Читать книгу: «Дороги пустошей. Из цикла DEEP FAIL STATE», страница 4

– Зачем?

– Чтобы оставить след.

– Тебе мало яблонь?

– Яблони обо мне ничего никому не расскажут. А книга – это способ поспорить с вечностью. Выиграть у смерти…

– Выиграть у смерти нельзя, – криво усмехнувшись, сказала Жанет. – Знаешь поговорку: не садись есть кашу с Хозяйкой – у нее ложка длиннее? Вот так же и про смерть. Поверь мне, я уж в этом разбираюсь!

– Я верю тебе, Жанет Наповал, но пойми, что тут речь идет об искусстве…

– Искусстве?

– Ну да. Любое искусство имеет дело со смертью, с вечностью, поскольку все живое слишком изменчиво и его не запечатлеть. Только мертвое способно преодолевать время. Мертвое, как книги. Ты же замечала, наверное, Жанет, что все книги только притворяются живыми? А на самом деле они мертвы, это лишь надгробия… Я вот умру, а моя книга будет медленно плыть по волнам времени в будущее… Так же вечно, как вот эти облака в небесах.

Они помолчали с минуту или даже немного больше.

– Эх, хотела бы я знать, что здесь будет лет так через пятьдесят. Или семьдесят… – меланхолично произнесла Жанет. – Неужели вот так же все и останется?

– А ты что же, одна собралась защищать это достопочтенное поселение, Жанет? – участливо спросил Саженец.

– Ну почему одна… У меня три винтовки с собой. И лучший спец Лиги с двумя своими двуствольными пистолетами. А это уже семь стволов! – важно ответила Жанет.

– Да и ополчение сможет за себя постоять. При нашей огневой поддержке, разумеется, – сказал, подходя к ним, Энджел.

Саженец, казалось, был удовлетворен их ответами, обрадовался и согласно закивал, и тут они услышали вдали шум приближающихся двигателей. У рейдеров было два старых автомобиля, несколько мотоциклов и десятка полтора велосипедов. Двигалась вся эта кавалькада усталого металла по дороге, растянувшись шагов на сто и оставляя за собой длинный шлейф пыли.

Жанет быстро взбежала на стену, прошла в деревянную башенку и стащила тряпицу со стоящей на своих сошках Нематериальной Винтовки. Ждать пришлось довольно долго – одна из машин рейдеров сломалась еще на дороге, и добрый час они там ходили вокруг да около, пытались взять ее на буксир или починить. Наконец они двинулись к поселку, но не рассыпным строем, как это делают военные, и не охотничьим загонным полукругом, как дикари, а просто какой-то неорганизованной толпой.

Жанет еще раз быстро оглядела свою винтовку и прильнула к окуляру прицела, ловя в перекрестье переднюю машину рейдеров. «Три выстрела… У меня всего три выстрела…» – прошептала она.

 
                                       * * *
 

Как такового сражения не случилось, все закончилось слишком быстро. Двумя выстрелами Жанет прострелила двигатели обеих рейдерских машин, одна из них загорелась. Третий патрон она сохранила. Затем она уже из своей легкой винтовки сняла человек пять, у которых были ружья или автоматы. Нападающие уже подошли слишком близко, и ей пришлось укрыться за бруствером. Тем временем Энджел приказал открыть ворота, и рейдеры устремились внутрь. Жанет даже не меняла позицию и отстреливала налетчиков одного за другим, как кроликов. Когда их толпа ворвалась во двор поселка, спереди на них двинулось ощетинившееся заточенными жердями ополчение, а сбоку открыли ураганный огонь Энджел и Жанет. Первые рейдеры дрогнули и побежали, а затем в воротах возникла страшная давка. Жанет уже перестала стрелять, так как ей стало жалко патронов – налетчики и так бежали врассыпную по пустошам к далекой дороге. Оружия они побросали столько, что ополчению теперь надолго хватит. Тушу главаря налетчиков Крысобоя они потом нашли в воротах – его задавили свои же…

Саженец Майк Чапмен и старуха Тейт стояли друг напротив друга на площади деревни и торговались, не желая приходить к компромиссу. Предметом торга был один из плодов сегодняшней победы – отличный трехколесный велосипед с объемистой плетеной корзиной. Странная собака Саженца сидела рядом и периодически начинала негромко гавкать через равные промежутки времени. Жанет была тут же, подготавливая свой мотоцикл к длительному пути – она собралась на юг, посетить город Нуэво-Ларедо, где, по словам Энджела, открылся штаб Лиги Наемников. Ее мотоцикл был навьючен добычей и оружием так, что больше был похож на мула. Сзади, как флагшток, красовалась стволом кверху Нематериальная Винтовка.

