Читать книгу: «Тукай»

Пролог

Посвящаю маме

Мансуровой Рашиде

Как вырваться на свет из тьмы

Непроницаемой, безмолвной,

Из царства вечной тишины,

Неощущаемой, суровой

И неосмысленной, слепой,

Невидимой, глухой, тревожной,

Непостижимый, чей покой

Вне жизни, да и смерти тоже?

Одна лишь только пустота

Вне времени и вне пространства.

Как из безмолвия восстать

И в жизнь, как свежий вихрь, ворваться -

В просторы света, голосов

И музыки, и звонких песен,

И мудрых мыслей, добрых слов,

В чьей суете уму не тесно?

Каким явлением, сюда,

В мир жизни, к радости великой,

Мы попадаем иногда,

Стараясь в суть, рожденья вникнуть,

Одни из множества? Нельзя

Постичь святую тайну эту.

Сквозь тьму по времени скользя,

Не бог ли нас возносит к свету?

А может нас любовь несёт

На крыльях собственных, как аист,

В тот мир, в котором всё цветёт,

Где жизнь ликует, повторяясь?

Каким явлениям, каким

Порывам сил, непостижимым,

Отдавшись, мы сквозь ночь летим

К сиянью дня, неудержимо?

Туда, где солнечным огнём

Края земные осветились,

Ещё не ведая о том,

Что мы для жизни возродились,

И, затаённые во мгле,

Уж, принимаем очертанья

Плода, почти преодолев

Небытия и яви грани,

Готовясь к жизни, но пока

О том не чувствуя, не зная.

И всё же, времени река,

Явленью каждому внимая,

Открыла счёт свой тем, кто в жизнь

Вот-вот, вдруг, явится бесстрашно,

Пересекая рубежи

Безмолвия, чтоб мчаться дальше.

И, чтоб, в субстанции иной,

Свой новый мир осознавая,

Среди реальности земной,

Жить, радуясь или страдая.

Но прежде, чем начать свой путь

Нелёгкий, трудный, неизбежный

И осознать явлений суть,

Почувствовав свободы свежесть

И независимость свою

От всех немыслимых явлений,

С рождения любому дню

Отдавшись, позабыв про время

И расточительно живя,

Явлений многих смысл не зная,

Как по течению плывя,

Спешили мы постичь сознаньем

Явь бытия и суть времён,

Ловя в них ярких истин брызги.

И укреплялись с каждым днём

В нас вера благостная к жизни.

Себя впервые осознал,

Ты, что живёшь на этом свете,

Наверно в дни, когда был мал,

Когда тебя коснулся ветер.

Прохладой резкой освежив,

Он разбудил тебя как будто,

И, вздрогнув, понял ты, что жив.

Всё это выглядело круто -

Исчезла тишина, и ты

Воскрес в объятьях жизни шумной.

И были с первых дней чисты

В тебе проснувшиеся думы.

И всё ж, являясь в этот мир,

Не понимали мы, конечно,

В плену весёлых, детских игр,

Что время жизни быстротечно.

Что жизнь реальная сложна –

В ней и цветут и увядают.

Какой же, быть она должна,

О том никто ещё не знает.

Не ведали мы, что не тьма

Преграда тем, кто к жизни рвётся.

Что жизнь реальная сама,

Порой меняется под солнцем.

Что быт её весьма суров,

Немало, в ней, явлений грозных.

И каждый должен быть готов

К тем испытаниям серьёзным,

Которые не миновать

При жизни, никому, наверно.

Смысл жизни трудно воспринять,

Хотя и хочется поверить,

В суть радостного бытия

И в то, что всех любовь коснётся,

И, что, среди любого дня,

Людей всех, обогреет солнце.

Что результатами труда,

Побед, любой из всех, добьётся.

Но в этом мире, не всегда,

Не всё, при жизни удаётся.

Давно пора понять бы, нам,

Что в этом мире, как не странно,

Одних, готовит жизнь к трудам,

Других к великим испытаньям.

Невзгоды, радости даря,

Ведёт, людей, жизнь, вдаль, сквозь годы,

А, им, всем, хочется, не зря,

Жить и красиво, и свободно.

Но многим дарит жизнь нужду,

Сиротство, трудности, лишенья,

Чтобы страдали на виду

У всех, кляня судьбу и время.

Когда сумеет осознать

Ребёнок собственную долю,

Тогда лишь сможет он восстать

Умом, спеша к незримой воле.

Хотя не каждый, может быть,

Великий страх преодолеет.

Но, жизнь, стараясь полюбить,

Один из многих, всё ж, сумеет

Привстать над бедами, найти

В себе то мужество, которым

Сумеет сам себя спасти

И превозмочь любое горе.

