Читать книгу: «Андские рассказы – 2. Юля», страница 3

«Что случилось?» – капитан подхватил отшатнувшегося Рауля, удержав его на ногах: иначе тот упал бы. Рауль развернулся к погрузчику и показал на него пальцем: «Смотрите!» Посмотреть действительно было на что. Установленное над моторным отсеком погрузчика кресло мелко-мелко вибрировало, а из самого моторного отсека доносился характерный электрический звук. Зажглась фара. Но тускло, даже не вполсилы, а совсем слабо: как будто на нее подавалось слишком мало тока. Погрузчик дернулся, проехал меньше метра и остановился. Фара погасла. Шум из моторного отсека прекратился. Оживший было погрузчик снова был мертв. «Идемте-ка отсюда! – вполголоса предложил Главный и начал подталкивать на выход из ангара полицейского и вцепившегося в него Рауля. – Не спешите, не спешите… потихонечку!» Следом за полицейским, Раулем и Главным пошли, то и дело оглядываясь, журналисты. Один из них направил на погрузчик камеру смартфона и сделал несколько снимков. На это возмутительное святотатство погрузчик никак не отреагировал.

«Куда теперь? – спросил капитан, усаживая в машину Рауля. – Да не трясись ты так!» «Не знаю, – ответил Рауль, – нам нигде от них не спрятаться!» «Заткнись, я не тебя спрашиваю, – капитан, усадив Рауля, захлопнул за ним дверцу. – Куда?» «В редакцию! – ответил Главный. – Что бы ни происходило и кем бы ни были все эти… существа, в моей редакции они будут играть по моим правилам!» «Уверены?» «Еще бы! – Главный сунул руки в карманы своего красного пиджака. – У меня алькальды и губернаторы по струнке ходят (andan derecho), а это такие люди, до которых любому демону далеко. К тому же в моем кабинете есть чеснок». Капитан ошарашенно воззрился на Главного: «Чеснок?» «Ну да». «Зачем?» «Помогает от вампиров». Капитан моргнул и рассмеялся. Рассмеялся и Главный. Рассмеялись и журналисты. Только сидевший в машине за закрытой дверцей Рауль не смеялся. Он смотрел мимо стоявших около машины, куда-то за их спины, и его лицо кривилось от ужаса. Он попытался привлечь внимание полицейского и журналистов, заколотил в окошко, но на него никто не обратил внимания. А потом полицейский, Главный и журналисты тоже сели в машину, и все поехали в редакцию El Diario Imperial.

Дождь, начавшийся еще утром, ничуточки не стих. Капитан вел быстро, но осторожно: летевшая из-под колес попутных машин водяная пыль заливала лобовое стекло, дворники не успевали с ней справляться. Хуже того: они размазывали ее по стеклу, словно та была какой-то липкой эмульсией. Возможно, так оно и было. Возможно, дождевая вода смешивалась с какими-то ингредиентами асфальта и превращалась в форменное безобразие. Московским водителям нечто подобное знакомо, особенно зимой, когда московские дороги заливают «соплями Лужкова», перешедшими по наследству к Собянину и превратившимися в сопли этого мэра. Только в Куско была не зима: уже началось лето, бортовой компьютер в машине показывал, что на улице – восемнадцать градусов выше нуля. В общем, капитан осторожничал, чего нельзя сказать о водителях маршрутных автобусов. Эти неслись и вкривь, и вкось, и прямо, и поперек… во всяком случае, при взгляде на них складывалось именно такое впечатление. Нет, нельзя утверждать, что в Куско – какое-то особенно хаотичное движение. Движение в Москве, если к нему не привыкнуть, вгоняет в куда больший ступор. Но в том, что касается пассажирского транспорта, Куско кладет Москву на обе лопатки. Хотя и в Москве изменения к лучшему произошли совсем недавно. Чтобы представить, как пассажирский транспорт ведет себя на улицах перуанских городов, москвичу достаточно вспомнить, как вели себя без меры расплодившиеся «маршрутки», сдаваемые в посуточную аренду или управляемые людьми, обязанными делать выручку не меньше определенного размера. Косканские «маршрутки» делятся на две категории: принадлежащие компаниям (empresas de transporte de pasajeros) и частникам. Но кому бы они ни принадлежали, их объединяет несколько общих черт: не первой свежести год выпуска (в Перу есть ограничение по возрасту автобусов, используемых для пассажирских перевозок, но это – тридцать лет: запредельно много для машины, которую гоняют и в хвост, и в гриву), нерегулярное техническое обслуживание «эконом-класса» и невысокая доходность. Согласно заказанному городскими властями исследованию, автобус на двадцать – двадцать с небольшим мест ежемесячно приносит чистыми от двух до четырех тысяч солей, то есть от шестисот до тысячи двухсот долларов. Это очень мало. Но даже за такими деньгами нужно еще «погоняться». Вот и гоняют.

