Читать книгу: «Самый лучший комсомолец. Том 5», страница 2

Глава 2

Отправив бригаду рубщиков вместе с директором (ой, ну конечно он ничего не знает, охотно верим!) «куда следует», погрузились в «Таблетку» вместе с Елисеем Семеновичем, по рации распорядились доставить подозрительную соседку пенсионера из библиотеки домой и направились туда же сами.

– А вы, Елисей Семенович, почему только овощи на рынке покупаете? – задал я вопрос пенсионеру.

– А чего? – напрягся он. – Нельзя?

– Советский гражданин может свободно покупать на рынке все что захочет, – успокоил его я. – Я про мясо узнать хотел – почему не берете? Дорого?

– Дорого! – подтвердил он. – Но я бы и дорого покупал – у меня пенсия семьдесят пять рублей и столько ж в детском саду – я там сторожем работаю. Дети выросли, бабку схоронил два года тому назад. Мне одному – за глаза, мне уже ниче и не надо-то, вот, внучку игру электрическую на день рождения подарил, за пятьсот рублей почти – как бишь она там…

– «Одиссея», – подсказал я.

– Точно! – поддакнул он. – Как у Гомера поэма. Ух радости было! – на лице старика появилась светлая улыбка. – Дочка ярится – глаза, мол, попортит, но телевизор же смотрит и ничо – а эта «Одиссея» через телевизор и показывает. Так какая разница?

– Нет разницы, – одобрил я логику.

– Еще и картинками экран закрывается – значит вообще почти не вредно, – продолжил он. – «Папа, я учитель, мне виднее!», – передразнил доченьку.

– Хорошо живете, значит?

– Грех жаловаться, – кивнул он.

– А мясо? – вернул я его на путь истинный.

– А мясо я у однополчанина покупаю, он бычка забивает раз в полгода, половину – мне, как своему, – ответил пенсионер. – Нам хватает. Честно все, – на всякий случай подстраховался он. – Не колхозных забивает – своих!

– Честных людей вообще гораздо больше чем ворья, – с улыбкой кивнул ему я.

– Тож так считаю, – согласился Елисей Семенович.

Путь наш лежал вдоль Волги, дождик потихоньку прекращался, и пробившиеся сквозь потерявшие мощь тучки солнечные лучики породили здоровенную, яркую радугу – от берега до берега.

– Мы с соседом на рыбалку завтра пойдем, – поделился планами пенсионер. – Это тож к твоему «мясному вопросу» – вон какая красота под боком, – указал на реку. – С голоду помереть не даст.

– От голода помереть страна не даст, – поправил его дядя Петя. – У нас на подножном корме никто уже не живет.

– Как сказать, – приосанился Елисей Семенович. – Вот сосед как раз и «подножничает» – у него пенсия минимальная, сорок три рубля (потому что Андропов успел поднять). Вот ему или мяса купить, или все остальное, вот и сидит с удилищем, рыбку дергает.

– Если работу ему найдем нетяжелую – согласится? – спросил я.

– Не согласится, – покачал головой дед. – Я предлагал – брат невесткин в кооператоры подался, вот ему сторож нужен был за тридцать рублей склад сторожить, мне Иваныч тогда так и сказал – «да нах…», – Елисей Семенович покосился на Виталину и осекся. – Свое отработал, говорит.

– В любом случае надо пенсии поднимать, – поморщился я. – Прав ваш Иваныч – свое отработал, значит заслужил минимум среднюю зарплату по стране в виде пенсии – это ж справедливо.

– Это как сказать, – собеседник устроился поудобнее. – Я вот всю жизнь пахал – не потому что лучше других, а потому что не понимаю зачем на работу приходить и от нее же бегать: тебе же, дуралею, и денег нормальных не заплатят. Какой смысл? А вот Иваныч наоборот – ему работа что клуб была: сидеть, курить, да анекдоты травить. И вот насчитали бы ему мои же семьдесят пять – мне было бы обидно, потому что Иваныч в моих глазах – тунеядец!

– И это тоже справедливо, – признал я. – Но я же не про уравниловку, а о подъеме минимума. Например Иванычу – сотня, а вам, как заслуженному труженику – все две.

– Это дело! – гоготнул Елисей Семенович. – Когда такую благодать сделают?

