Харьков в годы Великой Отечественной войны. Город и война

Сейчас уже также ясно, что даже при лучшей организации и порядках в нашей армии, ей трудно было бы устоять против немецких полчищ, усиленных румынами, венграми, итальянцами, финнами, словаками, русскими белогвардейцами и другими.

Сейчас достойна удивления сила сопротивления, показанная Красной Армией. Мы показали свою силу перед лицом стольких врагов.

Управа перебирается сегодня в здание городского Совета.

23.VI.42 Был в здании городского Совета. Первое башенное крыло представляет грустную картину. Мебель исчезла. Остатки ее валяются разбитыми. Окна побиты, надписи на дверях тоже, но не все: осталась, например, надпись «финансовый отдел». Мешочки с песком валяются…

Когда-то здесь кипела жизнь свободного города…

Ночью наш самолет над ближайшим кварталом пустил ракету. Отчетливо видел и парашют. Но бомбежки не было, кажется.

… Нет, брошено несколько бомб: одна в дом, соприкасающийся с двором типографии «Коммунист»; еще одна упала, вырыв в тротуаре глубокую воронку, на правой стороне улицы Пушкинской; две упали на тротуаре против 4-й поликлиники¹⁵⁷, в которой выбиты все окна, то же – в редакции газеты «Нова Україна»¹⁵⁸. Есть жертвы. Видел, идя на работу, толпы немцев с грустными лицами, выглядывавшими из здания и двора поликлиники.

С военной точки зрения урона никакого. Виноват летчик. Но можно его оправдать? Да, безусловно. И это написано на лицах наших людей.

Замечательные строки: «Германцы явились в Европу, как завоеватели. Они предоставили обработку земли порабощенным народам, сами же из себя образовали военное правящее и эксплоатирующее сословие помещиков [курсив мой – М. У]. (Миклашевский А. Н. «История политической экономии», стр. 86, Юрьев, 1909 год).

Звучит по современному…

26.VI.42. Восемь месяцев Харьков в руках немцев. Неоднократные попытки наших взять город кончались неудачей. Нет, еще и еще раз убеждаюсь, что дело не в народе, а в командном составе, в полководцах, в неразберихе и, как следствие, неудачи. Разговоры с беженцами из Донбасса (много их проходит через Харьков, таща повозочки) и слухи, проникающие с той стороны фронта, убеждают, что неразбериха в тылу и на фронте продолжает царствовать. Неужели ничему не научились? Неужели не прекратили болтовни – несносной и глупой?

Ту же глупость проявляют к населению, оставшемуся здесь. Сер-кий рассказывал опять, что расстреливают всех, кто работал в каких-либо учреждениях при немцах… Какая глупость, какое невежество, незнание подлинных мыслей народа!..

… Самолет сбрасывал листовки… Содержание их (мелкие факты, незначительные события, от ознакомления с которыми становится грустно) тоже говорит о неумении привлечь на свою сторону симпатии.

Немцы развесили по улицам отвратительные плакаты. Все о «душегубе» Сталине, все об евреях… Идет человек, остановится, глянет и, не читая, следует дальше… Этим не возьмешь…

… Коб-кий – трус. Сегодня я заявил ему в разговоре, что считаю большевиков единственной силой, способной пока еще освободить СССР и объединить для этого народ. Не согласен он…

Ночные налеты наших продолжаются, но я сплю.

27.VI.42 Через 8 месяцев и 3 дня (27 июня) впервые у меня в квартире появилась вода. Надолго ли?

– После продолжительных боев на харьковском направлении наши войска оставили город Купянск…¹⁵⁹ Слышите? – язвительно продолжает голос… «После продолжительных боев на харьковском направлении»… Пойми где…

Язвительный голос не унимается, комментирует – у меня падает что-то, обрывается. Неужели, правда, неужели Купянск в руках немцев?

Я оглядываюсь. Голос – Обченко, начальника канцелярии Управы, который сидит за соседним столом и рассказывает это сообщение советского радио сидящим с ним.

До каких пор нас будут преследовать неудачи? Налет нашей авиации… Слабее предыдущего.

28.VI.42 Воскресенье. Работал на огороде. Не радует ничто. Какая тоска, какая тяжесть на душе! Как вырваться из этой обстановки, куда и как уйти от этого ненавистного немецкого окружения?

