Читать книгу: «Не только Киев…», страница 5

И только тогда один человек в городе поднял трубку, набрал номер Гималайского, сообщил ему: «Дело сделано». И тут же повесил трубку.

На третий после убийства Валеры на Нивках на даче родителей Гималайского собрались Алёна, Лысый, Миха, Ворона, Акула, Мартын и Гималайский.

Сидели на пеньках, молчали. Алёна – в черной косынке, накрывала на стол. Все было заранее заготовлено. На обычной табуретке, в двух шагах от столика, стояла черная керамическая урна без надписи. Алёна встала:

– За упокой Валериной души. Я думаю, ей сейчас несладко.

Выпили, помолчали. Поднялся Лысый:

– Как убили Мельника, никто не знает. Гималайский, тебе задание все узнать подробно, – все закивали головами, – земля тебе пухом, Валера.

Посидели, но разговор не клеился. Поднялся Гималайский.

– Плохо дело, пацаны. Я виноват, не доглядел. Судите.

– Не дури. Валера сам выбрал свой путь. И ничем ты не смог бы ему помешать, – устало ответил Миха. – Кто-то считает иначе?

Все возмущенно загудели и закивали в стороны головами. Гималайский поднял руку.

– Настоящий воин наслаждается самой битвой. Валера был воин, вся его жизнь – битва. Что там, – Гималайский показал рукой на небо, – мы не знаем. Но, думаю, что и там он будет воевать. Всякая война заканчивается только по обоюдному согласию и маловероятно, что это согласие Валера кому бы то ни было даст. Удачи тебе в твоих боях в новом месте.

Обстановка немного разрядилась.

– Что будем делать с Центральным пляжем и Гидропарком? Без руководства там за неделю бардак начнется, – попытался перевесьти на деловые рельсы разговор Гималайский.

Ему-то обо всем сразу нужно думать. Все молчат.

– А давайте их отдадим Лукашу. Они с Балабаном, всё равно, там с утра до вечера пасутся.

– Ну они же сами по себе, – без энтузиазма возразил Лысый.

– Вот поэтому и отдадим. Пусть потихоньку к нам, хоть так, прибиваются. Только им и совладать со всем этим речным хозяйством. У них же вся Псковская дивизия ВДВ в корешах. Нам они, как друзья, очень пригодятся.

– Тебе видней, пусть только долю отстегивают, – только и сказал Мартын, и все очень вяло проголосовали «за».

– Что с похоронами? – Вернулась к насущному Алёна.

– Пока на сороковой день, когда он полетит в Чистилище, подхороним к матери, но без надписи. Позже, когда и бати его уже не будет, я пробью семейную могилу, перехороним всех вместе. Тогда уже напишем и фотку сделаем. Это пока все, что я могу.

– А вместо него кого зарыли? – Вступил в разговор Миха.

– Да никого. Просто зарыли пустую урну.

– Как-то все не так, как надо! Гималайский, давай соображай, как наших обезопасить, – скривился Ворона.

– Я уже думаю над этим, – ответил Гималайский.

– Не думать нужно, а делать, – почему-то недовольно проговорил Мартын.

– Теперь, начиная с сегодняшнего дня, никто не сможет завалить никого из наших без того, чтобы не быть убитым самому. И пусть это будет хоть Генеральный Секретарь. Правы мы или нет, но все должны знать: нас трогать нельзя! Тогда кто решится наших вальнуть, даже власти, тысячу раз подумают.

– Подумают? – Скептически скривил рожу Лысый.

– Подумают потому, что будут знать, что мы по любому отомстим. Но кто это мы? Нужно прямо сейчас обозначить этот круг, в который очень трудно попасть. И нам нужна идеология. Иначе это не круг, а так, банда, шпана.

– Нужно поразмыслить, – согласился Лысый.

– Нечего мыслить, когда уже все давно придумано, – Гималайский замолк…

– Что за человек, ну давай, не тяни, – вспыхнул Миха.

Все закивали головами.

– «Сообщество Теней» и «Слово и Дело». Я не напрасно собрал именно вас. Я миллион раз перетасовывал всех. И вы остались.

Все молчат, явно пораженные известием. Первой нашлась Алёна.

