Читать книгу: «90-е: Шоу должно продолжаться – 2», страница 2

Я даже зауважал его. Почему-то был уверен, что он типичная «мамина конфетка».

– Пойдем-ка к нашим, – я ухватил его за рукав и поднял. – Неправильно как-то получается. Мы все – Астароты, Велиалы и прочие Аббадоны. А ты Кирилл. Непорядок. Пора тебе тоже пройти ритуал наречения. Ты как? Готов?

– Ты серьезно? – сдавленно спросил он, и глаза его заблестели.

– С такими серьезными вещами не шутят, – зловеще прошептал я и поволок его в большую комнату к остальным. – Народ! Всем внимание!

Астарот, Бельфегор и Бегемот замолкли на полуслове и повернулись к нам.

– Господа, мы с вами должны сейчас исправить величайшую несправедливость! – пафосно заявил я, поставил Кирюху рядом с собой и положил руку на его плечо. – Нашему, не побоюсь этого слова, герою, нужно истинное имя, достойное стоять в одном ряду с нашими. Я считаю, что он честно его заслужил! Какие будут предложения?

Глава 3

– А ведь точно! – загорелся энтузиазмом Бельфегор. – Кирюха, а ты бы сам какое хотел?

– Я думал, что имя надо как-то заслужить… – пробормотал Кирилл.

– Уже заслужил, считай, – Бельфегор повернулся к фронтмену. – Правда же, Астарот?

Уже слегка подвыпивший Астарот встал со стула, покачнулся и сфокусировал взгляд на Кирилле. Я слегка напрягся, чтобы в случае чего влезть в конфликт и свести его к шутке или как-то еще сгладить. Но солист наш находился в благостной фазе, и его чувство собственной важности дополнительных поглаживаний не требовало.

– Я ждал этого разговора! – произнес он. – значит время пришло.

Я приготовился молча наблюдать. Пока что, кроме демонических кличек и текстов песен мои коллеги по группе никак не проявляли интереса к сатанизму и прочему оккультизму и демонопоклонничеству. Может быть сейчас это как-то проявится?

– А как вы выбираете имя? – осторожно спросил Кирилл.

– Это имя тебя выбирает! – не сбавляя накала пафоса проговорил Астарот. – Нужно, чтобы оно отражало твою внутреннюю сущность!

– Эээ… А какие варианты? – растерянно почесал затылок Бегемот.

Возникла заминка. Бельфегор посмотрел на Астарота. Бегемот тоже. Астарот наморщил лоб и поднял глаза к потолку.

– А где та статья из газеты? – встрепенулся вдруг Бельфегор. – Ну, откуда мы себе прозвища брали?

– О, точно! – просиял Астарот и бросился к двери своей комнаты. Там что-то с грохотом упало, похоже, что он споткнулся о стул. Потом раздался звук выдвигаемого ящика стола. Зашуршали бумаги. Потом Астарот снова возник в дверях, победно помахивая старым номером газеты «Молодежная правда».

Все, включая Кирилла, столкнулись головами над газетной страницей. Я с любопытством тоже пробежал по ней глазами. Половину полосы на развороте занимал материал под названием: «Демоны и одержимость».

Хе-хе, вот, значит, как выглядит программный документ нашего маленького говнарского гнезда сатанизма! Газета была двухлетней давности и явно попала нам у руки, когда мы еще в школе учились. Журналист, судя по слогу и стилю, начинающий, описывал деятельность и быт тайных сатанинских культов, особенно смакуя сексуальный разгул на черных мессах и прочих мероприятиях. Я не то, чтобы в этих делах спец, но даже у меня появилось ощущение, что акула пера больше нафантазировал, чем реально разобрался в вопросе. И демоны у него там, и какие-то козлорогие покровители, и жертвоприношения, и осквернение кладбищ. Ну и в конце, в виде справочного материала, были перечислены несколько демонов с краткими характеристиками. Астарот, Абаддон, Бельфегор, Велиал, Вельзевул, Самаэль…

– О, Самаэль у нас не занят! – радостно воскликнул Бельфегор.