Возвращаясь с огорода, встретил наших русских женщин, прогуливающихся с простыми немецкими солдатами на опушке парка. Холодным ненавидящим взглядом обдал я их, проституток, потерявших все, а, главное, забывших свою славянскую честь, свое достоинство.

Местная газетка сегодня «порадовала» читателя двумя заметками: в первой под заголовком «Ревізія дарвінізму»¹⁶⁰ речь идет о том, что немецкие ученые (все немцы) «перевернули» Дарвина: «не людина повстала від мавпи, а мавпа від людини»¹⁶¹. Доказательства? Никаких! Во второй описана поездка каких-то крестьян Украины, Белоруссии, Смоленской области и других в Германию. Что же немцы показали делегации? Разумеется, хозяйства крестьян-немцев. Каких? «Йогана Маєра, який має 75 га землі, Вольфа, що має 131 га землі, Германа – 35 га землі». Нічого coбi, «селяни»¹⁶²…

В ночь с 27 на 28 июня налет нашей авиации. Немецких машин всюду стало меньше, особенно, в парке. Видимо, немцы боятся.

29.VI.42... И сейчас она перед моими глазами: широко открытый беззубый рот, сложенные крестом руки, одета в рвань… Это – мертвая старуха, жертва голода, лежит на подмоете (так в оригинале – А. У.) ограды рядом с домом, где помещался на Пушкинской когда-то 3 район милиции¹⁶³ (теперь там так называемая украинская полиция). Мимо проходят равнодушные люди – наши, немцы…

Немцы взяли Волчанск¹⁶⁴ и Купянск¹⁶⁵. Это подтверждает Лембирко (соседка – А. У.) возвратившаяся вчера из Салтова¹⁶⁶. Салтов разрушен. Наши войска стояли там 3 месяца. Ушли 12 июня¹⁶⁷, будучи охвачены кольцом. Население радостно встречало Красную Армию, со слезами провожало. Ненависть к немцам растет…

Понять и оправдать…

Величайший переворот у нас в сельском хозяйстве… Он потребовал много жертв, но историей он будет оправдан.

…

30.VI.42... Вниз по [улице] Чернышевского мчится немецкая автомашина. Впереди по тротуару в том же направлении идет гражданин. Вдруг машина останавливается, выскакивает немец и бьет с обеих сторон гражданина… «Я испугался, – говорит рассказывавший мне это Вишневский, – думаю, с чего бы это он.

– Подбегает немец ко мне и зло спрашивает, где Сердюковский переулок…

Я указываю и тогда только догадываюсь, что, очевидно, немец на ходу спрашивал об этом гражданина, но тот не расслышал»… Да, мы рабы…

Плановый отдел составил сводку имеющихся запасов промтоваров, полуфабрикатов и т. д. Немцы (по их требованию это и было сделано) сразу схватили ведомости и сейчас же начали совещаться… Не иначе, как начнут грабить и вывозить…

Тоска невыносимая. Как вырваться из этой проклятой действительности?..

Если возвратятся большевики, – я вступаю в коммунистическую партию…

1.VII.1942. Факты: 1) Гайдашев, бывший студент коммунального института, которого встретил, рассказал мне о пребывании его приятеля в Германии, завербованного и возвратившегося: а) Живут во французских лагерях за проволокой; б) питались подачками немецких рабочих; в) хлеба дают 300 грамм в день и один раз в день супу; г) все держится в Германии на военной дисциплине; д) наши там на положении военнопленных…

2) На углу Пушкинской и Технологической стоит женщина с маленьким ребенком и просит милостыню. Я прохожу мимо, но не выдерживаю, – уж слишком необычна просительница. Возвращаюсь, даю рубль. «Что – безработная?» – спрашиваю. «Да, муж в армии, а нас трое, еще мать».

– Это хорошо, что в Красной Армии, – говорю. – А в прежние времена вы бы просили?

– Нет, – отвечает, плача.

– Вот это они виноваты, – говорю я, показывая на немцев.

– Да, да… – лепечет женщина.

Я – агитирую. Надо подкапываться под этих грабителей и будить чувства ненависти в народе к ним…

3) Немцев и машин в городе стало значительно меньше – или уехали, боясь налетов, или фронт отодвинулся на северо-восток дальше от Харькова. Машины с пушками и другим раньше двигались вверх по Сумской по направлению к Белгороду, теперь – обратно и поворачивают на Московскую. Очевидно, это связано с операциями за Купянском¹⁶⁸.

