Читать книгу: «Вы не поверите!»

Peter Cheyney

YOU’D BE SURPRIZED

© И. Б. Иванов, перевод, 2025

© Издание на русском языке, оформление.

ООО «Издательство АЗБУКА», 2025

Издательство Азбука®

⁂

Глава 1
Старая знакомая

Вы не поверите!

Быть может, ребята, с отборной руганью у вас все о’кей – в нужный момент подберете крепкое словцо. Но вот что я скажу: даже если бы вы подслушали, как доктор Геббельс, поужинав эрзац-бифштексом, бормочет под нос всякое о мистере Черчилле, то не поняли бы и половины выражений, которые срывались у меня с языка в этом плавании.

Я человек нейтральных взглядов. Настолько нейтральных, что даже если думаю: «Герр Гитлер кривой, а Пизанская башня рядом с ним – эталон вертикали», я не скажу об этом и глухому. И будучи нейтральным, всякий раз, когда вижу фотографию герра Геринга в свеженьком мундире, издаю звук, вроде бы выражающий восхищение, но больше похожий на треск рвущейся ткани.

Я большой наивный лопух. Готов поверить, что Уинстон Черчилль потопил «Атению»¹, Польша вторглась в Потсдам, а Джо Сталин – всего лишь олух, пытающийся кое-как доучиться в колледже. Для меня неопровержимый факт, что чехи по злобе объявили войну самим себе, а Австрии нравится быть частью Венгрии. Обо всем этом знаю из речей доктора Геббельса. Кто я такой, чтобы утверждать, будто доктор – стопроцентный врун, рядом с которым Анания² выглядел бы жалким дилетантом, блефующим ради мелочи перед двумя подслеповатыми старушками из Общества трезвости и рукоделия?

Повторяю: я придерживаюсь нейтральных взглядов.

А еще я обожаю шведов. В полном восторге от шведского капитана грузопассажирского парохода, который заставляет судно выписывать кренделя, чтобы увернуться от торпед, выпускаемых с подводных лодок. Зачем их выпускают? Да просто парни у торпедных аппаратов хотят подружиться. Не отказался бы поговорить с ними о нейтралитете… с помощью обрезка водопроводной трубы!

Темень на борту просто жуткая. Стоит кому-нибудь чиркнуть спичкой, и кажется, будто начался салют в честь Дня независимости. А так – ни черта не видно. Хотя, по правде говоря, и смотреть особо не на что. Всякий раз, когда я пытаюсь пройти по верхней палубе, из темноты обязательно выныривает особа женского пола, кидается мне на шею и спрашивает, не знаю ли я, где ее каюта. Отвечаю дамочке, что не в курсе, ведь, разок окинув ее взглядом в судовой столовой, я решил сохранять полный нейтралитет.

Думаю, вы со мной согласитесь: в темноте почему-то теряются исключительно дамочки со скучными физиономиями и фигурами, похожими на каракули школьника в тетради по геометрии. А вот те, у кого и формы что надо, и походка волнующая, и вообще все при себе, редко сбиваются с пути. Стоит им хотя бы на минутку заблудиться – и кто-то непременно найдет их раньше вас.

Впрочем, может, вы, ребята, и сами образованны по части дамочек, и беды от них испытали на своей шкуре. Тогда и объяснять не надо, что с логикой эти милые создания не дружат и часто вытворяют штуки, выходящие за рамки здравого смысла. Я бы даже сказал так: женщины с незапамятных времен пытаются подчинить мужчин. А пошло все с Евы, которая не давала Адаму самостоятельно разбираться с фруктами. Стоило бедняге засмотреться на яблоки, как она тут же намекала: мол, неплохо бы начать с чистого листа. Думаете, здесь не было умысла? Как бы не так. С нее и зародилась пресловутая женская логика, что передается по наследству каждой цыпочке, едва та появляется на свет.

Любой парень, у которого негусто с серым веществом, а опыта совсем никакого, может столкнуться с самыми непредсказуемыми выкрутасами дамочки.

Хотите верьте, хотите нет, но как-то вечерком рассказывал я историю своей жизни одной блондиночке. Дело было в Саратоге. Она слушала завороженно – ни дать ни взять кошка, попавшая в погреб со сливками. В какой-то момент дамочка бросает на меня жаркий взгляд, от которого Казанова шлепнулся бы на собственную задницу, и говорит:

– Лемми… Дорогой, в тебе есть что-то такое… Я просто не могу сопротивляться. Ты для меня ну прямо Марк Антоний. Мужчина мечты!

