Джек из Тени

Глава 2

Черноту расчертили полосы света – белая, серебряная, голубая, желтая, красная, – по большей части прямые, но какие-то извивались. Они пересекали все темное поле, и некоторые были ярче других…

Они двигались все медленнее, медленнее…

Наконец, линии перестали быть бесконечными дорогами или нитями паутины.

Они превратились в длинные тонкие ветви – затем в прутья – в световые дефисы…

А потом стали мерцающими точками.

Довольно долго Джек, ничего не понимая, наблюдал за звездами. Прошло немало времени, прежде чем в его сознание откуда-то проникло слово «звезды» и за широко раскрытыми глазами забрезжил тусклый свет.

Тишина, никаких ощущений, только зрительные образы…

Прошло еще больше времени, и он почувствовал, будто падает с большой высоты, обретая плоть, и наконец осознал, что лежит на спине и смотрит вверх, вновь ощущая полную тяжесть своего тела.

– Я Джек-Тень, – сказал он мысленно, все еще не в силах пошевелиться.

Он не знал, где лежит или как попал в это обиталище тьмы и звезд. Однако ощущение было знакомым; возвращение казалось чем-то уже пережитым, хоть и очень давно.

Тепло, зародившееся в области сердца, стало распространяться по всему телу, и он почувствовал, как покалывание пробуждает все его чувства. И тогда он вспомнил.

– Проклятье! – Это было первое слово, которое Джек произнес, поскольку вместе с вернувшимся обонянием к нему пришло полное понимание ситуации.

Он находился в Навозных ямах Глайва, на Западном полюсе планеты, во владениях зловещего барона Дреккхейма, через земли которого должны были пройти все воскресшие.

Джек сообразил, что лежит на груде падали посреди озера отбросов. Его лицо исказила злая улыбка, и он в сотый раз подумал, что люди начинают и заканчивают свою жизнь именно так, однако и обитатели Темной стороны не могут похвастаться лучшей участью.

Когда Джек сумел пошевелить правой рукой, он принялся массировать горло и шею. Он не испытывал боли, но на него накатили последние жуткие воспоминания. Как давно это произошло? Скорее всего, несколько лет назад. Таков его средний срок. Он содрогнулся и отбросил мысль о том, когда завершится его последняя жизнь. В следующее мгновение Джеком овладела дрожь, которая все никак не проходила. Он проклял свою потерянную одежду, которая либо сгнила вместе с его предыдущим телом, либо, что казалось более вероятным, была сношена до лохмотьев каким-то другим человеком.

Джек медленно поднялся на ноги, нуждаясь в воздухе, но жалея, что не может на время отказаться от дыхания. Он отбросил в сторону похожий на яйцо камень, обнаружившийся в его кулаке. Теперь, когда Джек почти стал собой, он решил не задерживаться на одном месте.

Все дороги вели на восток. Стиснув зубы, Джек выбрал путь, который показался ему самым легким.

Он не знал, сколько времени ему потребовалось, чтобы добраться до берега. Хотя его теневые глаза быстро привыкли к звездному свету, здесь не было истинных теней, с которыми он мог посоветоваться.

Да и что такое время? Год – это один полный оборот планеты вокруг солнца. Любые периоды такого года могут быть определены в соответствии с другими движениями планеты… или ее обитателей.

Для Джека четыре годовых флуктуации Сумрака обозначали времена года. Внутри этих отрезков времени даты неизменно определялись с помощью звезд – которые были видны всегда – и магических принципов, позволявших выявить настроение повелевающих ими духов. Он знал, что у жителей Светлой стороны были механические и электрические устройства, помогавшие им следить за движением времени, – ему удалось украсть несколько таких артефактов. Но из-за того, что они отказывались работать на Темной стороне, эти безделушки годились разве только на то, чтобы выдавать их девицам в тавернах за амулеты, обладающие большой противозачаточной силой.

Голый и грязный, Джек помедлил на темном и тихом берегу, а после того как восстановил дыхание, начал свой путь на восток.

