Новая жизнь. Книга 2

Глава 1. Июль-август 1992 года.
Выбор.

– Что это? Ты чего выдумал? – директор с негодованием отбросил мое заявление об увольнении по собственному желанию.

«Не вовремя я со своими желаниями!» – понял.

– Чего, тебя-то не устраивает? Все условия создаем, только работай! В такое время собрался уходить! – продолжил он негодовать.

Сан Саныча понять можно – ему и так приходилось крутиться, чтобы удержать предприятие на плаву, а тут остается без начальника важнейшая для комбината транспортная служба. Подходящей замены нет и транспортный участок вскоре вновь может скатиться к анархии, но и оставаться мне нельзя. «Придется объяснить мое положение. Он мужик, понимающий, и от него зависит, чтобы меня рассчитали быстрее!» – решился.

– Вы слышали, что случилось с моей девушкой? – взглянул на собеседника исподлобья.

Дождавшись его кивка, продолжил:

– Недавно был убит виновник ее смерти Гулуев младший, а в милиции решили – вместо того, чтобы искать преступника, обвинить в его смерти меня. Некоторым оперативникам показалось, что моя кандидатура самая подходящая на роль убийцы. Знающие систему люди посоветовали уехать из города на время, а там может «ишак сдохнет или падишах», – вспомнил историю с Хаджи Насреддином. – К тому же, если Гулуева старшего – отца погибшего убедят в моей вине, то он может захотеть отомстить незаконными способами, а я не хочу получить ножом в спину или принять кирпич на голову, – добавил.

Некоторое время директор вглядывался молча в меня, а потом признался:

– Я понимаю твои опасения, но не могу поверить, что можно в наше время незаконно обвинить человека в убийстве, а Гулуев способен решиться на крайние меры. (Кивнул, соглашаясь).

– Избивать прямо в милиции задержанного человека в наручниках можно? – демонстративно пощупал верхнюю челюсть там, где чиркнул кулак оперативника.

– Вот даже как? – задумался собеседник. – Куда же ты собрался и на какое время? – поинтересовался.

– Еще не решил. Есть знакомые по прежней службе…, – признался, а сам подумал: «Так я и сказал!»

Я уже начал прикидывать места, где можно затеряться от потенциальных ищеек. В первую очередь в Москве у Терехова или в Питере у Егора. К ним можно было ехать сразу и без предупреждения, но были и другие варианты. Мне хотелось понаблюдать за дальнейшим развитием событий из укромного места если не из города, то откуда-нибудь поблизости, ведь здесь останутся доступные для недоброжелателей близкие мне люди – Олег с Мишкой и, если понадобится, вмешаться. Тогда уже мне будет плевать на собственную жизнь или свободу, если всерьез наедут на них, и на одном трупе я не остановлюсь.

– Хорошо! – голос директора прервал мои мысли. – Я отпущу тебя при одном условии, – вернул к себе заявление он и пояснил на мой удивленный взгляд: – Когда все закончится, ты вернешься на комбинат! – размашисто расписался и толкнул листок в мою сторону. – Иди, зарегистрируй у секретаря, получи обходной листок и отнеси в бухгалтерию. Я попрошу, чтобы тебя рассчитали без задержек.

– Спасибо вам, Александр Александрович! – поблагодарил от всего сердца.

– Иди Андрей, а я попрошу братца, чтобы присмотрел за этим делом и не допустил беззакония. Все же Председатель Совета народных депутатов не последний человек в городской иерархии, а Главой района и его заместителем из-за жадности и беспринципности недовольны многие руководители и предприниматели города.

Галина Петровна сдержала свои эмоции, услышав о моем предстоящем увольнении, а у Павлова обрадованно сверкнули глаза за стеклами очков. Чтобы омрачить его радость передал связку ключей от многочисленных подсобок и складов с запчастями Милюкову.

…..

– Когда и куда поедешь? – поинтересовался Олег на мое сообщение. – Сдаться без борьбы решил?