Потом вдруг захватывает мою шею в полунельсон, которому позавидовал бы Гаккеншмидт³, припечатывает ротик к моему, и… в этот момент звонит телефон.

Вернувшись, она смотрит так, словно я успел превратиться в окаменевший кусок дерьма, и ледяным тоном заявляет:

– Пошел прочь, Лемми Коушен! Убирайся, пока я не съездила тебе по роже!

На мой вопрос о том, что случилось, она отвечает:

– Мне позвонил муж и похвастался, как весело проводит с тобой время на боксерских состязаниях в «Мейбери». Мужчины! Для вас нет ничего святого!

Думаю, вы и сами понимаете, логики у той миленькой цыпочки было не больше соринки: в глаз попадет, и не заметишь.

Я тяжело вздыхаю, встаю с койки, выпиваю стакан канадского ржаного виски и выбираюсь на главную палубу. Ветер поутих, но вокруг тьма – хоть глаз выколи. Естественно, плывем без огней. Проходя мимо капитанской каюты, слышу, как капитан ругается по-шведски. Слов я не понимаю, но интонация великолепно передает мои чувства.

Захожу в радиорубку. Там сидит старший радист Ларсен, симпатичный блондин с большими голубыми глазами, невинными, как у младенца.

– Скажите, Ларсен, скоро ли причалим? – спрашиваю.

– Не знаю, мистер Хикори, – отвечает он, растягивая гласные. – Капитан говорит, будем в Гавре около девяти. Пока вокруг чисто. Больше никаких торпед.

Быстро соображаю. Может, получится провернуть задуманное. Как бы то ни было, попробовать стоит – я не из тех, кто любит терять время.

– Вот что, приятель, – говорю радисту, – пошлите на берег пару радиограмм. Это срочно.

Беру бумагу и пишу:

МИСС ДЖЕРАЛЬДИНЕ ПЕРРИНЕР ОТЕЛЬ ДЬЕДОНН ПАРИЖ ФРАНЦИЯ ТЧК

СЕГОДНЯ ПРИЕЗЖАЮ ПАРИЖ ИЗ ГАВРА ТЧК НАДО СРОЧНО ВСТРЕТИТЬСЯ ПОЛОВИНЕ ПЕРВОГО НОЧИ ВЕСТИБЮЛЕ ЗИДЛЕР-КЛУБА ГРЕЧЕСКОЙ УЛИЦЕ ТЧК ПРИКРЕПИТЕ ПЛАТЬЮ ТРИ ГАРДЕНИИ ЧТОБЫ Я ВАС УЗНАЛ ТЧК НИКОМУ НИ СЛОВА ТЧК ВСТРЕЧА ПРОСЬБЕ ВАШЕГО ОТЦА ТЧК ХИКОРИ ИЗ ТРАНСКОНТИНЕНТАЛЬНОГО ДЕТЕКТИВНОГО АГЕНТСТВА ТЧК

РОДНИ УИЛКСУ ОТЕЛЬ РОНДО БУЛЬВАР СЕН-МИШЕЛЬ ПАРИЖ ФРАНЦИЯ ТЧК

СЕГОДНЯ ПРИЕЗЖАЮ ПАРИЖ ТЧК Я САЙРУС ХИКОРИ ИЗ ТРАНСКОНТИНЕНТАЛЬНОГО АГЕНТСТВА НАНЯТЫЙ УИЛЛИСОМ ПЕРРИНЕРОМ ДЛЯ ПОИСКОВ БАДДИ ТЧК РАДИРОВАЛ ДЖЕРАЛЬДИНЕ ПРОСЬБОЙ ВСТРЕЧЕ ПОЛОВИНЕ ПЕРВОГО ЗИДЛЕР-КЛУБЕ ГРЕЧЕСКОЙ УЛИЦЕ ПОДЪЕЗЖАЙ ТУДА ТЧК ПОКА ТЧК КОУШЕН ТЧК ИДЕНТИФИКАТОР ФБР Б47 ТЧК

Ларсен обещает отправить незамедлительно. Возвращаюсь в каюту и решаю подремать. Признаюсь вам, парни, я не в восторге от этого задания, а когда мне что-то не нравится, предпочитаю ложиться спать. Отдыхаешь, в голове проясняется, и это не стоит тебе ни цента.