Уже ближе к центру города общее внимание привлек совсем уж ошалевший автобус. Он гнал так, словно перевозил не пассажиров, а бомберос, спешивших на пожар. Впереди него образовался просвет, он еще добавил газу, но уже через пару секунд был вынужден оттормаживаться в пол перед железнодорожным переездом. В принципе, можно было и не тормозить: поезда по этой ветке давно не ходят. Она упирается в Эстасьон Уанчах, с которой раньше отправлялись пассажирские поезда на Мачу Пикчу Пуэбло и грузовые – в том же направлении, но дальше – к Сентраль Идроэлектрика. Однако теперь и пассажиров, и грузы возят из Пороя, а Эстасьон Уанчах превратилась в почти заброшенный комплекс из небольшого вокзала и путей-отстойников. Новый план развития Куско предусматривает его застройку жилой и коммерческой недвижимостью, но пока еще ничего не сделано: владельцы железной дороги сопротивляются. Мотивируют свое сопротивление тем, что собираются развивать новые направления, для чего планируют закупить и новые подвижные составы. Например, направление на Пуно, куда, как обещают, уже с апреля 2017 года начнет ходить роскошный туристический поезд «Andean Explorer» компании Перу Рэйл. Если это и впрямь случится, и если отправной точкой снова станет Эстасьон Уанчах, тогда на выезд из города «Andean Explorer» действительно пойдет по этому пути. Тогда-то и нужно будет тормозить перед железнодорожным переездом. А покамест никакой нужды в торможении нет. И все же водитель автобуса ударил по тормозам. На скользкой дороге автобус «повело», он опасно накренился сначала на один бок, потом на другой, а в итоге набок и опрокинулся, причем улегся поперек дороги так, что ни проехать, ни пройти. Капитан выругался, тоже затормозил и выскочил из машины – на помощь. Следом за ним из машины повыскакивали и журналисты с Главным.

К счастью, оказалось, что пассажиров в автобусе нет. Только водитель и кондуктор. Оба отделались испугом и царапинами. Оба, выбравшись из автобуса, на чем свет материли погоду и городские власти. Видите ли, власти могли бы и предупредить о таком потопе. А то что это в самом деле: обещали небольшие осадки с утра и облачность без осадков после полудня, тогда как извольте сами видеть – льет без передышки. Капитан принюхался и понял, что оба – водитель и кондуктор – пьяны. Их следовало бы задержать, тем более что в Перу ответственность за это нарушение нешуточная, но обстоятельства не позволяли. Нужно было везти Рауля в редакцию, а для этого – сделать немалый крюк: объехать автобус, заблокировавший переезд, было невозможно.

Злые и промокшие, журналисты и капитан вернулись к машине. А там обнаружили, что Рауль исчез. Впрочем, как тут же выяснилось, «исчез» – не совсем точное определение. Он действительно исчез из салона, но зато нашелся в багажнике. Он забрался в него, но крышу до конца не закрыл: лежал, скрючившись, и поглядывал через щелку. «Какого черта ты туда залез?» – закричал вконец остервеневший капитан. Однако на лице Рауля был написан такой ужас, что капитан поневоле смягчился: «Что случилось?» – спросил он. И добавил: «Вылезай. Ничего страшного не происходит». Рауль, поддерживаемый парочкой журналистов, из багажника выбрался, но тут же почти заплакал. «Посмотрите, – сказал он, не плача только потому, что жмурился от страха, – посмотрите!» Он тыкал пальцем в сторону валявшегося на боку автобуса.