– За пятилетку, по телевизору же рассказывали, – ответил я. – Постепенно, добавляя по чуть-чуть каждые полгода, вслед за общим экономическим ростом всей страны.

– А коммунизм когда будет? Хрущев обещал, Брежнев обещал, а при деде твоем – как-то замолчали, – задал дедушка неудобный вопрос.

– Технический прогресс замедлился, – ответил я. – Не потому что наши ученые ленятся, а потому что вот так оно работает – все что по верхам от природы взять можно было, человек уже освоил и поставил себе на службу. Теперь нам предстоит долго и нудно выцарапывать крохи настолько сложных знаний, что без двадцати лет университета за плечами о них и представления не имеют. И это не только у нас так – общемировая проблема. А коммунизм – это в первую очередь механизация и роботизация. У нас, извините, даже батарейки на которой робот будет работать хотя бы часа три без розетки нету. У человечества нету, имею ввиду – какой тут нафиг коммунизм? Но жить хочется хорошо всем и прямо сейчас, поэтому Партия строит образцово-показательное социалистическое государство.

– Не поживу при коммунизме значит, – пригорюнился дедушка.

– И наши с вами внуки скорее всего не поживут, – разделил его грусть я. – Но может быть поживут правнуки или правнуки правнуков – разве оно того не стоит? А про сейчас – все в сравнении познается, и среднестатистический Советский человек живет лучше 90 % населения планеты. И дальше будет жить еще лучше.

– У меня батя при царе на Урале работал, в шахте, – решил поделиться Елисей Семенович. – Как это в учебниках называется – «отхожий промысел». Дай боже кирками промышляли – по шестнадцать часов. Жили в бараке – шконки в три ряда, некоторые – прямо семьями. Когда меня в техникум взяли, батя плакал – и не мечтал, что сын учиться будет. Когда война началась, плакал, что на фронт не взяли – «за такую страну, сынок, и жизни не жалко» – вот что мне сказал.

– А вы?

– А я что – раз батя сказал, значит так оно и есть, – пожал плечами Елисей Семенович. – Из-за стола сразу в добровольцы, вместе с сыном – ему уже почитай два десятка было, – улыбнулся. – А ты – «мясо», «мясо»! Мясом СССР не измерить.

– Вам бы политинформацию проводить, – улыбнулся я.

– А я и провожу, – он с ухмылкой достал из кармана корочку члена КПСС.

– А меня пока не берут – мал, – позавидовал я.

– А бандитов ловить не мал? – ухмыльнулся дед.

– Сам удивляюсь что разрешили, – хохотнул я.

Живет Елисей Семенович в «хрущевке», в «трешке» на двух хозяев. Комната у него, а две соседние – семья из четверых человек. А вот подозрительная дама безраздельно владеет аж «двушечкой» – бездетная вдова «какого-то упыря из Горкома» потому что.

С ней мы встретились на лестничной площадке – одетая в импортный юбочный костюм, стоящая на каблучках чешских туфелек крашенная хной женщина лет сорока стеснительно пыталась прятать украшенные кольцами с драгоценными камнями пальцы рук, чем вызывала легкое веселье мешающих этому «дядей» из сопровождения.

– Здравствуйте, гражданка Воскресенская, – от имени нашей группы поприветствовал даму дядя Витя.

– Что происходит, товарищи? – она скользнула взглядом по группе, недоуменно покачала бровями на меня и решила не обращать внимания.

Меня кто-то не знает! Какой жуткий удар по самооценке!

– Дуру-то не включай, Клавка! – продемонстрировал накопленный за время пребывания с нами опыт Елисей Семенович. – Оно тебе надо – за этого урода сидеть?

И подмигнул дяде Вите с видом «как я её, а?».

– Какой «сидеть»? Какой «урод»?! – на ходу наращивая громкость и праведный гнев, вступила в полемику дама. – Чей-то ты на меня клевету разводишь, козел старый? Да он же алкаш, товарищи, чего вы его слушаете?! – возмущенно всплеснула руками. – Я – честная женщина. Библиотекарь! Да у меня высшее образование и почетная грамота от Парткома!

– Покажете? – попросил дядя Петя.