– Думал уже …, – отмахнулся от обвинения. – Временное отступление еще не капитуляция, а бороться с системой не собираюсь, бесполезно. Надо время выгадать и отъехать из города, чтобы не мозолить глаза правоохранительной системе – пусть ищут настоящего преступника, а не ломают голову над тем, как подставить меня! Хочу тебя попросить поселиться временно в моей квартире, чтобы там случайно не оказалось наркоты, моей обуви, одежды или ножа с кровью Гулуева. В твоем присутствии будет труднее организовать улики, если не превратишь мою квартиру в проходной двор для алкашей, и сам не будешь нажираться!

– Видик, цветной телик, горячая вода, бар, телефон – мечта, а не жизнь! Надеюсь, ты алкоголь не весь с собой заберешь? – начал он дурачиться, но глаза при этом оставались серьезными.

Не обращая внимания на его шутки, высказался с беспокойством:

– Боюсь, что в мое отсутствие на вас с Мишкой наезжать станут из милиции или еще кто, выясняя, куда я делся или для того, чтобы мне отомстить.

– На меня наезжать бесполезно, а вот Мишка…? Может, заберешь его с собой? – тоже забеспокоился друг.

– А бабушка, школа? Мне какое-то время, наверное, стоит залечь где-то недалеко. Если будут беспредельничать, то смогу ответить таким беспределом…! – повысил голос.

– Хотелось бы увидеть тебя грязным, бородатым, вонючим, одетым в рванье бомжом! – хмыкнул. – Есть у меня несколько знакомых из этой среды …, – засмеялся, – а если серьезно, то можешь остановиться у Любкиных родителей в деревне – от города недалеко и по телефону общаться можно, – предложил.

– Где это? – заинтересовался.

– Красное Село находится от города в двадцати-двадцати пяти километрах на юг. Лес с грибами и ягодами, рыбалка, самогона море, бабы голодные! – мечтательно закатил глаза, придуриваясь, – но мне нельзя, к сожалению – надо твое добро сторожить! Можешь и Мишку туда забрать! – встрепенулся. – Пусть пацан отдохнет от города, парного молочка попьет, побегает на свежем воздухе, ты ведь жмешься ему на путевку в пионерский лагерь, а теща только рада будет – Любка дочку редко привозит, а старикам хочется понянчиться с внучкой. Представляешь, придумали в детском саду – стоит день пропустить, без анализов ребенка уже не пускают назад! – воскликнул возмущенно. – А ради детских анализов на глист, педикулез и прочее надо с работы на день отпрашиваться!

Я помнил радостные воспоминания из детства, когда отец отправлял меня в период летних каникул к своим родственникам в деревни. Пусть и у Мишки будет радостное счастливое детство, о котором с удовольствием будет вспоминать в зрелые годы.

– А ты на что? – упрекнул друга в отсутствии заботы о дочке. – А насчет Мишки – подумаю. Вероятно, ты прав – со мной ему будет безопасней. На что еще решатся беспредельщики?

– Во-во! А за бабулей я присмотрю, – поддержал. – Любка мне дочку не доверяет, – смутился, – боится, что не удержусь и напьюсь….

– Завтра поедем к нотариусу – оформлю тебе доверенности на машину и получение моей пенсии.

– Зачем мне машина? – удивился.

– На всякий случай, – отвел я взгляд, – мало ли как все повернется!

«Вдруг придется все срочно бросать и скрываться в глубине России, а то и за границей. Надо быть готовым к самому из худших сценариев! Все-таки жестокая расправа пусть и с подлецом – это не шутка! Искать убийцу будут всерьез и долго!» – добавил мысленно.

– Завтра рассчитываюсь с комбинатом, оформляем бумажки, собираюсь, и едем! – подвожу итог.

– Водку с пивом надо закупить в дорогу – там, в основном самогон пьют, а пива не бывает. Тесть – любитель выпить, мы с ним когда-то так отрывались …! – мечтательно вспомнил с улыбкой. – Ох и гоняли нас жены! – улыбнулся. – Или мы их …? – задумался.

«Надо свой памятный афганский трофей – пешкабз спрятать! Вдруг захотят обыскать квартиру, найдут нож с лезвием в сорок сантиметров, признают незаконное хранение холодного оружия и конфискуют, а потом «затеряют». Сразу видно, что ценная вещь, старинная и камешки в рукояти не простые, но для меня бесценен, как память об одном из рейдов», – подумал о возможной проблеме. Теперь нельзя расслабляться и думать придется много.

