Копье судьбы

© Маркарьян Р. В., 2023

© Татевосян А. Г., иллюстрации, 2023

© ООО «Яуза-Каталог», 2023

* * *

От автора

Дорогой читатель! Благодарю за интерес к книге, надеюсь, будет интересно. Ведь история, рассказанная в романе, не только об извечном противостоянии добра и зла и о выборе, который в этой битве делает каждый из нас. Она еще и о том, что потерянные сокровища, на поиски которых мы отправляемся, на самом деле находятся у нас перед глазами. «Если по человечеству ударит смертоносный вирус одновременно с пропагандистским вбросом о пропаже главных религиозных реликвий мира, и если эти чудодейственные предметы вдруг окажутся в руках одного лица или группы лиц, тайных авторов этой самой новой пандемии, и они объявят себя главными избавителями человечества, то, как вы понимаете, мировая цивилизация закончится весьма печально», – говорит в романе священник. Но разве это не то, что мы видим в реальности? Разве «золотой миллиард» не стремится реализовать свою мечту – жить в достатке на свободной от «низших» людей планете? Авторы человеконенавистнической идеи стремятся уничтожить «лишнее» человечество, в первую очередь, стараясь лишить нас Бога. Кто-то должен защищать и Его.

Особую благодарность выражаю Верховному Патриарху и Каталикосу всех армян Гарегину II, главе Российской и Ново-Нахичеванской Епархии Армянской Апостольской Церкви архиепископу Езрасу, чьи благословение и помощь стали отправной точкой в написании книги; действующим настоятелям монастырей и священникам (их имена сохранены или изменены в тексте); всем моим друзьям и просто людям, с чьей помощью новый роман увидел свет.

Пролог

Отчетливо Артем ощущал свое тело, усаженное на деревянный резной трон. Он – сорокалетний, спортивного телосложения и привычек адвокат из XXI века, не отягощенный болезнями. А это было тело возрастного человека в белой расшитой золотом тунике. Ступни ног, втиснутые в кожаные сандалии, ужасно болели, как и колени, локти и спина. Все тело ломило и зудело. Артем застонал.

Стоящий рядом темнокожий человек, одетый в тунику попроще, подобострастно изогнувшись, подал ему золотой кубок с водой. Артем со странным чувством понимания обыденности происходящего взял сосуд, сделал несколько глотков. От холодной влаги заболели зубы, струйки воды побежали по непривычно длинной бороде, которую Артем никогда не носил.

Напротив, в лучах яркого солнца, льющегося из окна, стоял молодой человек с длинными волосами и бородой, в простом хитоне странника и истоптанных сандалиях на деревянной подошве. Хитон был подвязан поясом, к которому оказался подвешен довольно внушительных размеров кошель, явно не для монет. Внутри, очевидно, лежало что-то тяжелое и громоздкое.

– Я давно уверовал искренне, что Иисус – истинный Сын Божий, – услышал Артем свой голос, хотя и не собирался этого говорить. Слова будто сами лились изнутри, делая его простым наблюдателем происходящего, но от первого лица.

Он продолжил:

– Это возможности не человека, а Бога, ибо никто из людей не может воскрешать мертвых, но только Бог. Мое тело было поражено страшной болезнью, постигшей меня в Персидской стране за семь лет до этого, и люди оказались не в состоянии вылечить меня. Тогда я отправил Иисусу Спасителю письмо с мольбой прийти и вылечить. Я писал, что я, Абгар, сын Аршама, правитель Эдессы, прослышал о нем и о врачевании, творимом руками без зелья и кореньев. Говорили, он даже воскрешал мертвых. Когда я услышал все это о нем, я уверился в своих мыслях в одном из двух: либо он – Бог, сошедший с небес, и совершает это, либо же он Сын Божий и творит это. Зная, что иудеи ропщут на него, я предложил Иисусу Спасителю прийти в мой город, красоты которого хватило бы для нас обоих. Знаешь ли ты об этом, Фадей?

Тот, кого Артем назвал Фадеем, чуть поклонился и ответил:

– Знаю, достопочтенный царь. Просьба твоя была передана Учителю через апостолов Филиппа и Андрея. Выслушав их, Спаситель сказал, что ехать сам не сможет, но удостоит тебя ответом. И сказал он: «Блажен, кто верует в меня, не видавши меня. Ибо написано обо мне: видящие меня не уверуют в меня, не видящие – уверуют и будут жить.»