Просыпаюсь с ощущением, что меня отравили во сне. Язык будто кусок истоптанного ковра. Немного подумав, понимаю: надо глотнуть. В бутылке вроде еще осталось. Выбираюсь из койки, наливаю порцию, затем надеваю плащ и выхожу на палубу. Там людно. Зажегся свет, хотя и тусклый. Пассажиры с надеждой посматривают на часы. Обычное состояние, когда путешествие близится к концу.

В углу нахожу стюарда рядом с моим багажом. Он сообщает, что через пятнадцать минут причалим. Даю ему на чай, закуриваю сигарету. Затем подхожу к лееру, нагибаюсь и смотрю на нижнюю палубу. С краю на скамейке расположилась дамочка.

Света палубного фонаря хватает, чтобы увидеть ее лицо. Всматриваюсь и мысленно кручу пальцем у виска. Я же не на лайнере плыву, а на занюханном пароходишке. Как же получилось, что за все эти дни она мне ни разу не попалась на глаза?

На дамочке элегантный дорожный костюм с большим меховым воротником, который словно ласкает ее хорошенькое лицо. Модная замшевая шляпка надета чуть набекрень, а из-под нее выглядывает изысканная прическа, обрамляющая одно ухо. И черт возьми, какие ножки!

Я, знаете ли, всегда питал слабость к ножкам. Один парень, любитель древней истории, рассказал мне про древнеримскую блондинку по имени Мессалина. Фигурка у нее была такая, что парни, отвергнутые ею, лишались рассудка и кончали с собой. Не знаю насчет Мессалины, а вот ноги этой дамочки могли бы вынудить весь состав гестапо сигануть с причала в море.

Будь у меня такие бесподобные ножки, я бы помчался в Берлин и послал визитную карточку Адольфу, после чего тот объявил бы мир всем странам и отдал Верхнюю Силезию эскимосам – просто так, шутки ради.

Пока я кручу-верчу в голове эти мысли, малышка решает закурить сигарету. Она чиркает зажигалкой, и тут я стискиваю зубы, чтобы не завопить. Цыпочка на палубе – не кто иная, как Хуанелла Риллуотер. Одна из самых крутых малышек. Лет восемь назад она помогла своему мужу Ларви Риллуотеру проникнуть в хранилище банка, соорудив адскую машинку с часовым механизмом.

Отхожу от леера и пытаюсь понять, что к чему. Получается, Хуанелла плывет на этой шведской посудине вместе со мной. Возможно, совпадение, но более чем странное. Знай вы Хуанеллу, поняли бы. Если малышку на чем-то зациклит, ее и с места не сдвинешь. Однажды в ее очаровательную голову влетела мысль, что она запала на Лемми Коушена.

И тут судно резко качнуло. Сую руку в кучу багажа и нащупываю укулеле.

Вытаскиваю сию миниатюрную гитару. Не знаю, рассказывал ли вам, что, вообще-то, я очень поэтичная натура. Когда не гонюсь за очередным преступником, мне в голову приходят прекрасные мысли насчет дамочек и не только.

Беру пару негромких аккордов. Смотрю по сторонам – никого. Тогда нагибаюсь к лееру и затягиваю сентиментальную песенку, выбранную для Хуанеллы:

 
Видал бы тебя Казанова,
Сказал бы сей сердцеед,
Что нашел в тебе малость чего-то такого,
Чего в других дамочках нет.
 
 
Он бы бредил твоею фигурой
И слюни от страсти пускал.
Детка, не будь восторженной дурой:
Он мертв, а я на тебя не запал.
 

Хуанелла оглядывается. Затем поводит плечом. Я продолжаю:

 
Мечтает поэт о розах в саду,
Игрок – о везенье, чей миг короток,
Пьянчуге бурбон снится даже в аду,
А я сам не свой от красоток.
 
 
Я обожаю красоток ласкать,
Их шелковой кожи за ушком касаться.
Десерта лучше мне не сыскать,
Эх, век бы в таких ресторанах питаться.
 
 
Грустишь, милашка? Мрачные мысли грызут?
Не видишь просвета в своей судьбе?
Когда все прочие дамочки перемрут,
Быть может, я и нагряну к тебе.
 

