Читать книгу: «Под покровом тайги», страница 2

– У меня гарантия, только одна – моё слово. Я уже говорил, что пойду даже один, – ответил Шапкин.

– Поверим, Ивану, на слово, тем более что он никогда и никого не подводил, – высказался Фролов.

Мужики одобрительно загудели.

– Давайте, сейчас, выберем ещё одного помощника, – предложил Иван.

Собравшиеся долго спорили, обсуждали, даже ругались и, наконец выбрали ещё одного заместителя.

– Мы решили, что ещё одним помощником будет Рукосуев-старший, – вынес вердикт Орлов.

– Ну, если, возражающих нет – так тому и быть, – произнёс Шапкин. – Тогда встретимся через две недели, тут же, у меня. Расскажите, как идут у вас дела. Барсуков и Рукосуев-старший, пока останьтесь – нужно поговорить. Митрофан Петрович, а ты, пожалуйста, зайди ко мне завтра, – обратился он к Совину.

– Завтра зайду. Что ни будь не так? – поинтересовался Совин.

– Всё нормально, просто поговорить кое о чём надо, – успокоил его Иван.

– Хорошо, завтра после обеда буду у тебя, – ещё раз повторил Митрофан, и надевая шапку вышел.

Шапкин подошёл к столу и обратился к оставшимся:

– У нас 10 семей, надо распределить их пополам. Барсуков возьмёт 5 семей, а ты – он посмотрел на Рукосуева – 4. Себя я не считаю. Будете пересказывать им, коротко, о чём мы говорили. Особенно это пригодится при движении. Я не смогу всех быстро собрать, обоз будет длинным. Сейчас кинем жребий, чтобы всё было по-честному. Кто станет первым, тому и выбирать, кто станет вторым – заберёт оставшихся.

– Не надо кидать жребий. Пусть Барсуков выбирает, а я возьму семьи, которые останутся, – сказал Рукосуев. – Тем более, что у него их будет больше.

– Называй, Дмитрий Матвеевич, а я буду записывать, – беря бумагу и карандаш, проговорил Иван.

– Дрозд, Совины, Амосовы и Фроловы, – назвал своих подопечных Дмитрий.

– Подожди, не так быстро – я записываю, – попросил Шапкин Барсукова. – Дрозд, Совины, Амосовы и Фроловы. Так?

– Так, – ответил Дмитрий.

– Ты как специально готовился. Быстро назвал, – Иван Фёдорович посмотрел на Барсукова и улыбнулся.

– Я перечислил тех, кто ближе ко мне живёт, – то же улыбаясь, произнёс Дмитрий.

– Теперь, поговорим с Андреем Лукичом. Я буду записывать тебе и мне, и называть фамилии, – Шапкин глядел на Рукосуева.

– Согласен, – ответил Андрей.

– Рукосуев-младший, Недогляд, Орлов и Смирнов. Что же это получается? Тоже пять семей. Я же считал! – недоумевал Шапкин.

– И на старуху бывает проруха, – отозвался Рукосуев, и продолжил: – С кем не бывает? С каждым может произойти такой просчёт. Ты, Иван Фёдорович, знаешь, что мне не трудно. Одной семьёй больше, одной меньше. Не сомневайся, я справлюсь, – заверил он.

– Это, всё понятно, но как я мог просчитаться? – всё ещё удивлялся Иван. – Ладно, будет у вас по пять семей, – он отдал Рукосуеву бумагу с фамилиями.

– Ты, Дмитрий Матвеевич, запомнишь, или тоже записать? – спросил Шапкин у Барсукова.

– Не надо записывать, я их так знаю, – ответил Дмитрий.

– Вопросы есть? – поинтересовался у обоих Иван.

– Пока, нет, – ответил Андрей.

– Если нет, тогда встретимся через две недели, в субботу, – сказал Шапкин.

Втроём они вышли на крыльцо.

– Кстати, мужики, у меня есть папиросы. Будете, курить? – спросил у Рукосуева и Барсукова Иван.

– Сам предложил, а мы не откажемся, – смеясь, и глядя на Андрея, Дмитрий взял две папиросы, для себя и Рукосуева.

– Закуривайте, – и глядя на небо, Шапкин продолжил. – Вызвездило то как. Не иначе мороз будет.

– Да, наверное, – глядя на небо, предположил Андрей.

– В такую погоду хорошо охотиться. Зверьё по своей тропе бегает, только стреляй и стреляй, – промолвил Дмитрий Матвеевич.