– И покажу! – гордо вскинула она голову. – Только пусть молодой человек ключи отдаст, – ткнула пальцем в держащего ее сумочку «дядю».

– Отдай, – велел дядя Петя.

Клавка открыла дверь квартиры и повела нас внутрь:

– Только обувь снимете – я не алкашка, у меня вообще-то чисто!

Оказавшись в оклеенной советскими желтыми обоями «в цветочек» прихожей, мы выполнили ее требование, повесили зонтики на кривовато висящую вешалку, и по аккуратно покрашенным доскам лишенного ковров пола пошли по коридору.

* * *

– Вентиляции, – скомандовал дядя Витя подручным.

Мужики шмыгнули в санузел и кухню, а хозяйка жилища расстроилась:

– Вы что себе позволяете? Какие еще «вентиляции»? У вас может и ордер есть?

– Есть, – показал ей дядя Витя требуемое.

Я выписал – имею право как ревизор!

– Тут три морозилки, – раздался сопровождаемый хлопками дверей голос со стороны кухни. – Во всех трех мясо.

– На зиму запасаешься? – подколол Клавку Елисей Семенович.

– А может и на зиму! – уперев кулаки в не потерянную с возрастом талию, ответила она. – Тебя, козла, забыла спросить!

– Тряпичный сверток из вентиляции, – вышел из туалета «дядя» с тряпичным свертком. – Бачок пуст.

– А ты поглубже в унитаз-то залезь! – посоветовала ему Клавка.

Открыли сверток – полторы тысячи рублей купюрами.

– Забирайте, раз уж у нас тут тридцать седьмой год вернулся! – с отвращением выплюнула хозяйка дома.

– Взятку предлагаете? – заинтересовался дядя Петя.

– КГБ не купишь! – злорадно заявил Елисей Семенович.

– Х*ятку! – презрительно фыркнула Клавка. – Я юридически подкованная, меня не проведешь! Ворвались, обыски какие-то проводят без понятых. Грабить пришли? Грабьте!

– Чего юродствуешь, паскуда? – прошипел Елисей Семенович.

– Никто вас не грабит, гражданка, – с профессиональным спокойствием успокоил даму дядя Витя.

– В вентиляции пусто, – раздался голос из кухни. Плиту будем двигать?

Все вместе набились в кухню – тесно – и дяди обыскали стандартный тайник, обнаружив шкатулку с драгоценностями на три тысячи рублей примерно.

– Комнаты смотреть будем или можете объяснить законное происхождение таких накоплений, гражданка библиотекарь на полставки? – задал судьбоносный вопрос дядя Петя.

– А у меня три любовника, и они все очень любят дарить мне подарки! – с вызовом ответила та.

– Имена любовников? – демонстративно достал блокнот с карандашиком дядя Витя.

– Я вам про свою личную жизнь докладывать не обязана! – последовал ожидаемый ответ. – Доволен, козел старый? – переключилась на Елисея Семеновича. – Опозорил честную женщину и лыбится!

– Это ты-то «честная»? – офигел от наглости пенсионер. – Да ты ж проститутка! Развела в подъезде бордель, еще и сумки с мясом таскает туда-сюда!

– Только сюда таскаю, и не я, а мальчики мои – заботу проявляют так, галантность. Но тебе-то, козлище, откуда о таких вещах знать? По роже видно – в поле вырос!

– Тю-у-у, нашлась тут благородная! – фыркнул Елисей Семенович. – Видела бы тебя мамка твоя – все космы бы повыдирала!

– А ты мою мать не трожь!

– Хватит! – оборвал ругань дядя Петя и скомандовал. – Комнаты.

Под продолжающие поступать бурным потоком оскорбления хозяйки жилища обнаружили еще украшений рублей на семьсот, триста рублей купюрами, полторы тысячи облигациями и четыре шубы меха ценных пород.

– Теперь без имен твоих любовничков никак, – вздохнул дядя Витя. – Тут больше десяти тысяч рублей будет, и нам очень интересно, откуда они взялись – уж не на нетрудовые ли доходы?

– Ничего я вам не скажу – я свои права знаю! – отмахнулась Клавка. – Это ж насколько у нас страна нищая, если за десять жалких тысяч заслуженного библиотекаря трясут!