Дорога постепенно забирала вверх, и ему все время попадались лужи и грязные пруды. Вонючие реки текли в сторону озера, ведь все отбросы рано или поздно попадали в Глайв. Периодически высоко в воздух взмывали фонтаны, и мерзкая жижа окатывала Джека. Всюду виднелись трещины и расселины, откуда изливался запах сернистого газа. Джек быстро шел дальше, прикрывая нос и обращая молитвы к своим божествам. Впрочем, он сомневался, что его просьбы будут услышаны – едва ли боги внимают голосам из этой части мира.

Он шел вперед, изредка отдыхая. Земля продолжала подниматься, и через некоторое время стали появляться небольшие россыпи камней. Джек отчаянно дрожал, пробираясь между ними. Он забыл – конечно, сознательно – многие из худших особенностей этого места. Маленькие острые камни рвали подошвы его ног, и Джек знал, что оставляет кровавые следы. За спиной он слышал слабое шуршание многолапых существ, выползавших, чтобы их слизать. Считалось, что на этом этапе путешествия оглядываться – дурная примета.

Джек всегда с некоторой печалью относился к потере крови любым новым телом, которое становилось его собственностью. Но структура земли менялась по мере того, как он поднимался, и вскоре он уже шагал по гладкой скале. Позднее он с удовлетворением отметил, что шорох за спиной исчез.

Когда Джек поднялся еще выше, запах стал слабее, и это его обрадовало. Он подумал, что, возможно, его обоняние просто отключилось, не вынеся такой долгой бомбардировки. Какой бы ни была причина, это позволило телу обратить внимание на другие проблемы – а за телом, конечно же, последовал разум. Вдобавок к тому, что он был грязен, покрыт болячками и ужасно устал, Джек осознал, что испытывает жажду и голод.

Взломав свои воспоминания, как дверь склада, он проник внутрь и занялся поисками, восстановил в памяти прошлые путешествия из Глайва, вспомнил все детали, какие сумел. Но, сколько бы Джек ни оглядывался на ходу, он не находил никаких соответствий, никаких знакомых вех.

Обойдя небольшую рощу металлических деревьев, Джек понял, что никогда прежде не ходил по этой дороге.

«Чистой воды я не найду еще долго, – подумал он, – разве что Судьба мне улыбнется и я наткнусь на дождевую лужу. Но здесь так редко идут дожди… Это же страна отбросов, а не чистоты. Если я попытаюсь призвать на помощь слабую магию, чтобы создать дождь, кто-нибудь это заметит и начнет меня искать. И я стану легкой добычей, ведь сейчас у меня нет теней. И тогда меня ждет либо унизительная жизнь, либо новая смерть, после которой я вернусь в Ямы. Нет, я буду идти до тех пор, пока смерть не окажется совсем рядом, и тогда попытаюсь вызвать дождь».

Чуть позже он заметил вдалеке неестественный объект и с опаской к нему приблизился, обнаружив, что высотой тот в два его роста, а шириной – в два размаха рук. Он был каменным, с гладкой передней гранью. На ней Джек прочитал высеченное крупными буквами послание на языке Темной стороны:

«ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, РАБ».

Ниже стояла Великая печать Дреккхейма.

Джек ощутил огромное облегчение, ведь некоторым – тем некоторым, кто сумел сбежать со службы у барона и с кем Джек обсуждал данный вопрос, – было известно, что такие знаки стояли в местах, которые патрулировались меньше всего. Расчет был на то, что возвращающийся из Навозных ям пойдет в обход и в результате окажется там, где его будет легче поймать.

Джек прошел мимо камня – он бы плюнул, если бы у него не пересохло во рту.

По мере того как он шел вперед, силы постепенно покидали его, и, поскальзываясь, он все с большим трудом сохранял равновесие. В какой-то момент, когда он споткнулся и упал, Джек почувствовал уверенность, что продолжал двигаться во сне и преодолел огромное расстояние, не замечая ничего вокруг. Местность здесь была более неровной, чем в его последних воспоминаниях. У него появились проблески надежды, и их оказалось достаточно, чтобы встать и продолжить путь.

