Читать книгу: «Проклятая корона»

Глава 1. Искра во тьме

«Когда тьма поглощает всё – достаточно одной искры, чтобы разжечь войну»

Под гнетом надвигающейся опасности, король и королева Эльвенора бежали, их сердца бились в унисон с ритмом скорых шагов. Взволнованные и напуганные, они оказались в темной библиотеке, где старые пауки и паутина создавали особую, мрачную атмосферу, пропитанную ужасом. В этой беззвучной обители знаний, где каждый шорох и каждая тень казались новой угрозой, король обнаружил свиток, покрытый пылью времени и содержащий в себе пространственные заклинания.

Стены библиотеки, казалось, сжимались, давили камнем веков на их плечи. Тусклый свет магических ламп едва разгонял густую тьму, прячущуюся между книжными стеллажами. За окном бушевала буря, удары грома эхом отражались под сводами, будто сам Эльвенор протестовал против того, что должно было случиться. Каждая секунда тянулась нестерпимо медленно – как последняя капля в песочных часах жизни.

Сжимая свиток в руке, король с трепетом открыл его. Глаза его сразу упали на нужное заклинание, которое могло помочь им спасти дочь. Ряд загадочных рун был начертан на свитке, и он понял, что должен нарисовать их на полу, чтобы создать портал в другую вселенную – последнее пристанище от сил зла.

Король, держа свиток с пространственными заклинаниями, со страхом и напряжением подошел к пустому участку пола библиотеки. Его сердце билось громкими ударами, от нежелания расставаться со своей дочерью.

Осторожно разворачивая свиток, король с тревогой смотрел на ряды рун, изображенных на древней пергаментной бумаге. Каждая руна была важным элементом в создании портала в параллельную вселенную, где его дочь смогла бы найти безопасность.

Король взял лежащий неподалеку мелок и начал торопливо чертить руны на полу. Он держал свиток перед собой, осторожно воспроизводя каждый знак и символ на гладкой поверхности. Все его движения были точными и целенаправленными, и руны медленно оживали под его мастерской рукой.

Каменный пол был покрыт волшебными символами, светящимися слабым золотистым сиянием. Руны излучали силу и магическую энергию, создавая вокруг короля и королевы непроницаемый барьер.

Заклинание отзывалось гулом в их сердцах – глухим, глубоким, как набат. Магия древних времен пробуждалась, и с ней просыпались древние страхи. Воздух вибрировал, стены дрожали, и казалось, что само пространство вот-вот треснет под тяжестью совершённого. Королева инстинктивно прижала младенца к груди – крошечное сердечко билось так быстро, будто чувствовало, что этот мир вот-вот отнимет у него всё.

Весь процесс был пропитан напряжением и страхом, но король не давал себе сомневаться. Он знал, что каждая точка и каждая линия рун на полу имеют огромное значение. Его руки дрожали, но его решимость была непоколебимой. В конечном счете, от этого зависела безопасность его дочери.

Когда последняя руна была нарисована, пол ожил светом, и из символов начало возникать мерцающее поле энергии. Король замер, держа дыхание и наблюдая, как портал медленно открывается перед ним.

Темная библиотека, где царил ужас и опасность, теперь была пронизана магией, светом и надеждой. Король и королева смотрели на открывающийся портал. Осталось лишь одно – набраться решимости отправить свою дочь в неизвестность.

Король осознавал, что отправка Авроры в мир, лишенный магии, была единственной возможностью спасти ее от Ордена Теней. Однако королева была против этого плана, ее сердце пронзала боль от мысли, что они будут разделены со своей дочерью навсегда.

– Мы не можем позволить нашей дочери исчезнуть в неизвестности – произнесла королева, голос ее дрожал от боли. – Мы не сможем защитить ее от всех опасностей, если она будет жить в другой вселенной. Неужели нет другого пути?

Король, глядя на свою жену с глубокой любовью и решимостью, ответил: – Милая моя, я понимаю твои опасения, но мы не можем рисковать жизнью нашего ребенка. Орден Теней преследует ее магическую силу, и мы должны дать ей шанс на безопасность. В другой вселенной она сможет жить свободно, без страха и угрозы.