– Гав! Гав!

– Да уйми ты своего пса, Майк!

– Он никому не мешает, ни тебе, ни мне! Так что, продаешь?

– Нет, ты же ничего за него не предлагаешь!

– Ну как ничего, я предлагаю тебе хрустальный молоток, которым можно забивать только воздушные гвозди, чайник с вывернутым внутрь носиком, из которого налить чай можно только себе на колени, и волнистый теннисный стол!

– Гав! Гав!

– И где это все? Ты опять бредишь наяву, старый засранец?

– Это в некотором роде литературная гипербола, если ты понимаешь, о чем я…

Они помолчали. Мистер Глухарь наконец перестал гавкать и начал выкусывать блох из своей шерсти. Старуха Тейт брезгливо отошла на шаг назад.

– И потом, ты же только что этот замечательный велосипед получила бесплатно как военный трофей, не слишком ли это круто даже для известной на весь Техас своей рачительностью старухи Тейт?

– Черт с тобой, старый пройдоха! – сдалась Тейт. – Но только из уважения к тебе и чтобы ты не рассказывал про меня всякие гадости по всей округе! Забирай его даром, дарю! И не нужны мне твои воздушные гвозди и прочие гиперболы!

Когда Саженец переложил свои пожитки в корзину велосипеда и теперь искал, как бы пристроить туда еще и Мистера Глухаря, старуха Тейт спросила:

– А вообще, Майк, с чего ты все-таки живешь?

– Ты же прекрасно знаешь, добрая старушка Тейт. Я сажаю яблони.

– Яблони тебе супу не нальют, хитрец! Так чем ты живешь?

– Я писатель. Пишу книгу.

– Ха! В мире, где никто не умеет читать, писателем быть, верно, очень сложно!

– Не сложнее, чем в мире, где все умеют читать, но утратили способность понимать…

Жанет почему-то стало очень грустно, хотя причин грустить она не видела. Она уже со всеми тут попрощалась, поэтому она просто завела мотоцикл, и скоро поселок Орлиный Перевел утонул далеко позади в пыли и грохоте ее мотоцикла.

Жанет по кличке Наповал продолжала колесить по просторам бывшего штата Техас, когда вместе с Лигой Наемников, а когда и сама по себе. Она много раз хватала черта за хвост и глотала горящие каштаны. Она погибла в перестрелке с рейдерами где-то близ развалин Форт-Стоктона в конце 2062 года. Небольшой памятник в ее честь поставили на центральной площади в конце 2116 года, вскоре после мятежа Наследника. Город Орлиный Проход к тому времени насчитывал без малого триста тысяч жителей, здесь были военная база Коалиционной Партии Имперских Рабочих, заводской комплекс, несколько складов и бесконечные фермерские поля кругом. Святилище-Убежище Тейт до этого времени не сохранилось.

36. Джена VIII
На Канадской реке. Лето 2056

Кролик закончился третьего дня, последние сухари Джена прикончила вчера, и сейчас им оставалось только лежать под проливным дождем, укрывшись пологом палатки, да разглядывать книжку с картинками. И надеяться, что какой-нибудь нерасторопный и особенно тупой кролик в этот ненастный час не лежит в своем логове, а готовится угодить в расставленные ими силки.

Они уже много раз просмотрели все страницы потрепанного буклета, а Джена даже выучила некоторые особенно понравившиеся ей фразы. Сейчас они разглядывали последнюю страницу – гастрономический рай Стрипа. Эта страница была слегка помята, но от этого стала только выразительнее. Справа – контур знаменитого ресторана Эмилио Беневенте с его средиземноморской кухней, а слева – акварельные силуэты коктейлей, словно танцующих в своих бокалах. Бумага слегка пожелтела по краям, но, казалось, сохранила аромат кухонь всего мира, а каждая трещина и складка на этой странице – это история и летопись гастрономических искушений Лас-Вегаса.

– Там, верно, бухла остались целые горы! – мечтательно протянула Астра.