Вскоре после этого он заметил место, которому суждено было стать для него приютом, ведь он больше не мог идти.

У подножия уходившего вверх крутого каменного склона лежало множество поваленных и покосившихся валунов. Джек потратил последние силы на то, чтобы обползти это место, отыскивая признаки жизни.

Ничего не обнаружив, он заполз в каменный лабиринт, забрался так далеко, как только смог, отыскал более-менее ровную поверхность, упал на нее и заснул.

Он не знал, сколько прошло времени, но что-то, обитавшее в глубине водоема, имя которому сон, предупредило его. Словно утопающий, он устремился к далекой поверхности.

И почувствовал поцелуй в шею и прикосновение длинных волос, которые легли ему на плечи.

Мгновение он медлил, собирая оставшиеся силы. Потом схватил ее за волосы левой рукой, а правой скользнул вдоль тела. Оторвав ее от себя, перекатился влево, зная с того самого момента, как проснулся, что следует сделать. Его голова метнулась вперед с намеком на прежнюю быстроту.

Закончив, Джек вытер рот, встал и посмотрел на неподвижное тело.

– Бедная вампирша, – сказал он. – В тебе оказалось совсем немного крови – вот почему ты так отчаянно хотела получить мою, однако тебе не хватило сил. Но и я был отчаянно голоден. Каждый из нас делал то, что должен был.

Джек надел черные юбки, плащ и тесные сапоги и теперь шагал по возвышенности, периодически пересекая поля с черной травой, которая обвивала щиколотки и пыталась его остановить. Он уже сталкивался с подобными препятствиями, поэтому пинал траву прежде, чем она успевала его стреножить. У него не было ни малейшего желания стать удобрением.

Наконец ему удалось отыскать дождевую лужу. Он изучал ее несколько часов, с разных наблюдательных позиций, ведь она была идеальным местом для ловушки на того, кто возвращается. Когда Джек решил, что лужу никто не охраняет, он подошел, оглядел ее, упал на землю и долго пил. Отдохнул, снова напился, снова отдохнул и снова напился, жалея, что у него нет сосуда, чтобы унести воду с собой.

Не переставая сожалеть, Джек разделся и смыл грязь с тела.

Позднее он прошел мимо цветов, которые напоминали змей с корнями, – а может, это и вправду были змеи с корнями. Они шипели и падали на землю, пытаясь его достать.

Джек еще дважды сумел поспать, прежде чем заметил новую дождевую лужу. Однако ее охраняли, и ему пришлось использовать все свои воровские умения, чтобы напиться. Кроме того, Джек заполучил меч задремавшего стража и, поскольку тот уже ни в чем не нуждался, разжился хлебом, сыром, вином и одеждой.

Еды должно было хватить на одну трапезу. Это, а также отсутствие поблизости лошади позволило Джеку сделать вывод, что где-то рядом должен находиться еще один страж и смена может появиться в любой момент. Он выпил вино и наполнил флягу водой, проклиная ее малый объем.

Затем, раз уж вокруг не имелось расселин или пещер, чтобы спрятать останки, Джек быстро ушел, оставив тело.

Он ел медленно, на ходу, и сначала его желудок протестовал из-за непривычного вторжения в его личное пространство. Джек покончил с половиной своих припасов, оставив другую на будущее. Изредка ему навстречу попадались мелкие зверьки. Он завел привычку носить в руках камни, надеясь, что сможет убить одного из них. Но они оказались невероятно быстрыми – или он стал слишком медленным. Однако ему удалось найти хороший кусок кремня, когда он в седьмой раз пополнял запас своих снарядов.

В какой-то момент он спрятался, услышав стук копыт, но никто не проехал рядом. Джек знал, что уже довольно далеко углубился в Дреккхейм, и ему стало интересно, к какой из его границ он направляется. Джек содрогнулся при мысли о том, что где-то Дреккхейм соприкасается с западной границей той безымянной земли, на которой стоит Хай-Даджен, место силы и крепость Повелителя Нетопырей.

