Читать книгу: «Почему бы и нет?», страница 4

На Запад

В Калининграде я стал обзванивать тех, с кем познакомился на выставке. Задача «минимум»: найти нового дилера вместо Блинова. Задача «максимум»: продать гидроциклы.

Раньше других откликнулся некий Дима Сивков – совсем молодой человек, имевший, однако, собственный автобизнес.

За время поиска дилеров я понял: чтобы продавать технику Bombardier, ею нужно увлечься. Взяв блиновский аквабайк, мы с Сивковым отправились на берег Балтики.

Погода стояла жаркая. Разумеется, все загорающие уставились на нас. Сивков сел на гидроцикл и на удивление быстро освоился за рулём. Как бы не замечая общего внимания, он с озабоченным лицом принялся барражировать вдоль берега.

Тут же появились девушки. Сивков прокатил одну, потом вторую. Несколько раз, к радости, зрителей, они перевернулись… Третью девушку Сивков усадил вперёд и встал сзади, как опытный наездник. Наверное, в этот момент его ненавидели все парни на пляже. На чьих-то зубах даже хрустнул песок. Я тоже позавидовал… но в этот момент гидрик тряхнуло и Сивков разбил подбородок о крепкий девичий череп. С этого дня Сивков стал фанатом гидроциклов.

МЕЖДУ ПРОЧИМ

Недалеко отдыхала компания бритоголовых парней в золотых цепях. Один подошёл ко мне:

– Сколько стоит покататься?

– Это не прокат.

– Твой, что ли?

– Мой.

– Дай прокатиться!

– Не могу.

– Как не могу? – бритоголовый расставил ноги пошире. – Тебе чего, жалко?

Я уже знал, как себя вести.

– Подожди. Вот у тебя какая машина?

– У меня? Мерс!

– Теперь смотри. Я к тебе подхожу и говорю: «Дай покататься!».

– А нах… я?

– Ну, просто. Хочется мне! Дашь?

– Я чё, баран?

– Во-от. А здесь то же самое. Он же, – кивнул я на гидроцикл, – семёрку баксов стоит. Считай, машина.

Бритоголовый немного постоял, уважительно глядя на гидроцикл:

– Ну да…

Через минуту он объяснял своим:

– Прикинь, к тебе такой подходит и говорит – дай, типа, на машине прокатиться…

– Ни х…я себе заява! – дружно зашумели пацаны.

– Во-о-от…

Блинов уже не хотел быть нашим дилером, и теперь думал, как выпутаться из этой истории. РОСАН собирался получить с него компенсацию убытков, но это, слава Богу, не входило в мою задачу.

Нашим дилером в Калининграде стала компания Сивкова «Балтмоторс». Правда, осенью гидроциклы им были не нужны. Мы с Сивковым стали соображать, куда бы их пристроить. Частным лицам уже не продашь. В МЧС? Тогда это ведомство ещё не было настолько могучим. В Администрацию губернатора? Нет связей. А если в прокат?

ПОЧЕМУ БЫ И НЕТ?

Через неделю Сивков нашёл коммерсанта, которому принадлежали лежаки на главных пляжах Калининградской области. Ещё неделю мы рисовали перед ним картины будущего:

– В Сочи гидроцикл окупается за три недели! Вы только представьте, Аркадий Самуилыч: наступает весна, на пляжах полно людей, а у вас – прокат гидроциклов! А? Ни у кого нет, а у вас есть!

Аркадий Самуилович сопел и заглядывал в какой-то блокнотик:

– Как это ни у кого… А вот «Янтарный берег». Они тоже могут купить себе гидроциклы.

«Янтарный берег» были конкурентами Аркадия Самуиловича.

– Да не могут, – повышал голос Сивков. – Не могут! Гидроциклы нужно заказывать заранее! Где они их возьмут весной? – он даже развёл руками. Аркадий Самуилович снова сопел, потел, советовался с сыном и куда-то звонил. Наконец, Сивков выложил главный козырь:

– Аркадий Самуилыч, да не парьтесь вы насчёт денег. Я договорился с «Каркадэ», вам оформят гидроциклы в лизинг.