Они, ещё постояли, перекинулись парой фраз, докурили, и попрощавшись разошлись по домам.

Глава пятая

Иван находился в Лавке, и обслуживал редких посетителей. Дарья крутилась здесь же. Она смахивала пыль, подметала, мыла пол. В Лавку зашёл Бакланов, живший на соседней улице, рядом с Шапкиным. Он молча поприветствовал Ивана Фёдоровича, и стал смотреть на полки, выбирая товар.

– А, ты, Иван Фёдорович, знаешь, что в посёлке колчаковцы? – не глядя на Шапкина, и рассматривая товары, спросил он.

– От тебя первого слышу. Не знал. Кончилось, значит, безвластие, – ответил Иван, глядя на Бакланова.

– Скорее всего, «белые» тут не на долго. Придут «красные» и погонят их до Красноярска, – всё так же, не глядя на Шапкина, рассуждал Бакланов.

– Почему, ты думаешь, что погонят до Красноярска? – спросил Иван.

– В Красноярске «железка», по ней лучше всего удирать за границу, – Бакланов повернулся лицом к Ивану.

– Это твои домыслы, Павел Николаич. Не известно кто куда, и кто от кого побежит, – сказал Шапкин с безразличием.

– На дворе конец девятнадцатого года. Эта, междоусобная война, не может длиться вечно. На фронтах, в основном, «красные» теснят «белых». Вот и считай, кто придёт к власти, – Павел Николаич, опять повернулся к полкам с товаром.

– Ты так говоришь, потому, что хочешь чтобы к власти пришли «красные»? – спросил Иван.

– Мне без разницы, кто придёт к власти, – Бакланов посмотрел на Шапкина. – Дай мне, вот этих конфеток, – он указал пальцем на полку.

Иван молча подал коробку с конфетами, взял деньги, и в упор уставился на Бакланова.

– Я просто тебе сказал, чтобы ты знал, что безвластие кончилось, – подмигнул Павел Николаевич, и вышел на улицу.

«Человек поделился со мной информацией, а я, тут же считаю, что этому человеку выгодно так говорить». – подумал Шапкин, глядя на место, где только что стоял Бакланов.

Через несколько минут, вошли военные. Все они были в погонах, показывая тем самым, свою принадлежность к белогвардейцам. Это был сброд. Здесь были и пехотные офицеры, и их рядовые, и казаки, и казачьи офицеры, и просто одетые по «гражданке» люди с оружием.

– Чем будешь угощать, хозяин? – улыбаясь, спросил один из пехотных, видимо самый старший по званию.

– Что будете покупать, тем и буду угощать! – тоже улыбаясь и в рифму, ответил Иван Фёдорович.

– Ты, видимо, не понял? Я спросил, чем будешь угощать, а не чем будешь торговать, – ещё раз спросил офицер, заметно краснея, и уже без улыбки.

– Теперь понял, господин офицер. Сейчас всё будет, – Иван подошёл к открытой двери в избу, и громко крикнул – Даша, Дарья. Иди сюда.

В дверях появилась Дарья.

– Что? – она смотрела на мужа.

– Принеси большую бутыль самогона, хлеба и сала, – ответил Шапкин жене.

– Сейчас, – оглядывая военных, сказала Дарья.

– Хлеба и сала можно побольше, – снова, с улыбкой попросил офицер.

Иван Фёдорович поставил коробку с конфетами на прилавок

– Берите, господа. Сейчас жена принесёт всё остальное, – Шапкин кивнул в сторону двери.

Солдаты и казаки создавали толпу, беря конфеты.

– Не наглейте. Видите, какой хозяин добрый, – прикрикнул на них офицер. – Немножко конфет положили в карман и будет.

В дверном проёме появилась Дарья Степановна. Она несла большую бутыль с самогоном.

– Сейчас принесу всё остальное – заверила она военных, ставя бутыль на прилавок.

Через несколько секунд, Даша принесла сало с хлебом и несколько головок лука.

– Вот это я понимаю! Какой гостеприимный хозяин! – восхищался, рассматривая сало, старший. – Если будут наши заходить, то ссылайся на меня. Моя фамилия Чупин, – посмотрел он на Ивана.

– Понял, Ваше благородие, – отозвался Шапкин.

Военные ещё постояли не много, и пряча хлеб, сало и лук, вышли на улицу.

После обеда пришёл Совин.

