Читать книгу: «Величие державы – их заслуга. Герои русской истории», страница 5

Первый патриарх. Память святителя Иова Церковь чтит 2 июля
Валерий Шамбаров

Патриарх Иов, портрет. Портрет из Царского титулярника 1672 года, Государственный исторический музей, Москва

В один из дней смутного 1605 года песнопения Божественной литургии в Успенском соборе оборвал рев множества голосов. В главный храм России вломилась бесноватая толпа с оружием и дрекольем. Пожилой архиерей укрылся в алтаре, но святотатцы ринулись и туда. Выволокли старика, срывая с него облачения. Остервенело избивая, потащили на площадь…

Жертвой нападения стал первый патриарх Всея Руси Иов, над которым издевались не чужеземные захватчики, а православные москвичи. Еще вчера они перед ним падали ниц, теперь же славили с пеной у рта самозваного «царя Дмитрия». Через несколько дней к арестованному иерарху обратился сам «государь», требовал благословить назначение на патриарший престол пришлого грека Игнатия. Невзирая на угрозы, предстоятель наотрез отказался. Ответил: «Яко по ватаге и атаман, по овцам и пастырь». В нищей монашеской рясе его повезли в заточение в Старицкий монастырь…

В 1605-м он вернулся туда, где начинал свой путь – еще не Иовом, а юным Иваном. Проникшийся духом иноческого служения выходец из простых посадских пришел однажды в школу при монастыре, хотя в планы родителей такой поворот никак не входил. Сына они видели своим наследником и уже сосватали ему невесту. Юноша не посмел перечить отцу, однако в день венчания отпросился за советом в монастырь, где умолил архимандрита Германа постричь его в монахи. Зная Ивана, отказать священник не смог. Нарек нового инока в честь Иова Многострадального.

В 1550-е тон в Церкви задавал наставник молодого государя святитель Макарий Московский, венчавший Ивана Васильевича на царство. Этот митрополит, образованнейший человек своей эпохи, положил начало книгопечатанию в стране, канонизировал целый сонм Божьих угодников, выработал правила церковной жизни, создал в России систему образования – в нее-то как раз и входила Старицкая монастырская школа. Наставником Иова стал ученик и постриженик преподобного Иосифа Волоцкого, будущий святитель Герман (Полев).

В те годы родная для молодого монаха Старица была гнездом смутьянов. Мятежником был и здешний князь Андрей. После его смерти продолжили плести заговоры вдова Ефросинья и сын Владимир (двоюродный брат царя). Успенский монастырь их не поддержал, архимандрит Герман в 1553–1554 годы участвовал в следствии и суде над еретиками – родственниками Старицких и их приближенными.

В 1566 году решивший отделить влиятельных крамольников от их подданных царь выменял у князя Владимира его удел, взял в опричнину Старицу, а Успенскую обитель, которую считал собственной опорой в здешних краях, продолжил щедро одаривать. Иов к тому времени в своем духовном восхождении достиг многого, Евангелия и Псалтирь знал наизусть, преуспел в богословии, особо ценя направленный против ересей трактат Иосифа Волоцкого «Просветитель». Обладая зычным, красивым голосом, отличался и редкой кротостью, смирением. Никогда не пил вина, никого не корил, не ругал, всех прощал, а литургию служил ежедневно.

Бывая в Старице, Иван Грозный его отметил, а затем выдвинул в настоятели Успенской обители. В 1571-м перевел в Москву. Возглавляя Симонов и Новоспасский монастыри, архимандрит Иов сопровождал государя в военных походах, поездках по стране, заседал на Соборах, обсуждавших важные государственные вопросы. В 1581 году он был рукоположен в сан епископа Коломенского.