Потянулось многодневное оформление разных документов, в которых я ничего не понимал. Мне пришлось узнать, что такое SWIFT, верификация и коносамент, улыбаться некрасивым таможенницам и запомнить в лицо полдюжины разных начальников.

Наступила осень. Серое небо опустилось ниже, горожане надели плащи. Шагая по лужам, я видел, как люди провожают взглядом мои летние штаны и белые ботинки.

В конце сентября Аркадий Самуилович стал-таки обладателем целого парка гидроциклов. Программу «максимум» я выполнил, однако вместо запланированных двух недель пробыл в Калининграде ровно полтора месяца.

МЕЖДУ ПРОЧИМ

Следующее лето выдалось ненастным, и пляжный сезон практически не открылся. Встречая Сивкова (Калининград – город маленький), Аркадий Самуилович только качал головой. Мне до сих пор не понятно, как нам удалось запутать этого совсем не простого коммерсанта. Иногда я думаю: может быть, он вовсе не расчётливый еврей, а добрый волшебник, которого послала нам судьба?

Сорок пять дней в чужом городе – это маленькая жизнь. По незнанию я снял квартиру в самой убогой части города. Там не было ни одного приличного магазина. По дворам слонялись наркоманы и бездомные собаки (одну я на неделю приютил у себя), ночью дома окутывал подозрительный жёлтый туман, а вместо воды из крана текла мутная жижа. По радио жителям советовали покупать питьевую воду.

Три дня я отмывал квартиру от невероятной грязи. Под пылью обнаружились допотопный приёмник, огромные напольные часы и книга «История европейского костюма». В приёмник я вставил батарейки. Часовые гири использовал вместо гантелей. Книгу прочитал.

В Калининграде бушевала эпидемия СПИДа. Количество зараженных быстро увеличивалось, в газетах еженедельно публиковался «спид-счётчик». В одном репортаже рассказывалось о санитарно-милицейском рейде: из двенадцати задержанных проституток девять оказались ВИЧ-инфицированными, у остальных был банальный сифилис.

Радовало только пиво: такого ассортимента и низких цен в России не было. Вечерами, когда я открывал очередную бутылку, приёмник сообщал новости извне: «Иванушки Интернешнл» выпустили хит «Кукла Маша»… Запущена новая поисковая система Яндекс… В Париже разбилась принцесса Диана…

Как известно, в Калининграде две достопримечательности: могила философа Канта и зоопарк. Засыпая, я каждый раз давал себе слово посетить хотя бы одну из них. Утро приносило новые мысли. Недели шли за неделей, а я так и не приобщился к ценностям Кёнигсберга. Внутренний голос, неизбежный спутник одиночества, пытался меня пристыдить. Порой мне казалось, что ветер доносит из зоопарка запах слона.

Шли годы. Я побывал в Калининграде много раз. Недавно мне сказали, что в местном зоопарке никогда не было слона. Могилку великого девственника я тоже так и не увидел. Но ещё надеюсь…

ПОЧЕМУ БЫ И НЕТ?

МЕЖДУ ПРОЧИМ

Выбивать долг с Блинова прибыли наши парни (если вы понимаете, что я имею в виду). Я отправился их встречать и в аэропорту сразу заметил на фоне пёстрой толпы две гордые фигуры. Несмотря на летнее солнце, они были одеты в одинаковые брюки, пиджаки, водолазки и ботинки – всё аспидно-чёрного цвета.

По дороге Олег несколько раз высовывался из машины.

– Ты видел, какая баба? – толкал он напарника. – Нет, ты видел? А вот эта! А вон там, гляди!

Напарник молча крутил головой в разные стороны.

– Слушай, что у вас за город? – обратился Олег к водителю. – Такие девки ходят, по улицам не проехать!

Я рассказал про СПИД. Парни приуныли.