Капитан и журналисты обернулись и оторопели: автобуса на переезде не было. А вот парочка – водитель и кондуктор – продолжала стоять под льющимся дождем. Эта парочка, стоя на потускневшем от заброшенности рельсе, держалась за руки и ритмично покачивалась из стороны в сторону. Только не потому, что оба – водитель и кондуктор – были пьяны, а потому что водитель и кондуктор выполняли какой-то ритуал. Они как будто танцевали: двигаясь телами, но с неподвижными ногами. Будь они пьяными, им бы ни за что не удержаться на мокром и скользком рельсе. Но они удерживались на нем, да так ловко, что не верилось глазам. Глаза обоих – водителя и кондуктора – были прикрыты, но не закрыты. Эти глаза смотрели на полицейского, журналистов и Рауля, и было в них что-то, от чего мурашки бежали по спине.

Капитан, увидев все это, машинально схватился за кобуру, но кобура с пистолетом осталась дома! Тогда он подхватил Рауля, буквально протащил его, упиравшегося, от багажника к задней дверце автомобиля и силой запихнул в салон. В это же время Главный вскочил за руль. Капитан и два журналиста забились в машину, кто как сумел. Главный включил передачу и нажал на газ. Увы, машина не была полицейской. Это был собственный автомобиль капитана – «Фокус» с обычным для Перу (и единственным) двухлитровым атмосферным мотором, малопригодным для горной местности. На высоте в три с половиной километра жадному до воздуха мотору отчаянно не хватало кислорода, из заявленных ста шестидесяти семи лошадей он, дай бог, выдавал лишь сотню. Маленький по современным меркам крутящий момент, да еще и взбирающийся пиком к высоким оборотам, не был способен тронуть машину с места в карьер. К тому же мотор изрядно поизносился и даже в паре с механической, а не автоматической коробкой передач не проявлял расторопности в откликах на педаль газа. Плюс – несуразно высокая масса и пять человек на борту. «Да вперед же!» – выкрикнул с заднего сиденья капитан. «Пытаюсь!» – ответил Главный. Но мотор ревел, а машина еле ползла к переезду. Позже и Главный, и капитан отрицали, что хотели задавить стоявших на рельсе и «танцевавших» на нем существ. Но даже если у них и было такое намерение, осуществить его на полудохлом «Фокусе» не удалось. Как только это видавшее виды корыто приблизилось к переезду, «водитель» и «кондуктор» легко отошли в сторону. Они даже помахали вслед, что Главный, глядя в зеркало заднего вида, и констатировал с невеселой усмешкой: «Вот гады!» Больше до самой редакции ничего не случилось.

Остававшиеся в редакции члены коллектива El Diario Imperial встретили вернувшихся, Главного, капитана и Рауля множеством вопросов, но больше всего их, разумеется, интересовал Рауль. Кто он? Как ухитрился связаться с опасными бандитами, ведь сам-то он лишь мелкий воришка? Почему ему так интересовало, погибла или нет во время пожара странная кукла из глины? Но Главный потребовал, чтобы все угомонились: не время и не место, мол, перебивать друг друга. И вообще: неизвестно еще, есть ли у нас это время. Уж очень быстро начали развиваться события. Правда… – Главный и сам замолчал вслед за умолкнувшими членами коллектива. «Правда, – что-то прикинув в голове, – продолжил он, всё это кажется мне каким-то… не странным даже, а наигранным. Сплошное циркачество. Никакой драмы. Никакого пафоса. Смех, да и только. Словно нас водят за нос, но водят не с целью провести, не с целью запутать или запугать, а с целью… даже не знаю какой. Как будто мы – дети, а взрослые дают нам представление. Получается не очень забавно, но все же смешно. Судите сами. Этот погрузчик. В ангаре. Неужели ничего не напоминает? Да ведь это кино! Штамп. Банальность. Из второсортного фильма ужасов. Или автобус на переезде. Ну же! Вспоминайте!»