2.VII.42. С 1 июля уволился в Міськспоживспілці. Не мог совмещать: и здесь и там были недовольны…

Курилка жив! Лукьянович рассказывал мне, что в Харькове официально существует дворянская группа¹⁶⁹. Дворяне подали заявление в Берлин, и оттуда последовало разрешение самоорганизовываться. В президиуме тупица Бекарюков¹⁷⁰, ведающий сейчас контрольной инспекцией Управы, отец которого был когда-то в Харькове предводителем дворянства. Активную роль играет и Герценвиц¹⁷¹, совершенная бездарность, уволенный из планово-экономического бюро Управы. С землей, которой домогается группа, у нее ничего не выходит. Пока она рассовывает и растыкивает своих людей – бездарных дворянских отпрысков. Брызжат ненавистью к большевикам… Вот оно, классовое лицо!.. Все правда, что говорили и писали большевики.

3.VII.42 Севастополь пал… Теперь весь берег Черного моря в руках немцев. Еще один удар. Не повлияет ли это на поведение Турции¹⁷²?..

Сегодня годовщина выступления Сталина по радио. Оно было предостерегающее и обнадеживающее. Теперь надежды рухнули… Народ считает его виновником всех наших несчастий…

На южном и среднем участках фронта, как сообщает немецкое командование, немцы перешли в наступление… 1 июля. Запомним эту дату. По всей вероятности, успех им обеспечен.

Возвращенный после цензурного просмотра немцами «Місячний огляд за травень»¹⁷³ оказался без 10 таблиц. Немцы запретили печатать: 1) данные о смертности; 2) о числе получающих пайки; 3) о бюджете (таблица составлена мною) и другое. Оставили эти таблицы только в 5 экземплярах «огляда» для руководства…

Комментарии излишни…

7.VII.42. Немцы наступают. Достигли Дона передовые части. Курс на Воронеж. Может быть, он уже взят? План их ясен: разорвать фронт на две части – южную и северную, отрезать южную армию от северной и окружить ее. Надо ожидать, что на таганрогском участке тоже пойдут немцы в наступление и где-то сомкнутся.

8.VII.42. Экстренное сообщение немецкого командования о взятии Воронежа. Это – крупнейший удар для нас. Во-первых, Воронеж крупный индустриальный центр (самолетостроение, синтетический каучук); во-вторых, центр хлеборобского края; в-третьих, узел железнодорожный, связывающий Донбасс с Москвой. Падение Воронежа означает перерыв этой связи, последствия которой трудно недооценить.

Советское командование ударом во фланг в районе Орла старается ликвидировать прорыв и, тем самым, также облегчить положение нашей армии, действующей на север от Харькова. Но все зависит от умения маневрировать, от способностей командиров. Немцы это доказали, и командиры у них есть. Война нынешняя – маневренная. Решает здесь подвижность и командный состав…

Сегодня около 12 часов дня пустили слухи о падении Ленинграда. Кто – немцы? Или их доброжелатели? Селезень не выдержала и, подбежав ко мне, с сияющим лицом, сообщила эту печальную весть, прибавив: «…Скорее бы взяли Каир», (там у нее родственники со времен гражданской войны).

К вечеру «утка» таки оказалась уткой. Это тем более было очевидно, что наступление в том секторе немцы не предпринимали…

… Последние кровопролитные бои за Севастополь, по сообщению из Берлина, происходили в ночь с 4 на 5 июля. Корреспонденция не может скрыть того волнующего, говорящего о патриотизме русского народа, факта, что сражались женщины («багато жінок»¹⁷⁴)… Нет, русский народ не будет побежден!..

Борьба не окончена. И, несмотря на поражения последних дней, настроение в Харькове самых прогерманских элементов отнюдь не в пользу немцев.

Не видно, чтобы и немцы были полны энтузиазма от своих успехов. Простые солдаты читают сводки своего командования, вывешиваемые около редакции «Ost-Front» с сумрачными безразличными лицами…

Две ночи налетов нашей авиации нет. Самые сильные последние налеты были в ночь с 5 на 6 и с 6 на 7 июля.