– Верно ты говоришь, Фадей, – сказал Абгар-Артем, морщась от боли. – Спаситель прислал мне свой чудодейственный лик, который облегчил мои страдания. Он также написал, что когда вознесется, пришлет одного из своих учеников, дабы он вылечил мои болезни и дал жизнь мне и присным моим. И вот пришел ты, посланный одним из двенадцати? Ты ли тот самый, о ком писал Спаситель? Сможешь ли излечить меня?

Вместо ответа Фадей распустил веревки большого кошеля у пояса и что-то извлек из него.

Яркий свет резанул по глазам, Артем зажмурился.

Глава 1. Берлин

– Я думаю, друг мой, что копье Лонгина, или копье судьбы, дающее власть над миром, генерал Кларк не вернул Австрии. Когда это американцы что-то отдавали бесплатно? Не те люди.

Доктор-стоматолог Штефан Шефер склонился над пациентом, ловко манипулируя инструментом. Он казался инопланетянином, проводящим опыты над пойманным человеком, заглядывая ему в рот сквозь бинокулярную лупу, закрепленную на голове.

Артем Каховский, являясь как раз тем самым подопытным, сморщился от колющего глаза луча яркого света фонаря, закрепленного аккурат между окуляров.

– Ты уснул? – доктор вскинул свой осветительный прибор вверх и вгляделся в глаза пациента. – Эээ, брат, я тебе тут рассказываю, а ты спишь. Зря я тебя волшебной таблеточкой угостил. Выклянчил, чтобы поспать? Достаточно было укола артикаина.

«Зачем я согласился на эту зубную авантюру?» – подумал Артем, вспоминая, как его приятель Штефан, профессор стоматологии и владелец берлинской клиники, пару дней назад за пивом расписывал качество циркониевых коронок, которые в Европе первым якобы начал ставить лично он.

– Ты же знаешь историю копья Лонгина? – продолжал доктор из-под маски.

Артем согласно промычал. Конечно, как юрист с высшим гуманитарным образованием он читал об этом, тем более – занимаясь адвокатской практикой в Берлине, неплохо был осведомлен о той части немецкой истории времен Третьего рейха, которая буквально затоптана исследователями, в том числе гитлеровского мистицизма.

Доктор расценил звуки, издаваемые пациентом, за предложение поделиться знаниями.

– По преданию, этим копьем римский центурион Гай Кассий Лонгин проверил, жив ли Иисус, распятый на кресте. Или это был удар милосердия, чтоб не мучился? Ударил слева, значит, пронзил правый бок между четвертым и пятым ребром. Проткнул, выходит, плевру, легкое и сердце. «И истекли из раны кровь и вода», – процитировал доктор Евангелие от Иоанна.

Артем сменил мычание на угуканье, давая понять, что он в курсе. Но доктор Шефер еще не закончил ни работу, ни повествование. Молоденькая чернобровая и черноокая медсестра в хиджабе и маске сменила по просьбе шефа инструмент и, казалось, с интересом слушала.

– Лонгин был командиром римского отряда, охранявшего Голгофу, но после снятия Иисуса с креста уверовал в него как в Сына Божьего, стал христианином и впоследствии даже был канонизирован как святой. А копьё с кровью Христа стало важнейшей реликвией мира. Считается, что тот, кто владеет копьем, имеет власть над миром. Хотя…

Доктор повернул голову и вгляделся сквозь панорамное окно операционной в дождливую серость осеннего Берлина, разбавленную бликами стеклянного исполина Sony – Центра на Potsdamer Platz.

– Хотя… – повторил доктор. – По другой версии, копье, которое хранится в венском Хофбурге, ранее принадлежало святому Маврикию, а копьем Лонгина его назвали потому, что в десятом веке наш будущий император Оттон Великий разгромил в день памяти святого Лонгина армию венгров в битве при Лехе. Так или иначе, это копье принято называть копьем судьбы.

Доктор вернул луч света в зев пациенту. Помолчав пару минут и поколдовав еще над раскрытым ртом слушателя, радостно сообщил:

– Ну вот и все. Будешь колоть орехи зубами, как хоффмановский Щелкунчик!

Медсестра вынула капу, предложила клиенту прополоскать рот и вручила бумажное полотенце. Артем вытер лицо и поклацал новоприобретенным орехоколом. Улыбнулся доктору.

– Danke schön! Technik, die begeistert!^[1] – процитировал он рекламный слоган немецкого автопрома.

