Читать книгу: «Олег. Путь к себе книга вторая», страница 2

Глава 3

В дверях стоял Фивий, мой заместитель. Осанистый, дородный, он переступил порог и, чуть склонив в приветствии голову, поздоровался:

– Здравствуй, брат Олаф!

– Здравствуй, брат Фивий. Проходи, садись.

Фивий степенно, опираясь на посох, направился к одному из четырёх кресел, расположенных в центре вокруг компьютера-куба-проектора.

«И зачем ему посох? Ладно, мне по сану нужен. А так-то я и в руки его никогда не беру. А ему-то зачем? Не больной, не немощный. Молодой, на три года только старше меня. Тридцать восемь, а с каким надменным превосходством посматривает на всех и всё, прям старец-пророк. Представляю, скольким он после исповеди епитимий[1] наложил за грех гордыни, а сам-то», – подумал я.

За ним проскользнул Фиста. Безмолвный и быстрый, он не только всегда тенью следовал за своим хозяином, но и был вездесущ. Куда бы я ни пошёл, везде рядом мелькала его долговязая фигура. Я так и не понял, кем он был Фивию: помощником, соглядатаем или телохранителем, но в одном я твёрдо убеждён – Фиста беспрекословно выполнит любой его приказ. Откуда такая рабская преданность? Сам же хозяин едва замечал его, а когда обращался, в его словах сквозило явное пренебрежение. Фиста поклонился, не поднимая глаз, и пошёл к скамье у правой стены, за спиной у своего хозяина.

В дверях показался монастырский эконом Тихон – тощий, длинный, сутулый пожилой монах. Он язвительно оглядел зал. Едва взглянув на меня, насмешливо склонил голову, и тут же задрал жиденькую седую бородёнку, торопливо прошёл вслед за Фивием и уселся в кресло рядом с ним справой стороны от компьютера.

За Тихоном в дверь боком протиснулся высокий толстый монах Сидор. Прищуренными хитрыми глазками-бусинками быстро осмотрел зал, поклонился и медленно направился к креслу напротив Фивия. Я уже общался с этим монахом. Он курировал верхнее и нижнее поселения при монастыре. Принимал отчёты избранных поселенцами, и одобренных монастырём старост. После моего вступления в должность настоятеля Сидор был первым, кто попросил у меня аудиенцию. Он долго говорил о своей тяжёлой доле, о том, как трудно навести порядок среди поселенцев: ведь они не монахи, и вольны своей волей. Чего он хотел от меня, он так и не сказал, но намекнул, что хорошо бы ему прибавить коэффициент за сложность работы к ЧИВ[2]. Я понял тогда, что Сидор хитёр и дипломатичен, но при этом ищет всегда только свою выгоду.

Вошёл старец, отец Ануфрий – духовник монастыря[3]. Улыбнулся мне и отвесил всем поясной поклон, прошёл и сел возле Сидора.

За отцом Ануфрием потянулись должностные монахи. С кем-то я уже был лично знаком, кого-то знал только по представлению Фивия при вступлении в должность. На скамью рядом с Фистой пристроился Хрон – высокий худой монах, смотритель склепов и регент Ион – управляющий соборным хором – благодушный, маленький, толстенький, почти круглый, человечек.

На противоположной скамье разместились Кирилл – строгий молодой человек, с аккуратно подстриженной бородкой и усами пшеничного цвета, он возглавлял монастырскую школу, открытую для детей поселенцев; Спиридон – заведующий библиотекой – древний старец с мелко подрагивающей головой, должно быть, по возрасту он был самым старшим в монастыре; и Свирид – старший мастер иконописной мастерской – крепкий монах высокого роста, в котором чувствовалась сила.

Последним вошёл Тит – агроном и ветврач монастырского хозяйства. Он потоптался, прикидывая, куда ему сесть, и пошёл к Свириду, который ему дружески кивнул.