«Не может быть! – один из журналистов бросился к шкафу, порылся в нем и вытащил на свет божий старый номер El Diario Imperial. Разворошил страницы, выбрал одну, другие бросил на пол, а эту развернул перед собой как транспарант на манифестации. – Смотрите!» На половине газетного листа (тот день для El Diario Imperial выдался скучным, новостей не хватало, ничего интересного ни в Городе, ни в регионе не происходило) – на половине листа, просто чтобы заполнить пространство, красовалась фотография. Лежащий на боку пассажирский автобус. Как раз на железнодорожном переезде. Журналист, убедившись в том, что фотографию рассмотрели все, перевернул страницу фотографией к себе и прочитал набранный под нею текст: «Ayer en la tarde, un bus de la empresa de transporte urbano se despistó y cayó hacia un costado de la vía. En la unidad se hallaban el chofer y el cobrador. Felizmente no resultaron mayormente afectados a consecuencia del hecho. De acuerdo a la versión de los vecinos la unidad vehicular de placa de rodaje X3B – 606 se desplazaba a alta velocidad, y cuando el chofer intentó frenar para sobrepasar la ferrovía ubicada en la zona le ganó el peso de la unidad a consecuencia también que la vía estaba húmeda por la intensa precipitación pluvial que se registraba a esa hora».²⁰

«А это кривляние на рельсах? А эта кукла, словно нарочно оставленная в багажнике? Если она представляет собой такую ценность для наших милых незнакомцев, почему же они ее бросили вместе с машиной?» «Да, – возразил капитан, – но пожар! Пожар в участке! Это уже не шутки». «А вы уверены, что пожар – дело их рук? Кто припарковал возле участка дурацкую камьонету, набитую пиротехникой? Может, тот же самый человек, высунувшись из окошка, бросил непотушенный окурок, и тот угодил прямиком в кузов! Скажете, такого не может быть?» На это капитан возражать не стал, но напомнил о погасшем свете: «Если его выключили не вы и не они, то кто и зачем?»

Главный не успел ответить: его, хихикнув, опередил один из журналистов. Этот тоже подошел к шкафу, порылся в нем и достал из него номер El Diario Imperial. Только не такой старый, как с фотографией автобуса, а всего-то четырехдневной давности. Протянул газету капитану и уточнил: «Где-то ближе к концу». Капитан взял газету и, едва начать листать ее с конца, ошалело воззрился на крупно набранную заметку: «COMUNICADO. Electro Sur Este, comunica a sus señores clientes a al público en general, que para garantizar y optimizar el suministro de energía eléctrica, se suspenderá el servicio eléctrico para realizar trabajos de expansión, reforzamiento y renovación de las instalaciones eléctricas; en los lugares, días y horarios siguientes…»²¹ Дальше шел перечень улиц и часов. Авенида де ла Культура, та ее часть, где находился сгоревший полицейский участок, в списке имелась. Совпадало и время: указанное в сообщении и то, когда в участке погас свет. «Вот так», – журналист снова хихикнул. А капитан скомкал газету и швырнул ее на пол: туда же, где уже валялась предыдущая газета.

«Думаю, – Главный, – всё так и было: сначала погас свет, а потом из окна на втором этаже высунулся курильщик и бросил окурок. Окурок попал в камьонету, и пошло-поехало. Обычное головотяпство. Бывает. Как говорил Шерлок Холмс…» «К черту вашего Шерлока Холмса! Что вообще происходит?» «А вот это, – ответил Главный, – мы сейчас и попытаемся выяснить». Повернулся к Раулю и потребовал: «Сядь на стул и рассказывай по порядку. Начни с того, как ты ухитрился связаться с этими… не людьми». Рауль сел. Вкратце он рассказал вот что.

Когда автомастерскую – его прежнее место работы – закрыли из-за многочисленных жалоб, он, Рауль, вовсе не был в таком уж восторге от того, что тут же смог устроиться в другую. Он был неплохим механиком, автомобилями увлекался с детства, но работать не любил. Деньги любил, но работать – нет. Ему казалось, что на любой работе платят слишком мало. Отчасти это было правдой: как механик, он зарабатывал всего-то полторы тысячи солей в месяц, что было курам на смех для человека, вынужденного арендовать жилье и любящего бывать на дискотеках. В общем, обычная история человека, чьи потребности оказались намного выше возможностей и перед которым встал выбор: либо умерить потребности, либо найти какой-то другой источник доходов.