– Бл… дь, значит, не советуешь?

– Да это по радио говорят! – на всякий случай отмежевался я. – А вы уж смотрите сами…

– Нет, нах… й! Лучше в номере на подоконнике дрочить!

ПОЧЕМУ БЫ И НЕТ?

Через день, когда я забирал парней из гостиницы, каждый вышел из своего номера с проституткой.

О разном

Из Калининграда я вернулся героем. Учредители наградили меня тысячей долларов и новой должностью: «координатор дилерской сети». Теперь я должен был в одиночку искать дилеров по всему Северо-Западу.

Мне увеличили зарплату, и наше семейное благосостояние улучшилось. Джокеру больше не приходилось по ночам пугать пассажиров – что было очень кстати, потому что моя «девятка» совсем развалилась.

«МАРКЕТИНГ»

В июне мы проводили презентацию новой модели Sea-Doo.

Журналистов пригласили за город, на маленькое лесное озеро. Доставить гидроцикл поручили мне. По дороге старая «девятка» заглохла – в жару с ней такое случалось. Потом ещё, потом снова… Короче, я опоздал.

К этому времени все уже закусили. Новинку представлял Третьяк. Рядом с габаритным хоккеистом жёлтый спортивный гидрик выглядел игрушкой.

Сказав пару вступительных слов, Третьяк уселся на аквабайк и тут же перевернулся. Вылезти из воды оказалось непросто. Ему бросились помогать, водрузили в седло и отпустили. Третьяк дал газу, заложил эффектный вираж, затем ещё один…

Журналисты усердно щёлкали фотоаппаратами. На третьем повороте Третьяк снова упал. На этот раз причал с помощниками был далеко. Третьяк всё-таки сумел забраться на аквабайк, но, пока он вставлял ключ, «экспишка» опрокинулась в третий раз.

– Отличная модель! – выбравшись на берег, объявил Владислав Александрович. И вполголоса пояснил: – Вообще-то я катаюсь на трёхместном…

Все облегчённо вздохнули. И немедленно выпили за славное прошлое нашего хоккея.

Снова начались поездки по городам. Я привык засыпать под стук колёс и просыпаться от тишины полустанков. Стоило мне закрыть глаза, в голове начинал вертеться калейдоскоп лиц: партнёры, таксисты, проводники, попутчики и проститутки. (Тема гостиничной проституции заслуживает отдельного исследования. В некоторых городах… Впрочем, ко мне это совершенно не относится).

МЕЖДУ ПРОЧИМ

На Севере вид из вагона сливается в одну белую полосу. Я меланхолично смотрел в окно, размышляя о том, что эти места совсем забыты и Богом, и людьми… как вдруг мимо проплыл гранитный валун с кривой надписью Punk Not Dead.

– Вот дураки! – недовольно сказал сосед. – Не могли по-русски написать.

Найти энтузиастов, желающих заниматься нашим сомнительным бизнесом, было сложно. Даже действующие дилеры Bombardier не горели желанием признавать РОСАН своим дистрибьютором.

Киров, Ярославль и Кострома считали, что относятся к другому региону.

В Сыктывкаре со всем соглашались, но продолжали покупать снегоходы не у нас.

Мурманский коммерсант Утенков раздражённо втолковывал:

– Ну ты пойми, я продаю снегоходов в три раза больше вас. Кто такой для меня РОСАН? У меня Финляндия под боком, всё могу возить напрямую!

Я не знал, что ответить.

– И вообще, – звонил он мне уже в Питер, – я сам стану дистрибьютором. Мы уже дали заявку в Канаду!

Учредители сохраняли спокойствие:

– Всё нормально, никуда они не денутся…

МЕЖДУ ПРОЧИМ

В поездах любят поговорить о жизни.

Мужичок Ляксандр с утра до вечера давал нам советы. Мы – это я и толстая тётка в пёстром халате. Тётка никак не могла вставить в разговор свою историю. Через три станции она не выдержала:

– Да ладно, мы и сами с усами! У меня муж – начальник цеха.

