Читать книгу: «Грохот костей», страница 2

– Нет, – тут же отрезал Трофимов. Тон его голоса превратился в крайне пренебрежительный, будто он больше не стоял перед прекрасным артистом больших и малых театров, а всего лишь перед вонючим выпивохой. – Но Вы можете отказаться. Только верните гонорар за выступление. Ведь Вы настояли на том, чтобы Вам заплатили сразу. Вы настояли и на том, что Вам нужны всего лишь две репетиции… Пробная и генеральная. Что Вы – великий профессионал, но сейчас я вижу…

– Минуточку! – поднял трясущийся палец Жарковский. – Вам не удастся обвинить меня в непрофессионализме! Если я сказал, что выступлю, значит, так тому и быть! Если люди хотят посмотреть на меня, значит, это будет очередное блестящее выступление!

– Чудесно, – снова заулыбался Сильвестр. – Сегодня в пять репетиция. Я бы сказал Вам «не опаздывайте», но Вы же – профессионал, это Вас и обидеть может.

– Точно так-с, – театрально ответил Герман Макарович и кивнул головой, отчего, впрочем, у него заболел левый висок.

– Будем Вас ждать, – сказал гость.

На том они и распрощались…

Когда же Жарковский вернулся в свою спальню и в этот раз улёгся на диван, он действительно стал припоминать, что с этим парнем они уже встречались… И, кажется, тот заплатил за выступление немалую сумму. И даже где-то валялся сценарий постановки, который он благополучно зашвырнул куда-то.

«Надо бы взглянуть», – решил он и пошёл рыскать среди бумаг, от которых ломился его стол. Под ногами зазвенели пустые бутылки, и он недоумённо посмотрел на них, будто тут пил кто-то другой, а не он.

– Я не мог столько выпить, – сказал он вслух, разглядывая и прозрачные, и коричневые, и позолоченные, и зелёные тары. Одна была большой и тёмно-синей, к слову, тоже опустевшей. Он вливал в себя всё, что горело.

А затем Герман Макарович вернулся к поиску, принялся отшвыривать бумагу во все стороны… Какие-то неразборчивые заметки; курс по актёрскому мастерству Александра Петрова; чеки с оплатой услуг лимузина и катера, бумажная записка с признанием в любви, посвящённая Дарьи Мельниковой. Он её скомкал и бросил под ноги.

– Круто, – сказал артист, не найдя сценарий. – Сегодня мне придётся краснеть перед администрацией «Лауры Антонелли».

Ему почему-то подумалось, что такое название подошло бы больше для супермаркета чулок и колготок, чем для концертного зала… Но звучало очень приятно. Сразу по телу разливалось тепло, как от старого эротического фильма или огромной тарелки сочных спагетти.

Повезло, что в одной из бутылок ещё что-то плескалось на дне, и он жадно допил, стараясь не уронить ни одной капли мимо. Затем он пошёл в душ, следовало привести себя в порядок перед первой репетицией, дабы не ударить в грязь ни своё имя, ни своё театральное училище.

После этого он принялся искать свой костюм, в котором можно было предстать перед другими участниками спектакля и не опозориться. В шкафу нашёлся отличный итальянский костюм, серый. И белоснежная рубашка.

Он сам гладил свою одежду и не видел в этом никакой проблемы. Между делом он включил телевизор, где шла передача, в которой в гостях присутствовали медицинские работники, а ведущая участливо спрашивала у них их очень важное мнение.

Герман Макарович отметил, какие же они все красивые: и ведущая, настоящая душка в строгом костюме с шикарными волосами, завязанными в хвост, и пухлыми губами. Он видел её то ли на НТВ, то ли на МАТЧ-ТВ, то ли ещё где.

«Может, я видел её в собственной кроватке?» – усмехнулся он.

Женщина-врач в белом халате и юбке до колен рассказывала что-то очень интересное, размахивая гладкими руками, никогда не знавшими физической работы. Она глубоко вздыхала, отводила театрально глаза и стреляла взглядом по разным углам студии.

Жарковский прислушался.

– Да-да, – закивала женщина. – Алкоголь – это большая проблема…

– Ещё б тебя я не спросил, – буркнул Герман Макарович в телевизор.

– Колоссальная, – поддакнула ведущая с многозначительным видом, будто она сама развелась уже с шестым мужем-алкоголиком.

– Так вот, алкоголь же разрушает внутренние органы, да, – продолжала женщина-врач. – Но кроме этого он превращает человека в состояние асоциального овоща. Вот сами посудите: такие люди часто рушат семьи, теряют работу.

– А сколько уж преступлений совершаются в состоянии алкогольного опьянения! – воскликнула ведущая.

– Именно! – воскликнула та, едва не вскочив. – Вот сами посчитайте, сами посудите! Восемьдесят процентов бытовых преступлений совершаются в состоянии опьянения! Это сюда не включены ещё и несчастные случаи! Дорожно-транспортные происшествия, оставленный без присмотра газ в квартире… Эм… Да что угодно!

– А самоубийства?! – спросила ведущая.

– Именно! – чуть не закричала женщина. – Семьдесят пять процентов самоубийств совершаются после принятия алкогольных напитков…

– А разные психические расстройства?!

– Конечно! И не только психические! Инфаркты, инсульты, панкреатиты… Атрофии паренхим и некрозы, наконец!

Мороз побежал по коже у Германа Макаровича, и он принялся искать вечно теряющийся пульт, чтобы переключить эту хрень.

«Говорили мне, не смотри телевизор!» – подумал он и, не найдя нужную вещь, подошёл и кнопкой выключил его на том моменте, когда женщина-врач открыла рот и закатила глаза, собираясь сказать что-то ещё весомее.

Комната погрузилась в тишину, и Жарковский принялся доглаживать рубашку…

Через несколько часов он уже вышел из подъезда, насвистывая весёленькую мелодию. Он привёл себя в порядок, снова превратившись в творческую интеллигенцию из забулдыги, и теперь его меньше всего волновали отголоски вчерашнего дня, включая неприятные телевизионные передачи сегодня.