10.VII.42. Сосновый передавал свой разговор со Слипченко¹⁷⁵, который сказал, что настроение населения к немцам в городе за последнее время резко изменилось…

– В какую сторону? – спрашиваю.

– В бік погіршення¹⁷⁶, – ответил Слипченко.

Очень хорошо, что Слипченко, в своем националистическом ослеплении, способен наблюдать и правильно оценивать факты.

Тот же Сосновый рассказал, что в город приезжал корреспондент орловской газеты «Рать», издаваемой на немецкие деньги (я его видел – глупая личность), который передавал такие настроения орловчан: «На Украине Гитлер оперирует пусть лживыми, но лозунгами национального освобождения, а в Россию зачем он пришел?».

12.VII.42. Сегодня воскресенье. Встал в 4 часа. Тоска и злоба, злоба и тоска чередуются внутри. Не подозревал, что ненависть к нашим поработителям может набрать такой глубины. Идешь по улице и еле сдерживаешь себя, чтоб не ударить вот этого самодовольного, тупого немецкого офицера, вон ту толстозадую неуклюжую немку – сестру милосердия… Бить и бить их, сволочей! Это они, одурманенные кликушей Гитлером, разорили Европу, нашу страну, объели – голодные – все и всех, едят наш хлеб, наше масло, наш сахар, выдавая за свое; разоряют дома, грабят. Это они, националисты, навязывают нам штыками свою волю, нам, защищающим свою национальность и свободу. Ирония! Последователи национал-социалистической доктрины, оружием осуществляющие ее в жизни, отказывают нам в праве защищать свою национальную доктрину.

Германцы всегда были варварами – эти тупицы, не стоящие и подошвы нашего талантливого, но со слабыми национальными чувствами, народа.

Борьба идет не с большевизмом, не с большевистскими войсками (как лживо говорят гитлеровцы), а с русским народом. В эту сторону повернуть агитацию.

Да, не большевистские, а русские войска борются, русский народ. Этого не понимают только трусливые, бесхребетные глупцы вроде Кобалевского, ранее писавшего марксистские статьи в духе марксизма-ленинизма, кричавшего «Слава Сталину!», а теперь заявляющего, что большевики проиграли, что ему с ними не по пути…

Эти глупцы, хамелеоны, никогда ничем не пожертвовавшие во славу своей страны, не умеют и не хотят оценить таких фактов, которых даже немцы не могут скрыть, как: 1) участие тысяч женщин в обороне Севастополя; 2) жестокие уличные бои в Воронеже, «коли доводилось, – пишется в корреспонденции из Берлина (см. «Н. У.» от 12 июля 1942 года), – очищати кожен будинок»¹⁷⁷.

Нет. В России население встретит по-иному «освободителей»… Там – не Украина, с ее безмозглой, никогда ничему не учившейся интеллигенцией, которая для «освобождения» Украины всегда прибегала к силе чужих штыков – от Мазепы до Грушевского…

Как перебраться к нашим… Голова трещит от дум и планов… Работа моя в Управе все более становится невыносимой…

Сидел в городском саду и думал: нет, не слабость, а силу показал в этой борьбе Советский Союз. Гордость, гордость должна звучать в нашей душе за наш героический русский народ, с таким мужеством отстаивающий каждую пядь родной земли от навалы с запада.

Подумать только! Финны, румыны, венгерцы, словаки, итальянцы и так называемые «добровольцы» с одной стороны, вместе образующие армию не менее 1–1,2 млн. человек; немцы – с другой, с армией в 5 млн. человек, всего 6–6,5 млн., плюс промышленность почти всей Западной Европы, плюс мощная германская промышленность, – таковы силы, противостоящие одному, только одному Советскому Союзу, который потерял 2/3 своей промышленности. И все же он, Союз, сопротивляется, наносит удары, отражает атаки, изматывает врага, не отдает без боя ни пяди земли.

Нет, это достойно удивления! Это – результат политики индустриализации, политики коммунистической партии.

Вот эту мысль, мысль о силе, а не слабости нашей родной страны, нужно ширить среди… (неразбор. – А. У.) здесь нам, немецким пленникам, и, тем самым, выбивать из рук немецкой пропаганды оружие о нашей якобы слабости, гнилости большевизма и тому подобное, о том, что нам не за что воевать, что мы нищие и т. д.