– Keine Ursache!^[2], – сложив молитвенно руки, ответил доктор Шефер на родном языке. До этого он излагал легенды по-английски.

– Ну, – снова перейдя на английский, сказал доктор, извлекая свое атлетичное тело из инопланетного скафандра. – Пойдем ко мне, пока бумаги подготовят и счет.

Прошли из операционной в кабинет доктора, по дороге созерцая на стенах картины каких-то современных художников вперемежку с дипломами и сертификатами самого профессора Шефера. Владелец клиники был сам себе главврач, директор и маркетолог. Он придумал предоставлять стены своей частной и весьма недешевой клиники под передвижные выставки художников, которыми славился Берлин, и тем самым привлекал клиентов на светские презентации.

– Ну кому придет в голову приходить к стоматологу просто посмотреть клинику или купленное новое оборудование? – как-то делился он секретами маркетинга. – К зубному ходят, когда болят или выпадают зубы. Или когда улыбка голливудская потребуется. Так клиентов не привлечешь, разоришься только на интернет-рекламе. А я просто рассылаю богатым людям красиво оформленные приглашения, мол, приходите вечером такого-то числа, это выходной, будет открытие выставки художника такого-то, вход свободный – плюс бокал просекко. Люди приходят, смотрят картины и удивляются, что тут, оказывается, не музей, а клиника. Ну и что? Зато точно запомнят, куда прийти, когда с зубами проблема.

Вошли в кабинет, также густо заросший дипломами по всем стенам. Присели на мягкие кожаные кресла у письменного стола.

У Артема кружилась голова и мысли слегка путались. Оказавшись в кресле, он вспомнил только что виденный странный сон, и крест-накрест обхватил себя руками, радостно ощутив под рубашкой привычное здоровое тело вместо болезненного царского.

– Холодно? – среагировал доктор. – Надень пиджак.

Он встал, открыл шкаф, куда перед процедурой определил кашемировый аксессуар Артема, снял с вешалки, попытался заботливо накинуть на спину пациенту.

– Спасибо, – Артем привстал и просунул руки в рукава.

– Любишь ты такой стиль, я смотрю. Джинсы, рубашка, пиджак, – оценивающе сказал доктор. – А я пиджаки терпеть не могу. По мне, так лучше толстовки. Стильно и молодежно. Хоть мы с тобой одного возраста, друг мой, но ты какой-то консервативный насчет одежды.

– Я тоже люблю толстовки, – не согласился Артем. – Только работа обязывает. Ты вот пришел к себе в клинику и переоделся в доктора. У вас спецодежда. У нас же, адвокатов, пиджак – что-то вроде того. Опять же я Оксане в толстовках не нравлюсь. Она тоже консерватор.

– Кстати, как она? Что-то давно не видно… – спросил доктор. – Я уж подумал ты снова вернулся к принципиально холостому образу жизни.

– Нельзя вернуться к тому, от чего не уходил, – философски заметил Артем. – А Оксана, скорее, валькирия, с ней тоже семью не создать. Вот вчера была здесь, а сегодня уже упорхнула. Месяц будет летать по миру, не угонишься.

Он вздохнул и перевел взгляд на резную ногу письменного стола, поддерживающую мощную столешницу. Мебель в кабинете шефа клиники диссонировала с современным дизайном остального пространства.

– Антиквариат! – подмигнул доктор. – Вот, видишь, тут… В резьбе? Видишь?

Артем всмотрелся в витиеватое плетение дерева. В одном из цветов отчетливо виднелись вырезанные две молнии – руны «Зиг», символ СС.^[3]

– Не боишься? – спросил Артем. – Тема-то табуирована.

Доктор Шефер отмахнулся.

– Антиквариат, я ж говорю. Это не реклама и не пропаганда. Что теперь, спиливать? У нас в каждой семье сохранилось нечто подобное, от посуды до мебели. При Гитлере делали качественные вещи, как ты понимаешь, стандарт качества Третьего рейха! Кстати, я не договорил, продолжая тему копья судьбы: ты в курсе, как Гитлер относился к этому артефакту? Он его впервые увидел во дворце Хоффбург в начале двадцатого века, когда приехал поступать в Венскую академию изящных искусств. Я читал воспоминания его единственного друга Аугуста Кубичека, с которым Гитлер снимал квартиру. Тот писал, что Адольф как-то делал зарисовки фасада дворца, зашел погреться – и так при виде копья впал в транс, что его только к закрытию музея вытолкали на улицу. Гитлер потом говорил, что в этот день посвятился в сущность копья судьбы. Искренне верил, что с этим копьем можно обрести власть над миром.