– А я хочу испытать удачу на «колесе Фортуны»! – сказала Джена и ткнула пальцем в помятый буклет. – Вот на таком!

– Ты мало удачи испытала во всех этих перестрелках? – повернулась к ней Астра.

– Это другое. Я хочу не такую, а праздничную удачу!

Когда небо прояснилось, они, голодные и усталые, собрали свой крохотный лагерь и снова тронулись в путь. Они шли день за днем по безлюдным областям северо-запада вдоль большой реки, которая, возможно, была Канадской рекой, а возможно, и нет, и постепенно приближались к своей цели. Кролика, впрочем, они все-таки поймали, но это случилось уже на следующий день.

 
                                       * * *
 

Сидя у костра, старик кутался в свои лохмотья, отвратительно кряхтел, надрывно кашлял в кулак и порой начинал раскачиваться, словно сумасшедший. Он то тянул носом воздух из котелка, где варилась похлебка из позавчерашнего кролика, то причмокивал беззубым ртом в ожидании трапезы, то растирал крючковатыми пальцами свои колени, едва прикрытые тканью в прорехах. Он был настолько мерзкий и грязный, что Джена несколько раз бросала рассерженный взгляд на Астру, но та была непреклонна. Взять этого старика с собой, а потом еще кормить похлебкой – их, кстати, выстраданной похлебкой из остатков кролика – было ее очередной вздорной идеей. А все потому, что у них сломалось радио, а старик среди прочей чуши, которую он городил, чтобы добраться до бесплатной еды, мельком упомянул, что разбирается в старой технике.

– Ну что, старик, вкусно пахнет? – спросила чуть насмешливо Астра, помешивая булькающее в котелке варево.

– От тебя-то? А то, красотка! Пахнет горячей женщиной! – Старик раскрыл свою беззубую пасть и вроде как хотел рассмеяться, но тут же зашелся в кашле.

– Старый развратник, – равнодушно сказала Астра.

– Да, я очень стар. – гордо ответил старик. – Знаешь, сколько мне лет, девочка? Уже сто шесть лет, я помню еще…

– Чего ты заливаешь? Какие, на хер, сто лет? – вступила Джена, появляясь на пятачке, где горел костер, и сваливая кучу хвороста поодаль. – Да тебе лет сорок, просто слишком много самогонки, да, рванина?

Она согнула пальцы вокруг воображаемого горлышка бутыли и запрокинула голову, а затем несколько раз довольно цокнула языком. Старик только замахал на нее руками и продолжил азартно ждать трапезы.

Джена, в очередной раз с неудовольствием обозревая старика и отмечая, какой же он старый, дряхлый, грязный и бесполезный, вспомнила, как он вообще у них появился. Это было где-то поблизости от Эби или Эди – в общем, очередного заброшенного поселка где-то на 385-й дороге, когда Астре вдруг понадобилось опробовать свой новый револьвер.

– Ладно, хорош трепаться, давай потренируемся! – решительно произнесла тогда Астра и вышла на середину двора, где они устроили привал. Она уже почти не прихрамывала, хоть иногда все еще помогала себе при ходьбе палкой.

– Опять? – ответила Джена с явным неудовольствием. – Вчера же уже тренировались…

– Вставай давай, задница, – еще более решительно сказала Астра.

Она достала из кобуры свой револьвер и легко прокрутила его на большом пальце, перехватив за рукоятку и прицелившись в соседнее дерево.

– Пух-пух, – сказала она.

Джена подошла сзади со своим револьвером «Кольт», на котором сбоку гвоздем было нацарапано «Говнюк». Астра бросила на нее быстрый взгляд из-за плеча.

– Говнюка отложи, принеси Хорошего Мальчика и тот автоматический…

– Это зачем еще? Мальчик вообще не пристрелян…

– Буду учить тебя стрелять с двух рук, по-македонски.

– Это как?

– Это с двух рук сразу, говорю же!

– А почему так называется?

– Да какая разница?! Ты будешь учиться или нет? И да, разряди их обоих…

– То есть как? Зачем? Мы разве не будет стрелять? – Джена в изумлении даже застыла.

– Не будем. Не стоит палиться. Так что быстро разряжай и иди сюда.