– Начальник цеха! А ты, значит, при нём? – мужичок всем говорил «ты». – И чем занимаешься? Детей у вас нет, может, и не будет. (Об этом тётка всё-таки рассказать успела). Для чего ты живёшь, а?

– А это не ваше дело! – рассердилась она. – Вы сами-то кто такой?

Мужичок неожиданно замолчал. Тётка глазами показала мне на него: дескать, что, съел?

– Ладно… – через минуту сказал Ляксандр. – Смотрите!

И закатал правый рукав. Вся рука от плеча до запястья была тёмно-зелёного цвета.

– Я был на том свете, – утробным голосом сообщил он.

– Как это? – удивилась тётка.

– Током ударило. Я теперь всех насквозь вижу. В смысле, кто какой человек.

Тётка обиженно отодвинулась в угол.

– Да-а… – продолжал мужичок. – Вот и выходит, что я уже до смерти дожил, а всё ещё живой.

И тут подал голос четвёртый пассажир, молчаливый дедушка с верхней полки. Мы думали, он спит.

– До смерти дожить легко… – вздохнул он. – А ты вот до старости доживи.

В Нарьян-Маре я увидел местные соревнования снегоходов.

На окраине города собрались все жители. Большое поле, как оранжевыми утюгами, заставлено «Буранами». Сотни полторы, не меньше.

Пока я пробирался сквозь толпу, раздался страшный рёв. Утюги тронулись с места и, набирая скорость, скрылись за горизонтом, потопив зрителей в сизом тумане. Закашлялся почему-то только я. Вдали уменьшалось нечто среднее между дымом пожара и ядерным грибом. Зрелище поистине эпическое, за которое иностранцы, наверное, заплатили бы хорошие деньги.

Но иностранцев там не ждали. В лучшем городском «отеле» из кранов текла только ледяная вода, а тепла в комнатах было градусов пятнадцать. При морозе на улице в минус двадцать пять не хотелось ни выходить наружу, ни сидеть внутри. К вечеру в гостинице не оставалось ни одного трезвого человека, включая персонал.

В поисках дилеров я пропустил третий Кубок России по снегоходному кроссу. В этот раз, кроме финских, участвовали шведские и эстонские гонщики. На соревнования приехали представители европейской федерации мотоспорта: решался вопрос о проведении в Санкт-Петербурге этапа Чемпионата Европы.

ПОЧЕМУ БЫ И НЕТ?

МЕЖДУ ПРОЧИМ

Соревнования омрачились неприятным эпизодом.

Шведский гонщик на полном ходу врезался в бруствер и сломал шею. Из-за гололёда машина «скорой помощи» забуксовала, не доехав к месту аварии. Медикам пришлось подниматься на холм пешком, но главное – у них не оказалось так называемых «ковшовых» носилок, необходимых при травме позвоночника.

Это неожиданно сыграло на пользу: как выяснилось, холодный снег уменьшил и гематому, и осложнения. Пострадавшего доставили в питерскую клинику. Во время многочасовой операции ему заменили часть позвонка кусочком ребра и самолётом отправили домой.

Несмотря на происшествие, проведение этапа Чемпионата Европы в Петербурге было утверждено.

Той же зимой случилась беда: у своего дома расстреляли нашего юриста Игоря Дубовика. Дело было громким (Игорь был известным адвокатом), но преступников не нашли.

Многие до сих пор думают, что в девяностых было весело.

Трахтенберг

В Череповце журналисты рассказали мне о скандальном петербургском кафе «Хали-Гали».

– Никогда там не были? – удивились моему неведению. – Эх вы, питерцы! В Эрмитаж не ходите, по Невскому не гуляете…

– В парадных ссыте! – добавил неопрятный художник Валеев. (Когда-то он приехал из Ленинграда и считался интеллигентом). – Что, не так? Я-то знаю!