– Не, не пойдет, тут написано, что это второе имя Сатаны, – проговорил Астарот, ткнув пальцем в пожелтевшую газетную бумагу.

– А может Локи? – предложил Бегемот. – Ну, он вроде как не совсем отсюда, но тоже не добрый.

– Локи? А что это? – спросил Астарот. – Звучит как кличка собаки…

– Ну, это, в общем, у викингов было такое божество, – неуверенно объяснил Бегемот. – Типа бога-обманщика или что-то вроде того.

– Я же вроде не обманщик, – пробормотал Кирилл.

– Не, не подходит, – помотал головой Астарот. – Давайте еще подумаем… Тут же написано, что всего демонов больше сотни.

– А может Каббал? – с надеждой сказал Кирилл.

– Легко запомнить! – обрадовался Бельфегор. – Кирилл – Каббал. Здорово. А за что он отвечает?

– Не знаю, – пожал плечами Кирилл. – Я просто по ТВ «Кинева» фильм смотрел, там был мужик по имени Каббал. То ли демон, то ли злой колдун. Имя похоже на демоническое, вот я подумал…

– Мне нравится! – кивнул Астарот. – Велиал? Что думаешь?

– А? – я так умилился этому замечательно-невежественному в вопросах демонологии разговору, что даже не сразу сообразил, что он ко мне обращается.

– Ну ты как думаешь, подходит Кирюхе имя Каббал? – спросил он.

– Я думаю, отлично подходит, – с важным видом покивал я.

– Но в списке его нет… – с сомнением сказал Бегемот. – Но имя мне нравится. И кино я тоже смотрел, там еще девушку на алтаре в жертву приносили.

– Значит так и решим! – Астарот вытянул вперед руку, Бельфегор положил свою сверху, потом Бегемот. Потом я. Типа такое мушкетерское рукопожатие.

И мы все посмотрели на Кирилла.

– Ну что ты тормозишь? – я толкнул его в бок свободной рукой. Он встрепенулся, вытянул вперед подрагивающую от волнения ладошку и положил на наши руки сверху.

Больше всего после работы мне хотелось прилечь поспать пару часиков. Потому что на рынок утром я примчался прямо от Астарота, разбудив предварительно своих друзей и проследив, чтобы они тоже покинули квартиру и не нервировали маму Астарота, которая придет с ночной смены.

Собственно, я так и планировал. Вернусь домой, пообедаю и устрою себе тихий час. Но позвонила Света и сообщила, что у нее сегодня как раз есть время со мной встретиться насчет устава.

Так что благостные планы насчет тихого часа пришлось отложить, взять из домашних запасов прикольную шоколадку «Жигули» и мчать в рок-клуб.

– Привет! – Света поймала меня практически на входе. В руках – пара брошюрок и еще какие-то бумаги. – Кабинет занят, там сегодня у Жени встреча, пойдем в кафетерии поговорим.

Но с кафетерием ничего не вышло, потому что воскресенье – это тебе не будний день. В зале было какое-то мероприятие с выступлением детских коллективов. Девочки в балетных пачках и мальчики в костюмчиках, группы детей в одинаковых цветных трико, и многочисленные родители. И еще какие-то пенсионеры, у которых по расписанию был то ли кружок хорового пения, то ли подготовка к дискотеке для тех, кому за шестьдесят. В общем, все столики были заняты, в том числе и не совсем по назначению – две мамаши разложили на одном из столов пышное платье и пытались зашить порванный подол. Рядом хныкала девочка.

– Можем дойти до того самого кафе «Лира», – предложил я.

– Не могу, – покачала головой Света. – Я обещала Жене, что далеко уходить не буду. О, подоконник освободился, пойдем туда!

Мы устроились на широком подоконнике, и Света протянула мне брошюрку, на которой строгим шрифтом было отпечатано: «Устав новокиневского клуба рок-музыкантов при ДК Профсоюзов от 27 мая 1986 года».

– Не знал, что наш рок-клуб так давно организован, – сказал я и открыл книжечку.