Артем привычно угукнул. Доктор глотнул что-то из термокружки, стоящей на антикварной зелени сукна, и, не предложив Артему ни чая, ни воды, увлеченно продолжил.

– Я не знаю, как к этому относиться иначе, чем к правде. В 1938 году после аншлюса Австрии Гитлер уже вождем нации прибыл в Вену и потребовал копье. Вошел в зал, где выставлялся этот артефакт, и долго стоял наедине с ним. А потом приказал вывезти копье в Нюрнберг, это, как ты, наверное, знаешь, колыбель нацистской партии и, по сути, столица нацистской идеологии. В этот же день Гитлер выступил с балкона венского дворца и объявил, что выполнил самую важную миссию в жизни.

– Может, он имел в виду присоединение к германскому рейху своей родины – Австрии, – по-адвокатски усомнился Артем.

– Возможно, – спокойно ответил доктор, вращая термокружку в руках. – Но, согласись, что-то в этом есть. Получив копье судьбы и периодически с ним общаясь, за три года завоевать всю Европу! Я не думаю, что Гитлер верил в божественную силу крови Христовой, скорее, его прельщало то, что этим копьем владели до него весьма авторитетные исторические персонажи, отмеченные в анналах своими завоеваниями. Список-то приличный: Оттон Великий – император Священной Римской империи, Генрих Первый Птицелов – основатель Саксонской династии, римский император Констатин, император Юстиниан, Карл Великий – объединитель Европы, тот вообще копье не отпускал все 47 военных победных походов. Я уж не говорю о Фридрихе Барбароссе. А вот когда в 1945-м американцы обнаружили копье, то по странному стечению обстоятельств Гитлер застрелился через пару часов, и кто теперь владеет миром? А?

Доктор победно взглянул на собеседника, салютуя термокружкой, но вдруг смутился и вернул сосуд на прежнее место.

– Вот я и говорю. Ничего американцы бесплатно не возвращают. Тем более – такое… Удавятся.

Артем удивленно вскинул брови и поинтересовался:

– Но ведь копье вернулось в Венский музей? Там и хранится. Каждый может прийти и созерцать, это исторический факт. Я сам его видел.

Доктор вздохнул:

– Что там хранится? То, что бесплатно вернули американцы? Гитлер, понимая опасность конца, приказал все артефакты, и особенно копье, вывезти и спрятать. Все из перепаханного бомбами Нюрнберга вывезли и спрятали. Все, кроме как раз главного сокровища – копья судьбы. Придумали целую операцию прикрытия, обозвали копье Лонгина «Копьем святого Маврикия», чтобы никто не догадался, так ведь бестолочи из СС перепутали и спрятали «Меч святого Маврикия», завернув в стекловату и медный футляр. А копье оставили в составе малозначащих экспонатов. Так оно и валялось, пока американцы не наткнулись. А вот уже в 1946-м копье по приказу Эйзенхауэра вернули освобожденной Вене. Только вот что вернули-то? С какой радости американцы отдадут такую реликвию? Конечно, копию вернули, что и подтвердили потом углеродный и спектральный анализы. Копье Лонгина, оказалось, изготовлено из металла не ранее VII века. Потому и лежит себе в музее, а с оригиналом американцы миром управляют.

Постучав в дверь, вошла помощница главного врача, принеся бумаги и счет. Артем со вздохом взглянул на цифры.

– Ничего, ничего, – одобрительно сказал доктор. – Эти коронки на века теперь. Ты помрешь, через тысячу лет откопают тебя потомки, удивятся высоким технологиям предков. В музее зубы выставят как артефакт.

Артем улыбнулся в ответ, сверкнув циркониевым раритетом.

– Делаем селфи? – предложил он и встал.

Адвокат и доктор, оба под центнер весом неплохо с возрастом сохранившихся тел, не помещались в кадр, так что пришлось расширить фокус камеры, отчего две стриженные под ежик головы забавно вытянулись.