Сначала родилась идея попробовать с наркотиками. Для Куско, да и вообще для Перу, ничего нового: марихуана и хлоргидрат кокаина²² (clorhidrato de cocaína), расфасованные в пакетики – типичный набор любого начинающего на безрыбье кабальеро. Да, бизнес нелегальный, но вызывающий меньшее отторжение, чем, например, те же кражи. Возможно, сказывается генетическая память о тех временах, когда кока для народов Анд была панацеей от всего, а за кражи убивали. А может, дело в том, что кока сама по себе и ныне в Андах не воспринимается как что-то, для человека противоестественное. Ее легально выращивают под контролем государства, а ее листья – конечно, не переработанные в «пасту»²³ и уж тем более в хлоргидрат – свободно продаются в любом магазинчике как чайные смеси. С незаконными посадками государство борется, но для многих крестьянских общин кока – единственная возможность выжить без поддержки со стороны того же государства. Ведь будет поддержка или нет – бабушка надвое сказала, а если и будет – еще вопрос какая. Кушать же хочется каждый день. Государственные инициативы – перейти с выращивания коки на выращивание кофе или, скажем, какао – не всегда находят понимание даже несмотря на то, что государство раздало немало земель под организацию небольших плантаций кофе и какао и бесплатно выделяет саженцы для посадки вместо коки. Трудоемкость процессов различна. Требования к акклиматизации – тоже. Наконец, рыночная нестабильность: кока всегда имеет спрос, цены на нее предсказуемы; кофе и какао скачут вверх-вниз без всякой логики. Но как бы там ни было – гены или какая-то иная реальность, – к мелким торговцам традиционными для Анд наркотиками общественность и в самом деле испытывает меньшую неприязнь, чем к обыкновенным ворам. Это страшно, но это – факт. Вот и Рауль соблазнился. Нашел «подпольного» плантатора, стал брать у него мелкие партии высушенных листьев марихуаны и принялся толкать их на улицах Имперского Города. Пришлось, конечно, похлопотать перед серьезными людьми – рынок-то не пустует, – но, как ему казалось, это стоило того. Казалось ровно до тех пор, пока его не взяли с поличным переодетые в штатское служащие «Зеленого Эскадрона». Раулю еще повезло: у него на руках оставалось только два пакетика. Подлови его утром, пакетиков было бы куда как больше. Однако страху он натерпелся. Но не настолько, чтобы, чудом оставшись на свободе, задуматься о том, как бы поумерить собственный аппетит. Нет. Он просто решил заняться чем-нибудь менее рискованным. Таким, чтобы можно было не бояться агентов в штатском. Так и родилась вторая идея – кражи в общественном транспорте.

Тоже ничего необычного и очень предсказуемо: типичный для неудачника путь вниз. Шажок за шажком. По-настоящему решительные люди мелким воровством в Перу не промышляют. Если в России карманники считаются воровской элитой, то в Перу они – презираемое отребье. В карманники идут трусы и люди совсем уж без фантазии. Те же, у кого на плечах – голова, а не картофель, занимаются технологичными кражами: манипуляциями с кредитками и всякой подобной всячиной. А те, у кого мозгов не хватает, зато в избытке храбрости, подаются в бандиты. Эти совершают налеты на респектабельные офисы, отели, приличные магазины. Останавливают автобусы «интерпровинсьяль» и грабят пассажиров. Нападают на таксистов. А так как Перу – не только Анды, но еще и сельва с ее многочисленными судоходными реками – притоками Амазонки, существует и такая разновидность грабителей, как речные пираты. Их добыча – круизные теплоходы и суда, перевозящие вечную для Амазонки ценность: топливо. Иногда, бывает, грабят и катера, доставляющие в отдаленные районы заработную плату и пенсии. Только не подумайте, что грабеж и разбой в Перу имеют какие-то невиданные масштабы. Конечно же нет. Просто местные СМИ не стесняются о них писать и пишут – со всеми, иногда очень примечательными, подробностями. Каждый день.

