Читать книгу: «Во тьме. Рассказы и миниатюры», страница 4

ЗАВЕЩАНИЕ

Ранней весной умерла мачеха моего друга.

Перед смертью она обратилась к людям, стоящим вокруг смертного одра, с последней просьбой.

– Я завещаю… я прошу вас не приводить в дом мать этих детей. Кого угодно, только не ее…

Сказывают, в давние времена жили с мачехой брат и сестра, у которых рано умерли родители. Однажды вечером их теленок не вернулся с пастбища, и мачеха приказала падчерице и пасынку: «Идите и немедленно разыщите теленка! И без него не возвращайтесь домой!».

Дети целый день искали теленка и не смели возвращаться домой, боясь наказания. Так они добрели до леса. Наступил вечер. Дети устали, проголодались, озябли. Теленок все не находился. И тогда они решили разойтись. «Ты наше-е-л?!» – кричала сестра. «Не-е-т! А ты-ы?!» – доносился из чащи голос братца.

Наконец, отчаявшись, они взмолились: «О, Аллах, преврати нас в голубей, пока мы не найдем своего теленка. Тогда бы мы быстро нашли его. Ты же хороший».

И Бог пожалел их и превратил в голубей. Но теленок так и не нашелся.

Говорят, до сих пор они мечутся в поисках пропавшего теленка, боясь вернуться домой и перекрикиваясь часто: «Ты наше-е-л?!» – «Не-е-т! А ты-ы?!»

– Хьуна карийний?!

– Ца карийна. Хьуна карийний?!

Мачеха мучила моего друга, часто наговаривала, обвиняя в разных проступках, чтобы отец поколотил его. Поэтому ему нравилось жить у нас. Мы вместе спали, ели, играли и делали уроки. И уходил домой лишь поневоле, когда за ним присылали сестру.

Сестра была моложе и настолько напугана мачехой, что не смела слово сказать или ногой ступить без ее разрешения. И ни разу не пошла с нами к своей матери. Она была нашей дальней родственницей.

Когда мать покупала что-нибудь для своих детей, мачеха ругалась и отправляла все обратно, а бедняжки терпели нужду. Но добрые люди и соседи всегда присматривают за детками без матери, жалеют, помогают, даже если мачеха хорошая. Иначе бы они вырастали непутевыми.

Мы повзрослели. Мой друг стал более самостоятельным. К младшим братьям и сестрам он относился с любовью и добротой. Хотя они были не единоутробными, заботился о них. А родная мать, из-за любви к сыну и дочери, так и не вышла замуж.

– Когда вернусь из армии, я заберу свою маму домой, – говорил он.

Поразительные вещи случаются в этом мире. Его мачеха, такая молодая и здоровая, простыла и умерла в одночасье. Рассказывали, как она плакала перед смертью:

– Заклинаю… не приводите ее в этот дом. Кого хотите, только не ее…

У нее осталось пятеро несовершеннолетних детей.

1986

УЧИТЕЛЬ

Вернувшись из города, я включил телевизор и с книжкой в руках прилег на диван. Даже в выходной день нечего посмотреть! И я принимаюсь читать дневники Бунина.

Будущее литературы, как Толстой и Сенкевич, он видит в жанре дневников. Местами Бунин высказывает недовольство современниками: Брюсовым, Блоком, Андреевым, Белым, Горьким, Куприным, Ремизовым, Есениным, Зощенко… Пожалуй, всеми русскими писателями, за исключением Толстого и Чехова. Будь они его ровесники, он и ими остался бы недоволен. Но им повезло: они уже завершили свою писательскую карьеру.

Если такой художник, как Бунин мог заблуждаться в оценке творчества современных ему писателей, наши деятели культуры никак не поймут, что они не могут являться мерилом всех видов и жанров искусства. Часто зависть мешает справедливой оценке творчества того или иного писателя-современника. Порой, о произведении судят, исходя из личных взаимоотношений. Или незаслуженно хвалят, или намеренно говорят о незначительности таланта. Нередко даже понимание этой значимости не способствует сближению и справедливой оценке.

В то время, когда многие пишут о больших достижениях в производстве и высокой нравственности «придуманных» героев, я предпочитаю писать невыдуманные рассказы. Это не нравится чиновникам от литературы.

Что ж, пусть каждый по-своему решает: о ком и о чем писать.

Каким бы стилистом и высокохудожественным писателем ни был Бунин, сегодня его читают из-за произведений о любви. Если бы он писал о другом, я бы не читал его.

Когда на экране появляется «Художественный фильм», я откладываю книгу. «Первый учитель». По одноименной повести Чингиза Айтматова.