– Мы не можем просто выбросить её в чужой мир! – сорвалось с губ королевы.

– Она заслуживает лучшей жизни, – продолжила она, не в силах сдержать слёз. – Дома. Здесь. С нами. Своей матерью… своим отцом.

Голос её дрогнул. В это мгновение королева выглядела не как властительница, а как мать – обнажённая в своей боли, в страхе потерять навсегда того, кого выносила под сердцем. Магия – это одно. Сердце – совсем другое.

– Она не будет одна, – король активировал печати. – Мы вложим в заклинание всё, что можем. Пошлём её в добрую семью. Туда, где она вырастет в любви.

– А если…

– Если мы будем живы – мы найдём её. Если нет – она выживет. И, может быть, однажды вернётся…

Королева вздохнула и сжала руку мужа в своих пальцах и скрепя сердцем согласилась на решение своего мужа.

– Ты прав. Если это единственный путь, чтобы спасти нашу дочь, то мы должны принять этот риск. Но обещай мне, что мы сделаем все возможное, чтобы быть рядом с ней, даже в другом мире.

С этими словами король и королева отпустили свою дочь в неизвестность.

Король крепко обнял королеву, но уста его были неподвижны. Он не смог дать ей обещание, которое не в силах был выполнить.

И всё же он надеялся. Пусть безмолвно, пусть тайно. Он верил, что их дочь однажды вспомнит. Что в её сердце, среди чужих улиц и человеческих забот, вспыхнет странное чувство – зов. Что её магия найдёт путь домой. Даже если самого Эльвенора к тому моменту не станет.

Это был момент, полный волнения и тревоги, но с надеждой на новое будущее. Король и королева знали, что они сделали все возможное, чтобы защитить свою дочь, и они готовы пожертвовать своим присутствием в ее жизни, если это даст ей шанс на спасение.

Но их мирное мгновение было прервано вторжением отряда Ордена Теней. Они пришли не за войной – они пришли за финалом. Эти лица, когда-то кричавшие «Слава короне!», теперь плевали ей в лицо. Орден Теней не родился во мраке – он был выкован на свету. Из тех, кто раньше преклонял колено… теперь поднимались с мечом. Предательство – это не шепот в спину. Это крик в лицо от того, кому ты верил больше всего.

Они ворвались, как буря, не нуждаясь в приглашении. Капюшоны скрывали их лица, но ярость – невозможно было спрятать. Это был не просто мятеж. Это был личный приговор.

Их шаги звучали, как похоронный марш.

– Предатели… – выдохнула королева. – Мы же кормили их, учили, верили в них…

Но вера – не броня. А доброта – не щит. Те, кто ещё вчера преклоняли колено, сегодня поднимали клинки. За власть. За месть. Или просто потому, что смогли.

На главном подиуме библиотеки возвысилась их безжалостная лидер, молодая и харизматичная женщина, глаза которой сверкали отвагой и непоколебимостью.

Ее голос был знаком. Слишком знаком. Королева не отводила взгляда, будто надеялась, что ошиблась. Что это всё маска.

– Мы называли тебя сестрой… – прошептала она, не веря. – – Ты стояла рядом, когда мы давали друг другу клятвы. – со слезами на глазах молвила королева – Ты держала её на руках, когда мы дали ей имя.

Женщина лишь усмехнулась.

– Ваше доверие было таким наивным. Удивительно, как вы вообще дожили до короны.

Сердце королевы сжалось. Это не просто заговор. Это была личная война.

– Вы считаете, что отправка вашей дочери в другой мир защитит ее от нас? – произнесла с насмешкой она. – Но во вселенной нет места, где мы не найдем Аврору. Я отниму у нее силы и достигну своей цели любой ценой.

Король и королева, несмотря на опасность, стояли плечом к плечу, их лица выражали готовность сразиться за свою дочь и целое королевство. Они обменялись взглядами, полными решимости, и двинулись защищать портал, который вот– вот закроется.

В этот миг они уже знали: никто из них не выйдет отсюда.

Но даже смерть, если она замедлит тьму хоть на миг – будет победой.

В глазах короля сверкнуло пламя. – Мы больше не молим. Мы стоим.