Особенно близко с ним сошелся преемник Ивана Васильевича на троне, кроткий и набожный Федор Иоаннович. Владыка Иов вошел в его близкое окружение, стал архиепископом Ростовским. Однако власть у слабого, болезненного монарха решили перехватить аристократы Мстиславские и Шуйские. Заправляя в Боярской думе, они назначали на ключевые посты своих ставленников. Начались такие же безобразия, как и во время боярского правления при малолетнем Иване IV. Пресек это хищничество шурин царя Борис Годунов. Уличенный в воровстве казначей Василий Головин был приговорен к смерти (государь помиловал, заменил заключением), а готовившего убийство Годунова князя Ивана Мстиславского сослали в монастырь.

В 1586 году аристократы замыслили переворот, собирались заменить царицу Ирину на сестру одного из заговорщиков. Вовлекли в мятеж дворян, купцов, митрополита Дионисия с частью архиереев. Дошло до прямой измены: Андрей Шуйский тайно сговаривался с польскими панами, соглашался на последующий переход русского престола к их королю. Была составлена как бы от разных сословий челобитная, с которой многочисленная делегация явилась к царю. Указывая на бездетность Ирины (что было преждевременным, в 1592-м она родила дочку), требовала развода и новой женитьбы, а в подкрепление ультиматума устроила бунт в Москве.

Свою супругу Федор Иоаннович горячо любил. Боярский демарш, по сути, являлся покушением на самодержавие, изменой царю, попыткой диктовать ему свою волю. Мятеж подавили, шесть человек казнили, организаторов отправили по тюрьмам и монастырям, а Дионисий лишился митрополичьей кафедры. Для Ростовского архиепископа Иова опыт служения при Иване Грозном и уроки, полученные от учеников Иосифа Волоцкого, оказались отнюдь не напрасными. В дни противостояния пастырь встал на сторону законной власти. Освященный Собор избрал его митрополитом Московским и Всея Руси.

Почти сразу же перед ним остро встала другая проблема – духовная и государственная одновременно. Россия уже превратилась в могучее царство, а ее Церковь до сих пор управлялась митрополитом. На территориях погибшей Византии служили патриархи Константинопольский, Антиохийский, Александрийский, Иерусалимский, хотя их общий вес был, по сути, ничтожным. Этих иерархов турецкие начальники обирали, ставили и свергали, а обнищавшие церкви тех земель побирались у русских. С ущемлением русского православия Федор Иоаннович намеревался покончить, учредить собственную патриархию.

Данный вопрос поднимался, когда в Россию приехал за «милостыней» Антиохийский патриарх Иоаким, однако гость увильнул от решения. В 1588 году к нам заявился дочиста ограбленный турками Константинопольский предстоятель Иеремия. Его согласие на учреждение у нас патриаршества стало итогом дипломатического искусства Бориса Годунова и особой щедрости русских (в плане размеров «милостыни»). Митрополит Иов в тех переговорах не участвовал, однако его кандидатуру рассматривали как самую предпочтительную.

23 января 1589 года состоялось избрание патриарха, а 26 января в Успенском соборе Иеремия из бывшего Царьграда провел церемонию интронизации. Составленная по случаю Уложенная грамота обосновала: патриаршество учреждалось потому, что «Великое Российское Царствие, Третей Рим, благочестием всех превзыде». Исторический акт был утвержден соборами в Константинополе в 1590-м и 1593-м. Идея Третьего Рима получила свое духовное оформление.

Нашему первому патриарху пришлось основательно реорганизовывать Русскую церковь. Новгородскую, Казанскую, Ростовскую, Крутицкую епархии он преобразовал в митрополии, Вологодскую, Рязанскую, Тверскую, Суздальскую, Смоленскую – в архиепископии. Создал новые епархии – Псковскую, Корельскую, Астраханскую. Примером в служении он видел святителя Макария, посему возобновил начавшееся при нем печатание церковных книг, продолжил и работу по канонизации святых.

