Ясно вижу

Дизайнер обложки Роман Грачев

Редактор Роман Грачев

© Роман Грачев, 2023

© Роман Грачев, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-4490-7001-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Однажды, бездумно листая список телевизионных каналов, я наткнулся на старый советский мультфильм, снятый задолго до полета первого человека в космос. Что-то про птиц, по Пришвину. В детстве мне такие мультики нравились больше всего, потому что они были хорошо прорисованы. Юной душе претили режиссерские эксперименты с пластилином, невзрачными куклами на шарнирах и игры со светом и тенью. «Ежик в тумане» – не моя тема.

Но вот беда: с годами старые фильмы, хранившиеся на целлулоидной пленке, приходили в негодность, причем сильнее всего страдала звуковая дорожка. Весь советский фильмофонд нуждался в серьезной реставрационной работе.

Тот мультфильм, на который я наткнулся, был полностью переозвучен. Музыкальные партии были сыграны на каком-то домашнем синтезаторе типа «Casio», а реплики персонажей наговорили другие актеры. Да, фильм выжил, и теперь, в цифровом формате, без потерь перенесет ледниковый период. Но вот голоса Георгия Вицина жалко. Как писал О'Генри, песок – неважная замена овсу.

Но оставим в стороне чисто техническую сторону вопроса.

Многим создателям художественных произведений – фильмов, музыки, книг – иногда приходится возвращаться к своим детищам даже спустя годы после их выхода в свет. Например, Джордж Лукас к юбилею саги «Звездные войны» подготовил роскошное издание на blu-ray, существенно переработав некоторые сцены. Джеймс Кэмерон с наступлением эры 3D повторно выпустил на экраны легендарный «Титаник», прибавив к уже собранной кассе еще триста свежих миллионов долларов. Музыканты сплошь и рядом переписывают свои старые вещи, добавляют и удаляют целые инструментальные партии, вызывая тем самым негодование привыкших к классическому звучанию поклонников.

Что касается писателей, то и у них хватает своих причуд. Максим Горький был недоволен повестью «Фома Гордеев» настолько, что решил переписать ее от начала и до конца. Лев Толстой, чемпион по переделкам, рассказывал друзьям, что не перечитывает ничего из своих уже законченных вещей, потому что как только попадется ему на глаза любая страница, так сразу хочется ее переделать. Стивен Кинг при повторном издании «Противостояния» вернул в текст все ранее вырезанные редакторами главы, в результате чего старый-новый бестселлер вышел уже в двух томах.

Примеров – множество.

Роман, который вы держите в руках, не отличается свежестью. Впервые он вышел в 2009 году в издательстве «АСТ» под названием «Ведьма» и под авторством Сергея Асанова (еще одна моя ипостась). Он замыкал трилогию «Экстрасенс-детектив». Большого резонанса приключения молодого парня с паранормальными способностями не вызвали – без серьезных маркетинговых мероприятий дебют в «большой литературе» никому не известного автора был обречен. Небольшой тираж, короткая жизнь и категория «букинистическое издание» в интернет-магазинах – вот и весь итог моей первой попытки восхождения на Эверест.

Но не пропадать же добру!

Когда права на трилогию вернулись ко мне, я решил вдохнуть в эти романы новую жизнь. Второй том, «Тринадцать», лег в основу одного из романов детективной серии «Томка», а первый, «Экстрасенс», я переиздал под названием «…and action!».

И вот – «Ведьма». С момента выхода я не перелистывал ее ни разу. Как оказалось, правильно делал. Отлежавшись под спудом лет, роман заиграл какими-то сумасшедшими красками. Телевизионное шоу настоящих экстрасенсов – не безумие ли!

Когда-то в существование таких людей я верил больше, чем сейчас, и несколько сезонов реально существующего телешоу просмотрел не отрываясь (собственно, на этом настояли и мои издатели, желавшие привязаться к конъюнктуре). С одним из победителей мне впоследствии довелось встречаться лично во время его визита в Челябинск. Выяснилось, что человек, общавшийся в кадре с духами и угадывавший содержимое «черных ящиков», не любит вспоминать о своем участии в программе. Сейчас он пишет книги, читает лекции, передает людям знания о сути бытия и на титул волшебника никак не претендует (впрочем, пару «трюков» после интервью он все же показал).