Да, мы лично не богаты, но мы жертвовали настоящим во имя будущего нашей страны.

Духовные отцы нынешних «наци» – Ф. Лист¹⁷⁸, Книс¹⁷⁹, Рошер¹⁸⁰, Л. Брентано¹⁸¹, Шмоллер¹⁸² – теоретики национал-социализма в экономической политике, знали, что построить промышленность без жертв нельзя. Вот что писал Ф. Лист: «Нация должна жертвовать и мириться с недостатком в материальном богатстве, чтобы приобрести интеллектуальные и социальные силы для его развития: она должна пожертвовать настоящими выгодами, чтобы обеспечить себе будущее».

Мы – жертвовали и делали правильно.

14.VI 1.42. Некоторые из форм грабежа…

Плата за пользование трамваем установлена в 1 р. 50 коп. (участок); из конца в конец выходит несколько рублей (5–6). Немцам – льгота или, иногда, и даром. Весь передний вагон в их распоряжении.

На днях за подписью главного инженера водопровода Гарева и начальника планового отдела Скитикова представлены, согласованные с немецким уполномоченным на водопроводе, тарифы на воду. На 3 квартал расходов по воде водопровод будет иметь 5550 тыс. рублей. Установка – ни прибыли, ни убытка. Ежемесячные расходы в среднем 1850 тыс. руб. Как их покрыть? В тресте решили просто: 1480 тыс. руб. брать на покрытие указанной суммы ежемесячно с населения. Водомеров нет. Потери воды – громадные, около 50%. Выход – подушная раскладка, причем, независимо от того, есть в доме вода или нет, – плати.

5 рублей с души в месяц за воду плюс 3 р. канализация, итого – 8 рублей. Мне платить ежемесячно только за воду 32 рубля, а за квартиру с налогом плачу 58 рублей. Соотношение небывалое.

В чем загвоздка?

Требую калькуляцию. Главный расход – электроэнергия, она занимает 80% в эксплуатационных расходах водопровода.

Значит, дело в стоимости электроэнергии.

Вызываю электросеть и ДЭС № 1.

Электросеть получает в среднем электроэнергию по 1,15 р. за кВт, плюс 9 коп. потери – 1,24. плюс транспортирование 10,7 коп. – 1,347, плюс налог с оборота 7 коп. – 1,417.

Почем продавать электроэнергию?

Немцы предложили такие тарифы: трамвай – 2 руб. за кВт, все прочие коммунальные предприятия – 1,5 руб. за кВт.

Значит, электроэнергия дорога не благодаря сбытовой организации, а производителю.

Смотрю калькуляцию ДЭС № 1. Себестоимость – 1,21 руб. (ХПЗ¹⁸³– 1,00 условно, немцы не показывают, ХТИ¹⁸⁴–71 коп.).

Оказывается, только одно топливо занимает в себестоимости электроэнергии 79,8% против 30–45% до войны.

– Откуда берете топливо? – спрашиваю.

– С Домбровского района, говорят.

– Как говорят? Разве точно вы не знаете?

– Нет.

– Почем считают топку?

– Немцы сказали, по 500 рублей.

– По 500 рублей?

– Да.

– А счета у вас есть

– Никаких.

– Значит, вы калькулируете, не имея счетов и не зная твердо, откуда уголь?

– Совершенно правильно.

Дело ясное. Стоимость электроэнергии дутая. Топливо, по-видимому, наше, а не с Домбровского района. За пользование электроэнергией сами немцы не платят по пятьсот. С кого содрать? С населения. Вот происхождение дороговизны воды и трамвая…

Из всех налогов (подоходного, налога с оборота, налога на зарплату, кроме жилищного) немцы берут 20%. Во 2 квартале они взяли 1407 тыс. рублей.

Грабеж!

– Сенсация! Кобалевский вчера говорил мне, что, будто бы, в Управе целая большевистская организация и что перелом ноги Семененка, происшедший во время выхода его из автомобиля, – акт политический, и исполнитель – шофер¹⁸⁵.

Надо разузнать подробно.

18.VII.42. Подготовка к выдаче хлебных карточек. Кому? Только работающим. Норма? Самая нищенская: 8 кгр. муки в месяц на одного и 4 кгр. на иждивенца (по прямой линии, мать жены в толковании немцев – не иждивенка). Не знаю, выдадут ли на жену муку, она – работоспособная.

