Читать книгу: «Пишу про город», страница 3

Глава 4

Герберт Сэмюэл Рэй категорически не любил всяческие подъёмы. Будь то лестница или любого вида уклон, он предпочитал избегать похода вверх чего бы то ни стоило. Именно поэтому четырнадцать лет назад Герберт приобрел дом в самом равнинном из всех районов города. Проблема была лишь в том, что Эшбурн располагался в холмах, и различного рода подъёмов в нем было не счесть. Когда-то Герберт Сэмюэл Рэй всерьез задумывался, не сменить ли ему место жительства и не подыскать ли поселение без лестниц, но любовь к родному краю, где он провел почти всю свою жизнь, всё же его остановила.

На прошлой неделе Герберт отметил свой шестьдесят второй день рождения. На праздник собрались все, от мала до велика: братья и сестры, дети и внуки, племянники и племянницы, соседи и друзья, две его жены (бывшая и нынешняя). Не то чтобы Герберт как-то собирался отмечать, но Лиза (его жена) была непреклонна и созвала на празднество весь свет. Надо бы сказать, Герберта Сэмюэла Рэя это никак не обидело, и даже наоборот, для него подобные сборища всегда были настоящим удовольствием. Он вообще был очень благодарным человеком к людям, что его окружают, к себе и к самой жизни.

Пожалуй, можно сказать, что Герберт жил свою жизнь на славу. В молодости, когда колени позволяли, он успел перепробовать всё на свете. Он покатался на лыжах в Арктике, увидел Доломиты, Альпы и Гималаи (конечно же, снизу), съездил в круиз по Атлантике, искупался во всех морях Европы, попробовал настоящие суши в Японии и даже тухлую акулу в Исландии. Герберт воспитал пятерых детей, четырёх собак, двух котов, одну раненую белку и такого же бедолагу голубя. Он успел развестись и остаться друзьями с женой, смог найти вторую любовь. Герберт побыл лесорубом, смотрителем маяка, столяром, научился танцевать сальсу, выучил два языка, овладел игрой на гитаре. Он провел бурную юность, насыщенную молодость и вполне приятную зрелость.

Хоть сам он и не считал себя человеком особо уж взрослым, глядя на своих старших внуков тинейджеров, он волей не волей вспоминал, что за даты стоят у него в паспорте. Но это было не столь важно, ведь Герберт планировал быть вполне себе юным, как минимум до девяноста лет. Жизнь для него была так сладостна, словно конфета, которую он смаковал. И если бы кто-то предложил ему бессмертие, Герберт Сэмюэл Рэй непременно бы согласился. Он никогда не желал останавливаться, встречал препятствия с гордо поднятой головой и заготовленной шуткой.

В нём, так же как и во всех нас, скрывались свои шрамы, тревоги, травмы. Его характер не был таким уж прекрасным, как можно подумать. Герберт был весьма упрям, довольно настойчив и периодически слишком уж саркастичен. В его жизни бывали и провалы, и огрехи, но после всего этого он вставал и говорил себе, что надо продолжать идти. Своих друзей и близких он часто ободрял любимой фразой: “Дорогу осилит идущий”. Пожалуй, именно это и было его жизненным кредо.

Герберт отпил несколько глотков воды и заприметил приближающийся междугородний автобус. Последние пару лет он подрабатывал водителем такси, но совсем не ради материальной составляющей. У него была неплохая пенсия, да и одна из дочерей имела крайне прибыльный бизнес и активно вкладывала в старение своих родителей. Но Герберт привык работать с самой юности. Не было и года, чтобы он прозябал в безделье. Поэтому, когда он вышел на пенсию, количество свободного времени показалось ему слишком уж колоссальным. Уже через две недели подстригания сада он закупил все необходимое оборудование, чтобы сделать из своего верного вместительного универсала такси, попросил внуков помочь разобраться в приложении и даже вытянул из шкафа парочку приличных рубашек. Честно говоря, эти парадные сорочки за всю жизнь он носил только на свадьбы да на похороны, но как человек с ответственным подходом к работе, Герберт заключил, что должен выглядеть представительно. Большую часть жизни он отдал рабочим специальностям, где самыми ходовыми нарядами были роба и ботинки или джинсы с футболкой или флисовой рубахой. Настала пора попробовать что-то новое.

К вечеру в Эшбурне стало даже прохладно, насколько это возможно для лета. Герберт накинул на плечи твидовый пиджак. Автобус, пыхтя и задыхаясь, протащился до остановки в нескольких метрах. Герберт Сэмюэл Рэй любил наблюдать за пассажирами. В них таились истории, а он страсть как любил послушать о жизни. За кучкой подростков, которые явно ездили в соседний город за чипсами по акции, из автобуса неспешно вышла его соседка Миссис Кук. Думая, что на этом пассажиры закончились, ведь Эшбурн был далеко не самым популярным направлением, Герберт чуть было не развернулся, но вовремя заметил рыжий чемодан, скачущий на порожке автобуса. За чемоданом показалась голова, вернее копна непослушных то ли рыжих, то ли каштановых волос, торчавшая из двери. Герберт поспешил на помощь, потому что чемодан никак не желал оказываться на асфальте.

– Спасибо, спасибо большое, – сказала незнакомка.

Герберт Сэмюэл Рэй сразу же углядел в молодом лице усталость, печаль и нотку стыдливости, вызванную, вероятно, сложностями с принятием помощи. Эта особа явно нуждалась в хорошем отдыхе и сне.