Он шагнул вперёд, подняв клинок, и последним взглядом бросил взгляд на исчезнувший свет портала.

«Беги, моя звезда…» – подумал он. – «Стань тем светом, что однажды осветит этот мрак…»

В мрачной темной библиотеке, где пауки и паутина создавали жуткую атмосферу, эта битва храбрости и любви развернулась. Силы света и тьмы столкнулись, и судьба Авроры оказалась на весу. Король и королева сражались не только против Ордена Теней, но и против своих собственных страхов и сомнений. В их сердцах горел огонь надежды, что они смогут спасти свою дочь. Это была битва, которая решила судьбу не только маленькой девочки, но и всего королевства.

Глава 2. Сахарная ложь

«Самые сладкие слова – те, что режут сильнее ножа…»

Утро было липким, как пережаренный сироп – слишком тёплым для конца сентября. Воздух дрожал над асфальтом, словно город никак не мог определиться, лето ещё или уже осень. Аврора брела по улице, уставившись в трещину на экране телефона. Тот снова отключился – не выдержал ни внутренней драмы, ни очередного обновления.

Она шла без особой цели, просто… шла.

Иногда именно в такие прогулки хотелось раствориться. В толпе. В городе. В себе.

Всё было привычно: шум машин, запах бензина, чужие лица, кофе на бегу. И только гулкий пульс в висках – как будто что-то не давало покоя. Нечто тёплое, странное, липкое… как дежавю, которое не выветривается даже после десятого вдоха.

Она прошла мимо витрины с осенней распродажей, заметила своё отражение – и вдруг остановилась. Казалось, взгляд отразился не от стекла, а от зеркала в чужом доме. Непривычно. Слишком… не её.

И в это мгновение, стоя на углу оживлённой улицы, среди сигнальных гудков и запахов осеннего города, Аврора на секунду почувствовала, будто она – гость.

Не здесь. Не сейчас. Не в своей жизни.

Рядом проехал автобус. Слишком резко, слишком громко. Она моргнула, мотнула головой, сбрасывая это странное ощущение, и пошла дальше.

Но мысль уже зацепилась. Где-то там, в глубине. Как заноза, которую не видно, но чувствуешь каждым движением.

Стук её каблуков по тротуару постепенно слился с глухим биением сердца, и город будто отошёл на второй план. Где-то внутри вспыхнуло тепло – чуждое, несвоевременное.

Как будто кто-то позвал. Тихо. Почти шепотом. И сразу – мелодия.

Словно издалека, из глубин памяти, в голове зазвучала колыбельная. Нежная, незнакомая, на странном, чужом языке. Голос был женский – ласковый, окутывающий, будто шелковый платок на плечах. Она не понимала ни одного слова, но знала, что это – о ней. Что та, кто пела, знала её до костей. Колыбельная плелась, как дыхание ветра, укачивая что-то внутри, то, что спало слишком долго.

Аврора остановилась. Моргнула. Сделала глубокий вдох – и всё исчезло.

Город снова вернулся: сигналы машин, чьи-то шаги, лай собаки через дорогу.

Она попыталась рассмеяться. Ну, бывает. Усталость, недосып – вот тебе и фантомные колыбельные.

Но как только она отвела взгляд в сторону, пришло новое воспоминание. Яркое. Резкое. Почти кинематографичное.

Пахло лекарствами, дешёвыми цветами и чем-то сладким, будто пролитым сиропом. День был пасмурный, а женщина с короткими волосами, в сером пальто, пыталась натянуть на неё слишком маленькую теплую шапку.

Снег. Мягкий, белый, сверкающий. Он падал большими хлопьями, оседая на носу, ресницах и ладонях маленькой девочки.

Аврора тогда была совсем малышкой – лет пять, может, шесть. Она стояла на крыльце дома, обмотанная в смешной шарф с оленями, и ждала, пока приедут новые приёмные родители.

Старая няня крепко держала её за руку. Аврора дрожала, не от холода – от неизвестности.

– Ты особенная, – сказала тогда няня, приглаживая её волосы. – У тебя впереди великая жизнь. Только никому не говори, что ты помнишь. Это твой секрет, ладно?