– Женя ездил в Ленинград в восемьдесят пятом, а как приехал, загорелся идеей у нас тоже рок-клуб основать, – сказала Света, вскрывая фиолетовую упаковку шоколадки. – В пятницу будет лекция по истории рок-музыки, там Женя будет рассказывать всю историю, приходите, вам, как кандидатам, будет полезно послушать.

– …а утром ото сна восстав, читай внимательно устав… – пробормотал я, пробегая глазами по тексту. Написан он был жутчайшим совковым канцеляритом, при одном взгляде на который начинали болеть зубы. И голова.

«…решение принимается только общим собранием рок-клуба (смотри приложение)»

«Сбор совета рок-клуба считается состоявшимся, если на нем присутствовали более…»

«Выборы в совет рок-клуба могут инициироваться не чаще, чем…»

«Просветительское крыло рок-клуба обязуется в месяц проводить не менее четырех мероприятий на базе общеобразовательных учреждений города Новокиневска и области…»

– Цензура? – у приподнял бровь и посмотрел на Свету. – Я про вот это – «…обязуются в трехдневный срок предоставить тексты песен в репертуарный отдел. До открытых концертов будут допущены только те песни, которые прошли литовку и имеют соответствующую пометку в реестре…»

– Ой, да забей! – махнула рукой Света. – На самом деле она просто ставит подписи и все. Даже не читает. Главное, чтобы тексты были на машинке отпечатаны, если принесешь написанные от руки, не примет и отправит к машинистке. Но если у тебя есть кто-то знакомый с печатной машинкой, лучше к нашей Вере не ходить. А то она может и за месяц не напечатать, овца химическая…

– Понятно, – кивнул я и снова погрузился в чтение. Так, вот он пункт «организация концертов», им занимается концертно-технический отдел, глава которого выбирается по необходимости…

– А кто сейчас глава концертно-технического отдела? – я поднял глаза от этого кошмарного текста и посмотрел на Свету.

– Куприн, – не задумываясь, ответила Света. – Но на самом деле этим Женя обычно занимается. Куприн последний раз заходил месяца два назад. Говорит, что болеет, но по-моему ему просто надоело.

– Понятно, – кивнул я. Блин, и еще ведь только половина книжечки, жесть какая! – Этот устав нам нужно наизусть учить?

– Ой, да нет, конечо! – засмеялась Света. – В среду для кандидатов будет что-то вроде инструктажа, потом просто подписи поставите, и все.

– А членские взносы? – спросил я.

– Это уже после того, как вам удостоверения выдадут, – сказала Света. – В конце месяца будет концерт, который считается общим собранием рок-клуба. Если голосование пройдет в вашу пользу, то вы получите удостоверения. Сдаешь взнос, получаешь пометку, что удостоверение действительно, врубаешься?

– Врубаешься… – усмехнулся я. – А голосование как проходит? Ну, там, урны, бюллетени, торжественная обстановка?

– Ну там у каждого зрителя будет бланк с списком групп, – Света показала мне одну из бумажек, которые принесла с собой. – Понравилась группа, ставишь галочку.

– А если набираешь недостаточно? – спросил я.

– Слушай, я тут для чего с тобой вожусь-то? – Света толкнула меня плечом. – Чтобы ты дурацкие вопросы что ли задавал? На самом деле это все вообще неважно. Ты главное покажи, что ты очень хочешь и весь такой активист, и можете даже на сцену не выходить. Вот эта вся фигня – она на бумаге только. И для тех трех придурков, которые у нас в худсовете сидят. Это им нравится всячески показывать свою важность, а на деле они не делают ни хрена. Клим вообще-то возглавляет отдел звукозаписи, но толку от него… Зато отчеты исправно сдает. И остальным мозги компостирует.

– Понял-принял, – кивнул я. – Зайти к Жене и продемонстрировать энтузиазм. У меня, кстати, есть несколько идей, так что это будет еще и правда.

– Но тексты отпечатать на машинке правда нужно, – сказала Света. – Так что если у тебя есть машинка…

– Да-да, я понял, с этим разберемся, – покивал я. – Что там еще важного мне нужно сделать за время до концерта?