Хуанелла встает, подходит к перилам, задирает голову и смотрит на меня:

– Эй… Ты никак мнишь себя Бингом Кросби?⁴

Потом узнает меня, пятится, словно удивлена, и кричит:

– Ты так всех на пароходе перепугаешь! Да превратиться мне в фруктовый лед, если это не Лемми Коушен! Ой, Лемми, ну хоть что-то приятное в бесконечном плавании. Я…

– Говори потише, Хуанелла. И сделай милость, позабудь, что меня зовут Лемми Коушен. Сейчас я мистер Сайрус Хикори из Американского трансконтинентального детективного агентства.

Спускаюсь на нижнюю палубу и подхожу к Хуанелле.

– Ага, – говорит она и лукаво улыбается. – Так и есть. Держу пари, ты опять гонишься за каким-нибудь безобидным недотепой, который никому не сделал зла. И как обычно, ничего толком не понимаешь, но пытаешься разобраться. И вот еще что, – продолжает она. – Впервые слышу, чтобы федерал косил под частного детектива. Значит, тебе поручили непростое дельце.

– Может, да, а может, нет, – отвечаю я. – Но, знаешь, мне тоже интересно, что ты делаешь на этом судне. Мы оба прекрасно помним, как в прошлом году я добился для твоего благоверного Ларви отсрочки исполнения приговора. А ведь его взяли за ограбление банка, если вдруг забыла. Это была плата за помощь в деле о формуле отравляющего газа. Но сделка была с условиями, и вы на них согласились. Одно из них: ни тебе, ни Ларви нельзя покидать юрисдикцию федерального суда. Сейчас ты грубо нарушаешь требование. Это первое. Второе. Как агент ФБР, я должен знать, чем ты собираешься заниматься во Франции. Война того и гляди перекинется сюда. Не хватает, чтобы еще ты встряла в эту кашу. И третье. Прошу занести в протокол. Едва увидев тебя, я понял, что с годами ты становишься только красивее. Стоит Ларви догадаться о моих мыслях – точно получу дубиной по башке.

Хуанелла улыбается и поправляет локон. Затем подходит еще ближе и говорит тоном победительницы:

– А скажи-ка, Лемми, вот что. Может ли сильный и крепкий парень – да еще и федеральный агент – хоть на минуту забыть о работе? Может ли он хоть ненадолго побыть просто человеком? Вежливым, чутким. Как считаешь, если бы несчастная дамочка вроде меня, с бурным прошлым, о котором она сожалеет каждый будний день и дважды по воскресеньям… изо всех сил постаралась быть хорошей, дал бы этот обаятельный парень ей шанс? Я вот о чем…

– Послушай, Дездемона, – говорю ей, призвав на помощь все самообладание и глубокое знание творчества Уильяма Шекспира, – если всех парней, которые купились на твои речи, поставить в ряд, он обогнет земной шар и соединится концами. Когда захочется на кого-то надавить, вначале сама ляг под вальцы и почувствуй, каково другим от твоих ухищрений. Со мной, дорогуша, этот номер не пройдет, поскольку я жертва воспалившихся гланд и к тому же нахожусь на задании. И уж точно не стану устраивать любовные драмы на нижней палубе хлипкого парохода – еще не хватало, чтобы это корыто перевернулось.

– Понятно, – угрюмо заключает Хуанелла. – Думаю, дело в другой дамочке. Ну почему так? – с грустью вопрошает она. – Ларви не в счет. Он так приклеился ко мне, что не оторвешь. Но всех парней, к которым меня тянет, непременно уводят из-под самого носа. Почему?! – драматически восклицает Хуанелла. – Неужели это судьба?

И тут она внезапно бросается на меня – как раз в тот момент, когда судно кренится, – и прежде, чем я соображаю, что к чему, крошка уже обвила меня руками и целует так, будто это ее последняя ночь на земле.

Я отрываю ее от себя и усаживаю на палубную скамью:

– Послушай, Хуанелла. Все это очень мило, но ничего тебе не даст.

– Почему же? – возражает она. – У меня останутся воспоминания. Например, твоя очаровательная физиономия, перепачканная помадой модного оттенка.

Мои мозговые колесики крутятся с повышенной скоростью. Хуанелла очень хитрая штучка, и есть сильное подозрение, что весь спектакль она разыгрывает, чтобы отвлечь меня от расспросов. Достаю платок и оттираю все следы губной помады. Я бы не назвал оттенок модным.