….

– Я с тобой хочу! – застыл Мишка в дверях со слезами на глазах.

Выдержал паузу, размышляя, что лучше – взять пацана сразу с собой или потом. Если меня всерьез будут искать, то без опроса парнишки не обойдутся. Самые интенсивные поиски ведутся в первые недели, а то и дни, а потом наваливаются другие проблемы, дело зависнет у следователя прокуратуры, пока не окажется среди подобных «глухарей», если не признается в содеянном какой-нибудь идиот или не докажут, что Абрек под воздействием наркотиков самоубился и покалечил себя сам.

«Вероятно, лучше все-таки было спустить труп в реку. Там бы долго не нашли, если живот у трупа вспороть и груз потяжелее привязать, а за это время рыбки с раками бы объели тело до косточек и криминал не доказать! Я же захотел, чтобы все знали – любое преступление наказуемо, противореча самому себе и сейчас сомневаюсь. То, что насильник испытал ужас и пожалел о содеянном перед смертью – это правильно. Его подельники приссали и вероятно разбежались, узнав об ужасной смерти дружка. Другим беспредельщикам – наука и население на моей стороне, так что все правильно!» – пришел к выводу.

«Глухарем» – нераскрытым преступлением в правоохранительных органах больше или меньше, уже не важно. Не все знают, что большинство раскрываемых преступлений основано не на доказательствах, как пишут в книгах и показывают в фильмах, а на признании преступника или на подтасовке улик и обвинении невиновного, а в этом я милиции помогать не собираюсь, докажут мою вину, пойду по этапу – на зоне тоже люди живут. Попытаются подставить на чем-нибудь – побарахтаюсь, а то и отмщу, ведь они такие же люди. Мишку придется забрать с собой – вдруг у него не получится правдиво соврать, хотя и врать нечего, когда будут у него допытываться о моем местонахождении. А если старший Гулуев натравит на нас бандюков, то не возникнет желания взять его в заложники. Хотелось бы конечно, чтобы не связывали мой и его отъезд, но тут уж как получится ….

Между тем, Олег стал подшучивать над напряженно ожидающим моего решения пацаном:

– Ничего, Миха! Будешь письма писать своему покровителю. Не забыл еще письменность за каникулы? Смотри, ошибки буду проверять!

– Со мной поедешь! – кивнул головой. – Собирайся, куда уж без тебя! Пойдем, обрадуем бабушку….

– Ии-и! И куда? – радостно взвизгнул и подскочил подросток.

– Тебе не все равно? Может и за границу, – с улыбкой наблюдал за непосредственным мальчишкой. – Только знай, к школе все равно вернешься! – построжел лицом. – И бабушку одну оставлять нельзя надолго.

…..

– Куда это ты собрался? – пробурчала тетя Маша на мое сообщение об отъезде.

– Еще не решил, – отговорился привычно. – Меня хотят обвинить в убийстве младшего Гулуева, поэтому хочу уехать на время – пусть ищут настоящего преступника, а не тратят время на меня.

– Вот ироды! Мало тебе на войне досталось, так и тут спокойно жить не дают! – возмутилась.

Подумав, добавила:

– Хотя многие думают, что это ты расправился с этим подонком, да и сама…! – смутилась. – Туда ему и дорога! – вскинула голову. – Сколько из-за него девок пострадало, да и других за ним и его компанией дел…! Ну, что-ж, поезжай, коли так …! Мишка-то как? Если чего, не переживай, я за ними присмотрю, и за твоим беспутным другом тоже.

– Как вы могли подумать, что я способен на изуверства! – демонстративно удивился.

– Посмотришь, что сейчас твориться в стране, так и задумаешься – почему не найдется того, кто мог бы наказать всех этих подлецов и подонков, хапуг и воров, которые откуда-то появились, как тараканы! Куда настоящие мужики подевались? – выплеснула желания и ожидания простых людей. – А на тебя я не думала, но поняла бы, если ты наказал этого гада за смерть Алены, – призналась.

– Что? Всех убивать? – спросил провокационно.