– «Нищий» – это когда жрать нечего, – осадил ее Елисей Семенович. – Ишь, потаскуха – легко досталось, вот и не ценишь!

– Мне «легко досталось»?! – возмутилась она. – Да я с тяжеленными сумками каждое утро… – осеклась. – В библиотеку хожу! – ловко сориентировалась. – Книги читаю, совершенствуюсь профессионально – килограммами осваиваю!

– Ты же все равно рано или поздно все расскажешь, – вздохнул дядя Петя. – Вопрос только в том, следователю или нам. Для тебя будет лучше рассказать нам – отделаешься конфискацией и условным сроком.

– Я хочу позвонить! – заявила она.

– Кому?

– Андрюше своему – он у меня майор в вашей конторе. Я позвоню, и он пойдет в прокуратуру – у него там все схвачено – и на Колыму поеду не я, а вы, включая этого сопляка! – указала на меня. – Что он вообще здесь делает?

– Звони, – пожал плечами дядя Витя, среагировав на «Андрюшу».

Клавка гордо прошествовала мимо нас к стоящему на столике в прихожей телефону и набрала номер, и я кивнул КГБшникам «да, звонит на рабочий номер майора Капульника». Не выйдет – он уже давно с генералом Фединым общается.

– Пи*дец твоему Андрюше пришел, – спустя пяток бесплодных попыток связаться с абонентом поделился новостью дядя Петя. – Он тут, видимо, на полную развернулся – на расстрел. А ты выбирай – десятка лагерей за пособничество или условный срок с конфискацией.

– А лагеря тоже с конфискацией? – грустно спросила растерявшая весь запал дама.

– Тоже, – подтвердил дядя Петя. – Да ты не переживай – мы тебя на полный рабочий день на производство устроим, не пропадешь.

От «производства» Клавку передернуло.

– Тьфу, тунеядка! – приложил ее Елисей Семенович.

– Я все расскажу, только этого отсюда уберите! – выкатила она условие.

– Елисей Семенович, пойдемте с вами где-нибудь пообедаем? – спросил я. – Видите с какими несознательными гражданами работать приходится, – развел руками с виноватой улыбкой.

– Да чего «где-нибудь», ко мне и пошли, – взяв меня за запястье, дед повел в прихожую. – Мясца с лучком сейчас сообразим, да с картошечкой!

Дядя Петя отправился с нами – положено по инструкции за процессом приготовления следить, но он пошел дальше, взяв всю работу на себя. Получилось, впрочем, шикарно, и Елисей Семенович даже предложил по такому поводу «по маленькой». Увы, нельзя.

Дядя Витя прервал идиллию под звучащего над столом «Черного ворона» – на трезвую голову не так прикольно, но все равно приятно – и мы душевно попрощались с Елисеем Семеновичем, оставив ему премию в тысячу рублей с советом отложить и через годика два купить внуку «Одиссею 2», которая потихоньку разрабатывается в Зеленогорске – с собой всю группу и оборудование заберу, на Дальний Восток, с прицелом освоить железо и игры от Atari 2600, сразу оторвавшись от конкурентов на несколько лет. Да, быстро появятся конкуренты, но это нам даже на руку – на фоне наводнившей рынок халтуры «Одиссея 3», которая аналог NES, будет смотреться еще выгоднее.

– Схема простая, еще со времен дела «Союзмяса», – поведал дядя Витя. – «Несуны» с рынка и предприятий общепита сносят мясо Клавке, а она по утрам обходит кооперативные столовые.

– А что с любовниками?

– Да врет – все сама купила, на «левые» доходы – до этого так же промышляли, но мясо таскала на рынок. Теперь, получается, повыгоднее стало.

– Поехали лицензии у кооператоров отбирать значит, – предложил я.

– Поехали, – согласился дядя Витя. – Капульник этот в каждой бочке затычка – по ее словам и барыг местных «крышует», и кооператоров, и парочку борделей даже. Передали, – кивнул на мой вопросительный взгляд.

– Чисто на всякий случай интересуюсь, – улыбнулся я. – Понятно, что куда следует передать не забудете.

– Контролируй на здоровье, – улыбнулся он в ответ.

