не будет. Он вложился в этот бросок полностью, весь, без остатка.

И все равно опоздал.

Ровно за миг Четвертого подхватила и утащила за собой какая-то странная сила.

Обезьян, лишь немного притормозив, скорректировал направление своего движения и понесся вдогонку.

– За мной! – на бегу крикнул он оставшимся паломникам и Жир, Тот и Драк кинулись вслед за похитителями, пытаясь не отстать.

А королева меж тем, плача, склонилась над своей начальницей охраны.

– Это она, Светка, – еле выталкивала слова Кошка. – Она вернулась. Это ее коронный удар. Больно. Боже, как же больно. Срочно возвращайся. Глухую оборону столицы врубай. Не до мужиков сейчас. Вместо меня Марго ставь. Больно. Больна-а-а-а!

Умирающая не выдержала и сорвалась на крик, выгнулась дугой, практически став на борцовский мостик и вдруг обмякла, растеклась безжизненной кучей.

Королева закрыла подруге глаза, одним движением промокнула свои, выпрямилась.

– Возвращаемся! – велела она ровным командирским тоном. – Тело в карету, в Томске магам на экспертизу о причине смерти. Я верхом вернусь. Рита, принимай командование. Свяжись с городом, пусть расконсервируют глубокую эшелонированную магическую оборону по варианту ААА. О том, что Солнце опять в игре, пока не сообщай. Все, ходу, девчата, ходу, у нас каждая минута на счету.

Королева по имени Света легко взлетела в седло и прежде чем дать лошади шенкелей, на секунду бросила взгляд в направлении, где уже скрылись из виду и похитители, и демоны.

– Прощай, монашек, – еле слышно прошептала она себе под нос. – Не спетая песня моя.

с. Вороново,

Кожевниковский сектор

Томской локации.

56°00′ с. ш. 83°48′ в. д.

Погоня закончилась в ничем не примечательном селе, расположенном на какой-то протоке реки Оби.

«Село Вороново, – сверился с картой Псих. – Интересно, сколько в России сел с таким названием?».

Поскольку трое демонов, даже используя невидимые сноуборды, все равно изрядно отстали от похитителей, Четвертого пришлось искать с помощью колдовства. Магический локатор показал, что он находится в хорошо укрепленном четырехэтажном здании, украшенном вывеской «Старая мельница».

– Ну что? – поинтересовался Жир, дважды взмахнув граблями. – Выносим ворота, а потом выносим всех внутри?

– Не спеши, – покачал головой Псих. – Во-первых, предлагаю отправить Тота навстречу Драку, который бежит своим ходом и очень сильно от нас отстал. Иначе лось просто потеряется. Мы с тобой пока остаемся здесь, но не прем на рожон, а действуем очень аккуратно. Если мои предположения верны, там, внутри, засел очень опасный противник. Поэтому, Тот, ты как передохнешь немного, отправляйся навстречу Драку и веди его сюда. И ты, Жир, спрячься где-нибудь неподалеку от ворот и будь наготове. Я попробую внутрь пробраться, на разведку.

Обезьян подобрался поближе и осмотрел здание бывшей мельницы. «Эх, пчелкой бы обернуться, – подумал он, – но зима… Не сезон». Псих внимательно изучил окна и заметил на третьем этаже открытую форточку: «О! То, что надо».

Обезьян перекинулся в воробья и устремился к открытому окну. Оказавшись внутри, он тут же из воробья превратился в мышь, выскользнул в коридор и побежал вдоль приоткрытых дверей, внимательно прислушиваясь.

На третьем этаже ничего интересного, кроме служебных помещений, не оказалось. А вот на втором обнаружился банкетный зал, где за накрытым столом восседала пожилая женщина.

– Ну где монах-то? – хриплым надтреснутым голосом не сказала, а, скорее, прокаркала она.

Псих тут же навострил свои круглые мышиные ушки и юркнул за портьеру, откуда принялся внимательно изучать хозяйку.

Она чем-то напоминала злую волшебницу Бастинду из нежно любимого им старого кукольного советского мультика «Волшебник Изумрудного города», только без гитары с заводной ручкой – большой крючковатый нос, худое обтянутое желтоватой кожей лицо, широко и глубоко посаженные глаза, закрытые круглыми очками, рыжие волосы с сединой собраны в аккуратный пучок на макушке и прикрыты плотно повязанной черной косынкой. Разве что Бастинда в мультике была страшной и пугающей, а здешняя хозяйка при внешней некрасивости, наоборот, была необъяснимо притягательной, заставляла следить за собой, не отводя глаз. Возможно тем, что, несмотря на возраст, двигалась с грацией кошки – даже обычное чаепитие, которому она предавалась, завораживало.