– Разве те же торговцы поддельной водкой или наркотиками не убивают своим зельем людей? Разве это правильно, что наживаются кооператоры, перепродавая за сумасшедшие деньги продукты и товары, которые не произвели сами, а где-то купили по дешевке? Сталина на них нет! При нем давно бы Платонов с Гулуевым лес валили, а не в креслах начальников сидели. Я ведь помню, как Платонов, став директором, ходил по цехам, разговаривал с рабочими и интересовался жизнью и проблемами, а Гулуев заискивающе всем улыбался и подлизывался, – презрительно скривилась, вспомнив.

– Все равно и в той жизни при Брежневе надо было многое менять, но, конечно, не доводить до такого, как сейчас, – высказался и вернулся к нашей теме:

– Как все закончится, вернусь. Если что, то вам помогут Олег с Мишкой. Олег, какое-то время поживет в моей квартире. Звоните.

– А с Мишкой, что думаешь делать? – напомнила.

– Сейчас его отправим к каким-то родственникам в деревню на лето, а к школе вернется. С собой его забрать не могу – сам пока не знаю, где остановлюсь, а у него школа и бабушка на руках, – сообщил, на всякий случай, проложив ложный путь для сыщиков.

– Ну что же, езжай с богом, раз так сложилось, – обняла и поцеловала на прощанье. – Жизнь проклятая! – едва расслышал.

Деревня.

Выехали с восходом солнца. Небо было безоблачным и обещало жаркий июльский день. Улицы и тротуары города были еще пустынные, только в районе автовокзала появились люди, торопящиеся на первые автобусы.

Позади – две бессонные ночи и день, полный беготни. Хотелось все предусмотреть, чтобы не забыть какую-то мелочь и не возвращаться, а также расчеты с комбинатом, метания по учреждениям и магазинам.

Быстро выскочили на загородное шоссе и помчались на юг. Помчались – громко сказано, так как шоссейное покрытие оставляло желать лучшего. Постоянные выбоины, заплатки и неровности не позволяли развить скорость выше восьмидесяти километров в час. Многочисленные придорожные деревни, сменялись засеянными полями, лесными массивами или перелесками. Минут через сорок Олег махнул рукой в сторону:

– Вон центральное село колхоза. Там сельсовет, колхозное правление, клуб со спортзалом, школа, лесопилка и прочая цивилизация. Любка в свое время десять лет в эту школу бегала.

Промелькнул информационный знак со стрелкой «Константиново» с табличкой «500 м», и съезд на когда-то асфальтированную дорогу, протянувшуюся среди полей, засеянных какими-то злаками. За полями виднелись крыши домов среди деревьев.

– Председательствует тут уже много лет Петр Прокофьевич, хозяйственный мужик, коммунист старой закалки – только за счет его активности колхоз сохранился. Даже название почти не изменилось – Товарищество чего-то там «Колхоз «Заветы Ильича», – продолжил.

Через несколько километров мой штурман опять встрепенулся:

– Вот и наш поворот!

Свернул на хорошо засыпанную песком и наезженную дорогу, которая тоже вилась среди засеянных полей к дальним холмам, заросшими деревьями, но домов не было видно, только на существующую деревню намекала черточка колокольни, возвышающаяся над кронами.

– Что-то далеко твоей Любке в школу приходилось бегать, – отметил.

– Между селами есть старая дорога, только непроходимая для транспорта. По ней ближе. Мост через овраг в советское время так и не отремонтировали, а сейчас и подавно не до него! – пояснил.

Тем временем показались строения на холме.

– Нам сразу налево, – скомандовал Олег перед поворотом в переулок.

Никогда такого не видел – посередине широкой деревенской улицы тянулась цепь прудов.

– Зачем эти пруды? – поинтересовался, проезжая по едва заметной колее вдоль левого ряда деревенских домов.

– Спросишь у местных, – отговорился.

Оказалось, что не все знает обычно всезнающий друг.

– Вон, правь к тому дому, – показал на самый красивый теремок в ряду обычных деревенских домов.

Дом был украшен умелой затейливой резьбой – резные наличнику, ставни окон, деревянная вязь под скатами крыши. Низ дома покрашен в красный цвет, стены – синим, а затейливые украшения – белой краской.