Стоя на Темной земле, он обратился к ярким звездам с еще одной просьбой – на всякий случай.

Джек карабкался, кружил, иногда бежал, и его ненависть росла быстрее, чем голод.

Смадж, Квазер, Бенони, палач Блайт и Повелитель Нетопырей…

Он отыщет их одного за другим и отомстит, начав с более слабых, постепенно накапливая силу, после чего вступит в схватку с тем, кто даже сейчас, возможно, находится слишком близко, чтобы Джек мог спать спокойно.

И он спал беспокойно.

Ему снилось, что он вернулся в Навозные ямы. Однако на этот раз оказался прикован и, точно Утренняя Звезда, который вечно пребывает у Врат Рассвета, должен был остаться там навсегда.

Джек проснулся, мокрый от пота, несмотря на прохладу. Казалось, что губительные ароматы жуткого места ненадолго настигли его вновь, в своей полной силе.

Прошло немало времени, прежде чем он сумел доесть свои припасы.

Но его поддерживала ненависть. Она утоляла жажду или позволяла о ней забыть, давала силу пройти еще одну лигу всякий раз, когда тело предлагало прилечь.

Джек планировал их смерти, снова и снова, воображал дыбу и клещи, пламя и тиски. Слышал крики и мольбы. В нижних покоях своего разума он видел куски плоти, сгустки крови и реки слез, которые извлечет из них прежде, чем позволит им умереть.

…И он знал, несмотря на боль, которую испытывал во время этого путешествия, что сильнее всего была ранена его гордость. Его так легко поймали, так небрежно с ним обошлись, так быстро от него избавились – словно прихлопнули надоедливое насекомое. Они обращались с ним не как с силой, обитающей в стране теней, а как с самым обычным вором!

Вот почему он думал о пытках, а не о простых ударах меча. Они оскорбили его чувства, убив его вот так. Если бы они сделали все иначе, возможно, он бы не испытывал такой ненависти. Это Повелитель Нетопырей, движимый завистью и жаждой мести, вероломно спланировал такое оскорбление. Он заплатит.

Ненависть вела Джека вперед. И, хотя она его согревала, он чувствовал, что холод усиливается, несмотря на то что в последнее время Джек перестал подниматься вверх.

Он лежал на спине и изучал темную сферу, что затмевала звезды в середине небосвода. Это было средоточие силы Щита – этот шар, вечно пребывающий вдали от дневного света, – и кто-то должен был за ним присматривать. Где сейчас семь Сил, указанных в Книге Основ, чей сейчас черед держать Щит? Уж конечно, несмотря на все междоусобные конфликты, ни одна Сила не посмеет нарушить перемирие Щита, ведь от него зависит судьба мира. Сам Джек множество раз исполнял этот долг – и дважды вместе с Повелителем Нетопырей.

Он отчаянно хотел сотворить заклинание, которое позволило бы ему прочитать текущую страницу Книги Основ и увидеть записанные там имена. Ему пришло в голову, что одно из них может принадлежать ему. Но Джек не слышал своего имени с момента пробуждения в Навозных ямах. Нет, должно быть, это кто-то другой, решил он.

Он открыл свою сущность и почувствовал ужасающий холод внешней тьмы, который просачивался вдоль края сферы в верхней точке Щита, – всего лишь начальная течь, но чем дольше они будут тянуть, тем труднее будет ее запечатать. Это слишком важно, чтобы рисковать. Созданный с помощью заклинаний Щит не давал Вечной Зиме заморозить Темную сторону так же, как силовые экраны не давали безжалостному жару солнца спалить все на Светлой стороне. Джек закрыл свою сущность, но все еще ощущал холод внутри.

Позднее ему удалось прикончить мелкого, покрытого темным мехом зверька, дремавшего на вершине камня. Джек снял с него шкуру и выпотрошил его с помощью меча, но не сумел найти хвороста для костра, и ему пришлось есть мясо сырым. Джек разгрызал кости зубами и высасывал костный мозг. У него вызывал отвращение такой образ жизни, хотя некоторые знакомые предпочитали его более цивилизованному. Джек радовался, что никто не видит, как он утоляет голод.