Дома знакомые тусовщики просветили: «Есть такое кафе, но с нюансом – просто так не зайдёшь, нужно заранее купить билет. И девушку с собой лучше не брать. Ну и вообще… Короче, сам увидишь».

Глубокой осенью в РОСАНе появился Дима Сивков. Как важного дилера, его нужно было культурно развлечь, и я вспомнил про «Хали-Гали».

На маленькую, размером с теннисный стол, сцену вышел упитанный еврей с ярко-рыжими волосами. Он был похож на карикатурного Троцкого.

– Здравствуйте, дамы и господа, леди и джентльмены, сэры и сэрихи! – провозгласил рыжий. – Меня зовут Роман Трахтенберг, и моя фамилия переводится совсем не так, как вы подумали. Может быть, вы считаете, что у нас тут некультурное заведение? Говорят, будто здесь ругаются матом и происходят всякие безобразия. Это полная ху… ня. Матом у нас не ругаются, а разговаривают.

Я поперхнулся от смеха и чуть не оглох: справа гомерически захохотал Сивков.

Два часа Трахтенберг сыпал шутками, рассказывал анекдоты и читал похабные стишки. На заднем плане приплясывали голые девицы с синяками на бледных ногах. Всё это время мы ржали так, что у меня устал рот.

МЕЖДУ ПРОЧИМ

Со сцены Трахтенберг предупредил:

– Господа, ежели кто нажрался и хочет сесть за руль, имейте в виду: у соседнего дома вас поджидают заботливые инспекторы ГИБДД.

Мы с Сивковым, как дураки, прибыли на моей машине. Не напиться в «Хали-Гали» было невозможно, поэтому я решил обмануть гаишников, выбравшись дворами на соседнюю улицу. Один проезд был заблокирован бетонными блоками. Другой тоже. В третьем дворе я снова упёрся в тупик, и тут сзади, отрезав отступление, подъехал автомобиль. Мы постояли.

«Чего он ждёт-то?» – подумал я и вдруг увидел рядом с собой фигуру в сером кителе. Сердце ёкнуло, но рука твёрдо протянула в окно документы. Прошла бесконечная минута. Милиционер стоял, вдумчиво разглядывая права.

– Ну что, – не выдержал я, – всё в порядке?

– А что это вы… – заплетающимся голосом сказал мент, – по дворам ездите… А?

Я осмелел.

– Да вот, хочу на Торжковскую выехать и не могу!

Ментяра ухмыльнулся и чуть не упал. Схватившись за дверь, он просунул довольное лицо в салон:

– Вот как бывает: воды в речке по колено, а рыбы – до х…я.

И радостно загоготал. Теперь я чуть не оглох на другое ухо. Он тоже был в Хали-Гали!

Маленькие хитрости

Рекламный бюджет РОСАНа был по-прежнему небольшим. Приходилось искать варианты бартера и налаживать хорошие отношения. На выставках я торговался за каждый метр, иногда сбивая цену почти до нуля.

Мы подружились со многими журналистами, и в прессе то и дело появлялись бесплатные статьи о Bombardier. То, что в них не упоминался РОСАН, не имело значения: в Петербурге канадскую технику больше никто не продавал, а я постарался крепко связать её с нашим именем: «ROSAN Bombardier».

ПОЧЕМУ БЫ И НЕТ?

Правда, мы снова нарушили правила: Большой Брат строго запрещал дилерам использовать в своих названиях слово Bombardier. Но и в этот раз всё обошлось. Спустя годы, когда слово Bombardier навсегда исчезло из рекламных обращений, нас продолжали называть именно так: «Росан-Бомбардье».

«МАРКЕТИНГ»

Презентации новых моделей Bombardier проходят в Штатах – там основной рынок сбыта (одних дилеров полторы тысячи), да и организовать дешевле. Дистрибьюторы могут привозить «своих» журналистов. Те катаются на технике, а потом рассказывают о ней в прессе или по телевизору. Питание и проживание журналистов оплачивает Bombardier, дистрибьюторам нужно лишь потратится на дорогу.