Ну, допустим, выдадут. Итого – 16 кгр в месяц, плюс припеку не более 10%, всего 17,6 кгр хлеба, что выходит в день на душу по 195 граммов, и больше – ничего, ни крупы, ни жиров…

В предстоящую зиму придет, видимо, конец. Менять нечего, да и негде. Крестьяне, ввиду недосева и изъятия хлеба немцами, отказываются менять.

Да, кроме того, немцы заявили, что, выдав карточки, они немедленно прекращают связи с селом, закрывают базары и всякие обменные операции запретят.

Голод, нищета, смерть…

Три огненных слова. Они кричат на улицах Харькова. Голод светится в глазах. Нищета знает: все распродается, все плывет в руки немцев за бесценок, в руки спекулянтов – одежда, мебель, драгоценные вещи, обувь. Правда, мебель не в ходу. Мебель немцы забирают – вывозят.

Нельзя без боли смотреть на протянутые руки и молящие глаза. Много их на улицах…

– Ради Бога, дайте что-нибудь поесть, – молила меня женщина на Пушкинской. Еще три дома – другая, еще четыре – третья. А вот эта – не просит, она лежит с протянутой рукой. А вот ребенок – мальчик 4–5 лет – с кружкой для милостыни заснул, бедняга, на скамеечке против клуба НКВД на Совнаркомовской…

И… безработица…

«Ваша потребность определяется тем, сколько вам дадут», – ответил Ромпель, особоуполномоченный в Управе, Куликову на ходатайство дать 1200 тонн соли. Ясно и коротко.

А дураки из лагеря самостійников пишут об «экономической политике» Управы (так начинается докладная записка председателя кооперативной рады Фесенка о торговле). О какой экономической политике? Неясно ли, что не он, а немцы творят и будут творить экономическую политику – грабежа и насилия…

На всем южном фронте немцы продвигаются. Вчера прошел слух о взятии Ворошиловграда. Еще чаша не испита. Еще предстоят разочарования. Но почему-то крепнет уверенность в нашей победе.

20.VII.42. Факты…

Иду по Каплуновской в поисках 2-й районной Управы¹⁸⁶.

– Не знаете, где помещается 2-я Управа? – спрашиваю идущую мне навстречу гражданку с портфелем.

– А вот, пройдете несколько дальше и направо увидите фашистский флаг, – отвечает гражданка, делая ударение на слове «фашистский».

Этого слова избегают в Харькове – боятся… Я радуюсь крепнущему сознанию народа. Хочу улыбкой поблагодарить гражданку, но она уже далеко.

Из городского сада спускаюсь вниз к Клочковской. Налево у дорожки молча лежит старик на боку, вытянув руку, прося… 15 шагов дальше тоже старик, но тот сидит. Ноги опухшие, одна обвязана тряпьем. Этот громко просит… 10 шагов дальше, в канавке, размытой сточными водами, лежит пожилой мужчина. Жив? Нет, мертв: ноги вытянуты, рука одна на груди застыла в оцепенении, другая – сбоку. Лицо прикрыто платком – чья-то заботливая рука сделала. Около него – гитара. Мимо проходят прохожие… Жертвы голода…

Уже третий раз приходили немцы в поисках, как они говорят, еврейской мебели… Забирают, вывозят…

21.VII.42. В вагон трамвая входит контролер – немец, военный. У одной гражданки не оказывается билета. Немец останавливает вагон, выводит гражданку из вагона и бьет по лицу. Плач и крики… Гул возмущения в вагоне… Это немецкий «культурный» прием…

Сращивание руководящего персонала Управы с частным спекулятивным капиталом – факт несомненный.

Галицкий разбазаривает предприятия, передавая их в руки частных обществ. Оттого Управа в руках спекулятивного темного элемента. Взятки и взятки… Мысль одна – хоть день, да мой. В случае чего – запасусь капиталом. Ни грани идейности, никакой заботы о народе у этой купленной немцами банды, которая так кричала и продолжает кричать против большевиков, действительных защитников народа.

Немцы продолжают двигаться на восток. Судя по вчерашней сводке, они северо-восточнее Ростова¹⁸⁷.