Хуанелла смотрит на меня и улыбается во весь рот.

– Лемми, ты же такой шутник, – говорит она. – Неужели всерьез задаешь эти вопросы?

Она бросает взгляд, от которого даже бронзовая статуя расплавилась бы.

– Знаешь, Лемми, – продолжает она, – я вовсе не против мужской грубости. Но только не твоей. На тебя я запала.

– Черта с два ты на меня запала, Хуанелла, – возражаю ей. – Не увиливай в сторону, малышка. Вопросы я задал не просто так. По-моему, слишком уж поразительное совпадение, что мы оказались на этом пароходе одновременно. Тебе не помешает объясниться.

– Не строй из себя глупенького, Лемми, – мотает головой она. – Я села на пароход по той же причине, что и ты. Сейчас в Европе война, и плавать на крупных лайнерах опасно. При других обстоятельствах я бы не поняла, как единственный и неповторимый Лемми Коушен… пардон, Сайрус Хикори мог бы оказаться на этом «маргариновозе». Назову еще одну причину. Мне не хотелось, чтобы Ларви знал, куда я отправляюсь. Думаю, он догадывался, что я собираюсь свалить из Нью-Йорка. А когда я узнала про свободные места на этой посудине, то без лишних раздумий купила билет и поднялась на борт.

– Стало быть, у тебя возникли трения с Ларви? – спрашиваю я. – И что же такого ты натворила, Хуанелла?

– Я-то ничего. А вот Ларви увлекся какой-то блондиночкой. Ну я и подумала: когда он наиграется и захочет вернуться, возвращаться будет не к кому.

Я киваю, хотя не верю ни одному слову Хуанеллы. Ларви Риллуотер так сильно ее любит, что на других дамочек даже не смотрит.

На палубах становится шумно: пароход приближается к причалу. Лично я очень рад возможности вновь оказаться на суше.

– Думаю, бесполезно спрашивать о том, какое дело погнало Сайруса Хикори во Францию, – с усмешкой говорит Хуанелла.

– Правильно думаешь. А скажи, Хуанелла, где ты собираешься остановиться?

Она выдерживает паузу и беззаботным голоском отвечает:

– Пока не знаю, еще не решила. Сначала осмотрюсь.

– Тогда осматривайся побыстрее. Если вздумаешь сесть на вечерний поезд до Парижа, попадешь туда около полуночи. Не лучшее время, чтобы выбирать отель. Но ты, наверное, и сама это знаешь.

Она кивает:

– Пожалуй, заночую в Гавре, а в Париж поеду завтра.

– О’кей, малышка. Но позволь кое-что напомнить. Ты не имела права ускользать из-под юрисдикции федерального суда.

– Да неужели? А откуда ты знаешь, что у меня нет разрешения?

Вопросик скользкий. Я ведь действительно этого не знаю. Так что предпочитаю промолчать.

– Счастливо, Хуанелла, – говорю ей. – Будь хорошей девочкой и не промочи ножки.

Она улыбается и подтягивает меховой воротник поближе к лицу.

– И тебе счастливо, большой мальчик, – отвечает она. – Когда выберу отель, помещу объявление в «Американском экспрессе». Может, у тебя появится желание как-нибудь заглянуть на коктейльчик.

– Я бы не прочь, – в тон отвечаю я. – А что Ларви на это скажет?

– Ему об этом знать необязательно. Не помню, чтобы он читал все от корки до корки. Так что можешь не беспокоиться. Девушке иногда надо расслабиться.

Мы обмениваемся рукопожатием.

Возвращаюсь туда, где стюард оставил мой багаж.

Скажу откровенно: я очень недоволен внезапным появлением Хуанеллы. Возможно, это и совпадение, однако мне не дает покоя мысль, что Ларви и его очаровательная женушка были замечены в Нью-Йорке в компании с обаятельными, но лихими парнями. А те ребята давно занимаются похищением людей. Сами понимаете, в байку, что она мне рассказала, я не верю ни на грош.

Судно пришвартовалось. Матросы опустили сходни, и пассажиры двинулись на берег. У меня появляется идея. Хватаю один чемодан, нахожу стюарда, даю ему десять долларов и прошу протащить остальной багаж через таможню и доставить к поезду. Затем возвращаюсь в корабельную радиорубку. Ларсена там нет, зато его помощник развалился в кресле и пускает клубы дыма из трубки, пахнущей шотландской пикшей.