Сегодня мы по-другому воспринимаем историю и переоцениваем ценности. Нужно ли было Дюйшену оставаться одному, отправив Алтынай в город? Что было главное? Судьба двух влюбленных или то, чему он не научит детей? С трудом верится и в то, что еле освоившая грамоту в шестнадцать лет Сулайманова (в фильме это опущено), стала академиком. Разве что, правительство широко открыло перед ней двери, как первой «свободной» женщине Востока. (Такая уж у нас была политика!)

Наверное, повесть и кино выиграли бы, если бы Дюйшен, подобно своему американскому тезке и коллеге, навсегда ушел бы из кишлака со своей любимой. (Возможно, сюжет Айтматова возник после чтения рассказа «Млисс» Френсиса Брет Гарта.)

Прав ли Айтматов, заставляя Дюйшена вырубить тополь, символизирующий национальное прошлое? Разве и сам он не ставит сегодня в своих романах вопросы о морали и нравственности?

Срубленный тополь, силой вырванная у мужа и отправленная в незнакомый город молодая жена – это попытка навсегда покончить с «темным» прошлым и построить «светлое» будущее. Если бы Алтынай знала, что Дюйшен не женится на ней (а ведь она любила его, и потому пошла за ним, нарушив вековые традиции!), как знать, возможно, она и осталась бы с мужем, пусть даже не первой женой.

Хорошо, ей повезло. Удалось достигнуть больших успехов в жизни, стать академиком. Но что ожидает других: силой пропаганды и агитации вырванных у мужей? Сколько найдется молодых девушек, готовых последовать примеру Сулаймановой? Разве не жаль их, не девственниц и незамужних?..

Алтынай – главная героиня фильма напомнила мне моих бывших учениц.

Три года я проработал в школе-интернате.

Три года – три выпуска.

Самый молодой из преподавателей, я часто замечал, как девочки из старших классов тайком улыбались мне.

Я не давал им для этого никакого повода. Просто у них был переходный возраст. Но я понимал, что это ни к чему не приведет. В свое время я тоже влюблялся в молоденьких учительниц. По молодости и наивным представлениям о любви. Это обычное явление в нашей жизни, когда неопытные девочки влюбляются в молодых учителей, а мальчики – в очаровательных красавиц. Но ни с кем из них, кроме одной, я не был откровенен.

– Окончив школу, поступишь куда-нибудь и забудешь меня, – говорила она.

– Нет, зачем ты это говоришь? – отвечал я.

– Знаешь, какие красавицы в городе!

– Ну и что? Мне нужна только ты.

Реальная жизнь намного грубее, чем представляется в юности. Я знал, что и мои ученицы, выйдя из стен школы-интерната, также забудут меня, когда увидят большой мир. Тогда же весь мир они видели во мне…

Ни осенью, ни зимой я не получил письма от двух, тайком улыбавшихся девочек.

Начался новый учебный год. Место двух уехавших заняла третья, зная, что во всей школе некому с ней соперничать в красоте.

Как быстро девочки взрослеют за год!

Иногда она посылала записку. Я не отвечал. Ни во время, ни после уроков не вел с ней лишних разговоров. Но, уважая ее чувства, не старался отпугнуть ее. Это и не помогло бы, напротив, она обиделась бы и замкнулась в себе. Не учила бы уроки и стеснялась отвечать. Не выделяя ее из класса, я относился к ней очень бережно, предоставив времени вылечить ее. А однажды, как бы шутя, и намекнул:

– Не переживай сильно, все пройдет.

– Нет, – возразила она.

– Но есть же примеры, – сказал я.

Она понимала, кого я имею в виду.

В классе сидела и ее подруга. Наша доверенная.

– Мы – не они, – сказала одна.

– Честное слово, – подтвердила другая.

Я это слышал не в первый раз. Но они не могли этого знать. На 23 февраля она подарила мне белую рубашку и носовой платок. Отказаться от подарка – значило бы обидеть ее. И как-то неловко… А не подарить что-нибудь на 8 марта, решили бы – скупой. Мама достала из своих запасов красивую материю и сказала:

– Подари ей эту ткань. Жалко девочку.

Она сшила себе из нее платье. И почему-то казалась в нем ближе, чем в школьной форме.

К концу четверти они попросили сфотографироваться вместе.

– Сходим как-нибудь, – обещал я.

Они несколько раз повторили просьбу. И мы сходили в фотосалон. Я сел на стул, они встали по обе стороны. Попытались даже заплатить фотографу.