Пугали только глаза – черные, как антрацит, которые у рыжих практически никогда не встречаются. Было в них что-то внушающее ужас, но Псих с ходу не смог уловить – что.

– Так где монах? – жестким, пугающим тоном повторила она.

– Ведут, хозяйка, ведут! – низко поклонилась одна из женщин. – Не извольте гневаться, помяли монаха сильно во время похищения, едва-едва не перекинулся, болезный. Слабенький он, четверка всего, в чем только душа держится. Но лекарки подлечили его уже, ведут. Вот и они, матушка!

И действительно – в дверях показался Четвертый, сопровождаемый двумя конвоирками.

Хозяйка смерила его внимательным взглядом. Улыбнулась – нехорошо улыбнулась – и изрекла:

– Так вот ты какой, цветочек аленький… Ну проходи, присаживайся.

Монах, путаясь в ногах, двинулся к столу. Четвертому, похоже, и впрямь сильно досталось. Выглядел он – краше в гроб кладут, да и двигался так, как перемещаются люди с отбитыми внутренностями.

– Чаю? – предложила хозяйка. – Кофе и алкоголь, извини, не употребляю. Выпечка свежая? Пирожочки? С мясом, с ливером, вот здесь постные – лук с яйцом, капуста, картошка. Здесь сладкие – с ревенем, с яблоками, с маком.

– Спасибо большое! – кивнул Четвертый, отхлебнул чай и взял пирожок с капустой.

– Моя фамилия Никитина, – немного надменно представилась меж тем хозяйка. – Подозреваю, что вам она известна.

– Да, Ирина Петровна, мои спутники рассказывали мне о вас, – кивнул монах, – а у меня хорошая память. Или мне лучше называть вас Солнце? Я не в курсе, я простой монах и не очень ориентируюсь во всех этих ваших властительных делах. Извините, если обидел, я нечаянно.

– Было Солнце, да давно закатилось, – скорбно поджала губы хозяйка. – Сегодня кто только об меня ноги не вытирает. Об меня и о дела мои. Так что зови просто по имени. Не люблю я этих церемоний.

– Хорошо, Ирина! – кивнул Четвертый. – Я тоже не очень люблю. Я ведь простой приютский подкидыш, а во все эти игры больших людей угодил совершенно случайно. Я, честно говоря, до сих пор себя постоянно самозванцем ощущаю.

Псих за портьерой подумал, что Четвертый подозрительно болтлив, да и глазки у него как-то подозрительно поблескивают. Судя по всему, в процессе лечения не обошлось без добавочек, развязывающих язык.

– Подкидыш?! – Солнце подозрительно уставилась на пленника. – Что-то ты на подкидыша совсем не похож. Не бывает таких цветущих подкидышей. Подкидыши все мелкие заморыши, а ты – кровь с молоком и косая сажень в плечах.

– Так я именно таким и был! – почему-то даже обрадовался Четвертый. – Мелким и забитым. А в красавца меня Гуа обратила с помощью Пилюли Глубинного Оздоровления, когда меня Штанские в паломничество собирали.

– Гуа?! – старуха даже не проговорила, а прошипела это короткое слово как змея. – Эту сучку до сих Земля носит? Ну и как она поживает?

– Да хорошо поживает! – разулыбался Четвертый. – Я ей восхищаюсь. Она заместитель лидера одного из сильнейших кланов. Ну и вообще – все при ней: ум, характер, красота. Если честно, Гуа самая красивая женщина, которую я видел в своей жизни. Каждый ее визит к нам – как будто солнце из-за туч выглянуло.

– Солнце? – голос Никитиной был страшен, в нем не было ничего человеческого. – Гуа – Солнце?! Да меня ни разу в жизни так не оскорбляли.

Есть такое расхожее выражение – «его глаза метали молнии». Так вот – глаза Солнца не метали молнии. В них не было ни злости, ни обиды, ни даже ярости. Одно только концентрированное безумие.