– Красиво, – покачал головой, вылезая из машины, только вблизи стало заметно, что все требует новой покраски.

– Тесть знатный столяр и плотник, – пояснил Олег и похромал к крыльцу.

– Хозяева! Гостей принимайте! – забарабанил в соседнее с крыльцом высокое окно.

– Олежка! – первым выскочил из дома невысокий мужичонка неопределенного возраста и обнял гостя.

– Ты надолго или как? – поинтересовался.

Следом на крыльце появилась дородная женщина лет шестидесяти на голову выше супруга. Теперь понял, в кого пошла Люба – жена Олега. Женщины были удивительно похожи, только с разницей лет в тридцать.

– Здравствуй, Олежка! – отстранила супруга и обняла зятя. – А внучку не привез? – выглянула из-за его плеча.

– Нет, – смутился он. – Любка обещала сама приехать в августе, если с отпуском получится, тогда и дочь привезет. Зато я вам постояльцев привез! Приютите?

– Мы гостям всегда рады! – отозвался хозяин. – Живите, скока хотите, места много, – обошел зятя и протянул мне мозолистую руку.

– Василий Дмитриевич или можете звать, как все – Митрич, – представился.

Пожал его ладонь, удивительно крупную для его роста.

– Андрей!

– А тебя как звать парень? – спросил он, протягивая ладонь Мишке, стоящему за моей спиной.

– Миша! – смущенно протянул тот свою ладошку.

– Бабка! Все дела в сторону! Накрывай на стол – у нас гости! – аккуратно пожал ладошку пацана и радостный повернулся к жене.

– Зовите меня баба Тоня, – представилась женщина и вздохнула. – Проходите в дом, нечего стоять на улице, – и первой пошла в дом, чего-то бормоча под нос.

– Да! Давайте в дом проходьте, – засуетился хозяин, – скучает по внучке, – пояснил бабкино поведение. – Ничё, отойдет, – заверил, вопросительно глядя на нас. – Чичас отметим ваш приезд! – загорелся.

– Другой бы спорил! – подхватил Олег. – Мишка! Цел наш гостинец? – обратился к мальчишке, рядом с которым на заднем сиденье всю дорогу находилась сумка с водкой, пивом и вином.

– Ты уже без костылей ходишь? – кивнул дел на палку.

– Вот, благодаря ему, – ответил друг, кивая на меня.

Олег уже несколько недель, как отложил свои костыли и до магазина ходил с палочкой, а по квартире на своих двоих.

– Доставай наши вещи, – кивнул пацану.

– Все? – уточнил Мишка, глядя на меня.

– Свои все и мою сумку.

При входе в дом, огляделся. Светло, просторно, чисто. На стене многочисленные фотографии, часы с гирьками на цепочках, на полу домотканые половики. Постель и горка подушек накрыта ажурным белым покрывалом. Вся мебель, похоже, сделана умелыми руками Митрича. Черно-белый телевизор тоже накрыт самодельной ажурной белой накидкой. Белая печь частично отгораживает кухню, откуда доносятся звуки радио. Другой проход с занавесками вел в другую комнату или комнаты.

– Можете расположиться в дочкиной светлице, – сообщила хозяйка, кивая на проход, – а хотите, можете жить в другом доме. Остался от родителей. Я там Любушку родила, – отвернулась.

– Дом далеко? – заинтересовался.

– Вон, на той стороне, – махнула рукой на окна. – Только там не прибрано, надо проветрить, просушить и постель приготовить.

– Здеся живите, там и ремонт треба, – вступил в разговор хозяин, вертя в руках бутылку водки.

Казалось, не будь нас, то он моментом вскрыл ее и приложился, утоляя жажду.

– Оставь в покое бутылку, Ирод, лучше посуду неси, завтракать будем, – повысила голос хозяйка.

– Вы чем, Андрей занимаетесь, – поинтересовалась, ловко собирая на стол.

– Служил, работал, сейчас хочу отдохнуть от городского шума, – отговорился, не вдаваясь в подробности.

– Надолго к нам?

– Как получится, а Мишка до осени, если не надоедим.