Девочка кивнула, не совсем понимая, но по-настоящему веря.

Словно внутри неё уже тогда что-то знало – она здесь по какой-то причине.

– Всё хорошо, Аврора. – сказала она тогда, чтобы хоть немного унять дрожь девочки – Тебя ждёт семья. Они очень добрые. Ты им понравишься.

Девочка молчала. Она не знала, что значит «семья», но слышала, как другие дети мечтали об этом слове. Аврора просто сжимала в руке потрёпанного кролика с вытертым носом и думала, что он пахнет приютом. И что теперь его, наверное, отнимут. Но никто не отнял.

Семья оказалась настоящей. Живой.

Сначала был страх. Потом – осторожная надежда. А потом – её комната.

Самая настоящая: с мягким пледом, игрушками, книжками. С обоями в звёздочки и окном, через которое светило тёплое солнце.

Женщина, которую ей велели называть мамой, всегда улыбалась. Она обнимала Аврору, даже если та была грустная. Даже если злилась. Даже если молчала.

Она принесла с собой тепло – не как в приюте, которое гасло к ночи. А настоящее. И тогда, в одну из первых ночей, Аврора вдруг почувствовала… что, возможно, ей повезло. Что, возможно, теперь всё будет иначе.

Время шло.

Аврора росла – с каждой книгой, с каждым рисунком, с каждым «я сама».

Жизнь текла размеренно, почти правильно: школа, домашние ужины, фоторамки на стене, где она постепенно росла.

Но однажды – всё пошло немного не так.

Это был обычный день. До тех пор, пока один из одноклассников не бросил невзначай:

– Ты вообще не похожа на своих родителей. Ты приёмная, да?

Он сказал это, жуя жвачку, даже не глядя в её сторону – как будто просто решил поделиться фактом. Но для Авроры этот вопрос стал лезвием.

Она знала, что приёмная. Но в тот момент это впервые зазвучало вслух. Как будто ей сорвали маску, которую она даже не знала, что носит.

Вечером она молча сидела в своей комнате, сжимая в руках того самого старого плюшевого кролика, которого она всё ещё хранила. Когда ее мама вошла и, не говоря ни слова, просто обняла её – стало чуть легче.

А когда отец сдвинул очки на лоб, присел рядом и произнёс:

– Если бы мы могли, мы бы выбрали тебя снова. Каждый раз.

– …Даже если бы могли родить свою? – прошептала она.

– Особенно тогда.

Она заплакала.

Аврора плакала так, будто в ней что-то оборвалось, и теперь это невозможно было собрать обратно. Но даже сквозь слёзы не могла отделаться от странного ощущения. Как будто где-то далеко она должна быть в другом месте. Как будто часть её – не здесь.

Она старалась забыть это чувство. Утопить его в книгах, прогулках, экзаменах. И у неё получалось. Более-менее. Со временем пришли перемены: выпускной, поступление в колледж, первая свобода.

Днём она училась, вечерами подрабатывала в небольшой уютной пекарне на углу. Там пахло корицей, мукой и чьим-то счастливым детством. Аврора полюбила это место. Оно стало её островком покоя.

А потом появился он.

Марк.

Сначала – просто постоянный клиент, вечно заказывающий шоколадный маффин и латте с двумя сиропами. Потом – шутки, улыбки, случайные встречи у колледжа, сообщения на ночь. И в какой-то момент – поцелуй под дождём, когда она вся дрожала от холода, а он твердил, что не может отпустить её ни на секунду.

Это было что-то новое. Страшное. Волнующее.

Но хорошее.

Да, всё было хорошо. Аврора смеялась чаще, тревоги отступили. Она выросла, окрепла. Жила своей прекрасной жизнью обычной студентки, окружённой любовью, запахом выпечки и поцелуями на прощание.

Вот только иногда, перед сном, всё равно слышала в голове ту странную колыбельную. И почему-то – не выключала ночник.

Аврора все также продолжала брести по улице в раздумьях. Толпа редела, и она, пройдя ещё пару кварталов, наконец свернула к кампусу. Старое здание колледжа, облицованное светло-жёлтым кирпичом и украшенное вьющимся плющом, выглядело особенно уютно в лучах утреннего солнца. Она поправила ремешок сумки на плече и пересекла двор, уже привычно улыбаясь дежурному охраннику у входа.