С кооператорами даже не интересно – левые накладные примитивнейшие, по принципу «предъявлять с вложенной между листочков «соточкой»». Извините, граждане, вы попали под показательную порку и подлежите выселению из закрытого города Саратова как «ненадежные» с запретом на торговую деятельность.

Когда мы закончили, уже почти стемнело, и дядя Петя запросил по рации дальнейшие ЦУ, коими стало приглашение отужинать и переночевать в гостях на даче у главы местного КГБ – генерала Ярослава Вячеславовича Щукина. Ладно, послушаем как будет оправдываться и рвать на себе волосы от того, что «не уследил».

Глава 3

Как для «генеральской», дача товарища Щукина оказалась слабовата – один деревянный этаж плюс мансарда, краска на заборе и резных ставенках потрескалась, а печная труба недосчитывалась пары кирпичей. Легкий дух запустения царил вокруг, выражаясь не только в отсутствии света в окошках соседних домиков – это как раз объяснимо, рабочая неделя в самом разгаре – но и в обилии сорняков на участке, в жалкой горке поленьев в поленнице, в покосившемся сарае с вросшей в землю навсегда полуоткрытой дверью и давно не крашенном заборе. Калитка скрипнула, и хозяин такой-то недвиги пригласил нас внутрь.

– Ярослав Вячеславович, у вас тут… – генерал Федин пережил внутреннюю борьбу вежливости и честности, закончившуюся ничьей. – …Колоритно!

– Да времени нет, Григорий Валентинович, – начал оправдываться начальник Саратовского КГБ. – Город оборонный, капиталисты спят и видят, как бы сюда лазутчика заслать. Еще и Капульник этот – сволочь самая настоящая, оборотень! Наворотил, а нам теперь лет пять отмываться!

– Не отмываться нужно, а работать, – заметил Федин.

– Только честной работой позор и смывается, – поддакнул Щукин. – Я вообще думаю от дачи отказаться – стоит вот, разлагается что наш ОБЭП, – ловко размазал ответственность и по смежникам. Совершенно заслуженно, впрочем – глава ОБЭП по итогам рейда привычно для меня отправился в СИЗО. – Пропадает, словом, а кому-то радость будет приносить.

– Если что-то не нужно, можно и отдать, – одобрил акт нестяжательства Григорий Валентинович.

Пока мы топали на зады участка, осматривать «удобства», я покосился на тихонько переговаривающихся о чем-то Виталину и местного КГБшного капитана по имени «дядя Семён». Не из ревности кошусь – мужику уже под полтинник, и несмотря на благородные седины, особой привлекательностью не блещет, а Вилка – она Вилка, с ней за такое переживать вообще не стоит. Просто они давно знакомы, и дядя Семен энное количество лет назад преподавал Виталине с подружками экстремальное выживание – это типа тебя в тундру в одном исподнем высаживают, а ты превозмогаешь. Дядю Семена я, если он захочет, заберу с собой – такой точно пригодится, если не для прямых «выживательных» обязанностей, то хотя бы для передачи типа как у Беара Грилза.

Еще с нами дяди Петя, Витя и трио «девяткинцев» – мою персону усиленно охраняют. Присутствует и пара Фединских адъютантов. А вот местные в меньшинстве – кроме Семена и генерала Щукина присутствует только «технический персонал» в виде парочки поваров-официантов мужского пола. Не доверяет Григорий Валентинович силовикам на местах, перестраховывается. Может оно и правильно, но я спокоен – после показательных порок чинов средних, чины высшие некоторое время активно демонстрируют образцово-показательную лояльность.

Уличный сортир нареканий не вызвал – он на всем участке самая крепкая постройка, провалиться и умереть позорной смертью никому нынче не грозит – и мы отправились в дом.

* * *

Миновав сени, переобулись в предложенные тапочки и пошли на экскурсию – настолько бедненько, что невольно закрадывается мысль о склонности генерала Щукина к юродству: кровати с тонкими матрасиками поверх сетки, скрипучие полы, кое-как прикрытые убитыми паласами, стол с потемневшими от времени ножками в столовой под замершими навсегда «ходиками» рядом с растрескавшимся, почти пустым древним гарнитуром и полное отсутствие техники, включая холодильник и даже радио.

– Скромно, зато своя скважина есть, – похвастался Ярослав Вячеславович. – Я бы вас в квартиру пригласил, товарищи, но тесно там будет – одна комната на двоих с женой.