Стал ли я за прошедшие годы скептиком? Нет. Я по-прежнему смотрю и читаю ужасы и мистику, люблю послушать рассказы о «черной руке в черном доме» и уверен, что есть на свете люди, способные с первого взгляда определить наличие у тебя порочащих связей. Поэтому роман «Ясно вижу», бывшую «Ведьму», я готовил к изданию с большим удовольствием.

Независимо от того, верите вы в существование экстрасенсов или нет, давайте представим ненадолго, что все было так, как описано в книге. Точнее, могло быть. По большому счету, эта история не про волшебство, она – про людей.

Кроме того, это просто весело.

Шоу начинается

Из дневника Екатерины Соболевой

20 июня 2008 года

«Привет, дневничок-старичок! Извини, что до сих пор обращаюсь к тебе как маленькая девочка. Пока не могу отвыкнуть. Сегодня мне исполнилось шестнадцать! Ну, ты и сам в курсе должен быть, правда? Я слушаю твои поздравления… о, спасибо, дорогой, я знала, что только ты и есть мой единственный и настоящий друг! Я знаю, что, наверно, все девчонки в мире в шестнадцать лет пишут в своих дневниках, что мама и папа их не понимают, что милого друга нет и не будет, но, знаешь, это ведь действительно так. У меня, по крайней мере. Сколько себя помню, меня предки ограничивали во всем: возвращаться домой в девять, хотя подружки-одноклассницы тусовались во дворе до одиннадцати; подарки я всегда получала скромные, не дороже тысячи, и мне всегда говорили, чтобы я вела себя скромно и не забывала, как эти деньги зарабатываются. Забудешь тут, как же! Мама все время жалуется, что денег нет и не будет, потому что папа никак не может поговорить с начальством…

Прикинь, вчера я подслушала их разговор на кухне, это просто кошмар! Папа ничего не может ей ответить, она просто его носом по батарее возит… Я знаю, что он добрый и мухи не обидит, что он никогда не станет воровать, подлизываться или подличать – но неужели это такое уж преступление?! Разве это плохо? Почему когда человек кусается и толкается локтями, его называют мужиком, добытчиком или бог знает кем еще – короче, суперменом, а когда человек порядочный, честный, добрый – его обязательно обзовут тряпкой? В каком мире мы живем, дневничок?…

Сегодня мне подарили гитару с роскошными акустическими струнами. Точнее, не сегодня, а седьмого марта, и тогда мама сказала, что пусть это будет тебе подарком на день рождения. Ты понял, да, дневничок?! Йо-майо три раза! На Восьмое Марта и на день рождения! Можно было еще и ко дню защиты детей привязать, и к Новому году.

Плакать хочется. Убежать куда-нибудь хочется, уехать, улететь, уплыть… Вот если бы мне еще прекрасного принца на дороге встретить – он бы мне помог, он бы меня поддержал, но наши местные пацаны, ты сам знаешь, на принцев не тянут. Дураки они и выпендрежники…

Эх, дорогой… спать пойду. Пока, до завтра! Целую (извини, целовать больше некого). Пока-пока-пока.

Звонок

Две недели без телевидения! Всего несчастных четырнадцать дней без запахов съемочного павильона, без судорожных перекуров на лестнице, литров кофе и чая в аппаратной, без утренних летучек у Соколовского («да продлятся годы его!» – говоришь с подобострастием в присутствии свидетелей), на которых ты чувствуешь себя и гением телевещания, и многообещающим перспективным юношей, и безнадежным говнюком одновременно. Четырнадцать дней без нудного замера рейтингов, долей, процентов, без констатации провалов и успехов, без истерик и соплей по поводу бегства зрителей на «Танцы со звездами». В конце концов, четырнадцать дней без вонючего города, который начинаешь любить только после столбика с табличкой «200 км»! О, счастливые четырнадцать дней, будьте вы прокляты за свою редкость и мимолетность!