Он шел дальше, когда почувствовал покалывание в ушах.

«Джек из Тени и…»

И более ничего.

Должно быть, на губы того, кто это произнес, упала мимолетная тень. Все произошло слишком быстро.

Джек медленно повернул голову и понял, откуда исходит звук. Источник находился где-то по правую руку от него, и очень далеко. Более ста лиг, по его прикидкам. Не исключено, что в другом владении.

Джек заскрежетал зубами. Если бы он знал, где находится, то смог бы угадать, где расположен источник. То, что он услышал, могло оказаться чем угодно – хоть фрагментом рассказанной в таверне истории, хоть частью плана тех, кто уже знал о его возвращении. Последняя возможность довольно долго не оставляла его мыслей.

Он ускорил шаг и не стал отдыхать, как собирался. И, обнаружив дождевую лужу, решил, что таким образом приманил к себе удачу.

Джек убедился, что за ним никто не наблюдает, и от души напился. Он не мог разглядеть свое отражение в мутной воде и напрягал глаза до тех пор, пока его черты не стали почти различимыми – темное, худое лицо, слабое сияние глаз, силуэт человека на фоне звезд.

– Ах, Джек! Ты и сам становишься тенью! – пробормотал он. – Чахнешь в жестокой стране, и все из-за того, что пообещал Полковнику, Который Никогда Не Умирал, проклятую безделушку! Не думал, что до этого дойдет, не так ли? Неужели эта попытка стоила цены, которую тебе пришлось заплатить? – И он рассмеялся, впервые после воскрешения. – Ты тоже смеешься, тень тени? – наконец спросил он у своего отражения. – Наверное, – решил он. – Но делаешь это вежливо, ведь ты мое отражение, и тебе известно, что я снова отправлюсь за проклятым камнем, как только узнаю, где он находится. Она того стоит.

На мгновение он забыл о своей ненависти и улыбнулся. Пламя, горевшее в его сознании, потухло, и на его месте возник образ девушки.

У нее были бледное лицо и зеленые, точно край древнего зеркала, глаза. Короткая верхняя губа влажно соприкасалась с нижней, чуть выпячиваясь. Подбородок помещался в круге его большого и указательного пальцев, а медные кудри челки падали на такие же брови, похожие на крылья парящей птицы. Ее звали Ивен, и ее макушка едва доставала до его плеча. Она носила зеленый бархат, подчеркивавший изящную талию. Ее шея походила на очищенный от коры ствол прелестного дерева. Пальцы скользили по струнам палмирина, точно искусные танцоры. Такой была Ивен из Неприступной Крепости.

Она родилась от одного из редких союзов между тьмой и светом, отцом ее был Полковник, Который Никогда Не Умирал, а матерью – смертная женщина по имени Лорет. Быть может, именно это придает ей часть очарования? – снова спрашивал он себя. И, если в ней живет частица света, есть ли у нее душа? Должно быть, дело в этом, решил он. Джек не мог представить Ивен силой Темной стороны, которая, как он сам, выбирается из Навозных ям Глайва. Нет! Он немедленно изгнал эту мысль.

Адское Пламя было выкупом за невесту, назначенным ее отцом, и Джек поклялся себе снова отправиться за ним. Но сначала – месть… Ивен должна понять. Она знает о его чести и гордости. Она подождет. Она сказала, что готова ждать вечно, в тот день, когда они расстались и он отправился в Иглес на Адские Игры. Она дочь своего отца – время ничего для нее не значит. Она переживет всех смертных женщин, сохранив юность, красоту и изящество. Она будет ждать.

– Да, тень тени, – сказал он своему второму «я» в луже. – Она того стоит.

Он спешил сквозь темноту, жалея, что его ноги не могут стать колесами, – и вновь услышал стук копыт. Джек снова спрятался, и всадники снова проскакали мимо. Однако на этот раз гораздо ближе.