Затем Астра показала Джене, как правильно стрелять двумя руками македонским способом, чтобы отдача не разводила их в стороны. Джена долго не могла смекнуть, но затем научилась правильно сцеплять большие пальцы, и теперь оставалось только проверить новый навык в деле. Внезапно случай предоставился прямо тогда и там же. Они услышали какой-то отдаленный шум и мгновенно скрылись в ближайшем разрушенном домике, бросив весь свой скарб во дворе. Астра оказалась без ботинок, но с револьвером, а Джена – даже с двумя пистолетами. Чертыхаясь вполголоса, она быстро их заряжала, уронив пару блеснувших патронов на землю. Шум между тем приближался и нарастал, вскоре они различили лай собаки, гортанные выкрики и какие-то подозрительные хрипы.

– Хозяйки мои, это же дикари… – прошипела Астра и сверкнула в полутьме домика глазами.

Джена еще сильнее сжала рукоятки пистолетов. Они стали внимательно наблюдать за той стороной двора, откуда шел шум.

И действительно, вскоре из дырки в заборе вылез отвратительный полуголый дикарь с самодельным копьем, за ним еще один и потом еще. Дикарей было шесть, с ними собака непонятной породы и без ошейника, а еще они тащили за собой на веревке тощего и грязного старика. Это его хрипы услышали Джена и Астра еще за полмили. Зачем дикарям понадобился старик, тем более такой тощий, было непонятно, наверное, они собирались использовать его для какого-нибудь своего колдовства. Собака выбежала вперед и бросилась к оставленным ими вещам. Она перевернула рюкзак Джены и начала обнюхивать его содержимое. Дикари, которые сгрудились вокруг старика и, наверное, хотели принести его в жертву, наконец заметили, что что-то не так, и замерли в изумлении.

Астра выскочила из домика слева, а Джена справа, и обе сразу же открыли беглый огонь. Едва первый из дикарей успел поднять свое копье, как Астра выстрелила в него из своего револьвера, чуть подвернув корпус. Он бросил копье, но промахнулся, поскольку Астра стояла к нему боком и представляла собой не очень простую цель. Впрочем, она тоже в него не попала.

Джена начала стрелять сразу с двух рук, но обнаружила, что ее чуть не подстрелили из лука – стрела просвистела прямо у ее лица. Один из дикарей упал навзничь, запнувшись о старика, который с первыми выстрелами ловко лег на землю, поджав под себя ноги. Другой разрядил куда-то в воздух самопал, и пороховой дым моментально затянул все поле боя. Остальные дикари разбежались кто куда, двое просто перемахнули через забор. Куда подевалась собака непонятной породы, было непонятно.

Обойдя поле битвы, Астра осталась несколько раздосадована. Их пули проделали в заборе с дюжину дырок, они обратили противника в бегство, но, как видно, так и не смогли ни в кого попасть. Это было удивительно. Впрочем, они сами остались невредимыми (ссадина на ноге Астры и порезанная наконечником стрелы футболка Джены не в счет), чего нельзя было сказать об их имуществе. Дикарское копье пробило пластиковый бортик тележки и на целый дюйм вошло в корпус радиостанции. А кто-то, по всей видимости дикарский пес, утащил под шумок их сухарную сумку.

– Смотри! А дед-то живой! И даже не поцарапанный! – радостно закричала Джена, держа в руке веревку, на другом конце которой был ошейник, и этот ошейник туго обхватывал тощую шею старика. Она тянула за веревку, а старик изо всех сил держался за ошейник, что-то хрипел и возил ногами по земле.

– Хр-р-р-р… – хрипел старик, схватившись за горло.

– Да не задави ты его! – крикнула Астра, которая уже добежала до своих ботинок и пыталась в них влезть.

– Что нам с ним делать? Пристрелим? – закричала Джена.

– Тише ты! Не шуми, дикари вернутся! Надо ноги делать… а деда с собой возьмем.

 
                                        * * *
 

Рассвет в лесу, сплошь заросшем какими-то особенно кривыми соснами, был даже и не рассвет вовсе, а так – какая-то сумрачная пелена. Стало немного светлее, но низкое небо нисколько не расступилось и на нем не было даже видно, есть где-то там вообще солнце или нет. Джена высунула голову из палатки, зябко подернула плечами и посмотрела по сторонам. Старик никуда не делся и по-прежнему спал в своей берлоге из веток ельника, целую гору которых натаскал вчера к их стоянке. Она хорошо видела его грязные пятки, торчащие из мешанины веток. Астры уже не было видно, но где-то вдалеке – похоже, что со стороны речной долины, откуда они пришли вчера, – грохнул одиночный выстрел. Джена вылезла из палатки целиком, потянулась и пошла собирать хворост, чтобы развести огонь. Рассвет в сосновом лесу наступил, и новый сумрачный день их скитаний начался. На границе Техаса и Оклахомы, на берегах мирно текущей реки, которую издревле прозвали Канадской, медленно и неохотно разгоралось лето.