– А, Митрофан Петрович! – Иван поздоровался с Совиным. – Дарья Степановна! Иди, встань к прилавку, мне поговорить надо, – крикнул он жене, находившейся в соседней комнате.

– Как у тебя, Иван Фёдорович, дела? – поинтересовался Петрович.

– «Дела как сажа бела». Сейчас пойдём в комнату и обо всём потолкуем, только, дождёмся Дарью, – сказал Шапкин.

– Хорошо, – согласился Совин.

– Ну, где ты там? – опять крикнул жене Иван.

– Уже иду, – Шапкина появилась в Лавке.

– Ты побудь тут, а мне нужно поговорить с Митрофаном Петровичем, – объяснил жене причину своего ухода, Иван Фёдорович.

Дарья села на табурет, а Иван повёл Совина в избу.

– Значит, у тебя нет коровы? – Шапкин спросил Митрофана Петровича, опускаясь на стул.

– Есть коза, пчёлы, имеются кролики, куры, а коровы нет. Да, и зачем нам корова с бабкой? Нам и козы хватает, – садясь на стул, и снимая с себя шапку, ответил Совин.

– Есть у меня к тебе предложение, – переезжай ко мне. Места много, скотину мы твою разместим у меня в сарае. Я это говорю, потому что, «железо», которое имеется у тебя в усадьбе, пригодится нам в тайге. И семья у тебя не большая. Я со своими поговорил – они не против, – предложил Иван.

– Про какое «железо» идёт речь? – спросил Петрович, недоумённо.

– «Железо» – это всё железное, что находится у тебя в усадьбе: казаны, котлы, утюги, чугунки, самовары, разные гвозди. Понял? – Шапкин внимательно смотрел на Совина.

– Теперь понял, – ответил Митрофан Петрович.

– Если ты ко мне переедешь, можно будет забрать заслонки из печи, дверцы, колосники, а из бани можно взять котёл. Всё это, хоть и чугунное, очень нам в тайге пригодится, – разъяснял Иван.

– Поговорю со своей бабкой. Твоё предложение, Иван Фёдорович, очень неожиданно, – думал о своём доме Совин.

– Поговори с женой, подумай. Сегодня воскресение, дай ответ к субботе, – попросил Шапкин. – Что бы я знал, что делать, – добавил он.

Митрофан Петрович не хотел переезжать к Ивану. Ему было жалко покидать обжитое место. За дом много денег не дадут, но ещё нужно найти покупателя. Хорошо, если покупатель найдётся сразу, а если нет, что тогда? Шапкин говорил верно. Нужно уговорить свою бабку переехать к Ивану.

– Хорошо, я подумаю, – ответил Совин.

– Мне свой дом и постройки, то же придётся оставить. Если продавать, то где жить? Я тебя понимаю, – продолжал Иван Фёдорович. – а в тайге нам всякая мелочь будет полезна.

Разговаривая, они пришли в Лавку.

– До свидания, Дарья Степановна! До свидания, Иван Фёдорович! – попрощался со всеми Петрович.

– До свидания, Митрофан Петрович! – отозвалась Даша.

– До свидания! Петрович, подумай над моим предложением, – в след уходящему Совину, крикнул Шапкин.

– Хорошо, – ещё раз повторил Петрович и, закрывая за собой дверь, вышел.

– Даша, ты побудь в Лавке, а я пойду, по-быстрому поем. Хорошо? – поставил перед фактом свою жену Иван.

– Хорошо, только я самовар не ставила, – предупредила его жена.

– Тут не до чая. У тебя есть самогонка? – спросил Иван Фёдорович у Дарьи.

– Осталась. Возьми в сундуке под вещами, – утвердительно ответила Шапкина.

– Сегодня понервничал, нужно «принять» не много, – как бы оправдываясь, говорил Иван.

– Бывает, – успокаивала его жена. – А, что сказал Совин, по поводу переезда? – поинтересовалась она.

– Он посоветуется со своей женой, – ответил Шапкин и вышел в избу.

Глава шестая

На следующий день, в Лавку пришёл Совин. В Лавке находилась только Шапкина.

– Здравствуйте, Дарья Степановна! А где Иван? – поздоровался и спросил Петрович.

– Здравствуйте, Митрофан Петрович! Был где-то здесь, – ответила Дарья, и обращаясь к мужу крикнула: – Иван, к тебе пришли.

– Сейчас иду, – откуда-то из избы откликнулся муж.