24.VII.42. Дети, дети – их жалко. Много их ходит (и сидит) по улицам с грустным, голодным взглядом…

У противоположной скамейки подбирает тщательно и ест лузгу от семечек и еще что-то голодный мальчик. Ему лет – 7–8. Ноги опухшие… Ах, эти ноги!.. Я не видел еще таких опухших ног именно у детей. В руках у него – маленькое детское ведро. Оно чем-то набито. Мальчик не смотрит вверх, по сторонам. Нет, взор его опущен долу. Он упорно ищет на земле… чего-нибудь поесть. Но ничего не находит. Потом садится на скамейку, на которой сижу я и еще две гражданки. Я тоже голоден. Я не могу сосредоточить своих мыслей на раскрытой передо мной книге. Я мечтаю о кушаниях «довоенных», «донемецких». Но, по сравнению с этим мальчиком, я сыт – сегодня я ел.

Он что-то говорит… Мне слышен его голос, но разобрать не могу, – он сидит на другом конце скамейки. Наконец, понял:

– Чи не можна у вас переночувати?

– А ти звідкіль?

– З Дементіївки¹⁸⁸ (или что-то в этом роде).

Я собираюсь его расспросить подробнее, почему он, селянский хлопец из неголодающих сейчас сёл, очутился в городе. Но тут его зовут в расположенное рядом кафе. Накормить? Возможно. Я все же сомневаюсь в добрых чувствах владельца кафе. У меня все вертится мысль, уж не собирается ли владелец зазвать мальчика к себе, предварительно накормить, а потом… потом убить и частями продавать… Это возможно, это так возможно сейчас… Но оснований нет. И я ухожу.

… Немцы окружили Ростов-на-Дону и перешли, будто бы, нижнее течение Дона.

… Я решил ехать на село. Теперь начинается страдная пора. Может быть, подработаю хлеба. С этой мыслью зашли я и К-о к заведующему сельхозотделом Управы, надеясь у него получить помощь и совет, куда и как податься с этой целью. Он – руководитель «державних маєтків»¹⁸⁹, принадлежащих Управе. Их 16 и, казалось бы, продукция хозяйств должна была бы целиком поступать Управе. Но – нет. Немцы, якобы, уже запретили продавать. Овощи берут по запискам, нарядам – 50% идет в их руки. В наш кооператив – ничего. Хлеб? Хлеб, уверяет руководитель, тоже будет взят немцами. Об этом они уже заговаривают… (неразбор. – А. У.).

– От бачите, – кончает беседу заведующий, – пошлю я вас в маєток, а хліб німці заберуть.

– Але платитимуть? – спрашиваю.

– Платить платитимуть, але грішми и 800 грам зерна на день, яке там же проїсте. Дело ясное, и мы уходим.¹⁹⁰

Девять месяцев со дня оккупации Харькова… Ужасные девять месяцев…

28.VII.42. Впервые получил 25.VII.42 хлебные карточки на ребенка и жену. Матери не дали. Матерей кормить не надо!..

Какой-то Герберт Виртген в статье «Два світи»¹⁹¹ («Н. Україна» за 26 и 28 июля) выболтал подлинное лицо нацизма. Ее цель доказать, что фашистской идеологии могут сподобиться только немцы, другим народам уготовится другая идеология.

Во первых, Виртген утверждает, что «Ад. Гітлер ніколи не нав’язував іншому народові своїх націонал-соціялістичних ідей».¹⁹²

Мы, конечно, и так знали, что Гитлеру наплевать на світогляд¹⁹³, ему земля нужна.

Во-вторых, «що йдеться зовсім не про те, що будь-який народ прийшов до Німеччини та просто так перебрав собі націонал-соціялістичний світогляд»¹⁹⁴.

Но, почему бы не сделать этого, если он такой хороший?!

В-третьих, «націонал-соціялістичні ідеї А. Гітлера властиві німецькому народові і для нього створені. Націонал-соціялістичні ідеї не є дешевим товаром і не будуть ним»¹⁹⁵.

Все ясно: нацизм – идеология господ, немецких господ; нам, завоеванным (пока!), готовится другая идеология – идеология рабов. Ибо таково назначение всем, кроме немцев, по учению нацизма.

Я сижу на скамейке. Рядом со мной гражданин, больной, с палочкой, грызет косточки. Оказалось – бывший продавец.