– Ой, да живите, сколько хотите! Только мальчишка пусть здеся ночует, небось, холодно будет в том доме.

– Я с дядей Андреем хочу, – буркнул пацан.

Хозяйка задержала взгляд на нем и кивнула головой своим мыслям, мазнув взглядом на давящегося смехом Олега. Его, по-видимому, веселило наше положение таинственных незнакомцев, решивших добровольно сменить город на скучную деревенскую жизнь, наше с Мишкой непонятное родство и прочие интересные вопросы для любознательной женщины. Вероятно, это вскоре будет интересовать всех жителей села. Как долго сохранится в тайне причина нашего появления в удаленной деревне?

– Ну и прально, что приехали! – воскликнул хозяин. – Че в городе делать? А тут лес, охота, рыбалка! Можно баньку седни затопить …. Вы как? – оглядел нас.

– В баньку, это хорошо, – кивнул Олег, – только дед, без твоего садомазохизма!

– А че я, че я! – загорячился тот. – Пар должон до костей пробрать! Иначе, какая банька? Да, Андрей? – повернулся ко мне.

Я неопределенно пожал плечами.

– Сходите, сходите, с дороги попарьтесь, – поддержала хозяйка, – после вас и мы с бабами может сходим.

– Что же вы не пьете Андрей? – заметила баба Тоня за «завтраком».

Я по привычке только чокался, делал маленький глоток и отставлял граненую стеклянную стопку на ножке.

– Он всегда так, – ответил за меня Олег, смеясь, – говорит не вкусно!

– Какой же отдых без энтого? – удивился хозяин.

– Я мало пью, – отговорился.

– Ну и правильно. Брали бы пример с нормального человека, алкаши! – с упреком посмотрела на зятя с тестем хозяйка и запретила выставлять на стол вторую бутылку.

Почему-то оба смирились и промолчали.

После обильного завтрака пошли готовить баню, расположенную на задворках за просторным огородом. Олег с Мишкой стали колоть дрова и топить печку, а мы с дедом – таскать воду и наполнять два вмурованных в печь огромных чана. Печка была хитро придумана – топилась снаружи здания, в парилке располагался дымоход, обложенный камнями, бок одного чана нагревался огнем, а второй оставался с прохладной водой. Парилка была маленькой с одним оконцем и двумя ступенями полок, а до потолка я доставал рукой.

Олег с Митричем, оказалось, предусмотрительно стащили из дома или заранее спрятали одну бутылку с куском хлеба, а с огорода захватили перья лука с огурцами, и в перерывах, отвлекаясь, по очереди выпивали из одного стакана. Даже не заметил, когда они сговорились или у них процесс тайного употребления спиртного от бдительной хозяйки, был отработан.

Митрича уже штормило, когда запасли воды и растопили печь. Решили сходить посмотреть родительский дом. Хозяина трезвого без привычки я с трудом понимал – уж слишком он торопился говорить и проглатывал часть слов. К тому же его речь изобиловала словами местного диалекта. А пьяного вообще стало не понять. Он что-то пытался рассказать, над чем-то шутил и сам смеялся, размахивая руками. При переходе по узкой глиняной насыпи между прудами поскользнулся и чуть не свалился в воду. Его успел подхватить Олег, и дальше они пошли домиком, опираясь друг на друга.

Родительский дом оказался маленькой избушкой, вросшей в землю. Пустой хлев справа и вход слева в стене из коровника сразу в жилое помещение. В хлеву на стенах висели какие-то инструменты, сбруи и непонятные конструкции.

В доме много места занимала печь. Между ней и стеной – небольшой закуток для кухни, а основное пространство занимала одна комната. В красном углу висели образа с потухшей лампадкой, посредине круглый стол, на нем консервная банка с окурками, у стены голая кровать, в углу буфет с какой-то посудой. Стулья, лавка у стены, на полу пустые бутылки. Пахло плесенью, сыростью и нежилым помещением.

– Молодежь, – пробурчал Митрич, зацепив ногой бутылку. – Ниче! Скажу бабке, завтрева приберет.

Попытался открыть окно и чуть не вывалился вместе с рамой на улицу.