– Я все поняла, – медленно и негромко отчеканила хозяйка. – Ты инфицирован Гуа. Она специально подвела тебя ко мне, сейчас мы наблюдаем финал долгой и продуманной операции. О, эта сучка всегда умела плести интриги, и подставлять тех, кто умнее и способнее ее. Но она просчиталась, понял, ты, живая бомба?! Я закрыта полностью, со всех сторон, и не этой дуре обойти мою защиту! А вот тебя, засланец, я даже обезвреживать не буду. Просто сотру одним-единственным заклинанием.

И старуха вскинула руку.

Поняв, что в следующую секунду Четвертый отправится на перерождение, Псих вылетел из своего угла, в прыжке принимая свой реальный облик. И в прыжке же, уже на излете, с размаху ударил колдунью посохом по голове, сбивая каст.

Каст заклинания он действительно сбил, но вот никакого урона Солнцу причинить не удалось. Ее защита действительно была выше всех похвал. Колдунья только тряхнула головой и со злобой уставилась на невесть откуда взявшегося противника.

Понимая, что в штаб-квартире шансов у него нет, Псих одним прыжком подскочил к окну, ударом посоха высадил раму и «рыбкой» прыгнул на улицу. Солнце, разумеется, последовала за ним.

Четвертый, подбежав к окну, успел увидеть, как Псих, петляя, несся по улице, а за ним, метрах в трех над землей, богиней грозного мщения летела Ирина Петровна Никитина и осыпала обезьяна молниями, почему-то зеленого цвета.

А больше он ничего увидеть не успел, поскольку подскочившие охранницы заломили ему руки за спину и вытолкали из комнаты.

И жалко, что не увидел, потому что вскоре диспозиция изменилась. Псих прекратил убегать, а, уйдя перекатом от молний, бросился на свою преследовательницу.

Та мгновенно выхватила из пространственного кармана трезубец и парировала удар железного посоха. Вот только с тыла ей тут же прилетело граблями с девятью зубьями – это подоспел бравый военизированный свинтус.

И закипела драка!

Волшебница, полна воинственного пыла,

Призвав на помощь колдовские силы,

Противникам удары наносила,

А буйный Псих, не сдерживая гнева,

Кидался на нее в ожесточенье,

Подобно разъяренному удаву, –

Тогда как толстый Жир, не знавший поражений,

Свою припомнив боевую славу,

То вправо граблями разил, то влево,

Выказывая в том великое уменье

Противники пыхтят и пышут жаром,

Изобретают новые уловки,

Обрушивают страшные удары,

Показывают дивную сноровку.

Трезубец, что в руках у чародейки,

Разит, как меч, а жалит, словно змейка,

Однако посох и большие грабли,

Что, как цепы тяжелые, взлетают,

Трезубцу грозному ни в чем не уступают!

И смелый Псих и Жир, не зная страха,

Сражаются за Штанского монаха.

Всю кровь готовы, до последней капли,

Они отдать, чтоб победить злодейку,

От шума битвы солнце лик свой скрыло,

Однако тьму луна не озарила,

И, как птенцы, покинувшие гнезда,

По небу разбрелись испуганные звезды.

Схватка действительно затянулась – начало смеркаться и показались первые звезды.

Меж тем колдунью вдруг покинуло священное боевое безумие – ее затуманенный взгляд вдруг стал осмысленным, движения стали точнее и вдруг она, упав на одно колено, выбросила руку в сторону Психа.

– А-А-А-А-А!!! – страшно закричал обезьян. Упав, он прокатился по земле, тут же вскочил и бросился наутек, взвизгивая на бегу. Жир, мгновенно сориентировавшись, что в одиночку ему ничего не светит, чухнул в другую сторону.

Колдунья, посмотрев на убегающих противников, надменно хмыкнула и величественно удалилась в сторону своей штаб-квартиры.

***

Когда Жир добрался до Психа, он сначала услышал, и лишь потом увидел его: схватившись за голову, обезьян катался по снегу, и безостановочно стонал:

– Больно. Больно. Больно. Боже, как больно! Голова! Моя голова!

Глава семьдесят девятая. Село Вороново, Верхние Планы, Ростов-на-Дону

(в которой паломники делают еще один шаг в выполнении суперквеста)

с. Вороново,

Кожевниковский сектор

Томской локации.

56°00′ с. ш. 83°48′ в. д.

Обратно на старую мельницу Солнце вернулась в неожиданно хорошем настроении.

– Помнят работу руки! – хихикала она, делая какие-то странные пассы руками. – Помнят, милые! Есть еще порох в пороховницах у старой кошелки, есть, никуда не делся! Уработать самого Психа в честной рукопашной схватке – это, знаете ли, достижение! Это тебе не яйца у Вексельберга тырить!