– Нет, пацаны, это без меня. Я слабая женщина, могу подвести. А как отвечать за косяк в таком деле, сами знаете. Я вас в машине подожду.

С этими словами Алёна встала и, покачивая бедрами, уверенно двинулась к калитке, ведущей из сада в глухой переулочек, не забыв прихватить с собой начатую бутылку коньяку.

– Но ведь у итальянцев же баб, – Лысый поправился, – женщин не принимают. Как с Мальвиной быть?

– Это у итальянцев. Кто они нам? Мальвина – это наш боевой товарищ. Думаю, что второй такой не будет. Принимаем заочно, а прибудет – даст клятву. Кто против? Кто еще не может по каким-то причинам быть Человеком Сообщества Теней, встают и составляют компанию Алёне. В этом нет ничего страшного. Но остальные, кто останется, знайте: обратной дороги нет!

Никто не встал, никто не ушел.

– Сейчас даем клятву произвольно. Позже я придумаю для новых, если таковые будут.

Гималайский встал и сказал:

– Слово и Дело. Я клянусь, что всегда в своей жизни буду Человеком Сообщества Теней. Я клянусь, что никогда не предам своих товарищей. Я клянусь, что всегда отомщу за своих товарищей. Слово и Дело.

– Вот с тех, кто убил Мельника, хоть он и не был Тенью, но с них и начнем, – подытожил Лысый. – Все согласны? – Все опять закивали головами. – Гималайский, действуй!

– Я решу этот вопрос, дайте время. Теперь мы сами решаем за кого мстить. Закругляемся, – услышали все от Гималайского.

Еще выпили за упокой души и разъехались с тяжелым чувством на душе. Гималайский и Алёна поехали на кладбище, где их уже ждал бригадир могильщиков.

Глава 9

Обжился Макс на зоне после убийства Коки. Живет почти постоянно в санчасти. Спирт. Дачки по пятьдесят киллограммов, вместо восьми. Покорешевался с вахтенными комнаты свиданий. К сидельцам разные жены приезжают. Некоторые за послабления при свиданках, если денег нет, то соглашаются и расплатиться кое-чем поинтересней. Бывают и такие. Кое-что теперь и Максу перепадает. Конечно, он – козел. И конечно, никто из Теней этих подробностей не знает, а то бы спросили с него, несмотря на то, что – друг. Теням все эти блатные заморочки – до лампочки. Они – не блатные, но и явно нарушать законы сидельцев им не с руки. Но то, что делают эти козлы, безусловно, перебор и по понятиям, и по Кодексу поведения Теней. Такого еще нет, но общие положения всем понятны.

Не спрашивают Тени, но и не спрашивают с козлов на зоне сидельцы. Ведь некоторые знают правду. Почему не спрашивают? А дачки-то, кому идут? Максу ведь столько не нужно. Идут тем, кто спрашивать должен. Да и настоящих авторитетов на зоне нет. Но это пока.

И вот «пока» закончилось. Когда Макс, в полном согласии с самим собой, красил окно в санчасти белой краской, прибежал Викторчик.

– В зону с новым этапом вошел Горилла.

– Дядя Коки?

Викторчик молча кивает.

– Не успели свалить. Этот точно будет смотрящим.

– Что делать будем? – Волнуется Виктора.

– Валить любыми путями отсюда нужно.

Но не успели. Горилла долго не думал, сразу же собрал сходняк, объявил себя положенцем. Блатные воспрянули духом.

И уже тела Викторчика и одного из тех зэков, что не замочили Макса с Викторой, лежат на столах. Над ними стоит Макс. В палату входит кум.

– Плохо дело, Саня. Осведомители донесли, что Горилла приказал вас завалить. Он в отрицалове.

Кум смотрит на тело Викторчика.

– Освобождайте меня скорее, Степан Федорович.

Кум мнется.

– Степан Федорович, Генку вашего мы не бросим. Там на воле специальная команда занимается, самые последние книги, записи – все будет. А доставлять… ну, э, сами знаете, кто будет. Это на постоянке, что я, не человек?

– Пока ночуй в санчасти, а я закрываю Гориллу в бур и буду готовить документы на тебя. Продержись какое-то время.