Джек не слышал, чтобы кто-то произнес его имя, но подумал: нет ли связи между прозвучавшими чуть раньше словами и всадниками, что промчались совсем рядом.

Температура не становилась ниже, но и не поднималась. Неизменная стылость теперь сопровождала его постоянно, и всякий раз, открывая свою сущность, Джек ощущал, как через Щит в вышине медленно, но неуклонно просачивается холод. Здесь это заметнее всего, подумалось ему, ведь Навозные ямы Глайва находятся непосредственно под высшей точкой Щита, под сферой. Возможно, дальше к востоку эффект еще не чувствуется.

Он шел, и он спал, и больше не слышал звуков, которые мог принять за преследование. Ободренный, Джек стал отдыхать чаще и время от времени отклоняться от выбранного по звездам пути, чтобы отыскать места, где имелись дождевые лужи или животные. Дважды ему удавалось найти воду, но еды он добыть не сумел.

Во время одной такой вылазки внимание Джека привлекло бледное красное сияние из расселины в скале, находившейся справа. Если бы он двигался быстрее, то прошел бы мимо, ничего не заметив, – настолько слабым был свет. Но Джек взбирался по склону, по гравию и осыпающимся камням.

Увидев сияние, он остановился и задумался. Огонь? Если что-то горит, должны быть тени. А если есть тени…

Джек обнажил клинок, свернул в сторону и, держа меч перед собой, вошел в расселину. Он двинулся вдоль узкого прохода, после каждого шага прижимаясь спиной к стене.

Джек посмотрел вверх и оценил высоту стены в четыре собственных роста. Сквозь непроглядную черноту камня текла звездная река.

Постепенно проход стал забирать влево и внезапно закончился широким карнизом, возвышавшимся на три фута над дном долины. Джек остановился и принялся ее изучать.

Со всех сторон ее закрывали высокие и, как ему показалось, естественные каменные стены. У основания этих стен росли черные кусты, а поодаль – темные травы. Однако всякая растительность исчезала по краям круга.

Круг этот, диаметром футов восемьдесят, находился в дальней части долины. Границы его выглядели идеально ровными, а внутри не было никаких признаков жизни. В центре стоял огромный, поросший мхом камень, испускавший слабое сияние.

Джек ощутил тревогу, хоть и не понимал ее причины. Он посмотрел на острые утесы и эскарпы, которые перегораживали долину. Потом поднял глаза на звезды.

Была это игра воображения или свет действительно моргнул, когда он смотрел в другую сторону?

Джек спустился с уступа и стал осторожно продвигаться вперед, придерживаясь левой стены.

Камень полностью зарос мхом. Он был розоватого цвета, и у Джека возникло ощущение, что сияние исходит от него. Приблизившись, Джек отметил, что воздух в долине не такой холодный, как за ее пределами. Возможно, стены защищали ее от холода.

С мечом в руке Джек шагнул в круг и медленно приблизился к камню. Что бы ни сделало это место таким странным, возможно, он сумеет обратить это себе на пользу.

Но не успел он сделать и полдюжины шагов внутрь круга, как ощутил телепатическое прикосновение, как будто что-то придвинулось, припало к его разуму.

«Свежий костный мозг! Я не могу сдерживаться!» — уловил он мысль.

Джек остановился.

– Кто ты? Где ты? – спросил он.

«Я лежу перед тобой, малыш. Подойди ко мне!»

– Я вижу лишь замшелый камень, – сказал Джек.

«Скоро ты увидишь больше. Подойди ко мне!»

– Нет, благодарю, – ответил Джек, чувствуя зловещие намерения в пробудившемся сознании, которое обращалось к нему.

«Это не приглашение. Это приказ».

Он ощутил, как в него хлынула огромная сила, а вместе с ней – стремление двигаться вперед. Сопротивляясь изо всех сил, Джек спросил:

– Что ты такое?

«Я то, что ты видишь перед собой. А теперь подойди!»