– Слушай, – как-то сказал Кушуль, – а чего мы так просто возим этих журналюг? Пусть платят за поездку!

– Как «платят»? Для них это командировка, а потом, они же печатают наши материалы…

– Да материалы им самим нужны! – рассердился он. – А тут, ни хера себе, сгонять в Америку за бесплатно! Давай так: мы им организуем культурный отдых – ну, свозим куда-нибудь, типа Вегаса или в Каньон, в ресторане покормим – а они нам за это рекламу. Типа бартер.

ПОЧЕМУ БЫ И НЕТ?

Расчёт Кушуля оказался верным. Журналистские командировки превратились в элитные турпоездки, которыми руководители СМИ торжественно премировали отличившихся сотрудников. Взамен мы получали рекламу в журналах, на радио и даже на ТВ.

Конкуренты были уверены, что у нас неприлично большой рекламный бюджет.

Впрочем, нормальная конкуренция – как и весь рынок – была развита слабо. В отличие от «Полариса» и «Ямахи», название Bombardier в России мало кто знал. Нужно было выйти на первый план!

ПОЧЕМУ БЫ И НЕТ?

Для начала Bombardier необходимо создать в России имидж (который, как известно, формируется в головах). Среди знатоков техника Yamaha считалась спортивной, Polaris – надёжной. А мы? На дворе девяностые, в ходу поговорка «понты дороже денег». Всё должно быть «самым-самым»!

Я уже понял, в рекламе лучше всего работают простые аргументы. Поэтому имидж Bombardier построил на слове «самый». (В линейке техники всегда можно найти модели, опережающие конкурентов по какому-нибудь параметру).

Получилось так: спортивные снегоходы Bombardier – самые мощные, туристские – самые комфортабельные, утилитарные – самые «проходимые». Гидроциклы, кроме «самых мощных», стали «самыми прочными». Поскольку в рекламе нельзя назвать продукт «самым» просто так, без обоснования, внизу давалась крохотное пояснение: «по информации отдела маркетинга дистрибьютора Bombardier в России». И жирное слово САМЫЙ бросалось в глаза нагло, но легитимно.

Были и другие уловки. Несовременные узлы становились «проверенными временем». Старомодный дизайн – «классическим стилем». Сырые новшества – «инновационными технологиями». Сомнительные приспособления – «уникальными отличиями». И так далее… Устаревшую телескопическую подвеску я без затей назвал «неубиваемой».

«МАРКЕТИНГ»

Однажды гидроцикл Каневского столкнулся с «Ямахой» – как показалось, вскользь, не страшно. На берегу к нему подошёл мужчина:

– Вы мне гидрик разбили!

Действительно, весь корпус «Ямахи» опоясывала трещина. А у нашего аквабайка не было даже следа от удара. Кто-то объяснил, что у «Ямахи» двигатели тяжелее, чем у «Бомбардье», поэтому для компенсации веса корпус делают тоньше.

Этот случай мы с удовольствием пересказывали клиентам. «Вот! Гидроциклы „Бомбардье“ – не только самые мощные, но и самые прочные!».

В журнальных статьях технику Bombardier преподносили как премиум-класс и показатель статуса. Об этом говорилось не прямо, а между прочим, как всем известное обстоятельство.

При таком подходе скидки неуместны, но в конце зимы цены приходилось снижать. Мы делали это гордо: «Если вы думаете, что снегоходы „Бомбардье“ стоят дёшево, – снисходительно говорило радио, – вы ошибаетесь. ОНИ ДОРОГИЕ. Как и всякое удовольствие. Но только сейчас это удовольствие можно купить по уникальной цене…».

Через год журналисты сами называли Bombardier «легендарной маркой».

Снегоходы и аквабайки быстро приобрели репутацию статусных вещей. Появилась даже мода дарить их на день рождения. Некоторые покупали дорогие игрушки просто так: не катались, но показывали друзьям и два раза в год аккуратно привозили на техобслуживание. Иметь в гараже снегоход стало престижным.