Ну вот. Все в сборе. Как раз вовремя: большие напольные часы зашипели и пробили шесть раз. Все встали. Монахи выжидающе смотрели на меня. Я растерянно осмотрелся. Повисла тишина. Я уже открыл было рот, чтобы провозгласить начало собора, как дверь снова скрипнула, и в щель просунулась встрёпанная голова деда Анисима. Он посмотрел на меня вытаращенными глазами и быстро-быстро заговорил:

– Милости прошу! Святые отца, простите Христа ради!

Все обернулись к нему.

– Что тебе, дед Анисим? – спросил я.

– В ухе сильно застреляло. Позвольте отлучиться ненадолго, закапать лекарство? – и он принялся дёргать себя за ухо.

Я спохватился, что забыл снова включить преобразователь, машинально провёл рукой по волосам, глянул на отца Ануфрия и заметил, как он улыбнулся в бороду.

– Иди, конечно, дед Анисим.

– Ты, Анисим, совсем страх потерял, – недовольно сказал Фивий, – позволяешь себе врываться на собор!

Анисим, часто кланяясь, прикрыл за собой дверь.

Пока Фивий ворчал на Анисима, а остальные недовольно качали головами, я незаметно включил преобразователь. И тут же в ухо мне понёсся злой шёпот Анисима:

– Молитву! Молитву читай перед началом собора.

«Да! Точно!», – разговор с отцом Климентием выбил из колеи, и у меня совсем выскочило из головы всё, к чему я готовился. Я вздохнул и начал читать молитву на начинание всякого дела. Разговоры затихли, и монахи, шевеля губами, стали повторять за мной её слова:

– Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, Иже везде сый и вся исполняяй, Сокровище благих и жизни Подателю, прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны, и спаси, Блаже, души наша. Благослови, Господи, и помоги мне, грешному, совершить начинаемое мною дело, во славу Твою.

– Вот! То-то же, а то стой тут, подслушивай, – услышал я в «Ухе» голос деда, и то ли почудилось, то ли на самом деле едва различимое, – вот ведь Линза.

Я вздрогнул и сбился с ритма, но тут же взял себя в руки и дочитал молитву до конца:

– Господи, Иисусе Христе, Сыне Единородный Безначальнаго Твоего Отца, Ты бо рекл еси пречистыми усты Твоими, яко без Мене не можете творити ничесоже. Господи мой, Господи, верою объем в души моей и сердце Тобою реченная, припадаю Твоей благости: помози ми, грешному, сие дело, мною начинаемое, о Тебе Самом совершити, во имя Отца и Сына и Святаго Духа, молитвами Богородицы и всех Твоих святых. Аминь[4].

После молитвы все перекрестились и сели.

– Уважаемые члены монастырского собора, – начал я, – сегодня мы собрались на внеочередное заседание в связи со знаменательным событием. Предстоятель Всемирной Христианской Церкви брат Климентий пожелал обратиться к нам со словом.

Я включил компьютер. Через минуту на гранях его, чтобы видели все, появилось лицо Климентия.

– Приветствую вас, возлюбленные братия мои! – начал он.

Все встали, отвесили поясной поклон и снова сели.

– Я постараюсь ненадолго задержать ваше драгоценное время, занятое высокими делами служения Господу нашему Иисусу Христу. Хочу ещё раз от души поздравить настоятеля брата Олафа со вступлением в должность и с его первым монастырским собором. Благословляю его на начинания. А начинания монастырю предстоят великие.

Монахи удивлённо переглянулись и воззрились на предстоятеля, затаив дыхание, а он продолжал:

– Дело, о котором буду говорить, очень важное не только для Христианского мира, но и для всех истинно верующих. На вашем монастыре лежит высокая миссия, которая назначена вам нашей Христианской Церковью и Всемирным конфессиональным собором. Миссия это – нести людям обновлённую религию. Братия, – голос его торжественно зазвенел, – религия вселяет в сердца людей любовь и веру в Бога, несёт в мир чистоту и духовность. И чтобы осуществить эту миссию, она должна быть созвучна душам людским, должна говорить с ними на одном языке. Века миновали с тех пор, как были нам даны первые заповеди Господа нашего Иисуса Христа. Неизменны они ныне, присно и во веки веков. Но говорить о них, нести в сердца людей их глубинный Божественный смысл, мы должны теми словами и, главное, теми делами, которые сегодня понятны и необходимы каждому человеку. Не для кого ни секрет, что ныне не в каждом сердце человеческом живёт Господь. И далеко не последняя в этом вина наша с вами. Вина тех, кто поставлен на Земле, чтобы служить Богу, нести его Слово и Дело людям. Но не сумели мы донести Слово Божье, чтобы запало оно в каждую душу и никого бы не оставило равнодушным. Почему так случилось? Главное в том, что мы не говорим с людьми на одном, понятным им, языке. Кто есть сегодня человек? Это человек образованный, успешный, сам делающий свою жизнь. Просвещение, культура, наука сегодня стали главными в нашей жизни. И, как доказал отец Окимий, именно они приведут современного человека к Богу, потому что нет иного пути для разумного сердца, как духовный путь самопознания и саморазвития. Религия же осталась в атрибутах понятий древнего человека. Пришло время, когда мы должны стать не просто понятными людям, но необходимыми им. Слово наше должно звучать в унисон с их сердцами. Дела наши должны воодушевлять и вести за собой. Мы с вами стоим на пороге обновлённой религии, религии, как говорил отец Окимий, которая зиждется на Вере, а Вера подтверждается Наукой. Отец Окимий оставил нам в наследство мысли, по которым мы должны создать обновлённую общину. И не только монастыря, но и открыть миру, – брат Климентий помолчал и торжественно продолжил:

– Учредителем обновлённых канонов, их проводником нами назначается ученик, последователь и преемник отца Окимия – настоятель брат Олаф. Ему предоставляется право на составление и принятие нового Устава, регламентирующего жизнь обновлённой Общины. Вам же, досточтимые братия, надлежит всесторонне помогать ему в этих начинаниях. Ибо все они предварительно согласованы с Христианской Церковью. Именно на Христианской Церкви, на нас с вами лежит великая миссия: открыть всем людям заповеди духовной жизни, открыть в каждом сердце Бога. Христианская Церковь призывает вас последовать за отцом Олафом в словах и во всех его начинаниях, как есть это начинания самой Христианской Церкви. Трудна задача сия. Дело это новое, и могут его нести только люди, принявшие сердцем необходимость этих перемен. Готовы ли вы к исполнению этой миссии?

Монахи зашевелились, зашептались.

– Не отвечайте сейчас ничего. Сначала спросите своё сердце. Департамент религиозного согласия даёт вам время, чтобы всё обдумать и дать ответ. У вас неделя до принятия решения. Через неделю мы вновь соберёмся, и я должен услышать ваше решение: готовы ли вы взять на себя ответственность за дело сие или не готова ещё к этому ваша душа. Несмотря на любой ответ, никто из вас ни в чём ущемлён не будет. Запомните это. Пусть каждый сам с собою решит этот вопрос. Я верю, что вам по силам. Благословляю вас! – брат Климентий осенил нас крестным знамением, и грани-экраны компьютера погасли.

––

[1] Эпитимия – Эпитимия, епитимья (от греч. эпитимион – наказание) – наказание в форме поста, поклонов и иных проявлений раскаяния, налагаемое священником на верующих (реже избираемые ими самими) за допущенные прегрешения или неисполнение указаний священника. Рассматривается церковью в качестве способа «врачевания духовного».

[2] ЧИВ – единица измерения и оплаты труда, в описываемом мире: Часовой Индивидуальный Вклад – один ЧИВ, то есть один час необходимого рабочего времени, потраченный человеком для создания его вклада в Общество.

[3] Духовник монастыря – понятие это имеет несколько значений. Духовник – и священник, к которому вы ходите на исповедь, и духовный наставник, и официальное лицо в монастыре, попечитель насельников монастыря в деле спасения.

Но чаще всего, говоря о духовнике, мы имеем в виду священника, которому доверяем руководство нашей духовной жизнью.