При патриархе Иове были прославлены Василий Блаженный, Иосиф Волоцкий (предстоятель сам доработал службу ему, написал канон), благоверный князь Роман Угличский, преподобные Антоний Римлянин, Корнилий Комельский, Игнатий Вологодский, Мартирий Зеленецкий. При деятельном участии Казанского митрополита Гермогена канонизировали святителей Гурия и Варсонофия, установили празднование в честь мучеников Иоанна, Петра, Стефана и воинов, павших в сражениях за Казань.

Мощи Германа (Полева) перенесли из Москвы в Свияжский монастырь, а святителя Филиппа Московского – из Твери на Соловки, что положило начало их всенародному почитанию. По аналогии с прославлением отцов Церкви Василия Великого, Иоанна Златоуста и Григория Богослова русский патриарх учредил праздник трех святителей Московских Петра, Алексия и Ионы.

В 1590 году, когда на Россию напали шведы, предстоятель благословлял на брань царя с его воинством, восстанавливал храмы в отбитых у врагов Ивангороде, Копорье, Яме. В 1591-м на Москву нахлынули полчища крымского хана. Патриарх Иов с Донской иконой Божьей Матери провел крестный ход вокруг города. Святой образ тогда поместили в походной церкви царских полков, а после разгрома крымцев на том месте был основан Донской монастырь. Также в столице вновь появились Зачатьевский и Ивановский монастыри, 12 церквей (святитель Иов отдавал на строительство личные средства и дары государя). Возводились первые храмы и обители в только что присоединенных областях Сибири. Патриарх посылал туда проповедников, начинал миссионерскую работу.

Когда царь Кахетии Александр попросил покровительства у Федора Иоанновича и принес ему присягу, святитель Иов взялся помогать Грузинской церкви. Выделил ей квалифицированных священников, иконописцев. Узнав, что среди грузин распространились ереси, разработал наставления с многочисленными вставками из трудов Иосифа Волоцкого, митрополита Даниила Московского, Косьмы Пресвитера и других духовных авторитетов.

В январе 1598 года патриарх неотлучно находился у ложа умиравшего самодержца, соборовал, исповедовал, причащал. Затем отпевал и хоронил государя и друга. В порыве чувств написал «Повесть о царе Федоре Иоанновиче», воспевая добродетели того, кто, к несчастью, не оставил наследников. В исторической литературе нередко утверждают, что последним обстоятельством не преминул воспользоваться Годунов, который, мол, в сговоре с верным ему патриархом захватил престол. В действительности события развивались иначе.

Смертью бездетного царя воспользовалась прежде всего боярская клика. 17 февраля Дума постановила: присягать на верность теперь нужно ей! Это было очередной попыткой сломать самодержавие, повернуть страну на путь олигархических «свобод» по вожделенному для знати образцу Речи Посполитой. Но чего-чего, а боярского засилья простой народ не желал. Забурлил, заволновался. Тогда-то движение масс и возглавил предстоятель, организовавший делегации, шествия, крестный ход к Новодевичьему монастырю, где у принявшей постриг сестры-царицы укрылся Годунов (его жизни угрожала серьезная опасность).

Хотел ли Борис получить корону? Несомненно. Усилия главы Русской церкви совпали с его честолюбивыми мечтами. Но следует отметить и другое: Борис Федорович уже фактически возглавлял страну, носил титул «правителя» и очень многое сделал для блага России и Церкви. Переход власти без кардинальных потрясений был возможен только в его руки. Святитель Иов предотвратил новый заговор бояр, а к чему, скорее всего, привела бы их победа, показала русская история: боярский произвол в детские годы Ивана Грозного, катастрофы при Василии Шуйском, последующий развал Польши… Патриарх поднял народ на защиту самодержавной традиции, и подавляющее большинство людей оказалось на его стороне.