Не выбираем мы страну,

Родителей, на свет являясь,

Прорвавшись сквозь глухую тьму

И в жизнь торжественно внедряясь,

Тем первым криком, что звенит

Над миром, временем, пространством,

Ещё не ведая, как жить,

Не ощущая постоянства

И изменений, голося

От подсознательного счастья.

Крича, как будто бы, прося

Впервые в жизни соучастья,

Чтоб материнская рука

К груди прижала очень нежно.

Явились мы издалека,

Чтоб в жизнь ворваться неизбежно,

Чья солнечная благодать

Сияет, словно божья милость.

Но не могли мы всё же, знать

В какое время вдруг родились.

У каждого свой тайный срок,

Та дата времени, в которой

Он место для себя найдёт.

Но не любой, с судьбой поспорив,

Пойдёт неведомой тропой

Сквозь трудности, назло сомненьям,

Живя единственной мечтой,

Отдавшись, зову вдохновенья.

Не каждый одолеет путь,

Наполненный бед и лишений.

Не каждый осознает суть,

Открытий дивных и свершений,

Стараясь истину понять,

И все великие пороки

Разоблачая, повторять

Об их вреде, всем людям, громко,

Что принесло бы пользу всем,

И страждущим, и бедным людям.

В любое время, между тем,

Жилось невесело и трудно.

Народ измучался совсем

Трудясь при жизни, неустанно

Не ожидая перемен –

Их ожидать, давно устал он.

Хотя стремился превозмочь

Тьму, к свету он не смог пробиться.

Никто не мог ему помочь.

И, всё же, должен был явиться

Тот, кто во имя всех людей,

Жизнь, посвятив им, безусловно,

Раскрыл бы тайны всех идей,

Обозначая ярким словом

Явления любого суть,

Всю мудрость истины бессмертной,

Чтоб указать народу путь,

Ведущий к знаниям и к свету.

У каждого народа был,

Пусть не пророк, но свой глашатай,

Он души многих покорил,

За то, что просто и понятно

Мог разъяснить любому смысл

И истину земных явлений.

Душой и сердцем был он чист

И зря своё не тратил время,

Ценя любой идущий день,

Трудясь для Родины любимой,

Учил он истине людей,

Что с древних лет была единой.

Но, в чём же, истина, куда

Всех звали и зовут пророки?

Спешат, куда-то вдаль, года,

Но остаются в них пороки,

Накапливаясь с древних лет,

И их всё больше почему-то.

От этих горестей и бед

И не спастись уже как будто.

Хотя становятся умней,

Прозорливей, добрей все люди.

Но в суете бегущих дней

Наверно, вспомнить даже трудно,

Что было в прошлом, как народ,

Преодолев свои невзгоды,

Достиг сегодняшних высот

Всеобщей радостной свободы.

И всё же, он, не мог забыть

Всех тех, которые сумели

Мечту свою осуществить,

Достичь своей заветной цели.

Отдав народу своему

Все знания, живые мысли,

Чтоб, он, одолевая тьму,

Сияньем правды озарился

И понял вдруг – куда, зачем

Идти, сквозь годы пробираясь.

Хотелось счастья людям всем,

Хотелось жить всем улыбаясь,

Познав, ту светлую любовь,

Жить без которой невозможно.

Но не любой век был готов

Представить, равную возможность

Всем людям сразу обрести

Всё то, о чём они мечтали.

Не успевая расцвести,

Порой надежды умирали.

Но каждый наступивший век,

Всё лучшее, в себя вбирая,

Желает, чтобы человек,

По каплям счастье собирая,

Достойнее и лучше жил,

Ценя полученные знанья

И прошлое, чтоб не забыл,

Неся своей свободы знамя

Из дней, прошедших в мир иной,

Возможно, более счастливый,

Чтоб жизнь в обители земной,

Была честней и справедливей,

Светлей и чище, чем в те дни

Невежества, борьбы, страданий,

Тревог, бессмысленной войны,

Беды, несбыточных желаний

И одиночества, когда

Нет к единению стремленья.

Напоминает иногда

О днях тех злых и трудных время.

Как звери, сами по себе,

Без дум, жить, люди не умели.

Наперекор своей судьбе

Они спешили к яркой цели.

Им вместе легче было жить

И от врагов злых защищаться.

Всегда стараясь вместе быть,

Они создали государство.

Сумели люди обрести

Любовь и силу, мощь и разум.

Смогли себя они спасти

От многих бед, грехов, соблазнов.

Был долгим их нелёгкий путь

Среди космических сюрпризов.

Холодный ветер мог бы сдуть

Ростки, едва возникшей жизни.

То лютый зной, то холод злой –

Обледенение планеты.