[4] Молитва перед началом всякого дела – источник «Молитвослов» интернет сайта «Азбука веры» https://azbyka.ru/molitvoslov/molitva-pered-nachalom-i-po-okonchanii-vsyakogo-dela.html

Глава 4

Воцарилась тишина. Все смотрели на меня.

Первым отозвался Фивий. Он кашлянул и спросил:

– Будут ли какие новые назначения при принятии нового Устава общины? – спросил он.

«Кто о чём, а Фивий о должностях. И ни слова о деле», – с досадой подумал я.

– Не думаю, что новое дело нужно начинать с новых назначений, – ответил я. – Все вы тут потому, что при отце Окимии праведно исполняли свою работу, достойно несли монашеское дело. Никаких отводов или переводов ни у кого не будет. Если только кто не чувствует в себе силы посвятить себя миссии, которая возложена на наш монастырь. Тот всегда может отказаться. Принуждения не будет. Теперь же я хотел с вами обсудить то, что нам предстоит.

Я глянул на Фивия, тот сложил на животе пальцы рук домиком и, глядя в пол, кивал.

– Вы спросите: почему монастырский Устав, принятый и действующий уже столетия, сегодня должен измениться? – продолжил я. – На это я отвечу: вы знаете, отец Окимий посвятил свою жизнь Богу, и Всевышний открылся ему.

– Брат Олаф, – негодующий голос Фивия перебил меня, – мы вас уважаем, но будьте, пожалуйста, корректнее в выражениях. Посудите сами: разве можно постичь Бога? Господь непостижим!

Я посмотрел на покрасневшее от возмущения лицо Фивия и ответил:

– Я скажу так, как в своё время на этот вопрос ответил сам отец Окимий. Да, постичь Бога человеческим разумом нельзя, но можно и нужно постигать божественные законы, установленные им на Земле и во Вселенной. Посмотрите вокруг: не всё ли создано разумно? Не всё ли существует по промыслу Его? Именно промысел Божий или на современном языке – законы природы – управляют всем. Не для того ли, чтобы их постигать и им следовать, Бог дал человеку разум и сердце? Нельзя отрицать, что человек, познавая мир, способен изменять его и меняться сам. И это тоже благодать, дарованная нам Свыше. Сегодня мы только прикоснулись к пониманию божественных помыслов, впереди большая работа по их познанию. Всю свою жизнь отец Окимий стремился к их постижению. Он отвергал мысль, что вера должна быть слепой, и был уверен, что она должна основываться на знании человека о мире, на постепенном открытии ему божественной мудрости, выраженной в закономерностях жизни – в законах, управляющих всем. Но всякому пониманию своё время, каждому открытию свой час. Вот и пришёл тот час, когда завеса таинственности веры приподнялась, зовя нас прекрасным сущим: отцу Окимию открылся один из законов, управляющих не только нашей Вселенной, но и безграничным Космосом. Это знание приближает нас к пониманию божественного, приоткрывает картину сотворения мира. Об этом будут написаны книги и созданы целые разделы науки. Сейчас же я хочу вам рассказать об одном из её законов, обоснованном научными исследованиями отца Окимия.

Монахи встревоженно всколыхнулась. Послышались недоумённые перешёптывания и возгласы:

– Как же так? Божественная наука?

– Разве можно доказать божественное?

– Вера в сердце живёт, её линейкой не измеряешь!

– Ерунда какая: или наука, или Бог! Нельзя совместить несовместимое.

Я замолчал и растерянно огляделся.

Фивий сидел неподвижно, сцепил руки на животе, большие пальцы его рук вращались друг вокруг друга, он торжествующе смотрел на меня. В глазах монахов я видел только недоумение и недоверие. Ни искры понимания или поддержки. Я почувствовал, как сердца коснулась холодная тоска безнадёжности. Как я могу рассказывать этим людям об открытии отца Фивия, если они не могут принять даже факт возможности познания Бытия. Если я сейчас и расскажу, то это будут слова, брошенные на ветер. Меня никто не поймёт. Никто не услышит. Скорее возникнет неприязнь, чем интерес. Надо что-то делать! Но как достучаться до их сознания?