Через некоторое время Астра вернулась, неся на плече мертвого опоссума, а к этому времени в костре уже весело трещали ветки, в котелке бурлила похлебка, а Джена снова спорила с неугомонным стариком на тему прежних времен. Не тех, которые были пять или десять лет назад, а совсем старых, еще до Пиздеца.

– Да ты!.. Да ты!.. Да ты не сечешь! Не по-ни-ма-ешь! – махал на нее руками старик. – Я ведь помню все, что было и как оно было. Мне сто лет, ей-богу. Спроси вот у меня про что угодно!

– И спрошу!

– Да, вот и спроси! Про любое из старого времени…

– Ну, хорошо… – Джена повернулась спиной и уселась перед стариком на корточки, подкладывая в костер прутики, а он с видимым удовольствием начал пялиться на ее выпуклую задницу. – Как это все вообще было?

– Что было?

– Ну, как это все случилось. Каким был Пиздец?

– И не надо заливать про Четырех Хозяек, эту байку мы знаем, – сказала Астра строго, указывая на старика кончиком ножа, которым только что свежевала опоссума.

– Пф-ф-ф! – Старик зашлепал губами и брызнул слюной. – Это фуфло я и сам слышал не раз, это чушь для деревенских дурачков!

Он уперся руками в бедра, вдохнул поглубже, как будто бы собираясь с силами, но затем вдруг решил поковыряться в носу и так увлекся, что Астра прикрикнула:

– Хей, не отвлекайся!

– Вот что я вам скажу, все было совсем не так, – весомо произнес старик, обстоятельно растирая козявку, которую выудил из носа, по своему тряпью. – Вот одни говорят: бомбы упали – и люди сбежали из городов! Чушь, города вон стоят целые до сих пор, а людей-то там и нет! Хотя приходи да живи! Никто не идет, все боятся! Вот такие были тогда страх и ненависть в городах, что до сих пор все боятся и ненавидят, и детям своим бояться и ненавидеть наказали. Другие твердят это фуфло про Четырех Хозяек, мол, клыкастые твари всех погубили. Это тоже самая несусветная чушь, какую я только слышал. Ебанина для глупых дикарей. А я… я вам скажу все по порядку, как оно было, одно за одним, одно за одним… и ничего не утаю, эта история специально для вас, красотки. Я как вас увидел, какие вы красивые, какие у тебя вон, – он указал кривым пальцем на Джену, – сисяндры, так сразу и подумал…

– Старик, говорю тебе, не зли меня!

– Да, да… О чем это я? Сисяндры у тебя – высший класс, во! – Он показал большой палец.

– Нет, про то, как закончился весь старый мир. Давай, не тупи! А то похлебки тебе не видать, а она очень даже… – Астра пригубила из деревянной ложки и зачмокала губами, явно передразнивая старика.

– Э-э-э, ну так да… Так вот, все было оттого, что люди стали как дети. Не то чтобы совсем отупели, не лыбьтесь, а вот становились все несмышленей и несмышленей, как бы потихоньку превращаясь в детей. Это было не сразу, а по чуть-чуть, совсем мало-помалу, и чем больше они тупели, тем меньше секли, какой пиздец вокруг них начинается. Когда случалась какая-то очередная хрень, люди вместо того, чтобы собраться и решить эту проблему, начинали творить всякую долбаную дичь. Но в основном они просто пялились в свои эти черные зеркала, шмартфоны, как они их называли… Тупо тыкали туда своими тупыми пальцами, потом куда-то ехали на своих долбаных машинах. Все всегда всюду ехали на этих сраных пердячих машинах – продыху от них не было! Хотя останови любого, вот прям любого, и спроси: какого дьявола тебе там надо, куда ты, сука, так несешься? Ведь ни один не смог бы ответить! Хр-р, тьфу! – Старик прочистил горло и сплюнул мокроту себе под ноги.

– И чё дальше? Как вообще произошел Большой Пиздец? – спросила Астра.