Четвертый не знал, кто такой Вексельберг и о каких яйцах идет речь, но на всякий случай благоразумно промолчал. А бывшая исследовательница все не унималась:

– Жаль, конечно, добить не удалось, сбежала макака бешенная. Ну да ничего, все равно от болевого шока помрет.

Вдруг она задумалась.

– Или не помрет. Все-таки голова у него чугунная, может выдержать даже «Укус скорпиона». Ну да и пес с ним, надеюсь никогда эту рожу больше не увидеть. Ни его, ни дружка его – хряка. Нет, ну вообще какова наглость! Самцы в самом центре моего «женского мира»! Что они вообще здесь делают? Чем вообще государственная служба безопасности занимается? Где Екатеринова? Помощница, а собери-ка мне силовиков на 18 часов. Скажи – президентша собирает рабочее совещание.

Старушку, похоже, внезапно накрыло и она вдруг вообразила себя действующей правительницей локации. К ней действительно подошли две помощницы и начали тихонько с ней шептаться, причем вторая неприметно шевелила руками – похоже, подлечивала.

Потихоньку радостное возбуждение на лице Ирины Петровны начало сменяться сонной умиротворенностью и служанкам удалось увести ее в личные покои.

Четвертый выдохнул с облегчением и расслабился. К сожалению, его покой был не долог. Примерно через полчаса появилась одна из помощниц Солнца и сообщила конвоирам монаха:

– Проснулась, самца к себе требует. Вроде в адеквате. Отведите его в голубую гостинную.

***

Создательница «Земли ведьм» выглядела не лучшим образом – она казалась сильно уставшей и изрядно истощенной. Старуха сидела в кресле нахохлившись и баюкала в руках литровую кружку с каким-то горячим напитком. Зато глаза были на удивление чистыми и разумными.

– Садись, самец! – не здороваясь, велела она, кивнув на табуретку.

Четвертый послушно угнездился худым седалищем на досках.

– Рассказывай! – потребовала Солнце.

– О чем рассказывать-то? – робко поинтересовался Четвертый.

– О том, как твой друг Псих ко мне в штаб-квартиру пролез, разумеется! – немного истерично ответила она.

– Я… – замялся Четвертый. – Я не знаю, честно не знаю. У него очень много заклинаний запасено, я думаю, что те, о которых я в курсе, это даже не десятая часть, а еще меньше.

– Да знаю я, – поморщилась колдунья. – Сталкивались, слава богу. Еще в молодости. Коллекционер хренов. У него уже тогда уникальные заклы были, и где он их только брал? Он ведь их сам не создает, он чисто пользователь, а ведь добывал где-то настоящие жемчужины.

Слово «пользователь» она произнесла с плохо скрываемым презрением истинного ученого к убогому юзеру, живущему плодами чужих открытий.

– Да уж, добытчик он знатный. Мы с ним даже менялись раза два-три. У него было несколько заклинаний, которые мне кровь из носу нужны были для дальнейшей работы. Но жадный… Кошмар. Пришлось собственными заклинаниями из самого первого ряда с ним расплачиваться. Так что у него где-то с десяток моих заклинаний есть, и неплохих. Только это ему не помогло, как ты видишь. Для настоящего исследователя юзер – это пыль под ногами. Потому что мы свой билд себе сами рисуем от начала и до конца, а они – собирают из чего бог послал. Значит, ты не знаешь, какие заклинания он использовал?

– Да откуда? – совершенно честно ответил Четвертый. – Мы же с ним не общались. Я вообще не знал, что он здесь, пока он не выпрыгнул из неоткуда.

– Значит, не повезло тебе! – развела руками исследовательница. – Знаешь, какого принципа неизменно придерживаются все исследователи?

– Нет, не знаю, – признался монах.

– Любая загадка должна быть разгадана, – наставительно сказала Солнце. – А как это сделать?

– Не знаю.

– Туповат ты. Одно слово – самец. Принцип любого эксперимента – если при определенных условиях мы получили нужный результат, нужно просто еще раз воспроизвести эти условия. Когда Псих выскочил из тени? Ну, отвечай!

– Когда меня собирались убить, – убитым голосом произнес Четвертый. А что тут еще скажешь?

– Вот! – Солнце победно воздела указательный палец кверху. – Значит нужно устроить твою казнь. Если моя гипотеза верна – за минуту до казни Псих опять выскочит из ниоткуда.