– Хочу у вас спросить, – начинаю я. – На пароходе плыла пассажирка по имени Хуанелла Риллуотер. Вы, случайно, не знаете, во время плавания она отправляла радиограммы? Или может, ей присылали?

Парень отвечает, что не знает, а вот Ларсен совсем недавно получал радиограмму, и кажется, там была фамилия Риллуотер. Даю ему двадцать долларов и сообщаю, что горю желанием взглянуть на копию. Парень роется в папке. Копии там нет. Он считает, что Ларсен унес ее с собой. У старшего радиста есть такая привычка. Потом положит в папку. Помощник предлагает дождаться Ларсена, который скоро должен вернуться.

Я киваю и выхожу, поскольку хочется посмотреть, что еще задумала Хуанелла. Спускаюсь на причал. Там не протолкнуться. Верчу головой по сторонам. Миссис Риллуотер и след простыл. Торчу на причале еще несколько минут – вдруг появится. Потом возвращаюсь на борт и иду в радиорубку. Ларсен на месте. Спрашиваю про радиограмму. Он достает из кармана листок и протягивает мне.

Едва взглянув на текст, улыбаюсь до ушей. Прав я был насчет Хуанеллы! Вот что написано в радиограмме:

МИССИС ХУАНЕЛЛЕ РИЛЛУОТЕР БОРТ ПАРОХОДА ФЕЛЬС РОНСТРОМ ТЧК ПОЛНОЧЬ ПАРИЖ ПРИБЫВАЕТ САЙРУС Т. ХИКОРИ ИЗ ТРАНСКОНТИНЕНТАЛЬНОГО АГЕНТСТВА ТЧК ПОЗНАКОМЬТЕСЬ ХИКОРИ МНЕ ЛЮБОПЫТНО ТЧК УДАЧИ ТЧК ВАШ ДРУЖОК ТЧК

Вот те на! Похоже, кто-то увидел радиограмму, которую я послал Джеральдине Перринер, и надоумил Хуанеллу следить за мною. Так я и предполагал, что эта малышка села на шведскую посудину с вполне определенной целью.

Ясно как божий день, что отправитель радиограммы ни ухом ни рылом не знает о нашем с Хуанеллой знакомстве. И о скором появлении Лемми Коушена в Париже он тоже не имеет ни малейшего представления. Меня считают Сайрусом Хикори, частным детективом. А вот Хуанелла, едва столкнувшись со мной на палубе, сразу слиняла. Хорошо, что заметил ее вовремя.

В четверть первого ночи выхожу из отеля и иду в сторону Греческой улицы. Я предложил Джеральдине встретиться в «Зидлер-клубе», потому что там нас точно не узнают. Вторая причина: там же я назначил встречу Родни Уилксу.

Идя, раздумываю о порученном деле и пытаюсь понять, что же такого могло случиться с Бадди и почему эта куколка Джеральдина так себя ведет.

Здесь вынужден кое-что вам пояснить. Бадди Перринер, двадцати одного года от роду, – сын Уиллиса Т. Перринера, «стального короля» из Питтсбурга. Джеральдина Перринер – старшая сестра Бадди, ей двадцать шесть.

Бадди и Джеральдина одинаково сумасбродны и непредсказуемы. Денег у них столько, что за всю жизнь не потратишь. Обоих тянет общаться с сомнительной публикой, которая вечно околачивается вокруг богатеньких отпрысков. Однажды Джеральдина знакомится с русским парнем – графом Сергеем Нароковым. Или Сержем, как он себя именует на французский манер. Сдается мне, никакой он не граф, а просто пускает пыль в глаза. Но Джеральдина влюбляется в него по уши и заявляет папаше, что собирается выйти замуж за Сержа. Старик Перринер взрывается и ставит ультиматум: если она не порвет с этим красавчиком, он не только лишит ее денег, но и запрет в психиатрической лечебнице. Забыл сказать: Серж Нароков гордится своей принадлежностью к казакам. И слово «красавчик» – не преувеличение. Он настолько хорош собою, что даже бреется без зеркала, дабы не засмотреться на собственное отражение.