– Да чего уж там, – ответил Герберт, вытянув и второй чемодан.

Затем и незнакомка оказалась, наконец, на остановке. Она была такая хрупкая, едва доставала Герберту до подбородка. Налицо видно недоедание. Тоненькие ручки героически держали два, наверняка не самых легких, рюкзака. Девушка озиралась по сторонам и каждый раз при взгляде на Герберта стеснительно улыбалась.

– Вы, стало быть, первый раз в Эшбурне? – спросил Герберт.

– Да, да, – защебетала пассажирка. – Ой, извините. Меня зовут Мэри, Мэри Форстер.

Она протянула тонкую руку, на что Герберт ответил легким рукопожатием. Эта девушка напоминала ему его несколько рассеянную младшую дочь, которая так же беспокойно разглядывала новые места.

– Герберт Рэй. Я тут вожу такси. Может, вас куда подвести или хотя бы что подсказать?

Мэри пошаркала по карманам и вытянула оттуда потрепанную листовку. Она раскрыла её и, посмотрев на Герберта, сообщила, что направляется в Ридж Парк – город без интернета.

– Ридж Парк? – удивился Герберт. – Давненько я никого не возил туда. Надо бы сказать, не помню, чтобы вообще последние пару лет туда направлялся кто-то, кроме местных.

– Да, – Мэри запнулась, – я, честно говоря, не знаю. Нашла эту листовку на остановке и подумала: почему бы и нет? Если, конечно, эта программа вообще работает.

– Честно, я не слыхал ни про какую программу, но остановиться точно найдется где. Там есть целый отель, представьте себе, какого у нас тут нет, хоть Эшбурн и побольше.

Не успела Мэри и сообразить, как Герберт уже грузил ее чемодан в багажник желтого универсала с шашечками.

– А вы к нам издалека, стало быть? – поинтересовался Герберт.

– Да, восемь часов на автобусе. – вздохнула Мэри, садясь на заднее сиденье.

– Это, конечно, далековато, – сказал Герберт и, сощурив глаза, пристально посмотрел на Мэри. – Вы, милая, то ели хоть что сегодня?

Мэри отрицательно качнула головой. Так легонько, что можно было и не заметить.

– Да, я не голодна, – сказала она.

– Ясно, – заключил Герберт. – Значит, перед нашей поездкой я угощу гостью нашего города самым вкусным сэндвичем, который вы когда-либо пробовали. Честное слово, если бы не эти сэндвичи, я бы уж давно уехал из этой дыры.

В отличие от многих людей, Гербер Сэмюэл Рэй любил говорить не только о прошлом или только о будущем. Его занимали разговоры обо всём что было, есть и будет. Вот и в машине он тарахтел, как заведённый генератор, рассказывая Мэри истории и байки про Эшбурн, свою жизнь и планы. На самом деле состояние девушки несколько печалило Герберта, побуждало некий отцовский инстинкт. А в таких ситуациях он всегда говорил без умолку, травил шутки, пытаясь хоть как-то ободрить человека.

За эту нотку неиссякаемого оптимизма и присущий ему легкий азарт все окружение Герберта Сэмюэла Рэя его крайне уважало, если не сказать любило. Он был довольно юморной, в меру практичный и невероятно щедрый ко всем, кто приходил с добром. И даже несмотря на перипетии характера Герберта, сложно было бы припомнить человека, который отзывался бы о нем хоть мало-мальски плохо. Сам же он считал себя человеком совершенно обычным и порой, получая объятия или комплименты, любил поворчать.

Сэндвич из местной пиццерии, который так жаловал Герберт, по размеру был примерно с предплечье Мэри. Он взял еще по бутылке воды и местного смородинового морса. Хоть поначалу было видно, что Мэри побаивается и смотрит в зеркало заднего вида с легкой тревогой, к середине пути на ее щеках проступила здоровая розовинка, и она даже начала смеяться с шуток.

Можно сказать, это было особой чертой Герберта Сэмюэла Рэя. С ним рядом люди по каким-то неведомым причинам могли расслабиться и чувствовать себя безопасно. Возможно, секрет был в его характере, ведь казалось, что он не знает, что такое уныние. Но на самом деле, пройдя через множество различных кризисов, моментов скорби и потерь, повидав мир и людей, Герберт Сэмюэл Рэй познал две простые истины.

Первая – благодарность. Он не был особо религиозным, не верил так уж сильно в судьбу и уж тем более не слыхал ничего об эзотерике. Тем не менее, в моменты слабости, истощения, потерь и страхов Герберт не уповал на злой рок. Напротив, он благодарил. Каждый вечер, укладываясь спать, внутри него, как давно выученная мантра, звучали слова благодарности за то, что он имеет, что ему дарована жизнь, здоровье, люди. Он говорил спасибо за всё, что он смог постичь и продолжает постигать.

Вторая – честность к самому себе. Герберт терпеть не мог врать другим, но еще больше ненавидел врать самому себе. Он задавал себе множество вопросов о том, чего и как он хочет. И даже если ответом временами было “ничего”, он не упивался виной и не впадал в болезненные сравнения себя с другими. Он давал себе время, говорил с близкими, шёл на рыбалку. Герберт считал, что лучшее, что он может дать людям – это определенность. Он был тем самым плечом, на которое можно было положиться как для других, так и для самого себя.

Наверное, Герберт Сэмюэл Рэй был полноценным.