– А если не выскочит? – с искренним интересом спросил Четвертый.

– Тогда моя гипотеза не подтвердится, – развела руками колдунья.

– А… А я?

– Ну да, – согласилась Солнце. – Ты умрешь. Согласна, для тебя этот вариант не самый лучший. Но тут ничего не сделаешь – за прогресс в науке приходится платить. Так было, так есть, и так будет всегда. Обойти этот принцип нельзя, здесь я бессильна. Все, готовься.

Четвертый хотел еще что-то сказать, но не решился – в глазах колдуньи опять плясало откровенное безумие.

Ученый и монах смотрели друг другу в глаза, и никто из них не заметил, как из комнаты крадучись выбежала маленькая мышка.

***

Маленький воробышек перекинулся в Психа еще на подлете к земле.

– Жир, подъем, ленивая ты свинка! – закричал Псих, выхватывая посох. – Хватай грабли, побежали ворота ломать!

– Кого ломать? – затряс башкой безжалостно разбуженный свин. – Зачем ломать? Что случилось?

– Солнце мелкого казнить собралась из-за моих проникновений, – лаконично пояснил обезьян. – Надо ее научный интерес в другую сторону направить.

– Ничего не понятно, но очень интересно, – сообщил торопящийся за другом Жир, протирая глаза и волоча за собой грабли. – Как твоя голова, кстати?

– Кстати, болит, – нелюбезным тоном ответил обезьян. – А ты с какой целью интересуешься? В жизни не поверю, что ты вдруг стал заботливым другом.

– Для себя интересуюсь, – заявил свинтус. – Я так понимаю, нам сейчас опять с этой ведьмой драться, вот и прикидываю, что будет, если я под ее удар попаду. Если уж твоя знаменитая деревянная голова до сих пор болит.

– Не попадай, – лаконично сказал Псих. – Не надо. Я не знаю, что там за заклинание, но меня до сих пор тошнит от боли.

– Может, тогда ну его? – неуверенно предложил кабан. – Честно говоря, у меня большие сомнения, что мы с тобой эту даму заломаем.

– Не заломаем, это к бабке не ходить, – чрезвычайно мрачным тоном ответил Псих. – Это же Солнце, она еще во времена моей молодости одним из лучших бойцов среди землян была. А пока я под камнем с порезанными умениями сидел, она качалась, причем в ее распоряжении были все ресурсы локации. Так что ни я, ни тем более ты ей не противники.

– Так нафига мы туда премся? –Жир даже остановился. – Если и Четвертого не спасем, и сами ляжем? Если ты запамятовал, за героическим самопожертвованием – это не ко мне.

– Ты чем слушал? – возмутился Псих. – Нам не Солнце победить, нам шороху навести надо, чтобы тумблер в ее скорбной голове переключить. Иначе пацана в течении получаса на перерождение отправят.

– А, ну это проще, – облегченно выдохнул Жир и прибавил шагу. – Имитировать деятельность и пускать пыль в глаза – это главное, чему учат в армии.

– Кстати, – добавил вдруг Псих. – Я тебе, по-моему, еще не говорил – в квесте именно Солнце обозначено супер-боссом локации. Они, оказывается, не только демонами бывают, но и людьми.

– Обрадовал, нечего сказать, – буркнул свин. – Ну и как мы ее валить будем?

– Слушай, давай решать вопросы по мере их актуализации! – возмутился Псих. – Мы сейчас что делаем? Мы сейчас шороху наводим. Давай наводить.

– Да легко! – покладисто согласился свин и с размаху залудил граблями по воротам, к которым они как раз подбежали. Дверцы ощутимо дрогнули. – Сова! Открывай! Кабан пришел.

– Алло, старушка! – присоединился к нему Псих. – Пацана отпусти, да!

Работая попеременно посохом и граблями, ворота они выбили примерно за минуту.

А потом в проем, вращая трезубцем, прыгнула Солнце, злая как фурия.

– Ну все! – крикнула колдунья. – Вы меня достали. Вешайтесь.

Чародейка затряслась всем телом, из носа и изо рта у нее повалил дым и метнулись языки пламени. Она попыталась ударить Жира трезубцем, но свинтус ловко увернулся и принялся бить ведьму своими граблями. Псих, не теряя времени, кинулся на подмогу и принялся охаживать Солнце посохом. Оба демона все взвинчивали и взвинчивали темп и в какой-то момент Солнце просто перестала успевать отбивать атаки с двух сторон. Но чародейку это не смутило – она опять прибегла к своим знаменитым заклинаниям: у нее вдруг появилось огромное количество рук, с помощью которых она легко отбивала удары, сыпавшиеся на нее со всех сторон. Противники схватывались еще и еще и с каждым разом все ожесточеннее.