– Про лекцию я уже сказала, – начала загибать пальцы Света. – В среду инструктаж, тексты песен занести в шестнадцатый кабинет, с девяти до пяти, обед с двух до трех. Если что, вот тут есть отдельная памятка на листочке. Забирай, эти бумажки все тебе, уставы тоже. У нас их в шкафу целый склад.

"И почему я думал, что рок-клубы – это такой остров свободы и глоток свежего воздуха посреди беспросветного мира советской номенклатуры? – думал я, топая по аллейке. Неожиданно распогодилось, хмурые осенние тучи расступились, и над городом воцарилось пастельно-голубое небо. И солнце еще позолотило стены и деревья. Так что я решил прогуляться и даже сделать небольшой крюк. Проветрить мозги, обдумать то, что я только что услышал.

В общем-то, ситуация, в целом, была понятна. Есть энтузиаст Женя Банкин, который все это придумал. Ну, то есть, не совсем придумал, а привез идею из Ленинграда. Есть несколько его помощников, которые его любят, и хотят, чтобы это все как-то функционировало. Типа той же Светы. И есть музыканты. Которые, понятное дело, всякой административной скукой заниматься не хотят, а хотят всякого разного. Одним нужно поклонение и преклонение. Другие хотят славы и знаменитости. Третьи хотят бухать. Среди всех этих трех категорий есть те, для кого важна музыка.

А еще здесь все-таки не здоровенная культурная столица, а совсем даже не миллионник Новокиневск. И народу в музыкальной тусовке тут вовсе не тысячи…

В общем, прорвемся. На самом деле, при всей бредовости всего того канцелярита, который я сегодня прочитал, определенная польза во всех этих правилах была. Главной мыслью всего этого устава было то, что члены рок-клуба должны работать. Устраивать мероприятия, проводить просветительскую работу, на школьные классные часы напрашиваться. И обо всем этом еще и отчитываться. А значит где-то в недрах шкафа есть даже список контактов… И обычный прозвон вполне может принести и новые заказы тоже.

Я остановился на перекрестке и вдруг подумал, что для прозвонов сейчас вообще раздолье. Телефонным маркетингом народ не измучен, трубки пока еще бросать не научились, так что, если посадить за стол смышленую девочку, сунуть ей в ухо телефонную трубку, а на стол перед ней положить справочник телефонов всех ДК, сельских клубов и прочих точек раздачи культуры населению и правильный скрипт разговора, то она за день работы спокойно распишет нам гастрольный тур на год вперед…

Дело за малым – сохранить в своих говнарях боевой задор с энтузиазмом и заставить репетировать больше. А еще, пожалуй, имеет смысл вступить с кем-нибудь в коллаборацию. И устроить парный гастрольный тур. Тогда и программу будет легче составить, не так много песен нужно будет отработать.

Пойдут концерты, появятся деньги, и не нужно будет переживать, что любой из моих музыкантов в любой момент может решить, что какое-то хобби стало трудоемкое, ну его нафиг. А деньги – это хороший мотиватор. Когда к ним привыкают, то приоритеты начинают по-другому расставляться…

– Вова! – раздался окрик откуда-то сбоку. – Эй, Вова, я тут! В машине же!

– О, привет, Иван, – я шагнул к притершейся к бордюру волге Ивана. Обошел, открыл дверцу и сел на переднее сидение.

– Я тебе звонил, но какая-то барышня с капризным голосом сказала, что дома тебя нет, а передавать тебе она ничего не будет, – сказал журналист, выруливая на середину дороги. Эх, детство человечества! Новокиневск пока еще не знает, что такое пробки и проблема с парковочными местами в центре!

– Выделывается больше, – усмехнулся я. – Все равно бы передала.

На самом деле, с сестрой отношения были все еще натянутые после того разговора. Надо бы решить этот вопрос, но пока находились дела поважнее. Подарок ей что ли купить какой-нибудь?

– Ты, кстати, не занят? – Иван бросил на меня настороженный взгляд. – А то я тебя вот так похитил, а вдруг ты на свидание важное шел…

– До восьми вечера я совершенно свободен, – сказал я.

– Вот и славно, значит есть время и статью обсудить, и еще кое-что, – Иван прибавил скорость и помчал по Социалистическому проспекту.