Впрочем, можно посмотреть на это с другой стороны: за два года выходит двадцать восемь дней, за три года – сорок два, за пять – уже семьдесят, а если суммировать время отпуска за десять лет, то получается и вовсе неприличная цифра, за которую Соколовский имеет полное право распять тебя на микрофонной стойке в павильоне. Сто сорок дней, или четыре с половиной месяца! Практически пенсия! Проблема только в том, что за десять лет такой жизни можно если и не сдохнуть, то запустить необратимые процессы в своем воспаленном мозгу.

Евгений Ксенофонтов работал в телекомпании «Неон-ТВ» пять лет. Из них последние полтора выполнял обязанности режиссера и ровно год из этих полутора занимался проектом «Ясновидящий». В мониторах перед его глазами пронеслось около трех тысяч гоблинов, считавших себя экстрасенсами, колдунами, лекарями, хирургами, английскими шпионами, умеющими разговаривать с камнями, и прочих незаурядных личностей, существующих в природе в единственном экземпляре. Из них для шоу отбирались только десять человек, и вот эти десять уже всерьез боролись за главный приз, распутывая подброшенные жизнью и продюсерами задания. Действительно, лишь единицы из всех этих красавцев действительно что-то умели, но Женя не верил даже членам финальной десятки. Он не сомневался, что во время работы над проектом кто-то из съемочной группы сливал участникам информацию.

Однажды он попытался поговорить об этом с продюсером реалити-шоу Маришкой Садовской. Та его внимательно выслушала, чиркнула зажигалкой (дело было во время перекура во внутреннем дворе телецентра) и глубокомысленно изрекла:

– Без слива в нашем деле ничего не получится.

– В смысле?!

Маришка томно затянулась. Она курила длинные ментоловые сигареты, сама была длинная и худая, как топ-модель, и каштановые волосы у нее тоже едва не доходили до попы… и над ответом она могла размышлять так долго, что ты забывал суть вопроса.

– Я допускаю, что кто-то сливает экстрасенсам задания, – выдохнула полусонная фурия, – и если я его поймаю, сначала оторву уши, а потом дам премию! Понимаешь, в чем штука…

Она снова затянулась. В такие минуты Женя готов был ее убить. Он уже решил, что обязательно сделает это, когда они в следующий раз сольются в экстазе в ее роскошной спальне. Он придет к ней, как обычно, под вечер, уставший, замученный, с «Вдовой Клико» и «Фереро Роше»… и опустит бутылку ей на голову!

– Стукачи нам на пользу, – закончила свою мысль Маришка. – Они корректируют драматургию. Если бы мы полагались только на высшие силы, наше шоу не получало бы таких цифр от «Гэллапа».

– Да вертел я твоего Гэллапа с его цифрами! – горячился Евгений. – Я их и так видеть не могу, да еще и думать, что они наверняка мошенники.

Маришка в ответ лишь молча послала ему губами воздушный поцелуй, и Женя понял, что ничего путного от продюсеров не добьется. Остается просто делать свое дело и ждать короткого летнего отпуска.

О, эти четырнадцать дней, проведенных без Маришкиной ласки! Проклятые четырнадцать дней! После каждой своей отлучки из задымленного мегаполиса Женя давал себе клятву, что ни за что не вернется в телекомпанию и никогда не позволит этой ненасытной разведенной фурии прикоснуться к нему. Безумная гонка, интриги, слухи, стукачи, нескончаемая драка за цифры рейтингов и домогательства Садовской по вечерам – на это он тратит лучшие годы своей жизни?!

С другой стороны, когда она затаскивает его к себе в спальню, он пропадает. Он теряется, не может найти не только свои носки, но и себя самого, и уже не помнит, чего хотел, кого любил, кого ненавидел и почему хотел сбежать. Кажется, Маришка сама могла бы участвовать в шоу «Ясновидящий», но ей всегда больше нравилось быть кукловодом, чем марионеткой.