Наступили каникулы. Их класс оставили на практике. Учителя и воспитатели до часа оставались на работе, таская туда-сюда столы и парты. Ездили на прополку, на бахчу.

Правда, у нас взаимоотношения молодых очень усложнены. Ее-то, в случае чего, люди оправдали бы: подросток, не знает, что делает.

Все решили бы, что я обманул, соблазнил. Чтобы не давать повода для пересудов и сплетен, приходилось остерегаться. Иногда, неизвестно откуда, приходила мысль: «А ведь она была бы хорошей женой». Ее любовь была светлой и чистой. Потом, взрослые девушки, которые полюбят меня, будут любить по другим причинам, думал я. У каждой из них будет свой, сложившийся характер. И до нашего знакомства, наверняка, за ними ухаживали парни. Хотя, может, одна сочтет меня лучшим…

Но лучшей жены я не мог и желать. Она была как пластилин в моих руках. И я мог сформировать ее такой, какой хочу видеть собственную жену. Но еще несколько лет я не намерен был жениться. Вышло так, что ей тоже пришлось уехать, не увидев меня и не попрощавшись. Остались только фотографии…

Начался третий учебный год.

Среди повзрослевших опять была одна.

Больше, чем преподавателя, девочки во мне видели холостяка и возможного жениха. Предвидя печальный конец этих историй, я не мог, несмотря на сочувствие, обманывать их. Надо бежать из школы! Дальше невозможно терпеть! Работа должна приносить, если не материальное, то хотя бы моральное удовлетворение. На должности учителя и от голода не помрешь, но и не будешь жить, как нормальные люди. И я уволился…

Я часто читаю свои рассказы друзьям, которые хоть что-то смыслят в литературе. Некоторым они очень нравятся. Другие часто задают один и тот же вопрос:

– Что ты хотел сказать этим рассказом?

И каждый раз я не знаю, что ответить.

Ты посадил деревце. К чему комментарии?

Одинокий путник в знойный день пожелает отдохнуть под его тенью. Со временем оно даст людям плоды и свежий воздух.

А если не суждено – погибнет. Но некоторые стараются сломать его, вырвав прямо из твоих рук, пока оно еще не пропиталось соками земли. Может, они боятся, что в общечеловеческом саду расцветет и твое дерево, что твое яблоко будет слаще? Но, если их дерево плодоносит яблоки, твое – груши. Если они взрастили грушу, ты – орех. Орех тоже горек, если откусить скорлупу и не каждому по зубам. Кто хочет познать вкус ореха, должен добраться до ядра…

1988

О ГОРДОМ ЗАКРИ

Предисловие

Ко мне пришла племянница Малика, чтобы подготовиться к экзамену по чеченскому фольклору. С детства увлеченный устным народным творчеством, я детально ответил на все ее вопросы. Затем подумал: «Если все это записать, можно и учебник составить. Чего же ждут наши ученые?».

Интересная картина получается! Студенты национального отделения вынуждены читать книги на русском языке, чтобы сдать экзамен на чеченском. Неужели этот учебник по чеченской фольклористике должен написать я, учитель сельской школы-интерната? Не потому ли я и оказался здесь, что нигде больше не нашел работу? Директор приходится зятем. Иначе скитался бы до сих пор. Свободный писатель…

– Нам сказали, что для допуска к экзамену надо записать что-нибудь из фольклора: сказки, были, анекдоты, религиозные песнопения.

– У вас же летом будет практика?

– Да. Обещали, если мы принесем эти записи, достаточно будет ответить на один вопрос.

– Это выгодно и ему, и вам.

– Расскажешь?

– Давай напишу?

– Было бы здорово!

– Кто ваш преподаватель?

– Мунаев.

– Исмаил?

– Да.

Я окончил университет в прошлом году, но мысленно остался привязан к этому храму. Особенно с большой теплотой вспоминаю время, проведенное в аудитории вместе с Шарани Джамбековым, который был для своих студентов не только преподавателем, но и другом.

– Шарани в отпуске?

– Скорей бы он вернулся! Все говорят, что он лучший!

– Он, смеясь, ставит двойки.

– Почему?

– По доброте душевной.

– О, Аллах! Что же нам делать?

– Надо учить.