Гималайский наконец оставил тот дом, с которым у него не очень приятные воспоминания, да и второй пустует, и опять живет на Борщаговке в простой однокомнатной квартире. Живет скромно уже без баб. Слишком много их пострадало из-за него. Хотя, Лиса не очень и пострадала… в Австрии то. Но Таня Картина… Муторошно вспоминать.

В один из вечеров звонок в очень тяжелую металлическую дверь. Взглянув в глазок, Гима спокойно открыл и повернулся, чтобы идти в комнату, но Миха остался стоять в дверях.

– Что ты за человек, Миха? Только одни неприятности приносишь, – обреченно, не оборачиваясь, вздохнул Гималайский, сразу поняв, что что-то случилось.

– Макс освободился.

– Когда?

– Месяц назад.

Гималайский остановился, медленно повернулся, уставился круглыми глазами на Миху.

– Как это?

– Девки сегодня подъехали на зону, а там такое. Сразу же позвонили мне, тебе не дозвонились.

– Не торчи в дверях, проходи. Я сейчас оденусь.

Гималайский и Миха звонят в дверь к Максу. Дверь открыл несколько смущенный Саня. В квартиру он их не пустил, а вышел в общий коридор. В квартире слышался шум праздника. Не успели друзья переброситься и парой слов, как из квартиры вышла… Сабарина. В квартире происходила их с Максом помолвка. Вот уж удивил, так удивил товарищ.

Сабарина удивила еще больше. Посмотрев на Гиму с Михой и совершенно никого из них не узнавая, хотя знала и Ленчика, она безапелляционным тоном заявила Максу:

– Чтобы я эту компанию здесь больше не видела. Ты меня понял? Я жду.

От такого поворота событий Гима даже несколько опешил. Макс – нет. Он взял Гималайского за грудки. Не сильно, но за грудки, и промолвил:

– Чтобы я тебя здесь больше не видел.

Но к этому моменту Гима уже успел прийти в себя.

– Да какие проблемы, Саня? Только руки убери, – спокойно ответил он бывшему другу.

Руки Макс убрал, а Гималайский с Михой развернулись и ушли. Переглянулись друг с другом и не сговариваясь, отправились в бар на Потапова, в тот, что за углом. Вошли в бар и заказали у Коти, который-таки выторговал у Гимы себе место обратно в бар на Потапова.

– Налей-ка нам, Котя, по сто водки.

Котя очень удивлен, наливает водку.

– Что-то случилось?

– Макс месяц назад освободился. Сейчас свадьбу дома гуляют, – без эмоций сообщил Миха.

– Дааа… Вот и все наши опять собрались…, пожалуй, от таких известий и я выпью, – выдает Котя, открывши рот.

Бармен наливает себе немного водки. Втроем, чокаясь, выпивают.

Что зона сделала с пацанами? Уходили друзья, вернулись посторонние люди!

Гима вылетел в Термез навестить старых друзей. Туда же в это же время – разумеется, совершенно случайно – в командировку по своим торговым делам прибыла и Мальвина. Встретились, тоже совершенно случайно, в гостинице КЭЧ, что на улице Малика Кахара. Случайно их номера оказались рядом. Мальвина к плану Мышки-Гималайского отнеслась с восторгом, ведь боливийские аметисты – самые лучшие в мире.

Гималайский вернулся в Киев в хорошем расположении духа. Мало того, что «совершенно случайно» встретился с красоткой Мальвиной, с которой в компании Акулы и Михи, вызванных им срочно из Львова, и неизвестно как здесь оказавшегося старинного приятеля Гималайского еще со времен его первой поездки в Узбекистан, Жасура Шухратовича, – прокутили два дня, так еще и получил на сбережение восемь миллионов рублей. Вместе с деньгами Жасур передал кучу настоящих паспортов, выданных на всех членов руководства банды Теней.