Весной РОСАН участвовал в очередной автовыставке.

К этому времени организовать экспозицию для меня стало так же просто, как туристу поставить палатку: большой логотип, несколько образцов техники, стол со стульями и телевизор. В конце каждой выставки нам вручали какой-нибудь диплом типа «За самый яркий стенд», «Дерзким и быстрым!». Экспонаты старались продать прямо на стенде.

Казалось, на выставку все приходили с одной целью: посидеть на нашей технике. Каждые пять минут мы стирали с неё следы ботинок. Пришлось обнести стенд цепочками. Соседи развеселились: «Вы что, от клиентов отгораживаетесь? Это же выставка!».

Особенно тяжело приходилось по субботам. Зеваки приезжали семьями. Пока отцы, прихлёбывая пиво, задавали глупые вопросы, детишки бегали между снегоходами, спотыкаясь о лыжи и пытаясь оседлать всё подряд.

В толпе я разглядел Трахтенберга.

– Роман, не хотите купить гидроцикл?

Трахтенберг походил вокруг, покрутил руль, пощупал сиденье:

– Сколько такой стоит?

Я назвал цену.

– За что?! – обиделся Трахтенберг и подошёл к Кушулю. – Подарите гидрик бедному еврею!

– Самим кушать нечего! – отрезал тот.

Трахтенберг рассказал анекдот про еду. У стенда стали собираться люди. Я попытался навести порядок:

– Товарищи, отойдите от цепочки, вы загораживаете экспонаты.

Последовал анекдот про «экспонаты».

Толпа продолжала расти, пока Трахтенберг не прочитал матерный стишок. Недовольные тётеньки потащили мужей с детьми подальше – и от греха, и от наших снегоходов. «Ого, вот это фурор, – изумился я. – Лучше всякой рекламы!».

С этого дня Росан и Трахтенберг стали неразлучны.

«МАРКЕТИНГ»

Снегоходы Bombardier мы представляли как «самые-самые во всём мире».

Буклет делали так: переводили на русский язык листовку финского дилера Bombardier, добавляли адрес РОСАНа, а в технические характеристики вносили данные о мощности. (По каким-то причинам мощность снегоходных двигателей производитель не указывал. Мы брали цифры из служебной документации и пересчитывали в лошадиные силы).

В последний день выставки к снегоходам подошёл вежливый, но вполне «конкретный» мужчина:

– Который тут лучше всех?

Я начал рассказывать про Grand Touring SE – топ-модель, которую в рекламе мы называли самой мощной.

– Сколько лошадей? – переспросил Володя. (Так он представился. Но лучше я буду называть его Владимиром).

– Сто шестьдесят!

– Не понял… Они что, меня наеб… ли?

Оказалось, в «Ямахе» ему только что продали «самый мощный в мире снегоход» в сто пятьдесят лошадиных сил.

– Ну не знаю, – говорю. – Самый мощный у нас. Вот и в буклете написано.

Владимир повертел буклет в руках и несколько раз обошёл снегоход кругом.

– Беру!

– А «Ямаха»?

– Я с ними завтра разберусь… Пидоры!

На следующий день я увидел Владимира в офисе. Не здороваясь, он сунул мне буклет и мрачно поинтересовался:

– Вы чего, меня за фантика держите?

Я заглянул в буклет. Он оказался не росановским, но очень похожим на наш. Заголовок гласил: «Снегоходы Ski-Doo у официального дилера Bombardier в Москве». Ниже шёл список моделей. В графе «мощность двигателя» напротив Grand Touring SE стояла цифра 148.

Этот листок Владимиру вручили в «Ямахе», когда он пришёл забирать деньги. Я метнулся к учредителям.

– Вот суки, – обозлился Кушуль, разглядывая буклет. – Где они его только взяли! А почему у нас мощность на двенадцать лошадей больше?