– Доброе утро, мистер Гарсиа, – кивнула она.

– Доброе, Аврора. Как всегда сияешь, – усмехнулся тот.

Внутри пахло кофе, свежими распечатками и – как ни странно – чуть заметно маркером. Коридоры уже гудели голосами студентов: кто-то торопливо зубрил, кто-то смеялся, пересказывая вчерашнюю вечеринку. Аврора шагала уверенно, чувствуя, как ритм жизни подхватывает её и несёт вперёд. Она обожала психологию – не за термины или графики, а за то, как с её помощью можно распутывать чужие тревоги, будто клубки, и возвращать людям самих себя.

Сегодня была лекция по когнитивной психологии, и, как всегда, она заняла место у окна – не слишком близко, чтобы не выглядеть заучкой, но и не на последней парте. Преподаватель заговорил, а она уже листала конспект, делая быстрые заметки, иногда поднимая глаза и ловя на себе взгляды. Некоторые одногруппники даже искали у неё совета в перерывах – у неё получалось слушать по-настоящему, не перебивая, не оценивая.

– Аврора, можно тебя на минутку? – позвала одна из девчонок после пары. – У меня сестра, она… ну, не справляется с паническими атаками, и я подумала…

– Конечно, давай поговорим, – тепло ответила Аврора, уже переключившись в режим «спасательницы душ».

И она действительно помогала. Не всегда идеально, не всегда результат был мгновенный, но люди тянулись к ней – и не просто за советами. В её голосе было что-то успокаивающее, в глазах – понимание. Наверное, потому, что в ней самой так давно жила эта необъяснимая, тихая тоска, которую она научилась прятать за добрыми улыбками и внимательностью к другим. Она не ощущала себя звездой курса. Скорее – точкой опоры. Тем, кто держит равновесие в этом сумасшедшем студенческом мире.

После занятий Аврора быстро свернула в раздевалку, переоделась в простое льняное платье и повязала фартук. Время – идти в своё второе любимое место.

Завернув за угол и перескочив через пару луж (однажды она неудачно влетела в одну и шлёпала весь день как мокрый хомяк – сделала выводы), Аврора оказалась у знакомой вывески: «Dough & Dreams».

Пекарня была маленькой, с витриной, вечно запотевшей от теплоты внутри, и вывеской, где буква «о» в слове «Dough» выглядела как пончик. Через стекло уже можно было разглядеть первые утренние визиты: пенсионерку Мэри с её вечно недовольным пуделем, мужчину в костюме, жующего круассан на ходу, и пару влюблённых подростков, залипших на зефирные кексы в форме сердечек.

Аврора нырнула внутрь – и мир снова стал другим.

Запах ванили, карамели, корицы и свежевыпеченного теста обволакивал, будто плед. Пекарь Алекс, вечно в муке с головы до ног, уже махал ей из-за прилавка:

– Привет, звёздочка! Пирог с лавандой получился волшебный – это ты придумала, не забуду.

– Ну так, импровизация, – усмехнулась она, проходя за стойку.

Она сняла фартук с крючка – тот, с нарисованным котиком, – и заняла своё место у витрины. На полках выстроились круассаны, тарталетки, печенье в виде сов, булочки с лимонным кремом. Всё это – её стихия. Украшение десертов стало для неё почти терапией: каждая линия крема, каждый штрих шоколада был как мазок на холсте. Иногда она даже разговаривала с пирожными, как будто они её слушают.

– Можно мне, как всегда, три малиновых эклера и одну Аврорину магию? – подмигнула постоянная клиентка.

«Аврорина магия» – так окрестили её фирменный капкейк с голубикой и лепестками фиалки. Она не любила хвастаться, но внутри согревалось: да, это было её. Её рецепт, её идея, её душа в сахарной глазури.

Каждый клиент будто заряжал её: комплименты за оформление, за вкус, за улыбку. Даже хмурый мужчина, что поначалу ворчал, теперь приносил ей книжки по теме психологии и бормотал, что «ты не такая, как все эти современные».