– Вообще все было вместе. Сначала была эта… как ее, пандермия!

– Чего? – не поняла Джена.

– Ну, как эпидермия, только большая, на всех людей…

– Как что?

– Когда все болеют кругом, это называется эпидермия. Поняла? А когда болеют вообще все люди, которые живут в мире, – это пандермия. Пан-дер-мия! А затем все страны обвинили, что это оружие, мол, все друг друга заразили. И некоторые выстрелили ракетами друг по другу. А в это время все экраны, все эти черные зеркала, шмартфоны и прочие умные машины – все отключилось. А потом снова включилось. Но по всем долбаным черным зеркалам показывали одни и те же движущиеся картинки, от которых люди начали сходить с ума. И вот это вот все было вместе, да еще люди тупые, как кабаны, – мечутся туда-сюда, давят друг друга. Так вот все и посыпалось само собой, а никаких Хозяек никто никогда и не видел. Это потом придумали все, чтобы дикарей на бум-бум разводить…

– Погоди, дед, но не все же отупели? Есть же еще люди с мозгами. – Астра довольно громко постучала себя по голове деревянной ложкой.

– А это другое, совсем другое, детка! Да, были люди, которых это все не парило ни капельки. Но они быстро попрятались по всяким бункерам да военным базам. Очень быстро… Так быстро, что… я так думаю, – старик важно уселся и поднял вверх складную ложку, которую уже успел достать и проворно протереть ветошью, – они это все и устроили!

 
                                       * * *
 

Здесь, на изгибе давно заброшенной дороги, они обнаружили целую кучу уже слежавшихся от времени коробок. Грузовик съехал с дороги и утонул в реке – неподалеку все еще виднелась его ржавая крыша, вся опутанная длинными зелеными водорослями. Его прицеп повалился набок и так остался на дороге, а все содержимое рассыпалось вокруг. Возможно, здесь не проходил ни один человек за все последовавшие годы.

Астра и Джена осторожно обошли короб прицепа кругом и заглянули в несколько коробок. Внутри были одинаковые белые лоточки, на которых лежали самые разные овощи – ярко красные томаты, надутые зеленые перчики, желтые, как солнце, яблоки. Джена сразу же схватила одну из упаковок и начала ожесточенно раздирать ее ногтями, но едва она открыла ее и поднесла сочное яблоко ко рту, как сразу же сморщилась и с ужасом отбросила его в сторону. Яблоко покатилось и скрылось под коробками, словно бы сбежав от них.

– Яблоко ненастоящее! – обиженно сказала Джена, чуть не плача. – А с виду такое настоящее!

Астра вытащила другое яблоко и внимательно его осмотрела. Яблоко выглядело как самое настоящее яблоко, но пахло почему-то бензином. Астра поковыряла его пальцем – оно было твердое, как камень. Но слишком легкое для камня.

– Выбрось его! Это подделка! Это ловушка! – потребовала Джена, пиная ногой другую коробку. Из нее во все стороны покатились яблоки, все одинаково круглые и одного цвета. Джена, которой стало заметно не по себе, затравленно оглянулась и схватилась за рукоятку револьвера на поясе.

– А ты знаешь, подруга, как дикари вот такое называют? – спросила Астра, указывая рукой на кучу коробок.

– И как?

– Пир Хозяек. Они считают, что эта еда не для людей. И очень боятся даже приближаться к таким местам.

– Ну-у-у… – протянула Джена. – Да они ко всему боятся приближаться. Они же дикари! Но тут мне и впрямь как-то не по себе… Место жутковатое… Пир этот еще с поддельными яблоками. Пойдем отсюда, что ли?

Позади из-за поворота дороги вышел старик. Кажется, он сильно торопился и теперь, когда догнал Астру и Джену, остановился и пытался отдышаться, опираясь на кривую палку. Потом он помахал руками и что-то прокричал.

– Хозяйкина срань, я думала, что он уже отстал от нас… – недовольно сказала Астра.

– Это ты его прикормила, между прочим! – мстительно процедила Джена.

Затем они увидели, что старик держит в руке какой-то предмет, издалека блеснувший в лучах солнца. Они остались стоять, и старик быстро догнал их, хотя и сильно запыхался.

– Ра… радио у вас старое. Я уж и не помню, когда… Ох… Ну я не могу уже так бегать… – Он схватился рукой за бок, прижимая странный блестящий предмет к своим обноскам.