Деньги и три ствола ТТ привез Жасур Шухратович в четырех кожаных саквояжах. Вовсю бушевало хлопковое дело, и Жасур ждал ареста со дня на день. Сначала планировал отдать на сохранение родственникам, живущим в Термезе, но идея это была тухлая. Если Жасура возьмут, то обыски пройдут у всех родственников до седьмого колена. Это же Узбекистан, здесь родственные связи не то, что у русских – много значат. Жасур Шухратович и сам это понимал. Поэтому звонок Гималайского с просьбой организовать ему гостиницу в Термезе Жасур расценил, как помощь самого Аллаха. Только и попросил, чтобы с Гимой приехали пару надежных друзей.

Жасур был хорошим ментом. За Гималайским он пристально приглядывал еще со времени поставки тем в Узбекистан первой партии в десять тысяч джинсов. Жасур Шухратович недаром имел свободные восемь миллионов, голова у него на плечах не для ношения шапки, и в людях он разбирался.

Договорились быстро. Никакого роста капитала не нужно. Деньги только и должны, что сохраниться. Использовать можно для развития все равно чего. Главное – сохранность. Посторонним можно выдать только в случае выкупа Жасура из зоны. Ну, и в случае смерти Жасура, его ближайшим родственникам. И то, если проситель назовет пароль, который они вдвоем с Гимой и обговорили.

Гималайский попрощался с Галой, обнялся с Жасуром, впрыгнул вместе с Михой и Акулой в вагон, закрылся в купе, за ними было даже два СВ, и не выходил из него несколько суток.

Михе и Акуле поездка также пришлась по душе. Во время пьянки в купе договорились потихоньку передавать львовские бары в управление цыганам, чтобы и здесь не светиться. А себе выторговывать долю побольше. Но как оно там получится…

Глава 10

Куде воевать понравилось. Поладили они с Сухим. Да тут еще и Толик Филин присоединился к их компании. Толик закончил учебу в Военно-медицинской академии в Красном Селе, и вот теперь отправился служить в Афган – начальником отделения госпиталя в Шинданде, и тоже старлей. Но не успели эти товарищи обустроиться в Шинданде, как случилось непредвиденное. Мальвина – это вам не фунт изюма.

А вот Мальвине в Пули-Хумри не понравилось. На плато, прямо посреди пустыни, располагаются десятки огромных армейских палаток. В некоторые даже спокойно заезжают и разгружаются «фуры» и «алки». Все это хозяйство обнесено колючей проволокой и усиленно охраняется часовыми. Вокруг базы расквартировано множество армейских частей: танковых, артиллерийских, саперных, общевойсковых. Картина не очень красочная, а скорее – пыльная и неприглядная, да и воняет, особенно в жару, бензином. Зато в Пули-Хумри есть свой военный полевой госпиталь, куда замначальника переведен уже капитан Филин.

Уж как Мальвина ни старалась спрятать свою красоту: постриглась чуть ли не наголо, да еще и покрасила то, что осталось от шикарных волос, в какой-то немыслимо коричневый цвет, срезала напрочь свой роскошный маникюр, сделала ногти почти такими же грязно-коричневыми, как и волосы, перестала краситься, нарядилась в одежду прошлого десятилетия на два размера больше чем нужно – ничего не помогло.

В первый же день Мальвинин непосредственный начальник начал её лапать и получил в глаз. К концу недели уже начальник базы предложил собраться отметить вступление в должность нового сотрудника. Отказаться было нельзя – такие здесь, как, впрочем, и везде, порядки.

Собрались в самой большой сдвоенной палатке на складе сыпучих продуктов. Мальвина сразу же сообразила, что сначала попытаются напоить, а потом трахнуть тут же, на мешках. Дело не новое.

Когда разлили по кружкам спирт, Гала спокойно заявила, что она не пьет. Уговаривали всем руководством, но Мальвина сделала удивленные глаза и сказала:

– Вы что не понимаете, что такое «не пью»? Это означает, что я не пью алкоголь вообще.

– А как же ты здесь служить собралась? – Был удивленный ответ замначальника базы.

– Очень просто, – ответила Мальвина. – Николай Иванович знает, как нужно служить. Он мне рассказал. Как и все.

– Какой Николай Иванович? – Весело прокричал капитан – начальник вещевого довольствия.

– Шкафов. – Спокойно ответила Гала. – Ну, давайте, за мое здоровье. Прописываюсь.