Злоба дня – сегодняшнее объявление в газете: «від сьогодні Штандорткомендатура не видаватиме перепустки для перевозу харчових продуктів ні окремим особам, а ні кооперативним організаціям»¹⁹⁶.

Хождением за продуктами народ кормился. Теперь прямая смерть, ибо 200 и 100 грамм хлеба (для иждивенцев) такой конец вполне обеспечивают.

Базар реагировал немедленным поднятием цен – стакан ржи в понедельник стоил 13 рублей, сегодня утром – 18–20 рублей.

Гражданин не выдерживает:

– Что же это в самом деле будет?

– Вы о чем?

– Да об сегодняшнем объявлении.

– То будет, что должно быть, – отвечаю я уклончиво. Не знаю, кто он.

– И когда война кончится. Наверно, есть такие люди, что знают это. Говорят, во время боев на Марне¹⁹⁷ в ту войну какой-то генерал сказал, что Германия проиграла войну. Теперь тоже будет. Ведь английская армия не тронута, а на нашем фронте немцы несут огромные потери. Один немецкий офицер рассказывал, что он нигде не видел столько трупов, как в Ростове.

Мне ясно, что собеседник не опасный человек.

– А вы думали, что Германия выиграет войну?

– Вот мне тоже так кажется. Население против немцев.

– Как против? А перед оккупацией многие из наших болтали, что немцы белые булки дадут и прочее. Разве теперь изменишь настроение? – вызываю на откровенность.

– Между нами говоря, 99% населения ждет большевиков.

Окончательно убеждаюсь в его умонастроении и начинаю агитацию. Я говорю, что расклеенные плакаты об «освобождении», о борьбе с большевизмом – брехня, что немцам нужна земля, рынки сбыта, что хотя нам и было трудно, но посмотрите, что мы за 10 лет построили…

– Да, да, – прерывает он меня, – взять хотя бы Харьков.

– Вот видите, – говорю. – Победа будет за нами. Большевики – единственная сила, которая спасает сейчас национальную и экономическую независимость страны.

Он слушает с большим вниманием.

– Вот, идите и рассказывайте другим, – говорю.

И мы расстались, ибо подошли другие и сели.

30.VII.42. Слухи о создании Гитлером миллионной армии из русских военнопленных для борьбы с Советским Союзом. Очевидно, это правда. Сегодня по Сумской промаршировали 200–300 человек из этой армии. Красноармейские шинели, пилотки… Готовится белогвардейская армия…¹⁹⁸

Трамвайное движение с 29-го немцы прекратили.

В городе тиф – сыпняк и брюшняк. В январе было 4 случая заболевания сыпняком, в феврале – 12, марте – 9, апреле – 33, мае – 67, июне – 108, за три недели июля – 99.

Приспособленец Коб-кий все каркает о безнадежном положении большевиков.

– Не пророчьте, – говорю я. – Взятие Ростова и других городов еще не решает исход борьбы. Нет лучшей формы власти, как советская.

– Что вы, что вы, а сталинский террор!.. И начал.

– А писали вы что?

– Терроризировали, вот и писал.

– Ничего не заставляли писать. Уж вы-то ничем не пострадали…

Он сердится, и мы расходимся. Двурушник и приспособленец…

31.VII.42. 8 утра. Иду на работу. В начале Пушкинской гонят партию в 40–50 человек пленных. Видимо, на работу. Конвой из украинской полиции. Немцы такие функции передоверили сейчас изменникам из наших.

Жутко смотреть на этих несчастных. Босые (их раздели), оборванные, голодные. Еле двигаются. Один отстал, его поддерживают товарищи. Останавливаюсь, смотрю.

– «Вызволители»¹⁹⁹, смотрите, что делают! – саркастически говорит подошедшая ко мне женщина.

12 часов дня. По Николаевской [площади] вверх идет партия арестованных – около 100 человек, – мужчины, женщины, старики и дети. Опять конвой из «наших». Один старик отстал, его поддерживают двое. Но он падает. Полицейский шомполом сверлит в его спину. Не помогает. Сильно бьет. На перекрестке Николаевской площади и улицы 1 Мая (Московской)²⁰⁰ старик совсем упал. Движение приостанавливается. Его бьют. Возмущение стоящих на тротуаре и наблюдающих картину.