В этом году Женя выгреб свои четырнадцать дней в августе. 15-го числа должен начаться кастинг нового, третьего по счету, сезона реалити-шоу, и главреж должен быть на месте – рядом с Маришкой Садовской. Он будет вдыхать ее ароматы и слушать очередного фрика, уверенного в своем неземном происхождении.

Утром 12 августа в его квартире раздался телефонный звонок. Он только что принял душ, ходил по гостиной в одних трусах и с полотенцем на плече.

– Алло!

– Здравствуйте, – поприветствовал его женский голос. – Евгений Ксенофонтов, если не ошибаюсь?

– Нет, не ошибаетесь. – Женя бросил полотенце в кресло. – Кто говорит и чем могу?

– Меня зовут Людмила. Фамилия вам ничего не скажет. Пока не скажет.

– Ну, слушаю вас, Людмила.

– Я знаю, как вам помочь.

– Что? Кому помочь? Зачем?

– Вам. У вас неизбежно возникнут проблемы.

Евгений фыркнул.

– Какие? Зачем вы звоните? Вы кто вообще?

– Я – ваша единственная надежда.

Женщина глубоко вздохнула…

…а у Евгения закружилась голова. Веки его сомкнулись, левая рука ослабла, и он грохнулся в кресло как подкошенный. Телефонная трубка по-прежнему была зажата в его ладони возле уха. Голос Людмилы он слышал словно сквозь стену:

– Евгений, вы куда пропали?..

Кастинг

– Здравствуйте, представьтесь, пожалуйста.

– Добрый день. Михаил… кхм… Михаил Некрасов. Двадцать пять лет. Преподаю историю в педагогическом университете. Не женат, детей не имею, спортом не увлекаюсь.

– Все понятно. Итак, Михаил, что вы?…

– Всё.

– Что, простите?

– Я умею все.

– В смысле?

– В прямом. Читайте по губам: я-умею-все.

– Давайте тогда от слов перейдем к делу. Попробуем что-нибудь показать?

– Давайте. Что вы хотите?

Они сидели в очень маленькой комнате без окон, обтянутой черной материей. Из мебели – стол с двумя стульями, из освещения – мощная настольная лампа и два прожектора под самым потолком. По другую сторону стола – молодая девушка, ассистент режиссера и телекамера.

Это кастинг реалити-шоу «Ясновидящий».

Девушка положила на стол три конверта из плотной бумаги. В одном из них по условиям конкурса пряталась фотография известной артистки эстрады. Михаил размышлял не больше десяти секунд. Он указал на конверт, в котором действительно лежала фотография. В качестве «известной звезды эстрады» фигурировала какая-то девочка не то с «Фабрики звезд», не то из «Минуты славы».

– Кто это? – спросил Миша.

– Вы не знаете?

– Нет.

– Ничего страшного. Идем дальше?

– Давайте.

Девушка-экзаменатор выложила на стол брелок с двумя ключами – от машины и, очевидно, гаража.

– Можете сказать, кому они принадлежат? Что это за человек? Каковы его привычки, склонности?

Михаил уставился на ключи, склонив голову в бок, как собака. Затем приложил пальцы к левому виску, начал плавные круговые движения. Задание было чуть посложнее, чем с фотографией, но он и не таких быков в банку загонял. После жуткой истории с видеокамерой журналиста Виктора Вавилова¹ ему вообще казалось, что в карьере экстрасенса он уже миновал стадию цирковой обезьянки. Однако девчонка, что сидела сейчас перед ним, упорно навязывала ему эту роль. Впрочем, ей простительно: за минувшие полгода она пропустила через себя пару тысяч «обезьянок». Впору сойти с ума.

– Итак, Михаил?

– Ну, что я могу сказать, – начал тот неуверенно, как будто процесс «сканирования» все еще продолжался. На самом деле он уже получил всю необходимую информацию и размышлял теперь о другом: стоит ли озвучивать то, что он увидел?

– Все, что можете, – великодушно подбодрила девушка.

– Уверены, что хотите это слышать?

– Почему бы и нет? Это вы пробуетесь на шоу, а не я.