Мой взгляд упал на отца Ануфрия. Он ласково улыбнулся и ободряюще кивнул. Я машинально улыбнулся ему в ответ, и в тот же миг мне пришло решение. Нет, я не буду рассказывать о научных открытиях отца Окимия. Чтобы быть понятым, я должен говорить с ними на одном языке. И я постараюсь это сделать. У меня были записи…

Я поднял руку и сказал:

– Прошу вас, выслушайте до конца, что я хочу сказать. А потом решите, как вам быть дальше. Никто насильно никого не держит. Каждый может уйти в любой момент.

Монахи притихли.

– Хорошо. Давайте вернёмся к тому, зачем мы сегодня собрались. Отец Окимий последние месяцы работал над новым Уставом нашей монастырской общины. Именно принятие нового Устава – первое, что нам нужно сделать. Я хочу познакомить вас с его принципами, с принципами, по которым должна жить наша обновлённая община. Они ни в коем случае не противоречат духу Святого Писания и словам святых старцев, а, напротив, раскрывают их глубокий смысл для современного человека.

Итак, принцип первый: служение людям есть служение Богу.

Что для нас служение Богу, как не следование за ним всеми помыслами и делами своими? Обратимся к Святому писанию, – я нашёл в памяти браслета записи и прочитал: «Проходя же близ моря Галилейского, Он увидел двух братьев: Симона, называемого Петром, и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы, и говорит им: идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков».⁴

Что это значит? Об этом толкование преподобного Ефрема Сирана⁵: «Пришли ловцы рыб и сделались ловцами людей, как и написано: «Вот, Я посылаю …охотников, и… будут брать вас на всех горах и холмах» (ср. Иер. 16:16). Ибо если бы послал мудрых, то можно было бы сказать, что они или через убеждение уловили людей, или обошли (их) хитростью. И если бы послал богатых, то опять сказали бы, что они щедростью жизненных средств обольстили народ или захватили власть посредством раздачи денег. Таким же образом и о сильных стали бы утверждать, что, изумив своей храбростью, пленили (народ) или насильно покорили (его). Но апостолы ничего этого не имели, что Господь и сделал ясным для всех на (примере) Симона. Ибо этот был робок, если слова служанки привели его в страх (Мф. 26:69—70). Был беден, так как даже за себя не мог уплатить подати, именно пол статира (Мф. 17:24—27), как и (сам) говорит: «серебра и золота не имею» (ср. Деян. 3:6). И был простолюдином, ибо, начав отрицать Господа, не знал, под каким предлогом скрыться. Итак, явились рыболовы и победили сильных, богатых и мудрых. Великое чудо! Будучи слабыми, они без всякого насилия привлекли сильных к учению своего учительства (к ученичеству), будучи бедными, научили богатых, простолюдины сделали своими учениками мудрых и мужей великой науки. Наука земная уступила своё место той науке, которая есть Наука наук».

О чём это говорит? О том ли, что следующие за Иисусом Христом должны скрываться в монастырях и прочих уединённых местах, чтобы творить благо исключительно для души своей? Нет! Иисус призывал идти к людям, быть с людьми, словом и делом показывать дорогу к духовной жизни. И тогда наступит время, когда наука земная уступит место Науке наук. Той науке, о которой я сейчас говорил ибо пришло то время.

– Господь наш Иисус Христос возложил на нас отречение от грехов и покаяние! – Фивий вцепился в подлокотники, наклонился вперёд, и, казалось, ещё мгновение и он в ярости вскочит с места. – Не подражай тем, которые пристрастились к наслаждениям мира сего, потому что они никогда не преуспеют. Но подражай тем, которые скитались в горах и пустынях ради Бога, и осенит тебя сила свыше»⁶. «Ненавидь все мирское и удаляй его от себя. Будь уверен, что оно изгоняет нас от лица Божия на далёкое расстояние⁷, – не этому ли нас учит Преподобный Антоний Великий и святые отцы?!