Вдруг Солнце издала короткий кхэкающий звук и выбросила руку в сторону Жира, явно целясь в самое рыло. От страшной боли свин завизжал как собака, и бросился бежать, одной рукой волоча за собой грабли, а другой держась за ушибленное место. Псих понял, что с напарником случилось именно то, чего свин так опасался, поэтому, помахав для вида посохом, тоже бросился бежать. Госпожа Никитина не стала унижать себя беганьем за демонами, Она величественно развернулась и скрылась за разбитыми воротами. Вернувшись с победой, чародейка велела слугам хотя бы на скорую руку починить ворота и завалить камнями пролом. Сама же колдунья, явно гордая своей победой, скрылась в личных покоях, запретив ее беспокоить.

Жира Псих нашел быстро – это было не трудно. Свин забился в придорожные кусты и там лежал, свернувшись в позе эмбриона и отчаянно хрюкая. Руки у него были прижаты к пятаку – похоже, он кастовал на себя лечение по откату.

– Живой? – участливо спросил Псих.

– Больно! Больно! – дважды повторил Жир, после чего вновь сбился на взвизгивание.

Псих вздохнул и принялся вливать в свинтуса лечение, попутно диагностируя его.

Результаты диагностики не порадовали – был бы Жир на пару уровней слабее, он бы уже умер от болевого шока. Но и в нынешнем состоянии он находился на грани жизни и смерти и уж точно в ближайшее время был никакой не боец.

Психу пришлось слить почти всю прану на свои самые сильные лечащие заклинания, чтобы исключить угрозу смерти. В разгар реанимационных процедур появились вернувшиеся Тот и Драк, и это было очень кстати – сом-аутист неплохо шарил в лечении и смог взять на себя базовые лечебные процедуры.

После того, как состояние Жира стабилизировалось, Псих поднялся и скомандовал:

– Я исчезну, надеюсь, что за час управлюсь. Тот, следи за состоянием Жира, если ухудшится – вливай «среднее лечение».

– Тот все сделает, потому что Тот умелый и ответственный лекарь, – нескромно заверил его паломник. – А ты куда?

– К Гуа, – коротко бросил Псих. – Без ее помощи нам карачун. И времени совсем нет. Никто не знает, в какую сторону Солнце в следующий раз перемкнет. Четвертый там как на пороховом складе с зажженным фальшфейером сидит.

Берлога Гуа,

Где-то в Верхних Планах.

Для разнообразия на сей раз появление Психа в квартире куратора прошло без криков и обвинений. Гуа сидела за компьютером и сосредоточенно работала, а увидев падение Психа на ковер, лишь удивленно приподняла бровь.

– Проблемы? – немногословно поинтересовалась красавица.

– Не то, чтобы проблемы… – скривил морду Псих, – скорее полная и неотвратимая задница.

– А фамилия у задницы есть? – поинтересовалась куратор. – Или хотя бы кличка.

– Есть фамилия, как не быть фамилии, – мрачно сказал Псих, усаживаясь за стол и подпирая кулаком грустное лицо. – Ихняя фамилия – Никитина.

– Солнце? – Гуа мгновенно стала серьезной.

Псих кивнул, не отрывая кулака от фейса.

– Рассказывай. Все и максимально подробно.

Когда Псих закончил свой рассказ, Гуа долго молчала, как будто подвиснув – явно предавалась размышлениям.

Псих ждал, ждал, потом не выдержал:

– Не тем ты занимаешься. Трясти надо. Полетели туда, ты ей вломишь, отберем Четвертого и сделаем ноги в соседнюю локацию. Быстро, дешево, надежно и практично.

Гуа посмотрела на Психа, как Божена Рынска – на плавленый сырок «Дружба».

– Во-первых, вломит она мне, причем «вломит» – не самое удачное слово.

– Вон даже как! – удивился Псих.

– Даже хуже! – отрезала Гуа. – При наших с ней отношениях хоронить меня можно будет в спичечном коробке – все, что останется от моего красивого комиссарского тела, влезет туда с большим запасом. А теперь заткнись, и не мешай мне. Сколько у нас времени?