– Сейчас разберёмся… – Каневский набрал указанный в буклете номер. (В своё время именно он настоял на цифре 160: «Надо, чтобы был самый мощный. Можно ведь по-разному посчитать. Кто проверит?»).

Ситуацию разрулили. Московский дилер объяснил Владимиру, что в его буклете опечатка, а снегоход на самом деле гораздо мощнее. Владимир уехал.

МЕЖДУ ПРОЧИМ

Владимир стал нашим постоянным клиентом и даже, вместе с маленьким сыном, поучаствовал в наших клубных соревнованиях. Через несколько лет сын подрос, увлёкся мотокроссом и стал чемпионом России. Тренировал его папа. Говорят, папина методика носила преимущественно рукопашный характер.

Как-то мы пригласили Владимира в клуб на встречу клиентов.

– Нет, не пойду, – печально сказал он. – Напьюсь, начну народ гонять… А там ментов полно. Я вообще по таким местам не хожу.

В конце «нулевых» я увидел Владимира по телевизору. В качестве жильца элитного дома он жаловался на «беспредел» коммунальных служб. Попались бы ему эти коммунальщики лет на десять раньше…

В пять утра нашего сторожа Витю разбудил страшный шум: присланная Владимиром «бригада» требовала принять снегоход назад.

Как выяснилось, парни завели снегоход «прогреться» и пошли попить чайку. О том, что двигателю с жидкостным охлаждением нельзя долго работать без движения (ибо радиатор охлаждается летящим с гусеницы снегом), никто из них не подозревал. Инструкцию, ясное дело, даже не листали. Двигатель заклинило.

С тех пор о такой опасности продавцы РОСАНа предупреждали каждого покупателя, повторяя это по нескольку раз, как заклинание.

«МАРКЕТИНГ»

По телефону часто спрашивали «Буран».

– А давайте их продавать, – предложил я.

– Зачем? – насторожился Кушуль.

– Для приманки. Человек звонит: «Буран» есть?». Мы говорим: «Есть!». Он приезжает. И видит наши «Бомбардье» рядом с этим у… бищем. Тут мы его и обрабатываем.

ПОЧЕМУ БЫ И НЕТ?

Каневский одобрительно кивнул. Через неделю я привёз в РОСАН тяжеленный короб. «Буран» оказался ещё страшнее, чем на картинке. Мы не решились поставить его в зал и спрятали в подсобку. Как назло, интерес к «Бурану» тут же пропал, зато нас атаковали вопросами про бурановские гусеницы и ремни вариатора.

Я привёз и то, и другое. Всё пошло «на ура». Но их покупатели не обращали никакого внимания на заграничную технику. Взяв связку ремней и озабоченно потискав бурановскую «гусянку», они пересчитывали деньги и уходили, как будто нарочно не глядя на Ski-Doo и Lynx. Пропасть между «Бомбардье» и народом оказалась глубже, чем мы думали.

Среди покупателей снегоходов было много охотников. Они недоверчиво осматривали подвеску, стучали по пластику, приподнимали лыжи… В таких случаях я звал нашего главного инженера.

– Чего, Серёга? – кричал он ещё из-за угла.

– Не шуми, Олегыч, иди сюда.

– Ну?

– Вот человек сомневается, пройдёт ли «Скандик» по лесу, потянет ли…

У Олегыча есть редкая способность материться так, что у всех поднимается настроение. Он оторопело смотрел на клиента:

– Как, бл… дь, не потянет? Да я «Скандике» еб… шил так, что лоси ох..евали!

И рассказывал, как «вот на таком же снегоходе» добыл медведя, а потом тащил его из самой чащи. Или про то, как он гонял волков по полю. Или как вытягивал заглохший «Буран». Не поверить Олегычу было нельзя – он никогда ничего не придумывал. Как и всякий охотник. Его слушали, открыв рот, после чего покупали снегоход, а заодно и сани для вывоза добычи.

Средство «Олегыч» всегда действовало безотказно.