То небо, вновь покрывшись мглой,

Им долго не давало света.

То солнце, пламенем искрясь,

Земные реки осушало.

То снег, то по колено грязь.

То пищи им, не доставало.

То вдруг начавшийся потоп

Залил водой почти всю землю.

И погибал за родом род

Людей, стихии грозной внемля.

Спаслись немногие. Но жизнь

Прошла и эти испытанья,

Спеша зигзагами, то вниз,

То вверх, из тьмы опять к сиянью.

Покоя не было ни днём,

Ни ночью – жизнь была суровой.

Чем век древнее был, тем в нём

Трудней жилось всем – реки крови

Лились в сражениях, в боях

За овладением пространства.

В сердца людей, вселившись, страх,

Готов был навсегда остаться

Перед пришельцами извне -

Жестоких, сильных, грубых, страшных

Людей, привыкших к злой войне.

Полна история вся наша

Нашествий диких, грозных войн,

Битв, беспощадных революций.

Вожди воинственных племён,

Пьянея от хмельного чувства

Великой власти над людьми

И вседозволенности, долго

Испытывали страхом мир.

Но к бездне их вела дорога.

Они растратили себя,

Народ свой, распылив в пространстве,

Все, сокрушая и губя.

Громадные их государства

Рассеялись, осев, как пыль,

Исчезнув в разных, новых царствах.

Хотя их мир не позабыл,

Не смел он, ими восторгаться.

За ними – море крови, страх,

Насилие, жестокость, злоба.

Не в тех ли грозных, страшных днях

Познали люди смысл свободы?

И позже, жизнь была трудна,

И люди, от царей завися,

Страдали. Дней тех времена

Дарили вольные им мысли,

К свободе, к радости, зовя,

В сознание людей внедряясь,

Они, наверное, не зря,

В мечтах их светлых растворяясь,

Даря надежду, звали вдаль,

В то будущее, где все люди

Боль сердца и души печаль,

И беды все свои забудут.

Но эта общая мечта

Едва-едва в сердцах рождалась.

Ночного мрака пустота

Ещё зарёй не заполнялась.

Во тьме невежества, в плену

Злых суеверий, предрассудков

Жизнь продолжалась. Никому

Всё это не казалось глупым.

Привыкли к бедности своей,

К покорности и к униженьям,

И к сумеркам тоскливых дней.

Но началось уже броженье

В умах у многих из людей.

Раздумья их не покидали.

И всё же, радостных идей

Они, пока ещё не знали.

Стали вдумываться молча:

В чём же этой жизни смысл?

Как им вырваться из ночи?

Постепенно в них зажглись

Мысли яркие, как звёзды,

Обозначив правды суть,

Подсказав им, что не поздно

Вдаль иную повернуть.

Но не все из них наверно

Знали: как во тьме найти

Верный путь, ведь кто-то первым

Должен был всех повести,

Через зыбкие туманы,

Не рассеянную мглу,

Сквозь всесилие дурмана,

Непокорного уму.

Сквозь невежество и горе,

Тяжкий труд, и мрачный быт,

Сквозь сон разума, который,

Надо было разбудить.

Кто-то мужественно, смело

Совершить обязан подвиг,

Жизнью всей, отдавшись делу,

И во имя счастья многих,

Непрестанно, беззаветно

Каждый день, зимой и летом

Собирая в знаньях силы,

Заполнять священным светом,

Ярким и неугасимым,

Человеческие души

И сердца их, чтобы люди

Перестали равнодушно

Жить в своих нелёгких буднях.

Чтобы знанья обретая,

Познавали жизни тайны.

Чтоб мечта их не простая

Возрождалась не случайно.

Но для этого, бесспорно,

Нужно было отказаться

И от собственного горя,

И от собственного счастья.

Укротить в себе все чувства,

Все желания и страсти.

И любви, и нежной грусти

Быть при жизни не подвластным.

И для разных искушений

Быть всегда неуязвимым.

В дни невиданных лишений

Оставаться гордым, сильным,

Преданным святому делу

Просвещения народа,

Чтоб достичь великой цели –

Возрождения свободы.

Мало было их, но эти

Удивительные люди

Наполняли ярким светом

Человеческие будни.

И людей, от бед уставших,

Ободряли, убеждая,

Что нельзя жить так, как раньше,

Чью-то милость ожидая.

Что пора преобразиться,

К знаньям жизни приобщаясь

И к прекрасному стремиться,

От пороков избавляясь,

Отвергая все сомненья,

Всё, чем жизнь их тяготила…

Мысли их, их наставленья

Судьбы многих изменили.

Люди, в их идеи вникнув

К лучшему, менялись зримо.