– Разве ненависти учит нас Иисус Христос? Вспомним слова Его на Тайной Вечере: «Сия есть заповедь Моя, да лю́бите друг друга, как Я возлюбил вас. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. Вы друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедую вам. Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего»⁸. Разве не сказано в Священной Библии: «И приблизившись Иисус сказал им: дана Мне всякая власть на небе и на земле. Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь⁹». Разве не в этом суть слов Его следовать за ним? А потому монахи должны оставить своё затворничество в кельях и идти к нуждающимся, принять служение людям, как служение Богу. И потому сегодня для монахов Первое Правило обновлённого Устава означает, что закончилось время затворничества. Сегодня нет большего служения Богу, как выйти из келий к людям, неся им божественную мудрость и с любовью поддерживая их на жизненном пути, вместе идти этой дорогой. Пора! Пора нам вырасти из рабов Божьих и стать друзьями, и, устремляясь к Божественному сотрудничеству, следовать за ним. Этому отец Окимий посвятил жизнь. Этот путь он завещал нам. И главное на этом пути – понять, что нет гнева или милости Божьей, а есть закон. Божественный закон, который беспристрастно управляет всем и ведёт нас по пути духа. Именно он рождает материю и трансформирует её, создавая человека, свободная воля которого ведёт его по пути духовного опыта, и единственная путеводная звезда на этом пути – Вера в Бога, стремление следовать ему, посвятить свою жизнь высшему сотрудничеству через познание и творчество.

Я замолчал, переводя дыхание.

– Это что ж такое? – в тишине послышался тихий голос Тихона, переходящий в визг. – А как же так-то? Братия! Не может такого быть, чтобы не было гнева и милости Божьей! – он потряс поднятым вверх указательным пальцем.

– А Ефросинья-то как же? Ефросинья? – вторил ему Сидор.

Теперь уже заговорили все разом. И ничего нельзя было разобрать.

Я растерялся, но быстро взял себя в руки.

– Тихо, – я поднял руку, но мой голос потонул в шуме. – Тихо! – рявкнул я.

Крики оборвались, и всё удивлённо повернулись ко мне.

– Давайте без гвалта. Кто-то один пусть говорит, – уже спокойно сказал я.

Монахи стали переглядываться, но желающих не находилось.

И тут поднялся Фивий:

– Брат Олаф, позволь мне сказать от лица общины. А если что, то братия поправит меня. Так? – он обернулся к монахам.

– Так!

– Знамо дело!

– Говори, брат Фивий!

Фивий поклонился и повернулся ко мне.

– Вы, брат Олаф, не так давно у нас и не знаете о чудесах милости Божьей, которые во множестве происходили в нашем монастыре перед иконами – ликами святых. И последнее такое чудо свершилось с поселенкой нашей Ефросиньей. Истинное чудо молитвы безутешной матери о здоровье умирающего единственного ребёнка. Всё искусство врачей Элизиума, куда возила свою дочь на лечение Ефросинья, не дало результата. Даже в наше время медицина бывает бессильна, – развёл он руками. – Вернулась Ефросинья в поселение, а мы уже в тишине, чтобы не ранить мать, готовились к похоронам. Но не смерилась она. И день и ночь молилась перед иконой Николая Чудотворца о спасении ребёнка своего. И что вы думаете? – он обернулся к монахам, и голос его зазвенел. – Вымолила-таки! Услышал Господь её молитвы и ниспослал выздоровление дитяти! То-то был праздник и ликование. Все об этом помнят! – он обвёл рукой присутствующих, и все согласно закивали.

Фивий повернулся ко мне:

– Это ли не милость Божья? Такие чудеса укрепляют веру в Бога и в его милость к нам грешным. В этом Бог и Вера наша! – Фивий торжественно окинул всех взглядом.

– И это чудо! – ответил я. – Чудо, которое объяснил отец Окимий в созданной им науке о Боге.