– Как хотите. – Миша взял ключи в правую руку. – Это женщина. Хозяйка ключей живет одна. И спит одна, к ее великому сожалению. Возраст – от двадцати пяти до тридцати лет. Машина новая, куплена в кредит, выплачивать который с каждым месяцем все сложнее. Причину сложностей точно не вижу, но это не из-за зарплаты. Заработная плата у девушки как раз сохраняется на прежнем уровне и даже немного подросла за последние… последние пять-шесть месяцев, так скажем. Видимо, проблема в том, что появились неожиданные траты, которые хозяйку ключей очень расстраивают. Деньги уходят не туда, куда ей хотелось бы их направить. Мне продолжать?

– Кхм… попробуйте. – Девушка отодвинулась от стола и спряталась в тень. Михаил теперь не мог видеть выражение ее лица.

– Я не буду пробовать, я буду рассказывать, а вы меня остановите, когда сочтете нужным. Итак, как я уже говорил, девушка живет одна. Она была замужем. Муж… – Миша сделал паузу, чтобы изобразить хоть какое-то усилие и не вызвать подозрений в шарлатанстве. – Так, мужа нет в живых, но не могу сказать, что он умер в браке. Они развелись из-за его проблем с алкоголем, а чуть позже он скончался… или погиб. В любом случае, причина смерти заключается в его пагубном пристрастии. Он мог замерзнуть где-нибудь после ресторана, не суть важно. Идем дальше. У девушки очень большие амбиции, но для их реализации чего-то постоянно не хватает. Скорее всего, дело в ее нерешительности и в неверии в собственные силы. Зарплату ей, конечно, поднимают, но, как говорится, на одну зарплату не проживешь, нужно еще получать моральное удовлетворение. А вот с удовлетворением у хозяйки ключей как раз не очень-то получается. Но могу сказать, что рано или поздно все наладится.

– Вы думаете?

– Да. И это я говорю не как ясновидящий. Нужно уметь ждать. И еще девушке не стоит обвинять в своих неудачах ни коллег, ни родных, ни друзей с подругами. Во-первых, это неразумно, а во-вторых, отнимает много сил и отвлекает от сути. Достаточно?

– Вы не сказали главного, – произнесла экзаменаторша. Она по-прежнему пряталась в тени.

– Разве? Что же это?

– Марка машины.

Михаил улыбнулся. Он убедился в правильности своих выводов и понял, что перед ним сидел человек, привыкший обижаться на зеркало.

– С машиной все просто, – сказал он, поднимаясь из-за стола. – Это что-то вроде «Матиза», но не так банально. Думаю, «Витз» или «Спарк»… нежно голубого цвета. Еще есть вопросы?

– Нет, спасибо. Вам позвонят.

– Не стоит благодарностей. Всего доброго.

Когда Михаил вышел из комнаты, задернув за собой портьеру, девушка шустро смела ключи со стола.

– Эй, вы! – крикнула она в сторону. – Все, что он сказал, вранье! Понятно вам? Все, кроме марки машины!

– Да мы уже поняли! – рассмеялся кто-то у нее за спиной.

Михаил был разочарован. Покидая здание телекомпании «Неон-ТВ», он думал, что, возможно, погорячился, принимая решение участвовать в шоу. Дело ограничится бегом по манежу, и серьезной работы ему здесь не видать. Может, поймает пару насильников, а дальше?

Он был уверен на сто процентов, что ему позвонят, и он уже решил, что отклонит предложение.

Муж 28-летней Ирины Королевой действительно отдал богу душу, и все было почти так, как и рассказал этот выскочка-экстрасенс! Он закладывал за воротник регулярно, едва появлялись лишние деньги, а «лишними» он считал все, что удавалось утаить от домашней жандармерии. Кто-то тратит такие деньги на голубей, кто-то на женщин, а этот почти бесполезный для общества субъект предпочитал уничтожать свою печень. В чем и преуспел. В конце концов, она подала на развод, а он не стал возражать. После того, как неудавшийся свободный художник, самым высоким достижением которого было оформление рекламы городской сети супермаркетов, наконец покинул ее квартиру, доставшуюся в наследство от бабушки, она его больше и не видела. Спустя два года она узнала, что бывший муж уснул пьяный с сигаретой в зубах и спалил свой садовый домик вместе с собой и собутыльником. На пожарище обнаружили лишь его неведомо как уцелевшие ботинки сорок второго размера и граненый стакан. Ни надгробной плиты, ни эпитафии, ни булочек с блинчиками на поминках – суровый финал забытого обществом российского алкоголика.