Годунова поддержали москвичи, земства городов, армия, Церковь. На Земском соборе Борис был избран государем, а святитель Иов венчал его на царство. Либеральные авторы нередко изображают патриарха послушным клевретом, но это – неправда. Ему был ближе Федор Иоаннович, а в Годунове он видел единственного достойного преемника. Инициативы последнего одобрял не всегда. Когда царь Борис собирался открыть в России первый университет, пригласить заграничных профессоров, святитель Иов объявил эту идею несвоевременной и опасной, а на Соборе произнес: «Россия благоденствует в мире единством веры и языка. Разность языков может привести и к разности в мыслях. Неблагоразумно вверить воспитание юношества католикам и иноземцам». Царь внял его соображениям.

А вот меры по наведению порядка, искоренению злоупотреблений, в том числе и среди духовенства, предстоятель поддерживал. В 1601–1603 годы, когда разразился голод, глава Церкви вместе с государем спасали людей. Были открыты для нуждавшихся архиерейские, монастырские кладовые. Однако вслед за этим бедствием грянуло следующее: границу перешли отряды самозванца. Патриарх делал все возможное для мобилизации страны, принимал соборный приговор о сборе войск: архиереи и монастыри выставляли на службу «холопей», вносили деньги. Святитель Иов от лица Церкви проклял «соборне и всенародне» Лжедмитрия и его сторонников, разослал соответствующие грамоты по епархиям, монастырям, а также – польскому королю, сенату, католическому духовенству, «по городам на Украину к воеводам».

Увы, те послания остались втуне, а 13 апреля 1605 года русскому патриарху пришлось проводить в мир иной еще одного царя, возможно, отравленного. Глава Церкви причастил его и постриг в монахи с именем Боголепа, а затем, созвав Освященный собор, благословил на царство 16-летнего Федора Борисовича. Приводил к присяге должностных лиц и простых москвичей, разослал по стране грамоты о его воцарении. Но уже и внутри страны вызрел масштабный заговор: воеводы и почти вся армия перешли на сторону двинувшего на Москву самозванца.

Многие факты указывают на то, что операция с Лжедмитрием осуществлялась иезуитами. Вероятно, именно поэтому в Москву заблаговременно перебрался обучавшийся в Риме епископ Игнатий из греков. Тот, всячески угождая Годунову и патриарху, сумел получить Рязанскую епархию. Весьма информированный голландский купец Исаак Масса этого пройдоху характеризовал так: «Лукавый негодяй, содомит и распутник, которого ненавидел народ». Впоследствии грек оказался сторонником унии, а в 1605 году выезжал в Тулу торжественно встречать самозванца. В то время Лжедмитрий в ответ на послания святителя Иова объявил предстоятеля «изменником».

Тайные сторонники смутьянов в столице уже были наготове. Возглавил их старый заговорщик, еще при Иване Грозном связанный с иезуитами, Богдан Бельский. Восставшие зверски убили юного царя Федора и его мать. Главу Русской церкви, подвергнув всевозможным унижениям, взяли под стражу. Для коронации Лжедмитрий и его лжепатриарх символично выбрали 21 июля – день памяти основателя ордена иезуитов Игнатия Лойолы. Присутствия законного главы Церкви на этой церемонии узурпаторы опасались, его услали в заточение.

В Старицком Успенском монастыре святителя Иова помнили, чтили. Архимандрит Дионисий (Зобниновский), вопреки указаниям Лжедмитрия, устроил архипастыря достойно. Самозванца свергли и прикончили уже в мае 1606-го. Еретик Игнатий очутился в темнице (при оккупантах выехал в Польшу и снова выступал в роли «патриарха», на сей раз униатского). Новый царь Василий Шуйский упрашивал патриарха вернуться на престол, однако потрясения пагубно отразились на здоровье святителя Иова. Он дал свое благословение на избрание предстоятелем хорошо знакомого ему отца Гермогена.