– Камень или мох? – осведомился Джек, стараясь оставаться на месте, но чувствуя, что начинает проигрывать схватку. Он знал, что стоит ему сделать первый шаг – и второй не заставит себя ждать. Его воля будет сломлена, и камень сделает с ним все, что пожелает.

«Скажем так: я и то и другое, хотя на самом деле мы суть одно. А ты упрямое существо. Это хорошо. Теперь, однако, ты больше не сможешь мне сопротивляться».

Это оказалось правдой. Его правая нога попыталась двинуться вперед по собственной воле, и Джек понял, что через мгновение это ей удастся. А потому пошел на компромисс.

Повернувшись, Джек подчинился давлению, но сделал шаг скорее вправо, чем вперед.

Затем его левая нога направилась к камню. Сопротивляясь и подчиняясь одновременно, он сдвинулся в сторону и вперед.

«Очень хорошо. Пусть ты не придешь ко мне по прямой, но все равно придешь».

На лбу у Джека выступил пот, но он продолжал бороться за каждый шаг; и медленно, по спирали, закручивающейся против часовой стрелки, приближался к тому, что его призывало. Он не знал, как долго продолжается его сопротивление. Он забыл обо всем: о ненависти, голоде, жажде и любви. Во вселенной остались лишь две вещи: он сам и розовый камень. Напряжение между ними наполняло воздух, точно устойчивая нота, которая со временем становится неслышной из-за своей неизменности, превращаясь в привычную деталь мира. Казалось, борьба между Джеком и камнем длится вечно.

Затем нечто третье вошло в замкнутую вселенную их противостояния.

Тридцать или сорок болезненных шагов – он потерял им счет – привели Джека в положение, из которого он смог увидеть дальнюю часть камня. Именно в этот момент его концентрация чуть не исчезла в короткой вспышке эмоций и едва не заставила его подчиниться чуждой воле.

Он покачнулся, заметив за сияющим камнем груду скелетов.

«Да, мне пришлось расположить их там, чтобы вновь прибывшие не пугались и не обходили мой круг влияния. Именно там ты скоро будешь лежать, о сосуд с кровью».

Вновь овладев собой, Джек продолжил дуэль; груды костей дали ему новый стимул. В своем медленном, кружном пути он прошел позади камня, мимо костей, и продолжил идти. Вскоре он вновь оказался перед камнем, только теперь футов на десять ближе. Движение по спирали продолжалось, и вскоре он вновь обнаружил себя с противоположной стороны.

«Я должен признать, что ты уже продержался дольше, чем все остальные. Однако ты первый, кто догадался двигаться по кругу, уступая мне постепенно».

Джек не ответил, но, обходя камень, посмотрел на жуткие останки и обратил внимание на то, что мечи и кинжалы, металлические пряжки и ремни совершенно не пострадали; одежда и прочие ткани по большей части были тронуты гнилью. Рядом на земле валялось содержимое нескольких заплечных мешков, но слабый звездный свет не позволял ему разглядеть мелкие предметы. И все же, если ему не почудилось то, что он заметил среди костей, некоторая толика надежды у него оставалась – так решил Джек.

«Еще один круг, и ты придешь ко мне, маленькое существо. Ты прикоснешься ко мне».

Джек постепенно приближался к пятнистой розовой поверхности странной сущности. Казалось, что с каждым шагом она становилась все больше, и бледный свет, который она порождала, рассеивался сильнее. Джек не находил ни одной точки, которая светилась бы сама по себе; сияние испускала вся поверхность.

Он вернулся к передней части камня, теперь находясь от него на расстоянии плевка…

И снова начал движение в сторону; камень был так близко, что Джек уже мог протянуть руку и прикоснуться к нему…

Он перебросил меч в левую руку и нанес удар, оставив во мху глубокую рану, из которой начала сочиться жидкость.

«Так ты не сможешь мне навредить. Ты вообще не сможешь мне навредить».