Сколько их, простых, великих,

Чьё добро неизмеримо?

Есть у всех народов, наций

Гении, все чтят их очень.

Не хотелось оставаться

Никому во мраке ночи.

Гениальные их мысли

Нынче знают все на свете.

Но хотел бы обратиться

Я к татарскому поэту,

Образ, чей мне очень дорог

Тем, что, став певцом народа,

Одолев печаль и горе,

Подарил он гимн свободе.

Чья поэзия струится,

Как поток неукротимый

И своим сияньем чистым

Озаряет край любимый.

Проникает людям в души

Думать, мыслить заставляя,

К этой жизни равнодушным

Никого, не оставляя.

Чей талант необъяснимый

Сберегло потомкам время.

Я в тебе черпаю силы,

Мой Тукай, мой светлый гений!

Глава первая

Татария – вот этот край

Уже к концу катился век,

Век девятнадцатый, в котором

Продолжив начатый разбег,

Спешило время, с жизнью споря:

Кто на земле из них, двоих,

Нужнее среди всех явлений.

Жизнь утверждала: «Без живых

Земле не нужно вовсе время.

Кто будет вдумываться в смысл

Вселенной в темноте пространства?

И как ты, Время, не крутись,

Но должен, всё-таки, признаться,

Что без людей, ты, просто ноль,

Безмолвье пустоты суровой».

Вспылило Время: «Но, позволь,

И мне сказать хотя бы слово -

Ведь без меня бы, навсегда

Остановились дни и годы».

И Жизнь промолвила тогда:

«Нужны мы для Вселенной оба».

Так было, так оно и есть:

И Жизнь, и Время – неразлучны.

Их мир, наполненный чудес,

Великой мудрости всех учит.

Одна из самых главных тайн –

Рожденье человека. Долго

Не объясняло Время, нам

Её, храня ту тайну строго.

Хотя и знали мы процесс,

Биологический, рожденья,

Но, что-то свыше в этом есть,

Словно души освобожденье,

Когда из вечности святой,

Душа, внимая просьбе страстной,

Спешит к обители земной,

Чтоб принести кому-то счастье,

Проникнув незаметно в плод

Ребёнка, став его опорой,

Рожденья радостного ждёт.

Но этот час придёт не скоро.

Немало нужно было дней,

Чтоб плод созрел и укрепился.

Но срок настал и в мир людей

Вдруг новый человек явился.

Был мальчиком он, крик его

Над всеми громко разносился.

Молчать он, видимо, не мог

И с первых дней своих учился.

Великой жизни, свет, чей жёг

Глаза и жмурясь, постепенно,

Увидеть новый мир он смог:

Избы бревенчатые стены,

Печь, лавку, стол.… Всё, что внутри

Избы, не очень-то богатой.

«Отец, на сына посмотри –

Вдруг голос прозвучал приятный -

Ты видишь, он раскрыл глаза,

Ручонками своими машет…».

Тот голос матери нельзя

Не ощутить и он закашлял.

Мать сразу бросилась к нему

И в губы грудь свою вложила

И молоком своим ему

Желудок быстро освежила.

Но где же, появился он

На этот свет для жизни славной?

В какой семье вдруг был рождён,

Для счастья или для забавы

Судьбы, которой дела нет

До наших дум, надежд, мечтаний?

Где, с первых дней и с первых лет

Он обречён был на скитанья?

Татария – вот этот край,

Где был рождён тот дивный мальчик.

В стране, в те годы был не рай,

Не каждый в жизни был удачлив.

Не всем предоставляла жизнь

Возможность обрести богатства.

Века, смыкая рубежи,

Не позаботились о счастье

Людей и может, потому

Торжествовало время злое.

Отец мальчишки никому

Не кланялся – ведь был муллой, он.

Но не из тех, кто был богат –

Обыкновенный, скромный очень.

Рожденью сына был он рад

И всё же, радовался молча,

Чтобы не сглазили, хотя,

Мулла не мог быть суеверным,

Он Габдуллой назвал дитя,

В честь предка славного наверно.

А за окном шумел апрель,

Тепло в дома людей врывалось.

Растаял снег, прошла капель.

На небе солнце улыбалось.

Трава зелёная взошла.

Дни и длинней и ярче стали.

Так, первый раз к нему пришла

Весна и нежно приласкала,

Даря ему свет и тепло

Сквозь неоткрытое оконце.

И с радостью, через стекло,

Он любовался ярким солнцем.

Уж, крылышками трепеща,

Взмывает жаворонок в небо,

Как чья-то звонкая душа,

Что песней хочет всем поведать

Святую радость, торопясь

Весенним счастьем насладиться.