Когда она прошла в соседнюю комнату, я сел писать. Я вспомнил Гордого Закри, по прозвищу «Князь Закри». В книге Умара Ахмадова «Шуточные рассказы и старинные были» (Грозный, 1982 г.) есть про него три рассказа: «Князь Закри» (о хождении в лес по дрова), «За столом» (про галушки), «Странная смерть» (кончина из-за любимой девушки). Во всех этих трех сюжетах у нас с Ахмадовым есть некоторые отличия или расхождения, потому что, как он сам пишет, «народная фантазия широка и глубока». Причиной возникновения различных вариантов может быть и то, что эти рассказы до последнего времени не были записаны и опубликованы. Люди, пересказывая друг-другу истории, вносят свои дополнения, изменения, когда что-то забывают.

Кто он, где родился и жил Закри?

Некоторые рассказывают, что он автуринец. Слышал я, что он был из тейпа «чартой». Жил он, по-видимому, во 2-й половине ХIХ и в 1-й половине ХХ веков.

Но главное даже не в этом.

В разные годы в нашей районной газете выходили статьи профессора Виталия Виноградова. Однажды он написал, что Бейбулат Таймиев родом из села Майртуп. Затем, что он из Шали. (Естественно, у читателей возникли разногласия!) Недавно в газете «Знамя Коммунизма» тот же автор пишет на эту тему очередную статью. Оказывается, что жители многих населенных пунктов республики считают Бейбулата Таймиева выходцем именно из их села.

– Так откуда же он был родом? – задается вопросом Виталий Борисович.

Поэтому, считаю необходимым еще раз уточнить: главное – не в том, когда и где родился тот или иной национальный герой (конечно, знать это полезно!), суть в том – каким он был человеком. Семь греческих городов боролись за право называться родиной Гомера. В истории немало таких примеров. Если бы они не были достойными людьми, кто бы сегодня оспаривал их происхождение? Завистливые, кичливые, подлые, жалкие людишки не нужны никому: ни шалинцам, ни майртуповцам, ни курчалоевцам…

И тут я подумал: «Нельзя допустить, чтобы эти рассказы пылились где-то в архиве, дожидаясь, что через сотню лет, возможно, рука исследователя докопается до них. То, что вовремя не записано с указанием имен героев и автора, превращается в сказку: жил-был, говорят, некий Мулла-Насреддин… Раз уж я решил написать о Гордом Закри, почему бы не опубликовать эти заметки и сделать достоянием людей?»

Эти миниатюры могут представлять интерес как для юных читателей, так и для более взрослых. Будет что рассказать на досуге. Кто знает, может быть, еще живы и потомки Закри.

Так появились двенадцать рассказов, «Предисловие» и «Послесловие».

В лесу

Никто не верил Закри. Даже родной отец. Ему порядком поднадоел характер сына. Что не поручишь ему, все делает одной рукой! А вторая – всегда на боку. Гордый! Дурной нрав, считал отец. Глупое чванство!

Однажды он послал Закри в лес за дровами, желая испытать его. Закри считал любой физический труд унизительным для своего достоинства. Но не стал перечить отцу. Одной рукой запряг лошадь и, подбоченившись, выехал со двора. Отец тайком последовал за сыном, решив уличить его в притворстве. Но увиденное поразило его! Закри, упершись рукой в бок, другой рубил сухие ветки и подтаскивал их к телеге. Отец молча вернулся домой и больше не принуждал его к работе, предоставив сыну полную свободу.

– Такова, видимо, воля Божья, – решил он.

Скромность

Закри был высокого роста. Тонкий стан, большие усы. К еде неприхотлив. Какие бы яства не стояли перед ним, он всего лишь два-три раза откусывал. В гостях, чтобы не обидеть хозяина, он разрезал пополам яичный желток и довольствовался одной половинкой. Как бы долго не длились свадьба или вечеринка, Закри не вставал с места. Не менял даже позы, словно был изваян из камня. Сидел он, обычно, запрокинув ногу на ногу. Выходить из общей комнаты считал неприличным, боясь, что его кратковременное отсутствие может быть истолковано превратно. (Нелегко человеку идти по избранному пути, никому не давая повода злословить. Поэтому, наверное, народ и почитал его. Сегодня некоторые поступки Закри могут показаться высокомерными или глупыми. Настолько меняются со временем обычаи, традиции и сознание народа).

Но находились еще те, кто не верил Закри.

«Как можно жить, так мало питаясь? Разве он не человек?» – думали они.

Одной из них была соседка Закри. Одинокая старушка. Она позвала Закри будто бы по делу. («Трудно женщине, когда в доме нет помощника». ) Затем сказала, что не отпустит, пока не отведает ее лепешек с творогом.

Поставила перед ним блюдо и вышла, сказав:

– Ешь спокойно, не стесняйся. Я должна зайти к соседке.