– А куда мы едем? – спросил я.

– В кафешку при союзе журналистов, – ответил он. – Еда там не очень, зато варят приличный кофе. Хоть и не эспрессо, конечно…

– Лавандовый раф, угу, – себе под нос пробормотал я. – И тыквенный латте с сиропом топинамбура.

– Что?! – Иван так резко повернул голову, что машина тоже вильнула.

– Ничего, – я пожал плечами. Подозрения насчет этого парня снова зашевелились в голове. – Так, ерунда всякая в голову лезет.

– Ну как скажешь! – Иван снова просиял идеальной улыбкой и как ни в чем не бывало поехал дальше.

Союз журналистов занимал двухэтажный особнячок в старой части Новокиневска, и половину первого этажа занимало кафе, как будто переместившееся сюда из будущего, натурально. Даже меню было написано мелом на доске. И за столиками сидели типичные такие хипстеры – неплохо одетые, среднего возраста, улыбчивые и болтливые. Пожалуй, я среди этой публики был самый молодой.

– Добрый день, Иван Алексеевич! – помахала из-за стоки бариста… Черт, но ведь бариста же! Миловидная, с ямочками на щеках и в длинном фартуке с вышитыми зернами кофе на кармане. – Вам как обычно?

– Сейчас уточним, – Иван повернулся ко мне. – Тебе черный или с молоком?

– С молоком, – сказал я.

– Ну вот, ты слышала, – Иван подмигнул и двинулся к столику в самом углу. Он был занят, но парочка, заметив моего спутника, спешно принялась собирать манатки.

Понятно. Он тут в авторитете. И столик у него именной.

– На самом деле вопросов у меня к тебе два, – сказал Иван, усаживаясь. – Вот первый.

Он положил передо мной напечатанный на машинке текст.

Глава 4

– Здесь три варианта пилотной статьи из серии, – сказал Иван, раскладывая листы на три кучки. – Прочти внимательно каждый и скажи, что думаешь.

– Хм, не сказал бы, что я какой-то особый спец в журналистике, чтобы оценивать… – пробормотал я и взял первую страницу.

Наш кофе принесли, когда я читал второй вариант. И он действительно был неплох. Девушка варила его в турке?

Но обдумывать эту мысль дальше я не стал, потому что голова была занята другим.

– Это же писали разные авторы? – спросил я, дочитав последнюю страницу.

– Каюсь, – усмехнулся Иван. – И ни один из них не я. У меня есть несколько многообещающих питомцев, которые шарят в современных трендах, я передал им всю фактуру и предоставил полную свободу формы подачи.

– Хм, интересный эксперимент… – сказал я. – Но ведь опубликовать можно только один. Остальные авторы не обидятся? Творческие люди, все дела…

– Переживут, – засмеялся Иван. – Они с самого начала были в курсе соревнования. Так что скажешь?

– Лично мне больше нравится вот этот вариант, – я постучал пальцами по статье, написанной и оформленной в стиле пьесы – с ролями, сценами, репликами. Хотя если бы я был редактором, то выбрал бы этот психоделический трип. Как самую странную подачу…

Вторая статья была написана от лица тайного наблюдателя, про которого мои музыканты не знали. И получилось у него нечто среднее между потоком сознания наркомана и протоколом слежки от частного детектива. Странно, но неожиданно очень цепляло.

Ну а третий вариант не был каким-то особым сюрпризом. Обычная репортажная заметка с отбивкой в виде коротких вопросов-ответов. Язык был бойкий, обороты красочные, но ничего необычного. Зачет по журналистской практике, в общем.

– Хотя нет, – я покачал головой. – Был бы редактором, точно бы выбрал обычный репортаж. Не стал бы рисковать и нервировать читателей. А какой пойдет в печать? Какой мы сейчас согласуем?

– Вот этот, – Иван ткнул в третий. – На самом деле, с героями статьи мне ничего согласовывать не нужно, решение уже принято.

– Тогда к чему этот разговор вообще? – я изумленно приподнял бровь.