И Мальвина выпила стакан пэпси. Все собравшиеся, поморщившись, выпили. Поморщились они от того, что старшие офицеры прекрасно знали кто такой Шкафов. Поэтому и притихли. Остальные же нутром почувствовали неладное.

Пьянка продолжалась. Мальвина скромно сидела в уголке, всем улыбалась и ждала, когда пьяные офицеры и прапорщики начнут спорить, кто её сегодня трахнет.

Дождалась, отошла в сторону, чтобы не стеснять споривших, но краем глаза поглядывала на всю спорившую компанию. Она уже знала, кто вызовется это сделать. В каждой подобной компании обязательно есть рубаха-парень, и его видно за версту. Вызвался тот самый капитан. Он был сынок одного московского генерала и вел себя на базе очень вызывающе. Его побаивался сам начальник базы, которому оставалось полгода до отставки по выслуге лет.

Мальвина, видя, что спор состоялся, медленно направилась вглубь склада – во вторую палатку, заставленную поддонами с мешками на них. В одной руке она держала диковинную, как для нас, американскую полуторалитровую бутылку пэпси, в другой – пластиковый стаканчик с этим же напитком, который попивала на ходу.

В глубине склада капитан догнал Галу.

– А что такая красавица грустит здесь одна?

– Это вы ко мне? Какая же я красавица? Это вам с пьяных глаз показалось, – отвечала Мальвина с очаровательной улыбкой, которую ей так и не удалось переделать.

– Да ладно выделываться, – со смехом ответил довольно-таки симпатичный капитан, привыкший к тому, что пользуется стабильным успехом у баб.

Капитан толкнул Мальвину на мешки и, не теряя времени, начал задирать ей юбку. Гала опрокинулась на мешки, выронив из рук стаканчик с пэпси-колой. Уже лежа на спине, со всей силы зарядила правой ногой ловеласу по яйцам и ловко выскользнула из-под капитана, а потом добавила пластиковой бутылкой (семейный удар) скорчившемуся Ромео по голове. От удара с неплотно закрытой бутылки слетела крышка, и капитан был прилично облит сладким напитком. Только после этого Гала направилась обратно к пьяному обществу.

– Уничтожу, сука! – Услышала за спиной Гала.

Она остановилась, медленно развернулась и промолвила:

– Это я тебя уничтожу, придурок. Попробуй еще раз попасться мне на пути. А лучше – прямо завтра переведись в другое место. И запомни: я тебя и на гражданке спокойно достану.

Когда Мальвина подошла к сразу же притихшей компании, кто потупил глаза, а кто, наоборот, вопросительно и нахально на нее уставился.

– Пытаться изнасиловать приличную девушку – это очень некрасивый поступок. Вам не стыдно, товарищи офицеры…? Ну, повеселились, и хватит. Пошла я, – услышали оторопелые вояки.

Мальвина ушла, оставив за спиной гробовое молчание. Но когда из глубины склада вышел весь мокрый капитан Негруб, его встретил взрыв смеха. После этого случая за Мальвиной установилась прочная слава недотроги. А этого ей только и было нужно.

Гала сидела на базе, как мышка. Очень скрупулёзно выполняла свои обязанности. Капитан Негруб делал вид, что с Мальвиной не знаком, периодически куда-то звонил и что-то выяснял.

Через полгода после описываемых событий написал рапорт на увольнение начальник базы. На его место был назначен киевлянин – бывший начальник продовольственного снабжения. А на место начальника продовольствия был переведен из Шинданда какой-то старлей Сухих, который, впрочем, оказался вполне компанейским воякой.

Сразу же по приезду он устроил прописку в том самом складе, где прописывалась и Мальвина. Галы на ней не было, зато вместо Галы была большущая пьянка, которая понравилась всем, кроме начальника базы. Это был очень осторожный человек, и он прекрасно помнил прописку Мальвины. А если бы она доложила наверх о попытке изнасилования? Нужно заканчивать с этими пьянками, хотя бы пока на рабочем месте.