Когда поток немного стих, она вышла в зал, села за крайний столик у окна с чашкой какао и позволила себе просто… быть. Смотреть на улицу, наблюдать, как проходят прохожие, как капает с крыши, как кто-то машет ребёнку с автобусной остановки.

Жизнь в этом месте была тёплой. Медленной. И какой-то правильной. Каждый день здесь был как пирог – немного подгорает, но всё равно вкусный.

Когда Аврора вернулась домой, часы показывали почти шесть. В квартире пахло чем-то вкусным – смесь чеснока, тмина и жареного лука навевала такие ассоциации, что желудок тут же громко дал о себе знать.

– Я чувствую лазанью, – сказала она, скинув кеды в прихожей.

– А я чувствую, что ты опять забыла шарф, – ответила с кухни голос ее мамы, миссис Джейн, – и простудишься, как всегда.

Аврора прошла на кухню и присела за стол. Джейн уже ставила перед ней глубокую тарелку, вытирая руки о фартук с надписью «I cook better than I look (and I look great)».

– Как прошёл день, зайчонок?

– Прекрасно. Только я опять случайно нарисовала сердечки на эклерах с вишней. Люди в восторге.

– Конечно в восторге, – усмехнулась Джейн. – Ты же у нас кондитер-волшебник. Если бы ты ещё научилась не кидать куртку на кресло, вообще была бы идеальна.

Аврора закатила глаза и вяло пожала плечами:

– Творческий беспорядок, мам.

Мать села напротив, наливая чай с лимоном. Несколько минут они просто молча ели, и эта тишина была не пустой, а уютной. Как давно они вместе… Сколько лет прошло с того момента, как Джейн впервые обняла её на пороге службы опеки, дрожащую, испуганную, пятилетнюю девочку. С тех пор они стали настоящими. Без кровных уз, но с куда более прочной нитью – любовью, терпением и бесконечными разговорами о жизни.

– Ты ведь знаешь, как сильно я тобой горжусь, да? – сказала Джейн после паузы.

– Иногда, – ответила Аврора, стараясь не показать, как ёкнуло сердце.

– Ну так запомни: не только иногда. Всегда.

Аврора кивнула, стараясь не расчувствоваться. Если бы она могла объяснить… Как всё вроде бы хорошо, стабильно, светло. Но всё равно – внутри будто зияет крохотная дыра, чёрная точка, которая то ли болит, то ли просто напоминает: это все не твое, ты другая, ты чужая.

Позже, уже в своей комнате, лёжа на своей кровати с чашкой чая, она переписывалась с подругой Люси:

Люси: «Ты видела Марка сегодня? Он реально горяч.»

Аврора: «Он был весь в муке. Как пельмень. Но соглашусь, что милый»

Люси: «Такой я бы с радостью забрала, не был бы он твоим парнем»

Она усмехнулась. Люси – взрыв энергии, громкая, бесцеремонная, обожающая шутки на грани, но Аврора понимала этот юмор и поэтому подначивала свою подругу. Их переписки были как хорошая газировка – щекочут мозг и делают день ярче.

После короткого чата она отложила телефон и улеглась на подушку и снова погрузилась в раздумья.

Иногда, когда день заканчивается и всё замирает, остаётся только тишина. И в этой тишине Аврора чувствовала себя… чуть-чуть не на месте. Как будто жизнь – это красивая картина, а она – идеально вписанная, но всё равно вырезка из другого полотна. У неё было всё: любящая мама, весёлые друзья, интересная учёба, любимая подработка и даже Марк – её первый парень, такой, с кем легко смеяться и просто быть.

И всё же.

Иногда, среди будничного счастья, её накрывало ощущение: а где-то есть нечто другое. Как будто кто-то смотрит на неё через стекло, как будто кто-то когда-то звал по имени. И она не услышала.

– Дурацкие мысли, – пробормотала она, закутавшись в плед.

Она перевернулась на спину, уставившись в потолок. Квартира потихоньку наполнялась вечерней тишиной – ленивой, уютной, почти медовой. Где-то на фоне тихо бормотал телевизор, на кухне остывала форма от лазаньи, а Джейн, кажется, уже ушла в спальню.