Весна, сверкая и струясь,

Шумит, поёт, звенит, искрится…

Но Габдулла не понимал,

Лишь ощущал весны кипенье,

Поскольку был он слишком мал.

И всё же, с самого рожденья

Прислушивался к голосам

Людей и к самым разным звукам.

А иногда пытался сам

Сказать, протягивая руки.

Но вместо слов лишь громкий крик

Из уст младенца вырывался.

Цветущей жизни каждый миг

Постичь он, всё-таки пытался,

Хотя, пока ещё волна

Явлений не рождала мыслей.

Деревня Кушлауч, она,

Мала. Дома в ней неказисты.

Овраг глубокий пополам

Её давно, уж, разделяет.

На горках, по его краям,

Дома деревья обрамляют.

И тянутся кусты туда,

Где весело ручей струится,

Чья родниковая вода

Всегда была кристально чистой

И изумительной на вкус.

Вода та, всем без исключенья

Дарила свежесть, бодрость чувств

И радостное ощущенье.

И утоляла всех людей

Неиссякаемой надеждой.

С далёких лет до наших дней,

Бежит ручей тот, как и прежде.

Немного может, обмелел,

Но также весело струится.

Спешит, журчит.… И я б хотел

Из этого ручья напиться,

Откуда, может быть не раз

Пил в знойный день, тот самый мальчик,

О ком веду я свой рассказ,

И вряд ли быть могло иначе.

Была деревня небольшой.

Её крестьяне бедно жили.

Нет ни монеты за душой.

До тёплых дней муки б, хватило.

Но ларь к весне, уже, пуста –

С остатков колобок печётся.

Жизнь дней тех вовсе не проста.

Не всем легко под ярким солнцем.

Деревня – улицы две, три.

За нею поле растянулось.

Там от зари и до зари

Крестьяне над сохою гнулись

И в сумерках, придя, домой,

Уставшие все с ног валились.

И тот, кто был у них муллой

И обещал им божью милость,

И он, в поту лица трудясь,

Работал очень часто в поле,

Труда любого, не боясь.

Но был в те дни, уже, он болен.

Порой несправедлива жизнь –

Когда вдруг счастье улыбнётся

И золотым сияньем брызг,

Любимый край осветит солнце,

Согреет душу и взбодрит,

И дни чудесные предскажет,

И даст возможность ярче жить,

И в будущее путь укажет.

Когда всё ярко и светло

И всё как будто бы, прекрасно,

Откуда, то, возникнув, зло,

Реальную создав опасность,

Бросается вдруг на того,

Кто этого не ожидает,

Терзая, мучая его,

Несправедливо угнетает,

И отнимает всё, что есть,

Всё то, что счастьем называлось.

И умирает чья-то песнь,

И умирает чья-то радость.

Весну сменило лето. Дни,

То медлили, то вдаль бежали.

Тепло и свет, даря, они

Людей надеждой утешали,

Что осенью, за все труды,

Земля воздаст им урожаем.

Не подвели бы лишь дожди,

Поля в дни зноя освежая.

Лишь только б, засуха опять

Не погубила б их усилья.

Мулла, он должен был взывать

К аллаху, но он был бессильным.

Болел он, ничего не ел –

Желудком мучился всё лето.

Как и когда он заболел –

Никто не ведает об этом.

Но в день последний лета вдруг

Забрал его к себе Всевышний,

Замкнув недолгий жизни круг.

Остался сиротой мальчишка.

А что мальчишка понимал

В пять месяцев своих неполных

Он сердцем горе ощущал,

Но день тот не сумел запомнить.

Да и представить он не мог

Отца и даже не пытался.

Был слишком мал тот жизни срок,

В котором, он с отцом общался.

Ребёнок, чувствовал ли, он,

Что в жизни без отца остался?

Но дух отца прижился в нём.

Как и отец, он к знаньям рвался.

Отец мой, тоже, молодым

Скончался, мне в то время было

Всего три месяца – таким

Себя припомнить я не в силах.

Весь мир наверно был в снегу,

Когда копать пришлось могилу.

Теперь представить лишь смогу,

Как это всё происходило.

Но в день тот ничего не знал,

Не понимал, лишь плакал громко.

Как будто горе ощущал

В те дни я, будучи ребёнком.

Сестра да старший брат, они,

Возможно, что-то понимали.

Хотя не помню эти дни,

Но и они мне, что-то дали.

Остался мальчик без отца,

И всё же, не осознавая

Факт этот, рос он, без конца,

Как прежде, к матери взывая.

К ней, к радости, своей, лишь, льня,

Лишь к ней протягивая руки.

В любое время ночи, дня

Лишь к ней стремясь, боясь разлуки.

Ни на мгновенье не хотел

Без матери он оставаться.