В феврале 1607-го к святителю прибыла представительная делегация с совершенно необычной просьбой от царя и вновь избранного патриарха. Те просили его приехать в Москву, дабы простить всех «православных хрестьян» за клятвопреступления. Старый пастырь откликнулся сразу же. Его, уже совсем немощного, привез настоятель монастыря Дионисий. На Соборе составили «прощальную и разрешительную грамоту». 20 февраля в Успенский собор набилась масса людей, те, кто не вместился, стояли на улице. Служили оба патриарха, Иов и Гермоген. Выборные из горожан подали челобитную с покаянием за то, что нарушили присягу Борису Годунову и его сыну, отдали на поругание их родных и главу Русской церкви. Святитель Иов принародно простил повинившихся. Многие в тот момент заливались слезами.

Сказалось ли покаяние на дальнейших событиях? Отчасти. Во всяком случае, второму Лжедмитрию Москва не передалась, удержалась в осаде. Хотя измены и нестроения продолжились. Впереди были свержение Василия Шуйского и главные бедствия Смуты, но первый русский патриарх до этого не дожил. Вернувшись в Старицкий Успенский монастырь, он 19 июня 1607 года преставился. Свою земную миссию предстоятель завершил актом прощения и передачей духовной эстафеты достойным продолжателям.

Знаменательно, что четырьмя месяцами ранее, 20 февраля 1607-го, в Успенском соборе служили сразу трое будущих святых: святители Иов и Гермоген и преподобный Дионисий Радонежский. Старший из них, защищая Россию и веру, принял на себя первый удар, обрушившийся с Запада. Дело святителя продолжил один из его учеников и помощников святитель Гермоген, который стоял за Русь до конца, призывая народ на ратный подвиг. А когда он принял мученический венец, эстафету подхватил настоятель Троице-Сергиева монастыря отец Дионисий. Последний рассылал по стране воззвания, благословлял ратников Первого и Второго ополчений. В ноябре 1612 года по освобождении Москвы этот достойный пастырь отслужил благодарственный молебен на Лобном месте. Он же в апреле 1613-го принял в монастыре будущего царя Михаила Федоровича, а позже поставил на могиле первого патриарха часовенку, положив начало его почитанию.

Встань за веру, Русская земля
Патриарх Гермоген, архимандрит Дионисий, Кузьма Минин, Дмитрий Пожарский, Иван Сусанин
Сергей Алдонин

Патриарх Гермоген. Портрет из Царского титулярника 1672 года, Государственный исторический музей, Москва

Что есть смута? По Далю – «общее неповиновение, раздор меж народом и властью». Фактически – социальная эпидемия, гибельная атмосфера, в которой царит смущение умов, происходят «шатости и нестроения», как говаривали наши церковные писатели. Русь ослабла, утратила волю и сама себя потеряла. Даже неизвестно, что было страшнее – внутренние распри или нападение иноземных захватчиков. Страна оказалась на грани гибели. И вдруг – стала былью-явью сказка о чудной птице, восставшей из пепла: когда казалось, что все потеряно, у народа нашлись силы для сплочения и отпора врагу. И пришла победа, у которой есть имена – славных героев, возглавивших патриотическое движение против захватчиков, за веру и Отечество

Вначале был Гермоген

В годы безвременья и оккупации духовным стержнем народного сопротивления стал не воин, а церковный пастырь. Талантливый богослов и писатель, выдающийся миссионер, он был первым Казанским митрополитом. Про него говорили: «Муж зело премудростью украшенный, в книжном учении изящный и в чистоте жития известный». В годы распада державы (после гибели Годуновых) Гермогена избрали патриархом. Ему уже было за 70. По меркам того времени – глубокий старик. Но во всем царстве не нашлось более твердого противника польского владычества. В декабре 1610-го интервенты, захватившие Москву, пленили патриарха, заперли в подземелье, держали на хлебе и воде. Его обвиняли в том, что он рассылает по городам и весям письма с призывами бороться за веру, сражаться с оккупантами. Требовали, чтобы он отрекся от ополчения и признал польского королевича Владислава русским государем. Гермоген был непреклонен: «Что вы мне угрожаете? Боюсь одного Бога. Если все вы, литовские люди, пойдете из Московского государства, я благословлю русское ополчение идти от Москвы, если же останетесь здесь, я благословлю всех стоять против вас и помереть за Православную веру».