Она поплакала, как и подобает типичной русской женщине, готовой жалеть всякую зверушку, а потом подумала, что совесть ее все-таки чиста, ибо она сделала все, что могла. Надо было продолжать жить – и жить, по возможности, хорошо и даже припеваючи. Ведь она молода и симпатична!

В телекомпании заметили ее рвение, подкинули новую работу – она стала ассистентом на проекте «Ясновидящий». Вот уже третий сезон она работала с участниками реалити-шоу: выслушивала ругань нервных продюсеров, в частности, этой нимфоманки Маришки Садовской, гоняла гримеров, костюмеров, осветителей. Попивала коньячок с режиссером после тяжелого дня. Купила машину – это действительно был голубой «Спарк» – обставила квартиру, стала приглядываться к неженатым мужчинам. Словом, жизнь как-то стала налаживаться, и Ирина уже подзабыла, с чего все начиналось (а начиналось все, увы, с дешевых колготок, хот-догов и зубрежки учебников в самой маленькой комнате бабушкиной квартиры – точнее, в кладовке, замаскированной под комнату).

И вдруг этот суровый приговор от незнакомого человека.

Но об этом не хочется думать. Да и некогда – надо работать.

Ирина перекурила, выпила кофе, поболтала с операторами. Потом вернулась в маленькую черную комнату.

– Сколько у нас еще народу? – спросила она в темноту.

– Человек тридцать, – донеслось сверху.

– Господи, дай мне сил.

– Не дам.

– Да пошел ты…

Прошел час. Пошел второй. Лица, руки, голоса, уверения, требования, мольбы, обещания и даже угрозы. Ирина думала, что этот сезон будет у нее последним, потому что она больше не выдержит. Каждый из претендентов на место в шоу пытался что-то с ней проделать – снять головную боль или венец безбрачия, заговорить от несчастий, наколдовать на богатую жизнь – и каждый уверял, что ему мешают предыдущие посетители черной комнаты. Они, дескать, оставили здесь много своих следов, стерли всю информацию, поэтому ничего нельзя сделать. Только трое из двадцати с лишним человек сумели найти фотографию в одном из трех конвертов и только пятеро сумели рассказать хоть часть правды о владельцах предложенных предметов (свой собственный брелок с ключами Ирина на стол больше не выкладывала).

Когда в коридоре осталась только одна женщина, группа кастинга была уже на последнем издыхании.

Ирина посмотрела на часы.

– Ребят, уже три минуты пятого! Может, ее отправить и сказать, что она не успела!

– Да прими уже, не ленись. Может, Садовская премию выпишет.

– Ага, держи карман шире! – Ирина вышла из-за стола, покрутила головой, разминая затекшую шею, потрясла руками, немного поприседала, подтянув джинсы на коленях.

– Старость не радость. Ладно, зовите.

В комнату, медленно и с аристократическим изяществом отогнув полог, вошла дама. Вместе с ней вошло Нечто… Ирина не поняла сразу, что это, но она почувствовала это Нечто даже не обонянием – поджилками.

«Надо было закончить кастинг десять минут назад!», – подумала она, пытаясь улыбнуться.

На вид вошедшей даме, одетой в элегантное черное платье до колен, было лет сорок – сорок пять, но, похоже, возраст вообще не являлся для нее сколько-нибудь определяющим фактором. Очевидно, что и в 50—60 она будет выглядеть точно так же. Лицо ее было свежо и приветливо, как у прибежавшей с мороза Снегурочки, в глазах прыгали озорные чертики, губы словно готовы были растянуться в благодушной улыбке, но ни у кого, кто видел сейчас эту даму живьем или в мониторах за стенами комнаты, не возникло сомнений, что в комнату вошла абсолютная и безоговорочная победительница очередного сезона реалити-шоу «Ясновидящий»… который еще даже не начался!