А мать, в плену забот и дел,

Без мужа позабыла счастье.

И грустные её глаза

С тоской глядели на ребёнка.

Но долго горевать нельзя,

Для жизни в этом мало прока.

И так уж киснет молоко

В груди, кормить ребёнка нечем.

Как в этой жизни нелегко,

Бедой их каждый шаг отмечен.

Некстати свекор заболел.

Еды почти, что не осталось.

И мать, в кругу забот и дел,

Трудясь, всё для семьи старалась.

Как жизнь её в те дни текла,

Что делала, чем занималась?

Как их от голода спасла,

Что ели – тайной всё осталось.

Видать трудилась день и ночь,

Как в поле, так и в огороде.

Никто в те дни не мог помочь

Вдове и молодой, и гордой,

Умеющей читать, писать,

Слагать стихи и петь их звонко.

Все песни те, что пела мать,

Остались в сердце у ребёнка.

Родным, красивым языком,

Она, так задушевно пела,

Что затихал от счастья он.

А песня весело звенела

Летя в неведомую даль,

К иной, гораздо лучшей доле.

И забывалась вдруг печаль,

И исчезали в сердце боли.

Когда ж, кончалась песня, вновь

Её заботы окружали.

Но в сердце матери любовь

К ребёнку, нежная, живая

Не остывала никогда.

Не зря ребёнок так к ней рвался.

Но снова к ним пришла беда –

Болевший свекор вдруг скончался.

И снова горе, плач и крик.

Но помнил ли ребёнок деда?

Он к матери своей привык,

А о других почти не ведал.

Быть может, дед его любил

И умирая, с ним прощался.

Но внук в ином пространстве жил.

И вряд ли, с дедом он общался.

Ребёнком внук был, дед был стар –

Какое может быть общенье?

Но внук для старца был, как дар

Судьбы и дар тот был священным:

Чтоб не исчез святой их род,

Аллах за верность им поможет.

Их корень жизни не умрёт –

Внук славный, древний род продолжит.

Так мысля, свой окончил путь

Дед мальчика, но вряд ли мальчик

Осознавал явлений суть

И понимал свою задачу.

Ведь он ещё был слишком мал,

Мир мыслей был ему неведом.

Хотя, душой он ощущал

Скорбь всех родных своих по деду.

Но сколько было рядом их,

По крови близких, к мальчугану,

Людей поистине родных?

Лишь мать наверно, как не странно,

Иных не видел он и жил

Лишь мать в себе, сосредоточив

И образ матери хранил

В себе незыблемо и прочно.

Ещё по матери, был дед,

С большой семьёй и с бабкой новой.

И всё. Казалось бы, и нет

Других, родных ему по крови.

Быть может, были тётки, но

О них не знал он. Между прочим.

Одна из них вдали, давно,

Забрать его к себе, не прочь бы.

Но слишком даже, далека.

Терялись родственные связи,

Налаженные кое-как.

Как будто кто-то всех их сглазил.

Сужался родственников круг.

Дед стар был. Мать вдовой оставшись,

Решила замуж выйти вдруг,

Другого счастья, не дождавшись.

Всё изменилось в мире этом,

Как дальше ей с ребёнком жить?

Ей, молодой, хотелось встретить

Кого-нибудь, чтоб полюбить.

Чтоб позабыть былое горе

И чтоб ребёнка воспитать.

Искала долго и упорно.

Не трудно нам её понять.

Видать искала не напрасно -

Имам женой её возьмёт.

Он из деревни дальней – Сасна.

И вот, к себе её зовёт.

Согласна Мамдудэ, конечно,

Ведь выхода иного нет.

Но, не желая быть беспечной,

Не причинить себе, чтоб вред.

Она, пока, одна поедет:

Вдруг, муж, с ребёнком не возьмёт?

А сын её, ребёнок бедный,

Пока с соседкой поживёт.

Что делать, не давала жить

Им, мачеха, ругаясь громко.

И мать решила сохранить

От зла любимого ребёнка.

Могла б, его с собою, взять –

Но как, там встретят в новом доме?

Придётся сына оставлять

На попечение знакомой.

Привыкнет к мужу, а потом

Вновь заберёт его с собой.

Попав в чужой и мрачный дом,

Стал Габдулла, вдруг, сиротой.

Отца нет. Мать к другим ушла,

Оставив собственного сына.

Заныла юная душа

От горести, невыносимой.

Как согласилась, не понять,

Чужая, вредная старуха

На время в дом мальчишку взять,

Глаза, которого опухли

От слёз – разлука нелегка.

Мать в неизвестность уезжала.

Старухи Шарифы рука

Клещами мальчика держала,

Не отпуская, чтобы, он,

За матерью вслед не помчался.