Бадди Перринер – братец Джеральдины – тоже запал на этого русского хлыща. Считает его настоящим мужчиной и образцом для подражания. Джеральдина сообщает суженому, что, если они поженятся, отец не только не даст за ней приданого, но и вообще лишит наследства. Нарокову на это плевать. По его словам, даже если бы Джеральдина была продавщицей из магазина «Все по 10 центов», он бы и тогда очаровался ею. Он безумно влюблен в Джеральдину и до сих пор не верит, что такое происходит наяву. Тем не менее он все же советует невесте попытаться переубедить отца, а пока, чтобы не злить Перринера-старшего, они решают повременить со свадьбой и ограничиться помолвкой.

Парочка крутит любовь, а тем временем Бадди Перринер исчезает. Поначалу отец не беспокоится: его чаду свойственны такие выверты. Побесится и вернется. Однако на этот раз «стальной король» ошибся. Сын исчез бесследно.

Ситуация и так не из приятных, но герр Гитлер усугубляет ее, жестоко ударив по Польше. Великобритания пытается указать прыткому придурку его место. Услышав об этом, Нароков начинает распевать русские песни, которые звучат так, словно он хлебает теплое масло. Граф заявляет всем и каждому, что Россия вступит в войну вместе с Англией и Францией, а потому его долг – находиться на полях сражения… Я этому парню не верю. Все его «боевые подвиги» ограничиваются перебранкой в Питтсбурге со старухой, которую он вытолкнул из трамвая на конечной остановке.

Джеральдина купилась на его речи. Она считает Сержа героем и все такое. А этот пройдоха, глотнув водки, объявляет о намерении отправиться во Францию и вступить в Иностранный легион. Пока граф в пути, Джо Сталин, всплывший на поверхность, словно гневливый кит, заявляет, что он ни с кем воевать не намерен, а сам тихонечко оттяпывает крупный кусок Польши.

Теперь Джеральдине не до охов-вздохов. Казак ее мечты усвистал во Францию. От Бадди по-прежнему никаких вестей. Старый Уиллис Перринер начинает ходить кругами и обращается в Федеральное бюро расследований с просьбой найти сына. Директор ФБР поручает поиски Родни Уилксу – парню сообразительному и ушлому в подобных делах.

Однако раньше, чем Уилкс успевает что-либо сделать, Джеральдина уплывает в Нью-Йорк, а через неделю шлет папочке из Парижа телеграмму. Так и так, папуля, поехала к своему ненаглядному Сержу, поскольку жить без него не могу.

Вот тут-то у Уилкса и появляется идея. Он уверен, что исчезновение Бадди – не более чем спектакль. Парень рванул в Париж, рассчитывая недурно провести там время. А вскоре и сестрица с женишком появятся. Расчет у всех троих такой: старик Перринер будет настолько взбудоражен затянувшимся исчезновением сына, что ему уже плевать на брак Джеральдины с русским волокитой. Более того, узнав, что Бадди жив и здоров, Перринер-старший согласится хоть черта поцеловать. А потому благословит молодых и отвалит им пару миллионов долларов.

Такие вот дела. Уилкс отправляется в Париж – проверять свою теорию. Но у него не больно-то получается, и вскоре директор поручает задание мне. Словом, я должен сменить Уилкса и взять все в свои руки.

Знаете, я всегда верил, что лучший способ выполнить порученное дело – это играть в открытую. Еще на пароходе я решил поговорить с Джеральдиной напрямую и подтолкнуть ее к раскрытию их замыслов. Вот и посмотрим, верны ли догадки Уилкса.

Но я не собирался отправляться на задание как Лемми Коушен. Нет, джентльмены. Я появлюсь в Париже под именем Сайруса Т. Хикори – частного детектива из Трансконтинентального детективного агентства. Объясню почему.

Если Джеральдина, Серж и Бадди двинули в Париж с целью уломать Перринера-старшего и вырвать у него согласие на женитьбу, они не станут раскрываться перед федералом. Узнав, что делом занялось ФБР, они насторожатся, а может, и струхнут. Не уверен насчет Сержа, а брату и сестре Перринер должно быть известно, что агента ФБР не очень-то поводишь за нос. Но если они поверят, что я всего-навсего частный детектив, нанятый Уиллисом для поисков Бадди, то скорее откроются и попытаются меня подкупить, чтобы держал язык за зубами.

Такие вот дела.