– Привет, Петрович! С чем пришёл? Выкладывай, – улыбаясь, встретил Совина Иван.

– Здравствуй, Иван Фёдорович. Мне бы с тобой потолковать, – сказал Митрофан.

– У меня секретов от жены нет, – Шапкин посмотрел на Дарью. – Говори, что случилось? – Иван снова обратился к Совину.

– Да, ничего не случилось, просто хотел о переезде с тобой поговорить. Раз секретов нет, буду говорить, как есть. Давеча ты спрашивал, как мы с женой отнесёмся к тому, чтобы жить у вас? Я вчера поговорил со своей старухой: она, как и я не против. Всё ей по полочкам разложил, на все вопросы ответил, посоветовались, она и согласилась.

– Ты, Митрофан Петрович, правильно сделал, что решил жить у меня. Сейчас обсудим всё в комнате, – в душе, радовался Шапкин.

– Какая же она старуха? На ней можно кули возить. Вот я её увижу – всё расскажу, – улыбаясь, встала на защиту Совиной, Дарья Степановна.

– Я её так в шутку называю, а она меня стариком зовёт, – тоже улыбаясь, ответил Совин.

– Спрошу, спрошу, – всё так же улыбаясь, заверила Дарья.

– Спроси, – засмеялся Петрович.

– Пойдём, Митрофан Петрович, – позвал Шапкин. – Ты, Даша, побудь пока тут, а мы с Петровичем обсудим переезд, – обратился он к жене.

– Идите, я здесь буду. Потом придёшь, поставлю самовар, – ответила Дарья, обращаясь к мужу.

Они вошли в избу. Первое, что заметил Петрович – не хватало мебели.

– Ты, Иван, куда шкафы дел? – оглядываясь по сторонам, спросил Совин.

– Я, тоже, без дела не сижу. Кое-что продал, в том числе и шкафы, – закуривая, ответил Шапкин. – Тебе, тоже, что-нибудь можно продать. Всё с собой не возьмёшь.

– Скажу бабке, пусть, что может продаёт, – садясь, ответил Совин.

– Ладно, об этом позже. Скажи ещё раз, какое хозяйство ты держишь? – спросил, дымя самокруткой, Иван Фёдорович.

– Коза, штук двадцать кур, четыре улья с пчёлами и штук тридцать кроликов, – ответил на вопрос Митрофан Петрович.

– Козу и пчёл возьмём с собой, а кур и кроликов придётся забить или продать. Как тебе удобнее? – высказал своё мнение Шапкин.

– Кроликов и кур я забью, там продавать-то нечего, – заверил Ивана Совин.

– Оставь пару крольчих. Если не будешь продавать, то шкурки кроличьи возьми, – советовал Иван. – Деньги нам ни к чему. Если можешь покупай лошадь, а ещё лучше и козла. Конь нужен с санями. Как будешь готов к переезду, скажешь мне. Мы с сыном тебе поможем собрать пожитки и переехать ко мне, – продолжил Шапкин.

– Всё, понял. А где мы жить будем? – поинтересовался Петрович.

– Есть две комнаты. Да что рассказывать – пойдём, покажу – сказал Иван, вставая с табурета.

Митрофан, тоже встал, и они направились в комнату. Иван Фёдорович снял с гвоздя, который был вбит в стену, ключ, открыл замок на двери и вошёл внутрь. Совин проследовал за хозяином. В комнате у окна, стояла большая кровать, слева от кровати стоял не большой столик. Прямо, напротив двери, стоял шкаф. Слева от двери, на стене висело зеркало. На полу, перед кроватью, лежал коврик. Вот, пожалуй, и всё, что находилось в комнате.

– В этой комнате жил мой старший сын. Ты, Митрофан Петрович, скорее всего, слышал, что он погиб, – с горечью в душе, произнёс Иван.

– Я слышал. Давай посмотрим другую комнату, – постарался отвлечь от тяжёлых мыслей, Совин Шапкина.

Во второй комнате было пусто, только на стене висело одинокое зеркало.

– Здесь никто не жил. У окна стояла кровать, мы её перенесли в комнату, где жил Демьян, – объяснил Иван.

– Обе комнаты хороши, но решать не мне, пусть решает жена, – произнёс Петрович.

Они вышли в зал. Тут было не много теплее, всё-таки стояла печь, но и так, в комнатах было не холодно.