– Сгодится, – проникся духом юродства и генерал Федин. – Все не в блиндаже ночевать. Клопов-то нет?

– Какие клопы, что вы! – возмутился генерал Щукин. – Даже тараканов не водится.

Пока товарищи накрывали на стол, мы с Вилкой сходили в выделенную комнату, где полюбовались инвентарными номерами на матрасах и постельном белье.

– Какой-то юродивый генерал у нас, – тихонько поделился я с девушкой соображениями.

– Очки втирает, – поморщилась она. – Знаем мы этих «однокомнатных» – чисто ради хвастовства прописался, а живет где-нибудь за городом, и не в такой, – она окинула рукой окружающее пространство. – Халупе. Мутный он какой-то.

– С другой стороны – и помутнее видали, – пожал плечами я.

– Видали! – согласилась девушка.

Воссоединились с товарищами в столовой, уселись за стол, и взрослые накатили за встречу. Мы с Вилкой (она взрослая, но особенная) ограничились яблочным соком. Немного поругав «оборотней», выпили за торжество социалистической законности, и генерал Щукин начал пространно оправдываться:

– Вы ведь даже лучше меня о положении дел в КГБ знаете, товарищи: народ нашу службу боится и не понимает. Кроме того – работа тяжелая, ответственная, с прямым риском для жизни, а престиж – никакой.

«Престиж» в СССР – это когда ништяки дают: квартиру, машину, спецснабжение.

– При Юрии Владимировиче и Семене Кузьмиче стало лучше, – на всякий случай выразил он лояльность. – Но все равно кадровые остатки за армией и милицией доедаем, буквально с улицы людей набирать приходится. Если с армией за плечами – вообще за счастье!

– Преувеличиваете, Ярослав Вячеславович, – хрустнув солёным груздочком, поморщился генерал Федин. – Чистки проводятся в ежедневном режиме, престижность профессии растет на глазах. Сережка вот больше всех старается, – с улыбкой похлопал меня по плечу. – Квартиры тысячами в жилищный фонд отгружает, кино Семену Кузьмичу помогает про нас снимать.

– Мне бы такого внука, – продемонстрировал образцово-показательный прогиб товарищ Щукин.

– Только при родных такого не говорите, – попросил я его. – А то будет у них психологическая травма. Вы же не только дед, но и целый генерал – такого разочаровывать особенно больно.

Генерал пожевал губами и неуверенно ответил:

– Им уже под тридцать.

– Так еще хуже, – заверил его я.

– За потомков! – предложил тост Григорий Валентинович.

Выпили, покушали.

– Третий год без отпуска, – со вздохом похвалился Ярослав Вячеславович преданностью служебному долгу.

– Все мы ради Родины отказываемся от личного комфорта, – не впечатлился Федин. – Сережка хитрый, полдня в пресечение хищений социалистической собственности поиграет, а мы потом месяц в авральном режиме пашем всей Лубянкой, – и снова по плечу похлопал – не обижайся мол.

– У меня правнучка твоего возраста, – решил попытать удачу Щукин. – Хорошенькая. А поет как! Давай познакомлю.

– Приходите вместе на концерт, – отказался я от такой чести. – Сфотографируемся на память, послушаю, если захочет – хорошие певицы стране нужны, но ничего не обе…

БАХ! – и я осекся, с нехорошими предчувствиями глядя на шумно рухнувшего лицом в тарелку генерала Федина.

Бах! Бах! – проявили солидарность с начальником дяди Витя и Петя.

Бах! – отключилась Виталина.

Бах! – дядя Семен.

– Ну вот и все, товарищ внучек! – глумливо ухмыльнулся мне генерал Щукин.

– Не дергайся! – рявкнули местные «дяди», профессионально меня скрутив.

Вот и доигрались.

– Тебя же теперь чисто на всякий случай ёб*ут, – грустно вздохнул я.

– А я причем? – гоготнул он. – Проводку закоротило – несчастный случай. Ой сгорел внучок Генерального, – схватился за голову. – Как же так вышло-то?

– На это даже полный идиот не поведется, – поморщился я от такой плохой актерской игры. – А вам норм под начальством гниды служится? – обернулся на беспристрастные рожи местных «дядей».