– И вот мы плавно переходим ко второму вопросу, – Иван подмигнул. – Хочу пригласить тебя на одно рабочее мероприятие. В следующую пятницу. Даже, если быть точнее, в ночь с пятницы на субботу. У тебя есть какие-нибудь планы?

– Пока нет, – ответил я. – Я освобождаюсь примерно в восемь тридцать и до шести утра свободен. И что это за мероприятие?

– Мозговой штурм с элементами фокус-группы, – сказал Иван. – Я собираюсь открыть свое печатное издание примерно через… месяца три. И сейчас занимаюсь как подбором команды, так и разработкой концепции. В нынешних реалиях старый формат прессы свое уже отжил, а новый только зарождается. Нужны новые решения и новые форматы.

– Так я же не журналист, – я пожал плечами. – Кроме школьных сочинений никаких текстов и не писал никогда.

– На этом мероприятии не будет ни одного журналиста, – уголки губ Ивана чуть дрогнули, обозначив улыбку. Потом он поморщился. – Видишь ли, факультет журналистики нашего универа выпускает каких-то кадавров. Их текстами можно разве что печку топить, да и то не факт, что гореть будет… Их приходится об колено ломать, чтобы они штампы эти дурацкие филологические из головы выкинули… Ладно, это моя головная боль. Не об том речь. Меня если не остановить, я могу долго тут плакаться о качестве журналистского образования, а заодно и о том, как сложно протащить в газету сотрудника без соответствующего диплома. Но времена меняются…

– Да уж, меняются… – машинально повторил я. «Тренды», «фокус-группа», кофейня эта с жизнерадостными надписями на белых стенах и даже бутылочками с сиропами на витрине… Блин, реально, ощущение такое, что это какой-то заповедник двадцать первого века. Да и Иван этот… Я все никак не мог составить о нем какое-то законченное мнение. Выглядел он как типичный мажор. Волга, шмотки из дальней заграницы, едва заметное превосходство во взгляде. Но оговорочки эти… Как-то так ловят шпионов, да?

Я фыркнул, представив себе, как выхватываю воображаемый бластер и ору: «Ни с места, полиция времени!»

– Что-то не так? – удивленно прищурился Иван.

– Да нет, нормально все, – я откашлялся. – Ну и да, конечно, я согласен. Хоть и не представляю, чем могу быть полезен в деле развития прессы, писать-то я не умею…

– Пресса – это не только про тех, кто пишет, – подмигнул Иван. – Я немного за тобой понаблюдал, ты уж прости. И подумал, что ты неплохо впишешься и можешь быть полезен. Кроме того, нам понадобятся инсайдеры из мира рок-музыки.

«Ну да, я-то тот еще говнарь, уже целый месяц, как инсайдер!» – мысленно хохотнул я.

– Годится, – кивнул я и пожал протянутую руку. – Куда приходить и форма одежды?

– Автобус будет ждать в девять возле кинотеатра «Родина», – ответил Иван. – Место секретное, так что не разглашается.

– Кстати, а в это кафе вход по корочкам прессы, или со стороны тоже можно приходить? – спросил я, допив остатки кофе из своей чашки.

– Для тех, кто знает, что оно есть, – Иван широко улыбнулся. – Так что если захочешь привести свою девушку, то милости просим. Кстати, рекомендую вечер среды, здесь как раз меньше всего народу, плановое мероприятие союза журналистов в другом месте проходит.

Безыдейные тусовки – это была самая неприятная лично для меня часть бытия говнарей. Происходили они гораздо чаще, чем мне бы хотелось, и возникали на пустом месте совершенно внезапно. И каждый раз, когда эта фигня случалась, мне приходилось собирать волю в кулак, чтобы не поддаться соблазну и не придумать железную отмазку, почему я категорически не могу пойти.

Но у каждого социума свои правила, и пока я не вырвал «своих» говнарей из этого и е переставил на ступеньку повыше, приходилось подчиняться заведенным устоям и проводить долгие бессонные часы за бесполезным трепом, прослушиванием хреновых записей на старых магнитофонах, дышать табачным дымом и наблюдать за стадиями опьянения окружающих индивидуумов.