Фивий удивлённо глянул на меня и сел, видимо, не ожидал, что я соглашусь с ним, а я продолжал:

– Ведь согласитесь! Разве мы в нашей общине не спешим к больным, немощным телом и духом, чтобы помочь, поддержать и укрепить их? Не в этом ли наш долг перед Богом, помогать ближнему своему и любить его, как самого себя? Этот закон Божий действует не только на Земле. Он незыблем и во Вселенной. По нему духовно более развитые цивилизации высших сфер спешат к нам на помощь, сколь это в их силах! Так пришёл Иисус Христос. Так приходили все Великие Учителя к народам Земли, чтобы открыть Бога в их душах. По божественным физическим законам установлено, что каждой душе присуща своя вибрация – энергия воплощения. И чем дальше на пути духовного совершенствования продвинулось душа, тем более высока её вибрация. Душа физически может проявиться только в теле, но только в том теле, которое соответствует её вибрации. Потому мы и не можем увидеть Господа нашего, ибо не можем соответствовать его духовной вибрации нашими телами, а значит, нашими органами чувств. Мы даже не можем увидеть планеты, стоящие на более высокой ступени духовного развития, нежели мы, наши физические вибрационные проявления столь различны, что не могут взаимодействовать ни на каком уровне. Не потому ли для контакта с нами Учителям из высших духовных сфер приходилось воплощаться в человеческие тела, чтобы мы могли их увидеть, услышать и понять? Не потому ли образы высших духовных существ могут посещать нас лишь в те редкие мгновенья молитвы, отчаяния, счастья, когда наш дух поднимается на такую вибрационную высоту, что становится возможным этот контакт? Да! Именно по этому взлёту духа матери и была услышана её молитва, и была послана помощь. Мы это расцениваем, как чудо. Но чудо это для нас сегодня. Пришло время переосмыслить мир и себя в нём. И не просто переосмыслить, а изменить его, сделать шаг в духовной эволюции – подняться на такую частоту жизненных вибраций, которая позволила бы не только увидеть скрытые от нас высшие миры, но и начать сотрудничать с ними: следуя божественным законам, созидать Гармонию Вселенной. А потому наша задача, задача верующих людей, достигнуть самим и помочь всем людям достичь такой духовной силы, чтобы то, что до сегодняшнего дня нами воспринималось как чудо, стало целью жизни каждого. Понимание того, что стремление к Высшему, сотрудничество с ним и, есть цель и смысл жизни человека на Земле. Это трудный путь. И многое на это пути мы должны понять и сделать. Для этого мы должны отказаться от старого, оттого, что притягивает нас к земле и не пускает в Небо. Этому помогут принципы нашей будущей общины. И потому второй принцип Устава звучит так: для человека нет понятия «собственность». Отныне в общине отменяется любое право собственности. Всё, что имеет общинник, поселенец и сама община даны им только в пользование.

Монахи заёрзали. Фивий крякнул и насмешливо сказал:

– Это что же? Теперь и домов у поселенцев нет? Ни скота, ни одежды, вообще ничего?

Я поднял руку, и все затихли.

Я продолжал:

– А не то ли было завещано нам Богом: ибо пришли мы в этот мир нагими, нагими и уйдём из него. И сказал Бог:

«Ибо Мои все звери в лесу, и скот на тысяче гор… и животные на полях предо Мною… ибо Моя вселенная и все, что наполняет её»¹⁰. «Землю не должно продавать навсегда; ибо Моя земля; вы пришельцы и поселенцы у Меня»¹¹. Только «Как у всякого человека после смерти, «домы [гробы] их вечны», хотя «и земли свои они называют своими именами».¹²

А вспомним притчу о богатом юноше: подошёл юноша к Христу с вопросом о том, что ему следует делать, чтобы унаследовать Вечную Жизнь, Спасение. Господь беседует с ним и убеждается, что этот юноша соблюл все нравственные основные заповеди ветхозаветного закона, что по образу жизни он вполне порядочный и благочестивый человек. И тогда Христос обращается к нему с неожиданным требованием: «ещё одного не достаёт тебе: все, что имеешь, продай, и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах, и приходи, следуй за Мною»¹³. Юноша не находит в себе сил отказаться от богатства и опечаленный уходит. Ибо «удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие»¹⁴.