– Им норм, – заверил меня Щукин. – Так, значит сейчас… Ну-ка не дури!!! – заорал на поднявшего голову со стола и направившего на непосредственного начальника «Макаров» дядю Семена.

После «не дури» товарищ генерал сиганул за гарнитур, в полете получив пулю в голень. Следующий выстрел Семена пришелся аккурат в лоб одному из «дядей». Второй, сморгнув забрызгавшую лицо кровь сослуживца проявил здравомыслие и меня отпустил, добавив угрозу под тихие матюки раненого генерала:

– Вам все равно отсюда не уйти – кругом наши, а ваши еще долго не проснутся.

Раздался звук разбитого окна и выбиваемой двери.

– В подвал! – скомандовал дядя Семен, поддев тапочком очень удачно находящуюся рядом с ним крышку.

Подхватив самое ценное, что у меня есть – Виталину – на руки (не такая уж и тяжелая!), я не отказал себе в удовольствии хорошенько пробить по яйцам падшему КГБшнику и бросился к подвалу под угрозы генерала Щукина:

– Пиз*ец тебе, Сема!

Миновав кривые, скрипучие, подгнившие ступеньки, я спрыгнул на влажную землю и отошел с прохода. Ни зги не видать.

Пальнув пару раз для острастки, дядя Семен спрыгнул на лестницу и захлопнул над собой люк и чем-то лязгнул. Спрыгнув на землю, он прошлепал влево и щелкнув выключателем, активировав тусклую, висящую на проводе лампочку. Ага, люк снабжен здоровенным засовом.

Над головой тем временем царила суета – топали сапоги, матерился генерал Щукин, люк попытались подергать.

– Ломать, товарищ генерал?

– Отставить! – раздался в ответ раздраженный рев. – Какой несчастный случай, если ломать и стрелять?! Этого недотепу в багажник, спрячь где-нибудь, потом нарисуем как он в схватке с хулиганами геройски погиб. Московских – по кроватям, запекутся немного и вытащим, для достоверности. А эти… – пауза. – Поджигай, короче. И к «лепиле» меня – в больницу нельзя, пусть делает что хочет, но на ногах я должен стоять твердо!

Слушая это все, я осматривал подвал – у левой стены пара ящиков с проросшей картошкой, над ней – длинная, во всю стену полка с безвозвратно испорченными временем соленьями в поросших плесенью трехлитровках. У стены правой – ржавая, покрытая конденсатом труба. От скважины, надо полагать.

– В Москве в такой несчастный случай не поверят, – сообщил я потолку, когда большая часть гостей свалила. – Еще не поздно скрутить генерала Щукина и достойно прожить полную карьерного роста и житейских благ жизнь.

– Не пи*ди под руку, – буркнул потолок и начал чиркать спичками.

– Да ты сам подумай – Генеральный такую х*йню по-твоему простит?

– А у меня-то дедушка у-у-у! – передразнил меня потолок. – По жопе вам всем надает! Мерзкий ты пацан, вот что – нормальным людям дышать не даешь!

– Обидно, – вздохнул я. – Есть секретный проход? – спросил дядю Семена.

– Положи ты ее, – кивнул он на девушку. – Не простудится. Нет прохода.

Аккуратно постелив на землю пиджак, я положил Вилочку на него.

– Если генерал Федин не подает условный сигнал в течение двадцати минут, «наружка» начинает бить в набат, – поделился с дядей Семеном инсайдами. – С его отключки прошло минуты четыре, а до этого он приоткрывал форточку пошире – это как раз один из сигналов. Через четырнадцать минут поднимут тревогу, и через пару часов «Альфа» будет уже здесь.

– Пары часов у нас может и не быть, – указал он на заструившийся из щелей пола дым.

– Завалит?

– Завалит, – подтвердил он.

– Но для очистки совести нужно попытаться эти два часа протянуть, – поделился я планами, тщетно пытаясь отогнать страх.

Доигрался, Сережа? Поверил, что КГБ тебе «свои»? Свои-то они свои, но, как оказалось, не все и не везде. Но погибшим от «несчастного случая» от этого вывода никакого толку.

– Так и поступим, – согласился со мной дядя Семен и пошел проверять стены на прочность.