В этот раз про планы завалиться вечером к Боржичу заговорили еще с середины репетиции. Кирилл, которого еще не привыкли, но уже начали называть Каббалом, извинился и слился. Я мысленно ему позавидовал.

– Только я чутка опоздаю, – сказал я, пережив мысленно отрицание, депрессию, гнев, торг и смирение. – Что взять по дороге?

«На самом деле, от тусовок есть и польза, – мысленно рассуждал я, вполуха слушая, как мои спорят, что лучше – портвейн, сушняк или водка. Боржич был большим поклонником последней, но сами ребята не очень любили крепкое. – У Боржича, в отличие от того же „мордора“ собираются как раз музыканты, хоть и неудачливые, в основном. А мне как раз неплохо бы выбрать для нас подходящих по духу партнеров для совместных концертов…»

– Забейте, возьму и того, и другого, – махнул рукой я.

После качалки я заглянул домой, принять душ и переодеться. Набрал Еву перед выходом. С одной стороны, мне не хотелось ее туда тащить, с другой – в ее присутствии все становилось лучше. Во всяком случае, в любой момент можно было перестать слушать философствующих говнарей и начать смотреть на нее.

– Я тут собираюсь к Боржичу со своими ангелами, – сообщил я. – Если вдруг ты ничем не занята, то буду рад, если ты присоединишься. Но настоящий план на тебя у меня есть на завтрашний вечер.

– Звучит так, будто ты сам не горишь энтузиазмом идти к Боржичу, – хихикнула девушка.

– Так и есть, – согласился я.

– Но раз все равно идешь, значит у тебя есть на то веская причина, – сказала она. – Повеселитесь там.

– Не пойдешь? – спросил я.

– Я пытаюсь выдумать уважительную причину, почему не могу, но у меня мозги заняты средневековой историей стран Азии и Африки, – усмехнулась она. – Так что давай просто будем считать, что причина у меня есть, и она такая же важная, как, например, голодающие африканские дети.

– Договорились, – со смесью облегчения и сожаления вздохнул я. Реально, с Евой мне хотелось проводить время в местах интересных и необычных.

– Про завтра я услышала, – сказала Ева. – Завтра можешь располагать мной, как тебе заблагорассудится.

– Хм, про «как заблагорассудится», я тоже услышал, – отозвался я. И мой юный и полный сил организм тоже это услышал, кровь забурлила, и в джинсах резко стало теснее.

– Тогда до завтра, – было слышно, как она улыбается. Я положил трубку, повесил на одно плечо рюкзак и поехал к Боржичу уже в гораздо более приподнятом настроении, чем пару минут назад.

Хиппанутых девиц Боржича, тех же самых, с которыми я его видел на квартирнике «Папоротника», звали Ася и Люся. Жили они вместе с ним, в его комнате в коммунальной квартире. Он потрахивал то одну, то другую, то обеих вместе, но это никак не мешало ему переключаться на других девушек, а Асе и Люсе делить постель и прочие предметы мебели с какими-нибудь еще случайными любовниками. Или друг с другом, если вдруг подходящих мужиков вокруг не случилось. Прямо-таки фри-лав в действии.

Когда я пришел, хозяин тусовочного как раз проявлял чудеса гостеприимства, активно целуясь с незнакомой брюнеткой. Настолько активно, что кажется они уже почти были готовы перейти в горизонтальное положение. Впрочем, никого это не смущало.

Тусовочное место «у Боржича» представляло собой одну большую комнату в коммунальной квартире с захватом коридора и кухни, если вдруг не хватает места. Соседи Боржича или давно смирились с таким положением вещей, или были настолько маргинальны, что вся рок-тусовка вместе взятая по сравнению с ними была благообразной, образованной и вообще пай-мальчики. С пай-девочками. Так что никто не возникал, что во время сборищ на кухне случались внезапные концерты с применением барабанов и горнов, а воздух во всей квартире расцвечивался сизыми узорами табачного дыма.