И непокоренная Русь услышала его голос. Пастырь, не покидая каземата, стал народным вождем. Тем, кто колебался, впадал в панику или апатию, Святейший напоминал о ценностях, за которые следует сражаться: за веру и родную землю. Он не дожил до победы, умер от голода в феврале 1612-го. В это время Пожарский и Минин накапливали силы, тщательно готовились к освобождению Москвы, отрезая поляков от тылов, продовольствия.

На решающий бой русских ополченцев благословил единомышленник покойного патриарха, архимандрит Троице-Сергиева монастыря Дионисий – еще один пламенный патриот, умевший подчинять своему слову души сограждан, неустанно призывавший всех ратных людей бороться с врагом, а всех имущих – помогать ополчению лептой. Будущая Лавра в те дни превратилась в огромный лазарет.

Путь инока

«Преподобный Дионисий Зобниновский вручает патриотическую грамоту воину – защитнику осаждённого Троице-Сергиева монастыря» (1851 год). Художник Михаил Скотти

Биография преподобного Дионисия Радонежского известна в подробностях. Родился он в семье слободского старосты, по крещении получил имя Давид. Хорошо зная сызмальства Святое Писание, поступил в ученики к священнику Герману Тулупову, известному книжнику, собравшему воедино знаменитые Четьи-Минеи XVII века (сборник житий, притч и поучений). О монашестве вначале не помышлял, стал иереем, мужем и отцом. Служил в одном из храмов при Свято-Успенском монастыре в Старице. Потеряв жену и двоих сыновей, священник о. Давид стал в 1602 году иноком Дионисием. Было ему тогда за тридцать. Рослый, плечистый, не склонный к тучности богатырь в рясе, он скоро получил должность настоятеля старицкой обители.

А в стране уже начались смутные времена. Самозванец Лжедмитрий I заточил в Свято-Успенском монастыре «низложенного» патриарха Иова (кстати, уроженца Старицы). Дионисий вопреки указаниям из Москвы помогал святейшему чем мог, по-прежнему оказывал ему высокие почести. Это знакомство стало ключевым в судьбе будущего подвижника. Иов сумел рассказать о способном и деятельном архимандрите новому русскому патриарху Гермогену.

Череда шатаний-нестроений сотрясала Московское царство. Дионисий в ту грозную пору – когда русскую землю топтали иноверцы, бояре предавали и продавали все и вся, когда целые волости оказались под властью воровских шаек – не стал отсиживаться в келье. Не прерывая календарь богослужений, не давая себе никаких послаблений в монастырских делах, занялся политикой. Церковь возглавила борьбу за национальную независимость. Государственные структуры полностью деградировали, но приходы и обители продолжали объединять православный народ. Монастыри – прежде всего Троица (так с давних пор именуют у нас в устной речи Троице-Сергиеву лавру) – стали центрами сопротивления не только внешней агрессии, но и внутреннему распаду.

Во время осады Москвы войсками Лжедмитрия II о. Дионисий находился в Кремле, возле патриарха Гермогена, был его ближайшим советником и помощником. Суровый старец доверял ему, как никому, видел, что мягкость и дипломатичность сочетаются в нем с железной волей. Многие князья церкви относились к политике пренебрежительно, как к чему-то низкому, недостойному. Гермоген же и Дионисий определили свою миссию как служение не только Христу, но и своему народу.

В 1610 году патриарх вверил приближенному архимандриту главную твердыню православия – Троице-Сергиев монастырь, который вновь назначенный настоятель превратил в генеральный штаб сопротивления. Вожди ополчения понимали: без поддержки церкви освободить Белокаменную не удастся. К наказам Дионисия прислушивались даже самые своенравные князья и воеводы. Основные битвы вокруг обители к тому времени отгремели, пришла пора залечивать раны и готовиться к новому этапу освобождения страны. Выдержавший долгую осаду монастырь нуждался в ремонте.