Как бы там ни было, но Сухой поладил сразу же со всеми…, кроме капитана Негруба. Вот не сошлись они с первой же минуты, и после того, как Негруб сально пошутил по поводу Мальвины, то, вроде бы, и не знавший её Сухой, как истинный офицер, рассердился, потребовал извинений за оскорбление дамы и не получил их. Хорошее в принципе мероприятие закончилось дракой, в которой Негруб получил от Сухого по роже. Так как этого Петю Негруба никто терпеть не мог за его заносчивость, то, как только началось столкновение, все сразу же куда-то подевались. В случае чего подтвердить факт получения Негрубом по морде было некому.

И, тем не менее, слух о красивом офицерском поступке быстро распространился по базе и окрестностям. Естественно, что Мальвина посчитала своим долгом встретиться со старлеем Сухим и поблагодарить его за то, что он вступился за её честь. Теперь этих двоих нередко можно встретить в местном госпитале в компании замначальника. Что эта противная Галина в них нашла?

Начались бои в Пандшерском ущелье. В Пули-Хумри был переведен на отдых батальон царандоя, также участвовавший, вместе с нашими войсками, в операции. На следующее утро на базе появился очень высокий блондин с голубыми глазами, одетый в красивую военную форму. Красавца звали Сайаулла Джан, и он был по национальности калаш. Сайаулла тут же направился к начальнику базы и был перенаправлен к начальнику продовольственного снабжения, уже капитану, Сухому.

– Это вашей жене, – промолвил камрад Джан на приличном русском языке, протягивая Сухому кольцо с бриллиантом чистой воды в четыре карата.

Сухой вопросительно взглянул на Джана, отведя руку с кольцом.

– Вы не волнуйтесь. Мне, собственно, нужна Гала. Я к ней – по делу, – сказал Джан.

Не Галина, не Галина Юрьевна, а Гала. Так Мальвину звали только в банде.

– А к вам я зашел для того, чтобы вы оказали содействие в получении…, и командор Джан перечислил длинный список продуктов.

– Хорошо, – сказал Сухой, взяв в руки кольцо и сразу спрятав его в нагрудный карман.

– Наташа, – выглянул Сухой из своей будки, – найдите, пожалуйста, Галину Юрьевну.

Галина Юрьевна зашла и обомлела – таких красавцев она еще в жизни не видала. К тому же, он был, как выяснилось позже, пырымоч – человек, совершенный во всём, отважный, богатый, гостеприимный. Как потом выяснилось, его племя происходило от потомков воинов Александра Македонского, оставшихся здесь после его неудачного похода на юг, хотя сам Сайаулла Джан в этом до конца не был уверен.

Наконец-то, у Мальвины завязался настоящий роман. Сухой облегченно вздохнул и тут же с оказией отправил записку жене, тайным кодовым письмом сообщая об этом Гималайскому. У них было договорено: сообщения передавать только в крайнем случае, и это был тот самый случай.

В постели, правда, их никто не видел, зато весь городок видел по выходным, как Гала прогуливалась с двухметровым афганским офицером под ручку. Прогуливались до самой темноты вдоль арыка с чистой ледниковой водой, спускавшейся с гор и протекавшей среди распустившихся розовых красавцев абрикосов и черешен. Весь городок видел, как эта очаровательная пара сидит на лавочке под огромным гранатовым кустом, шелестящим от каждого дуновения ветерка и переливающимся гранатово-фиолетовым цветом.

Пули-Хумри представляет собой котловину: плато, а вокруг светлые и темные коричневые, кое-где даже серые, горы. Сейчас весна, и трава вся ярко-зеленая, местами вкрапляются целые поля белых цветов-маргариток. Горы также, до средины, покрыты смачным зеленым ковром и кустами, больше похожими на небольшие деревья. А дальше ввысь, до самого неба, простираются белоснежные колпаки-привидения, наброшенные на головы этих великанов – ледники и просто вершины. Но очень скоро все станет сухим и безжизненным, все выгорит на солнце и нужно спешить погулять среди этой сказочной красоты.

Что там было позже, уже в ночи, никто не видел, но все уже знали, что не такая уж эта Галина и недотрога.

Как всегда, все всё знали, да не то, или вернее, не все то. Сайаулла, или, как стала его сразу же звать Мальвина, Серёжа, прибыл к Мальвине от самого Ахмад Шаха Масуда.