Сделав вид, что уходит, спряталась под окном и стала подглядывать. Закри медленно взял ломтик лепешки и съел. Немного подумав, съел еще кусочек. Еда была вкусной. Закри протянул руку в третий раз… Соседка ликовала. Но Закри отодвинул поднос и произнес:

– Бессовестное брюхо. Стоит чуточку расслабиться, а тебе еще хочется.

Оттуда идет чеченская поговорка: «Мужчина как на людях, так и наедине должен быть скромен в еде».

Мужчина

Закри никогда не раздевался перед сном и не ложился в постель, позволяя себе только прилечь.

– Почему ты не спишь спокойно, сняв верхнюю одежду? – спросили его.

– Не подобает мужчине искать в потемках штаны, когда в ночи кто-то зовет на помощь, – ответил он.

Сахар

Закри опускал кусочек сахара в чай и вытаскивал его со словами:

– Сладость ушла из тебя.

Собачий нрав

– Мы заставим его поступиться своей гордостью! – решили товарищи Закри.

У каждого достойного мужчины бывают враги, недоброжелатели и завистники. Они сговорились при случае натравить на него собаку. Как-то после вечеринки друзья расходились по домам. Закри с товарищем, который шел впереди, стали подходить к мосту, кто-то сзади спустил с цепи пса. Собака сходу набросилась на Закри и стала кусать его за ноги. Закри не растерялся и продолжал идти, не обращая внимания на налетчика.

– Закри! Отгони же эту собаку, она загрызет тебя! – прокричал товарищ.

– Она проявляет свой собачий нрав, – ответил Закри, – не могу же я уподобиться дворняжке.

Делать нечего, товарищу пришлось отогнать собаку.

Револьвер

– Закри, зачем ты носишь револьвер? Боишься, что в драке врага не осилишь? – спросили его.

– Я его ношу для того, чтобы выстрелить в подлеца, умыкнувшего девушку, если не смогу его догнать, – ответил Закри.

(Правда, эти же слова приписываются также одному притеречному шейху. «Для чего богослову револьвер?»)

Конь

Был у Закри замечательный скакун, которым он очень дорожил. Кумыкские князья, словно испытывая его, предложили:

– В обмен на твоего коня даем тебе целый табун лошадей.

– Я не пастух, – ответил Закри.

Самообладание

Однажды, когда Закри гостил у кумыкских князей, кто-то вошел и сказал:

– Конь нашего гостя лежит на земле и подыхает.

Все обернулись к гостю. Им была интересна реакция Закри, зная его любовь к четвероногому другу. Закри бесстрастно, словно речь шла не о его любимом коне, изрек:

– Назвать конем для него большая честь, на привязи у меня стоял ишак.

Княжна

Однажды, когда Закри был на пирушке с кумыкскими князьями, в комнату вошла княжна. Все встали, а Закри не шелохнулся.

Один из князей заметил:

– Вошла княжна, все князья встали. А ты – нет. Ты даже не князь! Что за неуважение?

– У вас возле каждой лужи, где встречаются две лягушки, есть князья и холопы, – ответил Закри. – У чеченцев нет холопов. Мы все князья. Что касается девушки… Да почтит ее Аллах!

Щедрость

Одинокой, растерянной женщине, у которой пропала скотина, Закри подарил свою единственную корову.

(В этом небольшом рассказе заложена большая мудрость. Кто более щедр: тот, кто дает немного от многого или тот, кто дает много от немногого?)

Князь Закри

Среди народа, который видел и знал обо всех поступках и высказываниях Закри, пошла молва: «Гордый Закри», «Князь Закри».

Однажды ему сообщили, что к нему в гости собираются кумыкские князья. Закри был опечален известием. У него не было возможности достойно принять гостей.

– В чем дело? Чем ты озабочен? – спросил его друг.

(Некоторые считают, что это был Али Митаев. Если это верно, тогда, действительно, Закри был автуринцем.)

– Я боюсь опозориться, – сказал Закри. – На сердце неспокойно, что не могу оказать им достойный прием, который они часто оказывали мне.

– Всего-то? Это не беда! Да избавит нас Аллах от худшего! – успокоил его друг.

Он был зажиточным человеком. Имел большой двор, добротный дом. Что он сделал? Прежде всего, освободил жилище от домочадцев, отослав жену с детьми к родителям, пока гости не уедут. Затем весь двор устлали коврами. Поставили широкие и длинные столы. Приготовили разные вкусные кушанья. И вместе с родичами на конях встретил гостей на окраине села.

Три дня и три ночи пировали гости, а подростки обслуживали их. Уезжая, кумыкские князья сказали:

– Закри, ты и вправду оказался князем!