– Ты меня прости, но, если зашёл разговор о Демьяне, я хочу тебя спросить: твой сын погиб на войне с немцами? – спросил Совин.

– Да, – только и ответил Шапкин.

Митрофан Петрович понял, что тема больная и лучше её не трогать.

– Ну, как будешь готов, скажешь, – нарушил гнетущую тишину, Иван Фёдорович – И пускай придёт твоя жена и сама посмотрит, где лучше жить.

– Завтра приду с ней, – пообещал Совин.

– Может будешь не много самогона? – спросил Иван.

– Не откажусь. Почему бы, не выпить с хорошим человеком? – Митрофан прошёл к столу, и расстёгивая тулуп, сел на табурет.

– Ты тут располагайся, а я мигом, – сказал Шапкин и выскочил из избы.

Через несколько минут он, снова появился, неся подмышкой бутылку с «первачом», в руках у него была банка с огурцами, нарезанные хлеб и сало.

– Ты бы, Митрофан Петрович, разделся, здесь тепло, да и самому удобнее будет, – предложил Иван Совину, расставляя всё на столе.

– Я не на долго, – сейчас пойду к себе, – ответил Митрофан.

– Вчера ко мне «беляки» приходили, пришлось дать выпить и закусить. Я после них с горя пару стопок отпил. Так что не смотри, что бутыль не совсем полная, – садясь за стол и разливая спиртное по рюмкам, промолвил Иван.

– И те и те лютуют. Я готов от них бежать на край света, лишь бы их не видеть, – сказал Совин, пододвигаясь к столу.

– Ну, давай, Петрович! Выпьем за твой переезд! – с этими словами, Шапкин выпил содержимое рюмки.

– Давай, – произнёс Митрофан и тоже выпил.

– У меня, Петрович, кое-какие деньжата есть. С продажей коровы я договорился. Галушкин хоть сейчас её заберёт. Будешь у меня жить, вместе поедем в Енисейск. Купим всё, что нам может пригодиться, – закусывая, сказал Иван.

– Ты же одну корову держишь? – жуя сало, спросил Совин.

– Да. А что? – вопросом на вопрос, ответил Шапкин и достал из кармана папиросы.

– Вроде бы деньги имеются, Лавку держишь – а корова одна? – опять задал вопрос Петрович.

– За чем мне больше? Нам хватает. Степан мало пьёт молока, Дарья то же, я, в основном пью чай или что покрепче, одна Аня пьёт. Делаем сметану, масло, творог. Кое-что продаём, – рассуждал Иван Фёдорович, наливая из бутыли.

– А я, вот, козу держу, нам с бабкой хватает, – поддержал разговор Совин.

Совин и Шапкин посидели ещё не много, выпили пару раз, прерывая свой разговор, и Митрофан Петрович начал собираться домой.

– Пойду я, а то бабка переживать будет, – сказал Петрович, застёгивая тулуп.

– Тогда пойдём, я тебя провожу, – с этими словами Иван встал из-за стола.

Они вышли в Лавку. Там находилась Дарья и один из редких посетителей.

– Иван, ты оставайся здесь, а я пойду, тем более ты не одет, а на улице холодно, – обратился к Шапкину Митрофан.

– Мне всё равно выходить на улицу, чтобы покурить, так что пойдём, – успокаивал Иван.

– До свидания, Дарья Степановна! – попрощался Совин.

– До свидания, Митрофан Петрович! – обслуживая посетителя, с улыбкой сказала Дарья.

На улице было прохладно, везде лежал не глубокий снег.

– Неделю назад встала Ангара. Ещё пару недель и можно через Енисей ходить, – поделился своими мыслями Петрович.

– Да, через полмесяца можно ехать в Енисейск, – закуривая и глядя на реку, произнёс Шапкин.

– Ну, до завтра, – Совин достал из рукавицы руку и протянул Ивану.

– Завтра приходи с женой, – Шапкин пожал ему руку.

– Хорошо. А ты не стой на морозе, покуришь и сразу заходи в тепло, – учил Совин Ивана, удаляясь всё дальше.

– Ладно! – крикнул Иван Фёдорович, удаляющемуся Петровичу.

Он докурил, сплюнул на свежий снег, и зашёл внутрь. Пока они с Совиным разговаривали на крыльце, он не заметил, что покупатель ушёл. В Лавке было пусто и прохладно. Дарья смотрела на него и щёлкала семечки.

– Ты слышал, Павла «кривого» повесили? – спросила она мужа.

– Кто? – спросил Иван, хотя догадывался, чьих это рук дело.

– «Беляки». За связь с партизанами, – ответила жена.

– Я не знал. Это Паша Колесников? – переспросил Шапкин.

– Да, – коротко ответила Даша.

Иван Фёдорович стоял и думал о своём. Новость о смерти Павла, потрясла его.

– Нет, надо уходить от сюда, – задумчиво произнёс он. – Иди, ставь самовар, – обратился Иван к жене.

– Пойду, поставлю, – сказала, вставая Дарья, – Я тебя позову, сядем есть, только разогрею, – с этими словами она скрылась в избе.

Глава седьмая

Прошло несколько дней. За это время, Совин с женой побывал у Шапкиных. Акулина Ивановна, жена Петровича, решила в какой комнате они будут жить. Ей приглянулась комната, где жил Демьян. Решили, что переезжать будут завтра. Как стемнеет, Иван Фёдорович с сыном подъедут на двух санях к дому Совиных, и поможет грузить вещи. В тёмное время будет меньше любопытных. Не будет этих надоедающих расспросов: куда, зачем и почему. Как условились, Иван со Стёпкой подъехали к дому Петровича. Некоторые вещи уже, были вынесены на улицу.

– Грузите всё, что лежит во дворе, – распорядился, обращаясь к Шапкиным Совин.

– Всё за один раз не перевезём, – сделал вывод Иван. – Так бы управились за раз, но ещё везти сено.

– Я знаю. Что сможем, заберём сейчас, а за остальным приедем в следующий раз, – соглашаясь, проговорил Митрофан Петрович.

Погрузив самое необходимое, они отправились к дому Ивана. На первых санях ехал Степан. Он вёз кроличьи шкурки, тушки кроликов и кур, кое-какую одежду, посуду и всякую мелочь. В середине ехал Петрович. У него в санях лежала связанная коза. Ещё он вёз гвозди, три бидона, сети и бредни. Замыкал вереницу Шапкин. Он перевозил ульи. Они были накрыты одеждой, постельным бельём, и оставшимися сетями, и бреднями. Всё это сохраняло тепло пчёлам. Доехали без приключений, да и ехать то было не далеко – всего каких-то пару улиц. Расстояние составляло не больше версты. Дома у Ивана, они освободили от вещей сани, распрягли коней, и отправились пить чай. Специально к их возвращению, Дарья Степановна поставила самовар.

– Остальные вещи заберём завтра, торопиться нам не куда, – отпивая чай, сказал Иван Фёдорович.

– Да, – подтвердил Совин. – «Не горит», чтобы торопиться.

Он грел руки об чашку с горячим чаем. В избе, после улицы было тепло. Такой контраст клонил в сон. Кто как боролся с дремотой. Шапкин, чтобы не хотелось спать, закурил. Петрович не курил, он положил кусочек сахара в рот, и отвлекался тем, что рассасывал его. Степан зевнул, и одевшись, вышел на улицу. Может других и не клонило в сон, но Совин был уверен – раз он хочет, значит хотят и другие. По крайней мере, он так считал.

– Завтра, надо будет забрать из твоей бани котёл, в котором грели воду, – затягиваясь дымом, и обращаясь к Совину, поделился своими мыслями Иван.

– Так и сделаем, – согласился с ним Петрович.

– Нужно забрать сено, оно нам в дороге к новому месту пригодится, – рассуждал Иван.

– Надо не забыть, взять «морды», – напомнил Митрофан.

– Возьмём. А ты умеешь их плести? – спросил его Шапкин.

– Умею. Только нужны ивовые ветки, они гибче других, – ответил Митрофан Петрович, и поставил пустую чашку на стол.