– Подремонтирую, – махнул рукой Митрич, – оставь.

– Электричество подведено? – поинтересовался.

– Пробки надоть вкрутить. Где-то были …, – завертел головой хозяин.

– Проводку бы надо заменить, – отметил, пощупав старый шнур в матерчатой оплетке, осыпающуюся в руках, протянутый по стене и потолку на керамических держателях.

– Достанем скока надоть, – заверил он.

– А туалет где? – вспомнил, что не заметил необходимого заведения.

– В хлеву, – удивился хозяин.

– Что-то не видел я там ничего подобного, – заинтересовавшись, направился к двери и конечно ничего не увидел.

– Когда скотину держали здеся, за нее и ходили, – кивнул в дальний угол. – Че, надоть строить? – скептически и подслеповато вгляделся в меня.

– Ничего деда, в кусты побегают! – развеселился Олег.

– Яму выкопаю и что-нибудь сообразим? – подмигнул Мишке, старающемуся держаться рядом со мной, и глядящему на все широко раскрытыми глазами.

– Построим, – согласился Митрич, – все будет, как у людей! – заверил.

Пошли за чистым бельем, полотенцами и мыльными принадлежностями для бани и в дверях столкнулись с компанией женщин. Поздоровались и разошлись. За спиной послышался смех. Митрич не утерпел и закричал:

– Бабоньки! Айда с нами в баню!

Подтолкнул Мишку в спину, подозревая, что сейчас посыплются неприличные шуточки. Так и произошло – следом в дом заскочил Митрич:

– Тьфу, язвы! Мать их ети …!

– Все тебе неймется, старый! – упрекнула его супруга. – Уж на седьмой десяток пошел, а все туда же …!

– В гробу лежать буду, а за ляжку кого-нить да ущипну, – самодовольно заявил дедок.

– Во-во! Только щипать и способен, кобель! – не осталась в долгу хозяйка. – Крестный сейчас подойдет – с вами пойдет, – проинформировала. – Андрей, не давай им пить в бане, а то знаю их! Вечером гости будут ….

– Мы пива привезли, охладить бы …, тогда и на водку может не потянет, – сообщил.

– Сейчас суну в холодильник, – кивнула.

– Трусы, шорты, майку с мишкой и сандалии возьми, – посоветовал Мишке.

– А носки? – напомнил он.

– Зачем к сандалиям? Все равно перед сном будешь ноги мыть! – заявил и поймал внимательный взгляд хозяйки.

Крестным оказался кряжистый мужик лет пятидесяти по имени Тимофей. В предбаннике всем раздеваться было тесно, и мы пропустили вперед аборигенов.

Первым из нас в парную сунулся Олег и тут же послышался его мат и шипение. Он скрючился на нижней полке, держась за уши:

– С-с-с! Вы оху…ли, мужики! Накидали! Яйца сварите!

Протиснувшись в низкую дверь, действительно почувствовал, как уши защипало жаром. «Явно, за сто двадцать градусов!» – предположил.

– Погрейтесь! В городской бане такого нет!

Еле примостил на раскаленную лавку задницу, привычную к раскаленной броне в Афганистане. Пекло так, что даже шевелиться было чревато. Взглянул на Мишку – паренек держался, казалось, из последних сил.

– Иди, посиди в предбаннике и не мучайся, – посоветовал.

Мишка отрицательно мотнул головой и еще больше съежился. «Не хочет самым слабым выглядеть, упрямец!» – догадался.

Первым не выдержал пытку паром Олег и с воплем:

– Ну вас на х…й, изверги…! – выскочил за дверь.

Следом за ним пыточную покинули мы с Мишкой под злорадный смех мужиков.

На столе стоял кувшин с морсом, а возле порога – четыре запотевшие бутылки с пивом.

– Как Митрич не боится париться пьяным? – удивился. – Это такой удар по сердцу!

– Привык, – отмахнулся Олег, прикладываясь к пиву. – А к смерти он давно готов, – засмеялся и на мой недоуменный взгляд пояснил: – Он уже давно себе, бабке и половине жителей деревни гробы сделал. Свои уже оббил материей – на чердаке хранятся!

– Зачем к смерти готовиться? До и примета, вроде, плохая….