В смутные годы в его стенах и окрестностях нашли приют тысячи больных и увечных, вдов и сирот. Далеко не у каждого имелась крыша над головой. Дионисий не жалел сил и средств на строительство богаделен для раненых и беженцев. «Любовь христианская во всякое время помогает нуждающимся, тем более надобно помогать в такое тяжкое время», – говорил архимандрит в те дни. Он велел открыть для нуждающихся монастырские погреба. Не вся братия поддерживала подобные начинания, но Дионисий действовал решительно, по-военному. Лучший хлеб, ржаной и пшеничный, отдавали голодным. «Сами будем есть хлеб овсяный и без кваса, с одной водой, не умрем. Пусть каждый делает все, что может, для других, а дом Святой Троицы не оскудеет», – таков был наказ архимандрита. Он лично проверял, не черствыми ли краюхами кормят больных и раненых.

Историю Смуты мы традиционно изучаем по трудам Авраамия Палицына, келаря Троице-Сергиева монастыря, часто выполнявшего волю Дионисия. Однако литератор-монах несколько преувеличивал собственную роль и умалчивал о заслугах руководителя. Так героический настоятель оказался в тени прославленных соратников, хотя для победного Второго ополчения он сделал не меньше, чем Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский. В Москве хозяйничали интервенты, страну разоряли самозванцы и всевозможные авантюристы, а Дионисий полагал, что раздоры, несогласие между русскими гораздо страшнее иноземного нашествия.

В смутные дни на Русь как будто возвратилась эпоха давних княжеских междоусобиц. Пастырь проповедовал: все неурядицы суть Божье наказание за гордыню правителей, раздиравших державу в клочья. Самоотверженно боролся за народное единство. Именно Дионисию удалось примирить амбициозных руководителей Первого и Второго ополчений. Обращаясь к князьям-тезкам Трубецкому и Пожарскому, архимандрит призывал: «Сотворите любовь над всею Росиискою землею, призовите в любовь всех любовию своею», – и предлагал военачальникам прогнать от себя «клеветников и смутителей». «Если между вами есть и будут недоволы, Бога ради, отложите это до времени, чтоб нам всем заодно положить свой подвиг и пострадать для избавления христианской православной веры», – писал духовный вождь. С этого компромисса начался путь России к выборам новой царской династии.

Дионисий рассылал по монастырям и городам грамоты с горячими призывами: «Вспомните, православные, что все мы родились от христианских родителей, знаменались печатью, святым крещением, обещались веровать во Святую Единосущную Троицу. И, возложив упование на силу Животворящего Креста, Бога ради покажите свой подвиг: молите своих служилых людей, чтобы всем православным христианам быть в соединении и стать сообща против наших предателей и против вечных врагов Креста Христова – польских и литовских людей. Сами видите, сколько погубили они христиан во всех городах, которыми завладели, и какое разорение учинили в Московском государстве».

К столь веским словам трудно было не прислушаться. Троицкие грамоты сыграли решающую роль в том, что с ополченцами из центральных городов соединились вольнолюбивые донские казаки, и это стало едва ли не решающим фактором успеха.

18 августа 1612 года ополчение Пожарского остановилось возле горы Волкуши, неподалеку от Троицкого монастыря. Навстречу выехал архимандрит, его благословение воины запомнили навсегда. «Бог с вами и великий чудотворец Сергий на помощь постояти и пострадати вам за истинную, за православную християнскую веру». Каждый ратник приложился ко кресту Дионисия, по проповедям многие знали о том, как в незапамятные времена Сергий Радонежский благословлял воинство перед Куликовской битвой. Основатель великой обители трижды являлся во сне Кузьме Минину. Освобождая Москву, ополченцы шли в бой «за Святую Троицу, за Сергиев монастырь». Мобилизующую идею им дал Дионисий. Духовный сын троицкого архимандрита Дмитрий Пожарский после победы над ляхами великодушно отказался от борьбы за власть, сделав, таким образом, еще один важный шаг на стезе преодоления Смуты.