Занялся тем же самым и я – увы, безуспешно, кирпич на пожилом растворе сидит надёжно.

– У меня есть орудие труда, – достав из кармана мультитул, показал я его дяде Семену.

– Давай вот тут поковырять попробуем, – предложил он, указав на место рядом с трубой. – Там потом глина, но вдруг выкопаемся? Давай начну, – выщелкнув ножик, он начал ковырять бетон.

– Так-то поддается, – отметил я.

– Поддается, – подтвердил КГБшник.

Веселый треск над головой тем временем усиливался.

– Подмени-ка, – попросил он и пошел к полке с соленьями.

– В первую очередь съедим картошку и научимся охотиться на крыс, – начал я мечтать. – Вон как пищат, значит недостатка в белковой пище не будет.

– Без паники, – одернул меня дядя Семен.

– Паники нет, есть огромное море беспросветной грусти, – поделился я с ним чувствами, не отрываясь от чисто ради успокоения ковыряемого шва – все равно не успеем туннель выкопать, и дяде Семену это тоже понятно. – Целый генерал крысой оказался – такого никто из нас не ожидал. И за товарищей переживаю – мы-то может и пересидим, а они там запекаются.

– Щукин же говорил, что вытащат, – успокоил меня товарищ по несчастью, переставляя соленья с полки на землю.

Я начал ковырять следующий шов – вселяет надежду, зараза, дальше-то кирпичики полегче пойдут.

– На что надеется? – вздохнул я. – Кто на такой несчастный случай поведется? Пионеры?

– Загнанная в угол крыса опасна, – поддержал разговор дядя Семен и начал отрывать полку от стены.

– Помочь?

– Ковыряй.

– Пару дырок в Щукине и его подсосах бы проковырять, – мечтательно вздохнул я.

– «Подсосы»? – хрюкнул КГБшник и с доской подошел поближе, воткнув конец в землю, а другим подперев балку пола.

– Ага, «подсосы», – проводив его до лестницы взглядом, убрал ножик и пошел перетаскивать в условно-безопасное место Виталину. – Обидный эпитет для соучастников рангом поменьше.

– Ты же понимаешь, что это – полная херня? – когда я вернулся к пилению шва, а он оторвал от лестницы боковую доску, спросил дядя Семен.

– Конечно, – подтвердил я. – Но совсем ничего не делать как-то печально. Я время засек, кстати – уже десять минут прошло.

– Отслеживай, – похвалил он, укрепил потолок второй доской и направился за третьей. – Когда чувство времени теряется, два часа неделей кажутся.

Третья «колонна» добавила нам (ладно, мне – за дядю Семена не скажу) уверенности, а КГБшник со словами:

– Давай-ка лучше вот так… – взялся за трубу и уперся в стену ногой.

Ржавая железяка не выдержала и оторвалась на уровне дядиной груди, обрушив на землю мощный поток.

– Буди Чугунову, сейчас затопит, – предупредил дядя Семен.

Хватило пары минут легких пощечин и сбрызгивания водичкой.

– Мы в подвале и опасности, – предупредил я открывшую налитые кровью, мутные глаза девушку.

Она тут же подскочила и принялась озираться.

– Чугунова, промыть желудок! – скомандовал дядя Семен.

– Есть! – хрипло выдохнула она и приникла к воде.

Пока Виталина выполняла приказ, доски над головой начали капать смолой, краской и черт его знает чем еще, а в щелях показалось пламя. Зато под ногами – благодать! – ледяная вода уже по щиколотки.

– Все стихии в сборе, – оценив ветхость ящика с картошкой и его оккупированность крысами, я решил продолжить стоять в воде.

Вредно, конечно, но что поделать?

– Только зверушкам не стравливай, радость моя – потравятся, – попросил Виталину.

– Клоун! – сипло припечатала она меня, приложилась к трубе еще разок и виновато посмотрела на меня. – Прости, Сережа.

– Ты же не знала, что вот так все обернется, – развел я руками. – Тут, как всегда, целый комплекс проблем, но винить мы будем только падшего генерала Щукина. Какова мразь, а?

– Подонок! – согласилась Виталина, оценила диспозицию уже вдумчиво, потрогала частично выцарапанный из стены кирпич. – Время?