Но был мальчишка удручён

Тем, что без матери остался.

Не мог он сердцем осознать,

Что был оставлен на кого-то.

Старуха, надо полагать,

От матери имела что-то.

Но сердца не было в груди

У той старухи, вредной слишком.

Был шаг один лишь до беды

В том мрачном доме для мальчишки.

Он рос голодным, нечего

Поесть старуха не давала.

Был лишним ртом он и его,

Она всё время попрекала.

А тут ещё зима пришла

С морозами, был холод лютый.

Мальчишки хрупкая душа

Примёрзла к телу вся, как будто,

И превращалась в лёд. Дрожа,

В груди, ещё стучало сердце.

Старуха, им не дорожа,

Не позволяла долго греться.

Когда же ночью, он, в мороз,

Босой, в одной лишь рубашонке,

Выскакивал, дрожа от слёз –

Дверь закрывалась за ребёнком.

Вернувшись, он не мог открыть

Ту дверь, примёрзшую и долго

Стоял и ждал: старуха спит,

И примерзают к полу ноги.

А может, быть, и не спала

Старуха вредная, кто знает.

Ворчала, видимо она:

«Пускай помёрзнет, не растает.

Чужой и есть чужой, зачем

Ради чужого зря стараться» -

Так думала старуха, всем

Не торопясь о том признаться.

Перед соседями всегда

Благочестивой быть старалась.

Но столько было в ней вреда,

Что люди к ней не приближались.

Как ту старуху оценить?

Зачем так злы иные люди?

Конечно, трудно было жить –

Но в дни те всем жить было трудно.

Зачем же нужно сердцу лгать

И зло к ребёнку относиться?

Мне нелегко её понять.

Не смог бы с ней я согласиться.

Да, и в сегодняшние дни

Есть злые люди, вероятно,

Пришли из прошлого они.

Им будущее неприятно.

Любой укор или упрёк

В них вызывало возмущенье.

Откуда же он, зла исток,

В чём суть его возникновенья?

Мы можем много говорить

О зле, оно и в нас таится.

Но чтоб счастливым в жизни быть,

Прочь нужно гнать все злые мысли.

Так в лоне подлости и лжи,

Зла, холода, недоеданья

Жил Габдулла, верней не жил –

Существовал в плену страданий.

Был мал он, чувствовал в себе

И страх, и боль, и гнев.… И всё же,

Покорным был своей судьбе.

Ребёнок, что он сделать сможет?

Глава вторая

Ласкала часто сына мать

Жизнь продолжалась, торопясь,

Рождая новые мгновенья,

Не разрывая с прошлым связь,

Чтоб сохранить, сумело время

Всё то, что было и прошло,

И, став живым воспоминаньем,

Приют в сердцах людей нашло,

Храня мечты их и желанья.

И радость, и любовь, и страсть

И многие иные чувства,

Которые, вливаясь в нас,

Поздней, другим передаются.

Но и печаль прошедших дней,

И горе мы не забываем.

Они становятся ясней,

Когда мы истине внимаем.

Заставят нас они любить,

Заставят в суть явлений вникнуть,

Чтоб не смогли мы повторить

Чужие и свои ошибки.

Давно пора бы осознать,

Что нужно жить, не повторяясь,

Спеша из сердца, зло изгнать,

Простить всех недругов, стараясь.

Желая каждого понять,

Не относится к людям строго,

Стремясь, добрей и лучше стать,

И справедливее во многом.

Идя вдаль избранной тропой,

Спешить к своей заветной цели,

Чтоб с яркой встретиться мечтой

И над судьбой воспрянуть смело.

Но, так нелёгок этот путь,

Из тьмы начавшийся, так труден.

По взгорьям жизни, как-нибудь,

Ведёт он нас в иные будни,

В иную, призрачную даль,

В которой, всё для нас неясно.

И оставлять порой нам жаль

Те дни, где жили мы прекрасно.

Когда нам было хорошо,

Мы к новым дням не торопились,

Как будто сердцем и душой,

От новых бед отгородились.

Но жизнь, не спрашивая нас,

Вела неведомой дорогой.

И шли мы, плача и смеясь,

Завися от судьбы и бога.

Вот так же, много лет назад,

Шёл Габдулла, упрямый мальчик,

Дорогой собственной, скользя

И падая, но зря не плача.

Его не баловала жизнь,

Наоборот, бедой пытала.

И нечем было дорожить -

Любви и счастья не хватало.

Верней, их не было совсем

В те дни, когда он был мальчишкой.

Но мать родная, между тем,

Решила возвратить сынишку.

Ведь он, её родной птенец,

Там, где ему совсем не место.