– Что это у тебя? – спросила Джена.

– Да вот лампа это… – Старик покрутил у нее перед носом прозрачной колбой, внутри которой виднелись какие-то проволочки. – Ламповая у вас станция, говорю! Хер знает сколько лет такой не видел!

– Это хорошо? – осторожно поинтересовалась Астра.

– Это отлично! – Старик сунул свою лампу ей прямо к носу. – Это окей, детка! Я починю вашу шарманку, как и обещал!

Они двинулись дальше по дороге, иногда останавливаясь, чтобы подождать старика, который нес лампу так, как будто бы это было сокровище. Все время, пока они шли до самых сумерек и искали место для стоянки, старик рассказывал, как он пошел в руины по большой нужде, как он искал укромное местечко и приметил магазин с радиотоварами, как он эту нужду справлял, как он догонял их и боялся, что они его уже бросили. Правда, едва они расположились, старик проворно открутил пробитую крышку радиостанции и довольно быстро заменил там лампу. Старую и покрытую красивыми разводами, как будто бы внутри нее до сих пор колыхался дымок, он подарил Джене и велел не выбрасывать. Затем он пощелкал тумблером станции, и она ожила! Поймать ни одну передачу они не смогли, но здесь, в лесной лощине, вдали от поселений, это было бы невозможно. Старик также объяснил Астре, что им следует ловить пеленг станции Лос-Аламоса значительно западнее, так как здесь сигнал экранирует близлежащая горная гряда, а потом, намаявшись за день, отправился спать.

– «Это место кажется идеальным для отдыха и размышлений. Здесь можно забыть о повседневных проблемах и насладиться красотой природы», – прочитала Астра текст на смятом кусочке старого путеводителя, а потом бросила его в костер.

Бумага секунду лежала в огне, как будто изо всех сил сопротивляясь, а потом в ее центре, как раз там, где были строки «забыть о повседневных проблемах», возникло коричневое пятно, и весь листок мгновенно охватил огонь, превратив его в пепел, который распался в костре без остатка, как только Джена пошевелила угли веточкой.

– Интересно вот, какие у них были эти повседневные проблемы? – спросила Джена.

– Как и у нас – чем набить брюхо и как пережить следующий долбаный день, – ответила Астра.

Джена шумно высморкалась в костер, вытерла нос тыльной стороной ладони и произнесла:

– Неплохой план, подруга.

Старик беспокойно заворочался во сне, кутаясь в свои тряпки, и вдруг четко и ясно сказал:

– Закон о беспорядках был законом, который позволял властям разогнать любую толпу, если власть сочтет, что толпа становится неуправляемой, но сначала следовало зачитать положения этого закона вслух.

Джена захихикала:

– Во дает, старый пердун!

Старик действительно шумно пустил газы, немного поворчал уже что-то совсем нечленораздельное и снова мирно заснул.

Из отчета Мартина Тиссера в Юго-Восточную научную миссию (документ найден на трупе отправителя): «Настоящим уведомляю, что хорошо устроился в одном из местных племен, которые (как и все прочие дикари) называют себя Настоящие Люди, а всеми окрестными дикарями именуются как Ржавогрызы. Живут они по берегам Канадской реки, точнее, в землях между ее средним течением и древней Триста Восемьдесят Пятой федеральной дорогой. Церемонии Ржавогрызов, на которых я имел честь присутствовать, были сосредоточены вокруг собраний, известных как «митап», которые проводились для различных целей, и каждая из них включала самые разнообразные мероприятия. Обряды часто сопровождались танцами и употреблением хмельного напитка, сваренного из высушенных листьев священного растения «лип-тон». Но следует отметить, что этот «черный напиток» употребляли исключительно мужчины племени. Также Ржавогрызы устраивали соревнования, демонстрируя навыки владения оружием или физическую удаль, в особенности мастерство прыжков на левой ноге, обутой в ботинок. Как мне рассказали, данный ритуал появился в племени после того, как в один из предшествующих годов близлежащая река вынесла на заводь сотни и сотни ботинок, причем все – левые. Вероятно, вверху по течению на одной из застрявших барж развалился контейнер с товарами, оставшийся еще с довоенного времени. Эта забава стала настолько популярна среди Ржавогрызов, что соседние племена часто теперь называют их «обутыми».