Неудивительно, что в ноябре 1612 года именно о. Дионисий совершал молебен на Лобном месте перед вступившим в Москву воинством. Его фигура возвышалась над переполнявшей Красную площадь толпой, а голос звучал торжественно и мощно. Пастырь возглавлял крестный ход к освобожденным от поляков кремлевским соборам.

Опала и слава

Преподобный Дионисий был настоятелем Свято-Троицкого Сергиева монастыря 23 года и три месяца. Игуменский жезл держал в руках крепко, строил основательно, благотворительствовал широко. Никто – после прп. Сергия – не сделал для будущей Лавры больше, чем он. Троица тогда являлась настоящей крепостью православия. В апреле 1613-го архимандрит принимал у себя ехавшего в столицу Михаила Романова, будущего царя.

Как у всякой яркой личности, у о. Дионисия имелись и духовные чада, и враги. Особенно усердствовали в борьбе с ним два троицких монаха – известный знаток певческого канона Логин и уставщик Филарет. Однажды во время богослужения первый из названных даже вырвал из рук настоятеля книгу.

Некоторые попрекали его тем, что он не постриженик Троицкого монастыря, почти чужак. Дионисий же был верен Троице – как его далекий предшественник, преподобный Сергий. Не раз предлагали архимандриту митрополичью кафедру, но он уклонялся от такой чести, не хотел покидать место, ставшее центром русского православия.

В 1616 году государь поручил ему заняться исправлением и подготовкой к изданию Требника, одной из главных богослужебных книг. Для любого священнослужителя она – самая необходимая, особо чтимая, ведь в ней подробно описаны все церковные таинства, содержатся многие молитвословия. Ответственное, почетное, но вместе с тем рискованное задание для Дионисия чуть было не стало роковым. Он взялся за дело со всей скрупулезностью. Сверял ранее изданные тексты с греческими оригиналами, взвешивал каждое слово. По словам архимандрита, «безо всякия хитрости, сидели полтора года день и ночь». Если замечал ошибку, то старался ее тут же исправить. Однако некоторые коррективы вызвали яростный протест священников, привыкших к ошибочным оборотам. Из фразы молитвы, которая читается в навечерие Богоявления – «Освяти Духом Твоим Святым и огнем» – редактор вычеркнул «и огнем» (этого не было в греческом подлиннике). Монастырские писцы, позабыв об иерархии, категорически не согласились с Дионисием, а Собор вынес ему обвинительный приговор. Архимандрита, поднимавшего полки на бой с поляками, обвинили в еретичестве – в том, что он «во многих книгах выскребал, и вырезал, и писал во том месте по своему произволу».

Кузьма Минин. Гравюра начала 1821 г. с неизвестного оригинала XVII в.

В наказание каждый день он должен был совершать по тысяче земных поклонов. О. Дионисий по своей воле это количество удвоил. Его содержали в темнице московского Новоспасского монастыря, угрожали ему ссылкой на Соловки. Но и этого показалось мало недругам. Они устроили настоящую травлю старца, причем в жесточайшем средневековом духе. Били плетьми, морили голодом, «на худой лошади» водили по городу, где разъяренная толпа бросала в несчастного камнями и грязью: ведь «он хотел вывести из мира огонь».

Дионисий принимал хождения по мукам с удивительным смирением, повторял: «Такие беды и напасти – милость Божия».

Спас архимандрита патриарх Филарет, вернувшийся из польского плена. Он быстро разобрался в клеветах и вернул опального старца в Троицу. Поддержал страдальца и Иерусалимский патриарх Феофан. Дионисий, который снова был в чести, не помнил зла, с легкостью простил всех своих гонителей.