Завтра выходной, но расслабляться не придётся. Дел – выше крыши: выбрать подарок для Марка, продумать сюрприз на годовщину, ещё и успеть всё это провернуть так, чтобы он ни о чём не догадался. Аврора вздохнула и натянула на себя плед, как щит от взрослых забот, которые почему-то с каждым годом становились всё менее скучными… и всё более настоящими.

Утро началось с солнца, наглого и яркого, пробившегося сквозь жалюзи и ткнувшего Аврору прямо в закрытые веки. Она зажмурилась, потянулась, прижалась к подушке щекой и на мгновение задумалась – может, отложить всё это на потом? Полежать ещё хотя бы пять минуточек? Но потом вспомнила: годовщина. И сердце защемило от приятного волнения. Она не могла проспать такой важный день, сегодня уже год как они с Марком вместе, и это по-настоящему радостное событие.

Она встала, накинула мягкий халат и побрела на кухню – босиком, зевая, как кошка. Заварила себе крепкий чай с мёдом, прихватила кусочек шоколада и уткнулась в экран телефона, мельком проверяя сообщения. От Марка – ничего. Ни «доброе утро», ни милого смайлика, ни даже банального «проснулся». Но Аврора лишь усмехнулась. Ну конечно. Он, скорее всего, тоже суетится, прячет что-то от неё, готовит сюрприз.

– Ну посмотрим, кто из нас сегодня удивит больше, – пробормотала она, закусив губу с улыбкой.

Чай был выпит, а значит, отговорок больше нет – Аврора встала и направилась к гардеробу дабы собраться в торговый центр: впереди была важная миссия. И если кто-то заслуживал идеального подарка – так это Марк.

В торговом центре было шумно, пахло сладкой ватой, духами и дорогим кофе. Аврора ходила от бутика к бутику, цепляясь взглядом за витрины, крутя в руках всё подряд – от кожаных браслетов до винтажных часов. Она хотела, чтобы подарок был… правильным. Тем самым. Не просто вещью, а чем-то, что Марк сможет носить или держать у себя рядом и думать о ней. О них.

На секунду она остановилась у киоска с гравировкой на украшениях – серебряный браслет с плоской пластиной вдруг показался идеальным вариантом. Внутри что-то кольнуло. Как по щелчку, в голове всплыл тот вечер. Глупый, совершенно незначительный с виду – но ей почему-то запомнился.

Тогда они с Марком только начали встречаться. Он пригласил её на ярмарку – дешёвые палатки, сахарная вата, подростковый шум и мерцающие гирлянды. И там, у самого конца аллеи, был киоск с украшениями ручной работы. Она тогда долго смотрела на браслет с маленьким замком – ей просто нравилась форма. А он, думая, что это намёк, купил его на следующий день и вручил ей в коробочке, перевязанной криво затянутой лентой.

– «Теперь ты моя тайна под замком», – лукаво сказал он тогда, а она засмеялась и впервые поцеловала его первой.

Аврора улыбнулась и провела пальцами по витрине, не касаясь стекла. Она не носила тот браслет уже давно. Не потому что он ей разонравился – просто всё больше забывала, куда положила. Но сейчас… сейчас она вдруг почувствовала, как крепко держит его в сердце.

Улыбка расплылась сама собой, теплая и неосознанная. Аврора поднесла браслет ближе к свету и представила, как гравирует на нём их дату или короткую фразу – «только ты», может быть? Или «твоё сердце – мой дом»?

Примерно через полчаса, уже с пакетом в руках и лёгким облегчением в груди, она снова поймала себя на том, что глаза сами ищут знакомую фигуру – вдруг он тоже здесь, крадётся мимо, с цветами и загадочной улыбкой? Но нет. Телефон всё так же молчит.

– Он просто занят… – прошептала себе под нос, пряча экран в карман. – Наверняка носится по магазинам, как и я.

И снова мысли убежали туда, где было солнечно, чуть небрежно и очень по-настоящему. Туда, где она и Марк валялись в парке на пледе, окружённые коробкой с клубникой, книгой без закладки и её бесконечными попытками научить его разбираться в психотипах.

– Ты интроверт, Марк. Это же очевидно.