– Это всё так, – прервал меня Фивий со спокойным достоинством, только бордовое лицо его выдавало едва сдерживаемое раздражение, – эти цитаты из божественных книг хорошо изучены святыми отцами Церкви и объяснены ими. Зачем теперь пересматривать это? Ведь ещё Учитель Церкви в третьем веке Климент Александрийский однозначно сказал: «Можешь ты владеть богатством». Его мысль подхватили и обосновали многие и многие Святые Отцы. Чтобы увидеть это, достаточно внимательно почитать труды Церкви, – он насмешливо взглянул на меня и обратился к монахам. – Они доказали, что отказ от имущества человеком, живущим в обществе, в принципе невозможен! И потом, потеряется смысл самого понятия «благотворительство»: раз никто не обладает богатством, то нельзя будет и подавать милостыню, благотворить. Что за общество, где не творится благо? А как открыл нам Максим Исповедник истинную ценность богатства для Общества? Он сказал: «Что значит правильно копить богатство? Это значит, заботится о том, чтобы не оскудевала рука его подавать каждому нуждающемуся», – Фивий замолчал и выжидающе осмотрел всех.

Люди притихли и внимательно слушали его.

Фивий торжественно поднял руку:

– Ибо, как говорил Златоуст: «Ничто так не возбуждает страсти к богатству, как обладание им»! И тем большая заслуга тех, кто сумеет достичь Спасения, будучи богатым: «Немалая награда ожидает тех, кто при богатстве умеет жить благоразумно», – учит нас святитель Иоанн, – Фивий ткнул указательным пальцем в небо в подтверждение своих слов. – Но самое главное! Самый сокровенный смысл, открытый нашим святым старцам Богом, в том, что та бедность, к которой призывал Иисус Христос человека, есть «нищета духа» из евангельских Заповедей Блаженств. И она никак напрямую не зависит от материального имущества христианина. А что же такое «нищета духа»? А это есть полная самоотдача Богу! Его воле, осознание собственного бессилия добиться чего-либо в жизни без благодатной помощи Творца. Это есть нищета смирения, а не нищета имущества, именно нищета смирения и завещана нам Господом нашим Иисусом Христом, – Фивий замолчал, строго оглядел всех, склонивших перед ним головы и, гордо выпятив грудь, торжественно замолчал.

Стало так тихо, что было слышно, как полусонная муха бьётся в стекло. И такой гнев охватил меня, что захотелось схватить за грудки этого чванливого монаха, и так тряхнуть, чтобы вместе с духом выбить всё пренебрежение к человеку, пропитавшее его насквозь и так далеко выбросившее свои липкие щупальца из его чёрного сердца, что каждый, кто видел и слышал его, не мог распрямить головы под тяжестью зловонного их касания. Я постарался взять себя в руки, но ещё какое-то время не мог говорить, опасаясь, что от гнева будет дрожать мой голос. Внезапно я почувствовал, как теплота разлилась по моей спине, по плечам, словно жаркое солнце выглянуло из-за горы и согрело меня. Я оглянулся и увидел синие лучистые, как у ребёнка, глаза отца Ануфрия. Они излучали такую доброту и сочувствие, на какую способны только очень близкие, родные люди. Так смотрел мой отец. Это тепло успокоило яростно колотящееся сердце, привело в порядок мысли. Я улыбнулся отцу Ануфрию. Теперь я мог говорить.

– Брат Фивий прав. Евангелие говорит нам о том, что мы должны следовать заповедям Божьим, по ним сверять жизнь свою. Но разве нищету духа ждёт от нас Господь? Разве бессильное смирение хочет он в нас видеть? Давайте вспомним притчи, с которыми Господь обращается к древнему человеку, чтобы быть понятым им, – я развернул экран на браслете и начал громко читать: