Читать книгу: «Дом сумасшедших», страница 4

Вечером дома к ней пришло осознание страшной беды, нет не Николая, а ее самой.

Вспомнила кабинет следователя, нотариуса, который заверил печатью ее обязательство пожизненного содержания потерпевшего, в случае чего тюрьма, которая светила бы, при наступлении тяжелых последствий, и спасшее ее письменное заверение Николая об отсутствии претензий.

Наступило и другое осознание – что вся прежняя жизнь ее закончилась, закончилась карьера, оркестр Мариинского театра, всевозможные сольные гастроли! Все! Этот страшный удар оборвал все нити связывающие ее с прежней жизнью!

После бессонной ночи единственная дорога, имеющая для нее какое-то значение, была дорога в больницу. Никого плана в голове не было. Была только отчаянная мысль, что что-то определиться могло только там.

По дороге, конечно, заехала в театр. Администратор оркестра, взглянув не ее лицо, молча без вопросов, подписала заявление об отпуске за свой счет.

Николай никак не отреагировал на ее появление. Лежал отрешенно глазами в потолок. Марина присела на стоящую рядом табуретку. Молчала. Не знала, как начать.

Молчали. Николай даже не пытался чем-то помочь.

Наконец, Марина нашла самый простой и ясный вопрос.

– Что мы будем делать?

– Мы?– переспросил Николай. – Мы – ничего. Живите своей жизнью, а я своей. А если Вы о том обязательстве у следователя, то забудьте – имуществом я быть не собираюсь.

– Ну, а как же… – начала, было, Марина.

– Я сказал, – уже зло произнес Николай, что никаких заявлений на все такое писать не буду. Сам решу свои проблемы. Уйдите только из моей жизни!

– Это почему такое благородство?! – уже тоже начиная злиться, спросила Марина. Она в глубине души собиралась решить вопрос какой-то суммой.

– А что мне будет легче, если я испорчу еще и чужую жизнь?! Да, я инвалид, но я еще не мертвый! Как-нибудь выберусь!

– Я могла бы помочь деньгами, – уже мирно сказала Марина.

– И что на них куплю? Дом в деревне?!

– Ну, Вы могли бы снять квартиру. Все не это общежитие…

– И кто меня там будет обслуживать? Твоя мать? – Знаете, что, девушка? Идите-ка вы отсюда! На улицу я выкинут не буду. Есть же дома инвалидов в конце концов…

… Эта ночь также прошла без сна. Единственное, что четко придумала Марина, это то, что в следующем свидании удастся по-доброму поговорить с Николаем и узнать, привязана ли его банковская карта к номеру телефона. Тогда она переведет ему на некоторое время полмиллиона рублей. Эти деньги у нее были, а остальные она заработает.

Но сон не шел. То ей с ужасом представлялось, что через какое-то время, опомнившись, Николай будет ее шантажировать.

То, что, если даже Николай не изменит своего благородства, приедут из Сибири его родители и будут с ней судиться!

В общем, ни о какой дальнейшей спокойной карьере, гастролях, ей уже не думалось.

То вдруг потрясла совсем другая мысль: здоровый, и видимо, талантливый человек по ее вине, обречен теперь прожить до конца своих дней в постели, или прикованным к инвалидной коляске! Или прожить в неуютном, вонючем инвалидном доме!

Это была роковая ночь ее жизни.

Утром она пришла к Николаю.

– Когда тебя выписывают?

– Когда будет куда. Сейчас работают с социальными службами. А тебе зачем? – перешел он так на «ты».

– Затем, что будешь жить у меня. Вернее, со мной! – поправилась она.

– Я же сказал!

– И я сказала! – оборвала она его. Решение мое взвешенное, обдуманное, никакой жалости! Вместе влипли в эту историю, вместе будет выбираться!

И уже умоляюще добавила:

– Я прошу, не мучь меня!

…Николай переехал. Началась почти двадцатилетняя эпопея Марининой жизни. Из Мариинки конечно, пришлось уйти. Ни о каких репетициях, речи теперь не было.

Она устроилась почасовиком преподавать в консерватории и изредка по выходным играть в любительском оркестре.

Кое-как жизнь с Николаем налаживалась. Иногда они выезжали на инвалидном кресле на улицу, гуляли в ближайшем парке. Николай писал. Его начали ставить. Марина выполняла роль его театрального агента, менеджера.

Она сняла заднее сиденье автомобиля и теперь могла возить Николая на прогулки в парк другие общественные места.

Нет, они не стали мужем и женой, просто близкими и почти родными людьми с одними интересами.

Впрочем, насчет мужа и жены. Как-то через год она услышала шум в комнате Николая.

Она тихо вошла. И при свете ночника под откидывающимся одеялом увидела лихорадочные движения его рук.

Марина все поняла. Она сняла с себя ночную рубашку, подошла к испуганному от открывшейся его тайны Николаю, откинула одеяло. Член стоял, как вздыбленный столб.

Марина поднесла палец ко рту, показывая, что нужно вести себя тихо и осторожно села на этот столб.

… Секс стал регулярным. Нет, они не стали мужем и женой, это не переходило в любовь, скорее было обычной и привычной необходимостью. Согласитесь, странно если мужчина и женщина живут в одной квартире и между ними ничего не происходит!

Конечно, какие-то эмоции были. Сколько раз после того, как все кончалось, Николай в порыве всяких чувств, прижимал Марину к себе, целовал в исступлении и долго не отпускал!

Но затмение проходило, и Марина осторожно вырывалась из его объятий. Нежно гладила его по щеке и уходила, как будто между ними ничего не произошло.

На эту тему они друг с другом никогда не говорили.

Так и жили – вместе, по отдельности.

…Когда Марине было уже за пятьдесят, Николай умер.

Три сестры: Катя

Телефонный звонок оторвал Клаву от приготовления ужина. Никита, которого она забрала из сада по дороге домой, сидел на диване в своей комнате и канючил:

– Есть хочу!

Звонила Катя.

– Клавуль, я тебе Сашку на ночь подброшу?

– Слушай, я ей все собрала, а в сад ее можешь завтра не водить.

– Ах, ты кукушка!

– Кукушка подбрасывает детей в чужие гнезда, а я в свое родное гнездо!

– Молодец! И кто же на сегодня этот счастливый человек?

– Какой человек?

– Который тебя будет трахать?!

– Ну, это мы еще посмотрим! – гордо сообщила Катя.

– Ой! Я тебя умоляю! Книжки, конечно, будешь читать?

– Ой, такой мужик, глаз не оторвешь!

– Ну, парень. Я-то уже тоже не девушка!

– И долго ты будешь с чужими мужиками по койкам валяться!?

– Пока замуж не выйду!

…Замужем Катерина уже была, от этого счастья и родилась дочь Саша.

Муж был на семь лет старше Кати, которая на ту пору только поступила в университет. Откуда, конечно, немедленно ушла. Ее муж был грузин, и по его понятиям жена должна сидеть дома, готовить обед и воспитывать детей.

Ничего из этого, когда Саше исполнилось уже два года, Катя не делала.

Муж был богатый. Имел собственную фирму, деньги, которые ежемесячно оставлял Кате, пополнял ее карточку, не контролировал, и она целыми днями, возя дочку в коляске, бегала по фирменным магазинам, встречалась с подругами в кафе, словом, жизнь вела веселую. Хороший был муж. Он понял быстро, что из Кати домохозяйку не сделать, и махнул на все рукой.

Где он обедал, где ужинал и выпивал с друзьями и деловыми партнерами, Катя не знала, потому что это ее особенно не интересовало.

Квартира, в которую после замужества переехала Катя, была в элитном доме, где на первом этаже находилась клиринговая служба. За определенную плату служба эта убирала квартиры, стирала в своей прачечной белье, и хотя потом Катя несколько раз выходила замуж, или просто жила на правах любовницы, такого коммунизма в ее жизни больше не было.