Выйдя на укутанную темнотой вечера площадь, Артем поежился, застегнул верхние пуговицы своего всесезонного плаща и потуже затянул петлю шарфа. Берлин осенью – город не столько серый, сколько сырой. Серость гармонично раскрашивается палитрой огней широких витрин, за которыми радостные бюргеры отдыхают после рабочего дня за чашкой ароматного кофе или бокалом пива. А вот сырость, эту мелкодисперсную влагу, нечто среднее между туманом и дождем, никак не раскрасить, от нее можно только спрятаться. Что Артем и поспешил сделать, пристроившись с такими же беглецами от сырости у пешеходного перехода в ожидании зеленого человечка в шляпе. Артем часто путешествовал по Германии и даже коллекционировал фотографии немецких светофоров. В этой стране, в отличие от скучных общемировых изображений, еще с середины XX века началось соревнование: в каком городе зеленые и красные пешеходы на лампах лучше поднимут настроение? В Восточном Берлине тогда появился забавный Ампельманн в шляпе, так, что стал символом и, сойдя со светофора, разошелся на сувениры. В Эрфурте веселят ожидание на переходах нарисованные туристы с рюкзачками, мужички с зонтиками и дети с конфетами под мышкой. В Майнце сигнальщиком светофора стал гномик в очках, а в Дуйсбурге – рудокоп в шлеме и с горным фонарем. Артем представил себе, как бы выглядел адвокат, изображенный на светофоре у Дворца правосудия: возможно, некто в мантии или галстуке-бабочке, но тут надо бы сильно напрячь фантазию, чтобы графика мантии не ассоциировалась с платьюшком, а адвокат в бабочке – с официантом или дирижером.

Шумная площадь бизнес-центра «Сони», покрытая стеклянным парашютом, была, как обычно, усеяна народом, спасавшимся от въедливой мошкары дождя. Артем прошел наискосок к ресторану «Lindenbrau», на втором этаже которого договорился о встрече с коллегой, адвокатом из Страсбурга по имени Хачатур.

Артем знал, что Хач по-армянски – крест, и по-дружески называл Хачатура «крестоносцем», но тот расшифровывал свое имя «Дарованный крестом». Он происходил из знатного армянского рода, очень этим гордился и периодически присылал в чат Артему ссылки на важные для армян всего мира события, полагая, что об этом должны быть осведомлены все друзья, независимо от этнической принадлежности.

Вынырнув из сырого воздуха улицы, Артем погрузился в густую теплоту запаха свежесваренного в ресторане пива, сдобренного кислыми оттенками капусты. Он не любил эти заведения как раз из-за запаха, но ради «Дарованного крестом» из Франции согласился на местную колоритную пивоварню.

Хачатур торжественно восседал за деревянным столом, в ожидании приятеля по-армянски щедро украсив стол многочисленными закусками к пиву. Это был очень полный дядечка в свитере толстой вязки, отчего казался еще больше, с пышной копной седых волос и густой небритостью, скрывающей, по его мнению, полноту лица, перетекающего сразу куда-то в свитер, минуя отсутствующую шею. Внешний облик добряка скрывал на самом деле матерого судебного волка уголовного права, специализирующегося на защите в Европейском суде по правам человека.

Мужчины обнялись, для чего Хачику пришлось долго выкарабкиваться из-за стола.

– Да ты вс еще в хорошей спортивной форме, – подтрунил Артем над коллегой.

– Нервная работа плюс дешевая калорийная еда, – отшутился Хачатур, зарабатывающий не менее пятисот евро в час. – Оксана будет?

Артем при упоминании имени подруги второй раз за полчаса вздохнул, развел руки в стороны и покачал ими, словно крыльями самолета.

– Валькирия снова улетела? – посочувствовал Хачатур, знавший, как его друг характеризует свою даму. – Остается пьянствовать.

Через пару минут оба уже чокались пивными кружками с янтарной жидкостью и обменивались новостями с юридических фронтов. Артем с упоением говорил о семейном деле, что ему приходится вести, деля детей между спорящимся бывшими супругами; Хачатур же больше травил анекдотичные случаи из своей богатой судебной практики.

– Представляешь? Дело недавно рассмотрела большая судебная палата. Бельгийского мальчика избила полиция. Надавали ему пощечин прямо в участке, он себя неправильно повел с полицейскими. Судьи решили, что полиция могла применить к мальчику силу, но на улице. А в полицейском участке необязательно, он все равно задержан и никуда не денется.

– Сколько лет-то мальчику? – спросил Артем.

– На момент происшествия или суда в Страсбурге? – лукаво улыбнулся Хачатур.

Артем пожал плечами, мол, говори уже!