Джек снова увидел скелеты, но теперь он находился очень близко к поверхности камня, которая выглядела как раковая опухоль. Он чувствовал голод, который испытывало существо, он ногой отбрасывал в сторону кости и слышал, как они ломаются у него под сапогами. Он увидел то, что хотел, и заставил себя сделать еще три шага, чтобы приблизиться к этому, хоть и казалось, что он идет против урагана. Теперь он находился всего в нескольких дюймах от смертельно опасной поверхности.

Он метнулся к заплечным мешкам и потянул их к себе – используя клинок и руку, – кроме того, ему удалось подхватить лежавшие вокруг подгнившие плащи и куртки.

Затем он ощутил непреодолимую тягу, и его плечо коснулось поверхности камня, покрытого мхом.

Он попытался отползти в сторону, уже понимая, что у него ничего не получится.

В первое мгновение он ничего не почувствовал, потом в точке контакта ощутил жуткий холод, но почти сразу все исчезло. Боли не было. Джек понял, что у него полностью онемело плечо.

«Все не так страшно, как ты боялся, правда?»

Затем, как на человека, который сидел много часов, а потом резко встал, на него накатила волна головокружения. Она почти сразу прошла, но появились новые ощущения. Как если бы кто-то выдернул пробку из его плеча, Джек почувствовал, как уходит его сила. С каждым биением сердца ему становилось все труднее ясно мыслить. Онемение стало распространяться по спине и предплечью. Джек с трудом поднял правую руку и нащупал мешок, висевший на поясе. Он возился с ним целую вечность.

Отчаянно сопротивляясь желанию закрыть глаза и опустить голову на грудь, он свалил перед собой тряпье, которое сумел схватить. Его левая рука продолжала до боли сжимать рукоять меча, и он поднес лезвие к груде ветоши, а потом ударил по нему кремнем. На сухой ткани заплясали искры, но он продолжал их высекать даже после того, как тряпки начали тлеть.

Когда появился первый язычок пламени, Джек использовал его, чтобы зажечь огарок свечи, принадлежавший одному из мертвецов.

Джек поднял свечу перед собой – и появились тени.

«Что ты делаешь, обед?»

Джек отдыхал в своих серых владениях, его разум очистился, он ощутил знакомое покалывание в кончиках пальцев рук и ног.

«Я камень, пьющий человеческую кровь! Отвечай мне! Что ты делаешь?»

Свеча мерцала, тени ласкали Джека. Он положил правую руку на левое плечо, и покалывание перешло туда – онемение уходило. Затем, одевшись в тени, Джек встал.

– Делаю? – спросил он. – Нет. Я уже сделал. Ты был моим гостем. А теперь я чувствую, что пришло время поменяться ролями.

Он отошел от камня и повернулся к нему лицом. Камень потянулся к нему, как делал прежде, но на этот раз Джек пошевелил руками – и на поросшую мхом поверхность упали тени. Он направил свое естество в изменчивый калейдоскоп созданного им лабиринта.

«Где ты?!»

– Везде, – ответил Джек. – И нигде.

Затем он убрал клинок в ножны и подошел к камню. Джек видел, что свеча скоро догорит, поэтому знал, что должен действовать быстро. Он приложил ладони к пористой поверхности.

– Вот он я, – сказал Джек.

В отличие от других лордов тьмы, чьи места силы были привязаны к географическим областям, в которых они правили, Джек обладал владениями более зыбкими, способными исчезнуть в любой момент, однако существовавшими везде, где свет встречался с преградой, рождая малую тьму.

И теперь, закутанный в малую тьму, Джек обрушил свою волю на камень.

Конечно, валун сопротивлялся, когда они поменялись ролями. Та сила, что помыкала Джеком, противилась ему, став жертвой. Джек растравил в себе голод, пустоту, вакуум. Струя, река, течение обратилось вспять.

…И Джек стал кормиться.

«Ты не смеешь так поступать со мной. Ты вещь».

Но Джек смеялся и становился все сильнее по мере того, как сопротивление камня слабело. Вскоре тот не мог даже протестовать.

К тому моменту, как свеча вспыхнула и погасла, мох стал коричневым, а сияние рассеялось. Что бы ни жило здесь прежде, жизнь его закончилась.