Привыкнув к мужу, наконец,

Став членом нового семейства,

Почувствовав себя сильней,

Она у мужа попросила,

В один из самых добрых дней,

Чтобы привёз домой он сына.

Муж дал согласие. И вот,

Им снаряжённая подвода,

Перед мальчишкой предстаёт,

Как символ сказочной свободы

От злой старухи, от тревог,

Коварства, подлости, побоев…

Не радоваться он не мог,

Спеша наполниться любовью

Счастливой матери, она,

К нему, как ангел прилетела.

И тёплой нежности волна

Проникла в душу, в сердце, в тело.

И ожил он, повеселел,

Взбодрился, счастьем наполняясь,

Познать, почувствовать успел

Мгновенья золотого радость.

Как свет сияющей зари,

Она рождала в сердце веру.

В то время было года три

Всего лишь Габдулле, наверно.

Не помнил: осенью, зимой,

Или в другое время года,

К любимой матери домой

Он возвращался на подводе.

Был день погожим или нет,

Сверкало ли на небе солнце -

Но счастья, вспыхнувшего свет

Мгновений тех в него вольётся.

И всё же, он запомнить смог,

В том возрасте своём, трёхлетнем,

Освободившись от тревог,

Счастливую поездку эту.

Явь осознал своим умом,

Впервые разум в нём проснулся.

Впервые в жизнь он был влюблён.

Впервые в жизни улыбнулся.

Впервые мальчик ощущал

Себя в большом, счастливом мире

И рядом с матерью мечтал

О новой жизни, детских играх.

И всю дорогу перед ним

Лучи какие-то сверкали.

Наверно солнцем золотым

Окрасились земные дали.

И эти яркие огни

В пути его сопровождали.

Он помнил: ехали они

В деревню Сасна. Там их ждали.

Там, отчим в дом его занёс,

К груди, как сына, прижимая,

Калач, мёд сотовый принёс,

И дал ему напиться чая.

Хлеб с мёдом – это ль не мечта?

Такие яства встретишь редко.

От всех волнений дня устав,

Уснул мальчишка очень крепко.

Спал сладко – к новой жизни он,

Как будто бы, перерождался.

Прошедший день мелькнул, как сон

И всё же в памяти остался.

Когда запомнить мы смогли

Те, первые мгновенья жизни,

Взойдя на свет из чёрной мглы,

По прихоти судьбы капризной,

И осознали вдруг ту явь,

Нас окружающую, мыслью,

Впервые разумом приняв

Мир, от которого завися

Живём, считая жизни дни?

Любой из нас сам помнит эти

Мгновенья выхода из тьмы

К сознанию, к живому свету.

Взрослея, люди не хотят,

О самых первых впечатленьях

Дней, промелькнувших, вспоминать.

Но нет прекрасней тех мгновений!

Ведь это чудо тайны той,

Что нераскрытой остаётся.

Всё то, что было за чертой

Безмолвья, вдруг осознаётся.

И разум, мир, определив,

Внесёт в тебя такую ясность,

Что ты почувствуешь, что жив

И мир, где ты живёшь, прекрасен.

Те годы, детские, во всём

Тая великие открытья,

Жизнь превращают в дивный сон.

Нет удивительней событий,

Чем первый шаг ребёнка, чем

Впервые сказанное слово.

Всё первый раз, но между тем

Тот круг, который заколдован,

Ещё не пройдён, им. Пока

Не осознает смысл явлений -

Во тьме он. Очень нелегка

Дорога к разуму сквозь время.

И лишь пройдя святую грань

Между безмолвием и жизнью,

Он осознать сумеет сам

Смысл бытия и будет признан

Природой всей, как человек.

Звучало это раньше гордо.

И всё ж, вступая в новый век,

Он, как и раньше, не свободен.

Стал жить неплохо Габдулла.

К нему и отчим был любезен,

Ведь он, не кто-нибудь, мулла,

И к жизни относился трезво.

Нельзя мальчишку обижать –

В нём не остыла боль живая.

Ласкала часто сына мать,

К груди ребёнка прижимая.

И тихо пела о весне,

О жизни, людях и природе.

Счастливым был он рядом с ней

И чувствовал себя свободно.

С друзьями весело играл,

Забыв о прошлых днях нелёгких.

Порой, задумавшись, внимал

Природе, птичьим песням звонким.

Те птицы в новую весну

Мальчишки, шумно прилетели,

Даря мелодии ему.

Он им подсвистывал умело,

Стараясь подхватить тот ритм,

Что был присущ весёлым трелям.

Из этих произвольных рифм,

Стихи рождались неумело.

В тот год пришедшая весна

Была светлее, всем на диво.

Она тепло своё несла,