Не дождавшись приглашения, дама присела за стол, положила на край перчатки, размяла холеные пальчики и с ожиданием уставилась на экзаменаторшу.

– Здравствуйте, – выдавила Ирина, пытаясь собраться.

– Добрый вечер, – сказала женщина. Голос был приятный, глубокий, как у школьного педагога.

– Представьтесь, пожалуйста.

– Меня зовут Людмила Кремер. Мне сорок три года, я юрист, консультант в кадровом агентстве. Закончила политехнический институт, как он тогда назывался, имею…

Пока она излагала свою краткую биографию, Ирина Королева, едва не зажмурившись, читала по памяти стихи про громко плачущую Таню и ее мячик – совет, который ей дал психолог проекта Владимир Пивоваров. Если не читать стихи, можно войти в транс. Конечно, вряд ли кто-то из претендентов рискнет уже на стадии кастинга использовать гипноз или другие штучки-дрючки, но от «иных наших собратьев, девочка моя, надо все равно стараться держаться подальше или хотя бы учиться загораживаться от их негативного влияния». Так ей сказал Пивоваров, а он знал толк в «штучках-дрючках».

Увлекшись Агнией Барто, Ирина не сразу заметила, что Людмила уже закончила презентацию и ждет дальнейших вопросов.

– Спасибо. – Ирина забыла, какое задание хотела предложить. Неужели этот смех со спрятанной фотографией? Да оно ей на один укус, как этому парню, Некрасову!

Аналогии с Михаилом, который покинул студию пару часов назад, напрашивались сами собой. Ирина была уверена, что эти двое займут центральное место в шоу. Конечно, окончательное решение будет принимать Садовская, но от очевидного та не сможет отмахнуться.

Пауза затягивалась. Людмила терпеливо улыбалась.

– Людмила, перед вами… перед вами брелок с ключами от машины. Кому они принадлежат? Что это за человек? Каковы его привычки и пристрастия? Что вы вообще можете сказать?

Ирина ничего не могла с собой поделать. Играть так играть.

– Что ж, – сказала черная дама, перебирая связку. – Я попробую. Но заранее прошу у вас прощения за все, что вы услышите.

– Конечно. Расскажите все, что видите.

– Я все вижу.

– Хорошо.

– Вы уверены, что хотите это услышать?

Людмила Кремер почти в точности повторила Михаила Некрасова. Их монологи расходились лишь в деталях.

Отснятый материал смотрели на следующий день. На длинном кожаном диване в комнате отдыха сидели продюсеры Маришка Садовская и Петр Баклушин, режиссер проекта Евгений Ксенофонтов, его ассистентка Ирина Королева. В персональном кресле покоилось тучное тело генерального директора канала Семена Соколовского, человека, далекого от сантиментов, но способного считать дивиденды от этих сантиментов. Он на дух не переносил «всю эту мистическую шаурму» вокруг колдунов, считал ее проявлением человеческой глупости. Однако он не мог не видеть, что люди это смотрят каждое воскресенье, как зомбированные, создавая вкусные цифры для рейтингов, а стало быть, это можно и продавать рекламодателям. Он мог бы и не присутствовать на просмотре отснятого материала, но Семен Соколовский имел одну нехорошую особенность: он не до конца доверял своим молодым сотрудникам, особенно тем, чья карьера стремительно неслась вверх. Продюсеры Баклушин и Садовская, поднявшие реалити-шоу «Ясновидящий» практически с нуля, могли слишком быстро поверить в свою непогрешимость.

Перед аудиторией стояли большой плазменный телевизор с плеером и стеклянный столик с фруктами, соками и большой хрустальной пепельницей. Садовская, не сводя глаз с экрана, делала пометки в блокноте, Ирина Королева, в свою очередь, не сводила глаз с Садовской. Женя Ксенофонтов, все еще мыслями остававшийся на берегу Байкала, где он две недели рыбачил с друзьями отца, смотрел на потенциальных «ясновидящих» с изрядной долей скепсиса. Перед началом просмотра он уже высказал мысль, что с каждым новым сезоном экстрасенсы все больше напоминают беженцев из Средней Азии, окопавшихся на Казанском вокзале, и теперь всем своим видом пытался показать, что был прав.