– Тоже не понимаю. Может, не боятся местные предрассудков. Хорошо, что еще не спит в гробу, обживая! Ха-ха-ха!

– Митрич с бабой Тоней работают? – поинтересовался я.

– Чего вы все у меня все выспрашиваете? Сами друг у друга спросить не можете? Бабка все пытает про тебя – что, да зачем? Теперь ты…, – возмутился. – Работают, конечно, – снизошел. – Дед столяром и плотником, а теща – на ферме какой-то начальницей, сдатчицей молока или приемщицей….

– Ох! Ни х…я себе! – удивился Митрич, подслеповато рассматривая меня, – Где это тебя так? Как и Олежку?

Кивнул молча.

– Да, досталось тебе…! Дайкось, гляну, – протянул руку к протезу.

Повертел в руках и заключил:

– Я лучше сделаю. Только ремни и резинки с этого надоть снять…. Сделать? – взглянул в глаза.

– Сделай, если не затруднит, – пожал плечами и, прихрамывая, направился в остывшую парилку.

После бани, когда распаренные и расслабленные сидели на лавочке и допивали пиво, Тимофей проявил любопытство:

– Андрей, ты чем занимаешься?

– Сейчас восстанавливаю кислотно-щелочной баланс, – пошутил, делая глоток пива, – а недавно был начальником автохозяйства на предприятии.

– Ого! С автомобилями или тракторами? – не унимался.

– С грузовыми и легковыми автомобилями, а по профессии я инженер по эксплуатации колесных и гусеничных машин.

«Как быстро сельчане наведут обо мне справки в городе?» – в очередной раз появилась мысль. Как воспримут, если поверят в то, что рядом с ними поселился убийца? Что же, придется уехать раньше!

– Хватит эту мочу сосать! Пойдемте, покажу свою мастерскую! – вскочил Митрич, заметив несколько женщин с тазиками, направляющимися к бане.

В большой пристройке к дому располагалась столярная мастерская, в которой творил Мастер. Там стояли несколько станков, верстак, в углу – буржуйка, а у стены топчан с матрасом, одеялом и подушкой под стареньким покрывалом. На стене и полках висели и лежали многочисленные инструменты, некоторые никогда раньше не виденные.

Митрич достал откуда-то стеклянную литровую или полуторалитровую бутыль с мутноватой жидкостью:

– Во, напиток для настоящих мужиков! Слеза! – с гордостью водрузил на стол и стал протирать обрывком газеты граненый стакан. – Мишка! Нарви на огороде лучка и огурчиков, пока бабы свои лохматки намывают! – распорядился. – Еще Суворов завещал: – После бани шинель продай, но выпей!

Возражать против искаженного высказывания не стал, но только от запаха этой слезы замутило и передернуло.

– Ты чего, командир? – возмутился Олег, – у Митрича знатный самогон!

Тимофей уверенно кивнул головой и повернулся ко мне:

– Мотоцикл мой не посмотришь? Что-то моща упала. Уж чего только не делал …. Советчиков полно, а толку …!

– Пригоняй завтра к вечеру, – предложил.

Выпив свою дозу, Олег не сдержал слез:

– Крепка зараза! – помотал головой, проморгался и захрустел огурцом.

К вечеру действительно появились многочисленные гости. Некоторые приходили парами и поодиночке со своим спиртным и закуской и оставались, другие поднимали стопку за знакомство и уходили. На втором десятке запутался в степени родства гостей наших хозяев и именах. Женщины бросали на меня заинтересованные взгляды и перешептывались. Отметил несколько молодых и симпатичных лиц.

Выдержал за общим столом не более двадцати минут. Замучили вопросами, обычными и нескромными – надолго ли приехали, женат ли, чем занимаюсь и прочее …. Когда предложили подыскать невесту в селе, то под предлогом перекура выскочил на улицу вслед за мужиками.

Тут уже были другие разговоры – о работе и бабах, конечно. Митрич опять быстро захмелел, на кого-то разозлился и рвался в драку. От него уворачивались, смеялись и пытались успокоить. Обидевшись на всех, он ушел спать в свою мастерскую. «Вот для чего там топчан!» – догадался.