«Мордами» назывались плетёные приспособления для ловли рыбы. Они напоминали древние амфоры, только изготавливались таким образом, что горловина была не вверху, а внутри конструкции, внутри «морды». С другой стороны, со дна, делалась такая же, плетёная крышка. Эта крышка на берегу открывалась, рукой изнутри горловина мазалась не крутым тестом. В «морду» клали куски хлеба, сухари и другие приманки. Крышка закрывалась и привязывалась к «морде», чтобы рыба не смогла уйти через неё. Посредине, за каркас крепилась верёвка, к верёвке привязывали шест или поплавок. В основном это был шест, чтобы «морда» не скатилась на глубину. Ещё внутрь ложились камни, для утяжеления. Так как «морда» была из дерева, то камни не давали ей всплыть. Она должна была лежать на дне. Постановка «морды» была целой наукой. Нужно было, ставить её только горловиной вниз по течению реки. Рыба идёт вверх, против течения, она поднимается. Дойдя до «морды», она ест тесто, а где теста больше всего, конечно внутри. Она проходит внутрь и ест тесто и хлеб. Рыба очень любит тесто, а в «морде» удобнее всего есть изнутри. Наевшись, она тычется, пытаясь выйти, в каркас, а не в горловину. Так что, рыбаку остаётся вытащить «морду» на берег и забрать улов. Хлеб и сухари, являются, своего рода, приманкой. Течение разносит частицы приманки вниз по течению, привлекая рыбу. Когда «морда» установлена, деревянный шест втыкается в дно. И рыбаку удобно, он сразу видит место установки «морды», по торчащей из воды палке, и ловушка не уйдёт на глубину – шест её держит на прежнем месте. «Морду», ещё называют «корчагой» – кому как удобнее. Вот, вроде бы и всё.

На следующий день, вечером, они опять поехали к дому Совина. Пока Петрович со Стёпкой грузили сани, Иван стащил на пол котёл в бане. Из бани он забрал всё необходимое – корыто, кадку под воду и всё «железо». Они положили это на одни из саней. Митрофан кидал на вторые сани сено. На оставшиеся сани складывали мелкую утварь, которая могла, в последствии, пригодиться. Уложив всё, к дому Ивана Фёдоровича. Впереди ехал сын Ивана, следом, погоняя лошадь, двигался Совин, замыкал переезжавших, Шапкин-старший. Примерно, через полчаса, они подъехали стали разгружаться. Сено стаскали в сарай, а «железо» убрали под навес.

– Куда будем ставить кадушки? – спросил Петрович, глядя на Ивана.

– Что у тебя в них? – задал вопрос Иван.

– В основном соления: огурцы, квашенная капуста, грибы, рыба, – ответил Совин.

– Так! – задумался Шапкин. – Кадки с солениями поставим в Лавку, а пустые – под навес, – решил он.

Сказано – сделано!

– А куда сеть? – поинтересовался Митрофан.

– Зачем вы её взяли? Она же вся дырявая. – сокрушался Степан.

– Мы, мил друг, не на день едем в тайгу, а на всегда. Этой сетью можно латать прохудившиеся сети, неводы, бредни. Немножко надо кумекать головой, а не только шапку носить, – в словах Совина были нотки обиды.

Шапкин-старший засмеялся и сказал, обращаясь к сыну:

– Иди, Стёпа, в избу. Пускай мамка самовар ставит, мы тут сами управимся.

Он похлопал сына по плечу. Было видно, что Шапкин – младший смущается. Степан повернулся и пошёл к дому, на ходу снимая рукавицы.

Иван и Петрович стали таскать кадки с содержимым в Лавку. После кадок, ещё много чего осталось в санях. Здесь были лопаты, мотыги, косы и грабли. Всё это добро было без черенков. На новом месте это всё пригодится. Шапкин и Совин сложили их под навес. «Корчаг» у Петровича было несколько, но взяли только одну, чтобы не занимали место. Её Иван поставил, то же под навес. Одеяла, матрасы и подушки, занесли в избу, а тулупы и другие тёплые вещи, отнесли в сарай. Рыболовные снасти, так же, нашли своё место в сарае.

– Ты, ни как, всю рыбу решил из реки выловить? – пошутил Шапкин.

– Я беру нужные вещи, там, куда мы едем, они нам, ох как, пригодятся, – ответил Петрович.

– Ну, вроде бы, всё перевезли, – сделал заключение Иван Фёдорович, выходя из сарая и закуривая.

– Вроде, всё, – отозвался Совин.

– Ты, иди, ужинай, а я ещё, распрягу лошадей, – сказал Иван, отряхивая одежду.

– Я помогу тебе, – ответил Митрофан, отказываясь идти без Шапкина. – Ты, Иван Фёдорович, мне поблажек не делай. Не смотри, что я старше тебя, я ещё себя покажу. В тайге будем все равны, работать – значит работать, отдыхать – так отдыхать.

– В тайге, такие работники нужны. Спасибо, что остался помочь, – поблагодарил Совина Иван, и пошёл распрягать лошадей.

Петрович пошёл за ним, на ходу поправляя шапку.