– Когда по лицу получил, было пятнадцать. А в суде он уже сидел такой тридцатилетний пузатый отец двоих детей. Все не может простить такого унижения, судится.

Артем хмыкнул.

– За справедливое и скорое судопроизводство! – предложил он тост.

– Яволь! – согласился Хачатур.

Чокнулись.

– Кстати, – Хачатур облизнул пенную щетину над верхней губой. – Ты меня можешь выручить? Меня попросили прочесть лекцию об особенностях допроса свидетелей в иностранных юрисдикциях для университета в Ереване. Дорога, проживание за их счет, конечно, плюс небольшой гонорар. Но главное – обещают красивую экскурсию по стране. Я-то как раз знаю, а вот тебе было бы полезно приобщиться к древней цивилизации, которой уже как четыре тысячи лет. У меня процесс в эти дни, никак не могу, хотя очень хочу на историческую Родину. Там, кстати, копье судьбы, или копье Лонгина, хранится в Эчмиадзинском монастыре. То, которым Иисуса на кресте добил римский легионер.

Артем не мог не удивиться упоминанию о копье уже второй раз за короткий вечер.

– Странно, я сегодня как раз думал об этом копье… Оно ведь в венском Хофбурге, нет?

Хачатур довольно улыбнулся и покачал головой:

– Нет, в Вене – венское копье, какая-то средневековая копия, в которую верил Гитлер и кто там еще. А в Армении настоящее, то, которое в первом веке привез апостол Фадей. Копье хранится в Армении с первого века, в разных местах, это исторически описанный факт, а с двенадцатого века хранилось в монастыре, выдолбленном в скале, который так и назвали: Храм копья – Гегардованк.

– Мне тут шепнули, что американцы вернули венское копье в Хофбург в копии, а сами с волшебной силой оригинала повелевают миром, – с улыбкой сказал Артем.

Хачатур посерьезнел.

– Все относительно, мой друг! В разных странах мира живет больше армян, чем в самой Армении. А вот американцев за пределами США в мире не так много. И кто управляет миром? В общем, надо увидеть самому, чтобы понять. Поедешь?

Артем открыл ежедневник передвижного смарт-офиса, сверился с рабочим графиком. Предложение было заманчивым, на указанные Хачатуром даты ничего серьезного не запланированоо, что-то можно было перепоручить коллегам, а дома никто не ждал.

– Ну, – Артем пригубил пива. – Почему бы не испить армянского коньяка и не приобщиться к культуре древней нации? Армяне – это как бы арийцы?

– Не чета немцам, не в обиду будет сказано. Армяне – от Айка или Хайка, который потомок сына Ноя – Иафета. Он, по сути, и первый основатель Армении, так что армяне называют свою страну – Хайастан. Потом было много чего в истории, войны с Римом, с Парфией, с Персией, многие говорят о государстве Урарту как одной из форм существования Армении, ты наверняка слышал.

– Об Урарту слышал, конечно, в школе проходили древний мир, – сообщил Артем.

– Вот, Урарту – это такой искаженный с персидского перевод – Арарат, у подножия которого и существовало государство Урарту.

– Ладно, ты уже достаточно заинтриговал. Сейчас домой вернусь, об Армении прочту что-то, – пообещал Артем.

– Ты лучше не Википедию, а что-нибудь поприличнее почитай. Начни с Моисея Хоренского. Удивишься слогу, а ведь V век!

Артем поискал в смартфоне перевод на армянский слова «Клянусь», но встретил совершенно незнакомые буквы армянского алфавита, так что не смог прочесть даже приблизительно.

– Да, да, – с ехидной улыбкой сказал Хачатур. – И про армянский алфавит тоже рекомендую прочесть. Тоже изобретение V века нашей эры, дошедшее до нынешних дней. Там тебе расскажут больше, так что готовься. Кстати, учти насчет коньяка. Армяне делают прекрасный коньяк, тоже исторический факт. Говорят, Черчилль только его и пил вместо виски. Но! Армяне мало пьют.

Артем широко улыбнулся и кивнул с намеком на выпитую Хачатуром третью кружку.

– Я тут в гостях, это чтобы не обидеть хозяев, – оправдался Хачатур.

– Угу, – скептически произнес Артем. – И что же армяне делают во время застолий, если не пьют? Едят и поют?

– Едят – да. Поют… Редко. Это грузины поют, вино располагает. А армяне – общаются. Пить необязательно. Главное – говорить друг с другом. В этом смысл застолья по-армянски.