Обстановка комнаты состояла из односпальной деревянной кровати (сейчас как раз занятой хозяином и кудрявой брюнеткой), нескольких разномастных стульев, журнального столика на колесах, почти развалившегося на кусочки кресла и громоздкого шифоньера с растрескавшейся полировкой. Под потолком болталась одинокая лампочка на проводе, а вместо штор окно было занавешено темно-синим клетчатым одеялом. И Боржич, и Люся с Асей утверждали, что дневной свет вгоняет их в тоску, только ночь – самое достойное время суток. Так что они создали в своем жилище ночь искусственно. На дни недели им тоже было плевать, гулянки у них происходили вне зависимости от такой раздражающей условности, как официальные выходные. Сегодня, например, был вторник. Что никого особо не остановило.

Впрочем, это было как раз понятно. Местная публика была, в основном, бездельниками. Ну, то есть, не то, чтобы совсем тунеядцами. На работу они ходили, надо же было на что-то пить. Но работа это была, как правило, со скользящим графиком, типа сутки через трое или два через два. Либо разовая, типа – разгрузил грузовик, получил бабло, донес до ларька.

При этом сказать, что народ был какой-то совсем уж опустившийся было нельзя. Беседы тут велись весьма замысловатые, про искусство и литературу, про свободу, про историю. Книжки друг другу передавали, в основном какой-то явно на коленке отпечатанный самиздат. Надо что ли будет как-нибудь тоже приобщиться. Но в любом случае, чувствовалась разница между вот этой, хотя и довольно много и изобретательно пьющей, но вполне жизнерадостной молодежью, и синяками из соседней комнаты, больше похожими на зомби, чем на живых людей. Может быть, дело в молодости, конечно. И у этих патлатых недорослей белая горячка и отупевшее бытие еще впереди.

Ну и что отдельно радовало – не было наркоты. Во всяком случае, на виду. Никто не забивал косяки и не передавал из рук в руки пакетики с белым порошком. Бухали, это да. Курили как паровозы. Трахались, совершенно как-то не задумываясь о последствиях. Но никакая шмаль, ганж и прочие запрещенные вещества в открытом доступе не фигурировали.

Может быть, просто еще не время, и все еще появится. Пока еще на могиле Советского Союза не сплясали и с шоковым переходом к рыночным отношениям не познакомились. А вот потом…

Бррр… Я смотрел, как брюнетка в красной блузке с оголенным плечом выпускает дымные колечки, и меня явственно передернуло. Не от ее курения, к курению я отношусь в целом довольно равнодушно. Курил, бросал, начинал… Пьянка в наших реалиях дело вообще рядовое. А вот наркоту я никогда не любил и не признавал. Лучшему другу когда-то лицо в мясо разбил, когда тот мне предложил герычем закинуться. Помирились потом, когда он бросил это дело, не успев завязнуть всерьез. А вот сеструха двоюродная связалась с наркошей и умерла от передоза. А крысеныш ее выжил. И спасло гада то, что его родители в ужасе уехали и увезли отпрыска в неизвестном направлении. Искать я не стал. Убил бы случайно, сел бы как за человека…

– Вова, ты чего? – шепотом спросил меня возникший откуда-то Бельфегор. – У тебя вдруг такое лицо стало жуткое…

– Да так, задумался, – я встряхнулся, выкинул из головы мерзкие мысли. Нет сейчас наркоты, и хорошо. Появится – буду что-то придумывать, чтобы мои подопечные говнари на эту дрянь не подсели.

– Я добыл нам стакан! – гордо сообщил Бельфегор, демонстрируя чайную кружку с отбитой ручкой. С тарой у Боржича дело обстояло так – ее приносили все, кому не жалко. На каждой тусовке пара-тройка стаканов обязательно падали и бились. И потом ее опять приносили все, кому не жалко. Но обычно стаканов на всех гостей не хватало, так что алкоголь потребляли партиями. Выпили, передали тару другу.

Я посмотрел на плещущуюся в стакане коричневую жидкость. Мысленно поморщился, но признал, что выпить все-таки придется. Чисто чтобы на волну остальных тусовщиков попасть, а то я так и останусь в своем отдельно-огороженном мирке туриста из двадцать первого века. Так что я замахнул содержимое и начал сканировать обстановку.