– Я просто не хочу идти на вечеринку с твоими одногруппниками.

– Вот! Ты избегаешь социального взаимодействия.

– Я избегаю нудных разговоров про нейропсихологию и девчонку, которая на первом курсе решила, что я экстраверт.

– Потому что ты на первом курсе носил футболку с надписью «Обнимите меня».

– Я был моложе, глупее… и рассчитывал, что ты подойдёшь первой.

Она тогда и правда подошла. Не сразу, конечно. Но именно эта футболка заставила её заметить его. И с того дня всё началось – с дискуссий, перекидывания фразками, попыток понять друг друга и в итоге… влюбиться без шансов на спасение.

Проваливаясь всё глубже в воспоминания, она даже не поняла, как ноги сами привели её домой – словно весь маршрут проскользнул мимо, как кадры на перемотке, оставив только звенящую тишину и сладкую ноющую тоску в груди.

Уже дома, скинув кроссовки и повесив сумку на крючок, Аврора на минуту прижалась лбом к прохладному зеркалу в прихожей. Словно пыталась унять волнение, схватить это странное чувство в груди – трепетное, мягкое, но с ноткой тревоги. Нет, она не волновалась. Не могла. У них всё хорошо. Просто…

– Ну что, пора делать сладкое чудо, – сказала себе вслух и щёлкнула выключателем.

Кухня быстро наполнилась запахом ванили, растопленного шоколада и корицы. Она ловко размешивала тесто, вспоминала рецепты, украшала будущий торт ягодами и сахарной пудрой, словно художник дописывал свой шедевр. В голове звучал смех – Марков, её, общий. Когда он впервые попробовал её выпечку, он сказал, что если когда-нибудь откроет свой ресторан, то только ради десертов от неё. А потом притянул её к себе, уткнулся носом в щёку и шепнул: «Ты не просто сладости готовишь, ты ими дышишь». Тогда она смеялась и пыталась отмахнуться, вся в муке, с прядью волос, налипшей ко лбу, а он целовал её, будто был самым счастливым мужчиной на свете.

Когда всё было готово – и подарок аккуратно упакован, и торт остывал на подставке – она села на диван, обхватив ноги руками. В комнате становилось сумеречно, телефон лежал рядом и не издавал ни звука.

Аврора вздохнула, но снова улыбнулась. Это ведь сюрприз, правда? Просто он хочет, чтобы она подумала, будто забыл, а потом… бац! Цветы, признание, может, даже свечи?

Весь остаток дня Аврора металась между окнами и телефоном. Пекла – проверяла экран. Убиралась – проверяла экран. Даже когда пошла в душ, оставила смартфон на полочке в поле зрения, будто он вот-вот вспыхнет от весточки от него. Но он молчал. Не звонил. Не писал. Ни смайлика, ни сердечка. Ни намёка на то, что помнит, что сегодня – их день.

Она пару раз сама написала. Сперва мило: «Ты где там пропал, герой? Я уже почти собрала чемодан с любовью». Потом чуть тревожней: «Ты окей?..». Ответа не было. Только галочки. И тишина. С каждой минутой внутри сжималось что-то холодное и липкое. Не страх – нет, скорее нарастающее волнение, которое пыталась заглушить мыслями: он просто занят, он готовит сюрприз, всё хорошо. Но от этих слов легче не становилось. Наоборот – накатывала дрожь, будто предчувствие знало больше, чем разум.

– Всё, хватит, – шепнула она себе, вцепившись в коробку с тортом. – Я сама приеду. Устрою сюрприз. Посмотрю ему в глаза. Обниму, как он любит. И всё будет, как раньше.

На улице лил дождь. Настоящий – ливень с ветром, который швырял капли прямо в лицо, будто пытался остановить. Она зябко поёжилась, натянула капюшон и, прижав к груди аккуратно упакованный подарок, вызвала такси.

Машина ехала быстро, но даже эти пятнадцать минут по городу, казалось, длились вечность. Дворы тянулись бесконечно, капли барабанили по стеклу, и в этом глухом стуке её мысли становились громче. Она сидела на заднем сидении, сжимая в ладонях коробку так, будто от неё зависело всё.