О чем думал Большой Босс, куривший дорогие сигареты и стряхивавший пепел на ворсистый ковер, не смогли бы угадать и сами экстрасенсы.

Через полчаса Садовская остановила запись, бросила на стол авторучку и потянулась.

– Так, братья и сестры, что мы имеем? Куча кретинов, которые не пройдут даже через первое отборочное испытание. Даже если кто-то и проскользнет, во втором туре отвалятся как родинки после жидкого азота. Королева, там свет в конце тоннеля вообще есть?

Ирина демонстративно сморщилась. Ей не нравилось, когда ее окликали по фамилии, и Садовская, курва, это знала.

– Там есть два потрясающих кадра. Молодой парень и женщина. Они вдвоем сделают это шоу, остальные пойдут статистами.

Садовская не успела ответить. За нее это сделал генеральный директор.

– Барышни, – многообещающе начал он, и кожа кресла под его задом громко возмутилась, – я, конечно, сделаю вид, что ничего не слышал об этих ваших статистах и прочей шаурме, но если мне мои друзья в бане скажут, что «Ясновидящий» сдулся, я вам этого никогда не прощу. Размеры моего непрощения вам лучше не представлять. Как минимум всех сошлю в Законодательное собрание на освещение нацпроектов.

– Не надо, – сказала Садовская.

– Сам не хочу. Ладно, давайте крутите свое кино дальше. И побольше оптимизма!

Садовская сняла плеер с паузы.

Смотрели еще полчаса. Оптимизма в кадре больше не стало, но перспектива протирать зады в фойе местного парламента вынуждала смотреть на мир более радужно. Даже Петр Баклушин, имевший привычку поднимать на смех любые начинания своей напарницы Садовской, на этот раз воздержался от комментариев.

Пришло время Михаила Некрасова. Ирина приосанилась.

– Вот этот парень, о котором я говорила.

Испытание Михаила смотрели в гробовой тишине. Даже Соколовский перестал ерзать. Петр Баклушин так и просидел несколько минут со вскинутой вверх левой бровью, а Женя Ксенофонтов оставил свои мазохистские воспоминания о Байкале. Экстрасенс Михаил (а в том, что это настоящий экстрасенс, никто не сомневался) без труда держал внимание аудитории.

Когда он ушел из черной комнаты, Садовская снова остановила запись. Она сделала пометку в своем толстом, похожем на строительный кирпич, блокноте, и оглядела окружающих с таким торжеством, словно именно ей принадлежала честь открыть новую звезду для рынка телевизионных фриков.

– Ну, что прищурились! Выше нос, все у нас получится. Королева, там еще есть что?

– Я уже говорила.

– Повтори, если тебе не трудно.

– Мне не трудно. – Ирина приклеила к губам фальшиво-подобострастную улыбку, а сама подумала, что как только закончатся съемки третьего сезона, она положит на стол генерального директора заявление об уходе. А потом, когда Соколовский его подпишет, она вытащит из жестяной вазы в курилке пожухлые прошлогодние цветы и опустит эту вазу на голову Садовской.

– Перемотай на полтора-два часа вперед. В самый конец.

Садовская нажала кнопку на пульте. На экране, как в кинохронике позапрошлого века, забегали смешные люди. Они размахивали руками, прыгали, делали какие-то странные пасы, и даже при такой скорости перемотки было понятно, что больше ничего интересного во время кастинга действительно не произошло.

Запись добежала до конца.

– Стоп! – крикнула Ирина.

На экране Черная Дама Людмила Кремер как раз приступила к рассказу о главных вехах своего жизненного пути.

Соколовский сказал «О!».

Ирина Королева сначала отвернулась, а потом просто зажмурилась, втянув голову в плечи.