Но Раулю путь в бандиты был заказан: для этого у него не хватало смелости. Значит – кражи. Но и в этой «профессии» ему не повезло. Не успел он «проработать» и нескольких дней, как был пойман, и опять с поличным, в одной из «маршруток». Судья оказался тем же самым, что и в первый раз, и на процессе постоянно смеялся. Правда, сам процесс занял всего несколько минут. Однако и этих нескольких минут Раулю хватило, чтобы в полной мере ощутить свое ничтожество. Судья не стеснялся в выражениях. Обычно так не происходит, но случай был уж очень из разряда смешных. В первый раз Рауля взяли на улице Прокуроров, а из автобуса вывели около Эстасьон Уанчах, что в переводе со смеси испанского с кечуа означает «Лягушачья остановка»²⁴. Да, Раулю было далеко до прыткости лягушек! Но нет худа без добра: судья развеселился так, что просто не смог покарать воришку по всей строгости закона. Он дал ему самый минимум, если учесть, что Рауль уже привлекался, причем по весьма тяжелой статье – распространение наркотиков. А потом все резко изменилось.

Отсидев положенное, Рауль действительно на удивление легко устроился на свою прежнюю легальную работу: в автомастерскую. Но объяснялось это не его талантом автомеханика, а тем, что владелец автомастерской наконец-то разглядел в нем потенциал. Разумеется, не в ремонте автомобилей или, если угодно, не только в ремонте. Как и подозревала полиция, владелец мастерской промышлял ворованными запчастями. Бизнес у него и без какого-то Рауля был прекрасно налажен, но Рауль подвернулся очень кстати: владелец как раз раздумывал над тем, а что же, собственно, ему мешает не только продавать ворованные запчасти, но и устанавливать их на те автомобили, которые попадали к нему в ремонт? Зачем тратиться на легальные запчасти, если хватает «своих»? Ведь так и прибыль больше, и охват рынка глубже! Только одна проблема: не каждому механику можно доверять. Кто-то к работе с крадеными деталями отнесется спокойно – за дополнительный сентимо. Но кто-то нет: сразу донесет. И тут – Рауль. Руки не кривые, попался на воровстве – кандидатура что надо. Владельца мастерской не смутила даже феноменальная неудачливость молодого человека. Он, владелец, решил, что раз уж Рауль не будет промышлять на улице, то ничего плохого и не случится.

Сам Рауль неожиданному предложению обрадовался. Он сразу же смекнул – трус да не дурак, – что это – палка о двух концах: владелец, доверившись Раулю, уже не смог бы требовать от него слишком усердной работы, а значит, Рауль имел бы практически то, к чему и стремился: не слишком обременительную работу за приличное вознаграждение. Потому что вознаграждение владелец автомастерской предложил действительно приличное: не поскупился.

Увы, райские деньки оказались столь же быстротечными, как и для Адама с Евой. Однажды под утро Рауль, возвращаясь с дискотеки, зачем-то решил заглянуть в мастерскую, а там (пьяный в дым или, как деликатно говорят в Перу, en aparente estado de ebriedad)²⁵ включил на полную громкость радиоприемники всех стоявших в ремонтной зоне автомобилей. Грохот получился тот еще. А так как мастерская находилась не в чистом поле, полицейский участок завалили жалобами. Немного преувеличенными, да. Жильцы соседних домов не постеснялись завить, что такое происходит чуть ли не каждую ночь, что было неправдой. Но полиция вдаваться в детали не стала: во-первых, у нее появился шанс прикрыть давно подозрительную ей мастерскую, а во-вторых, присутствие в ней судимого вора развязало ей руки. Мастерскую закрыли. Вот тебе и «ничего не случится, если Рауль не будет промышлять на улице»!

То, что Рауль устроился на новую работу в тот же день, – не совсем так. На самом деле на новую работу (а куда деваться?) он устроился только через три дня. Причем его не обрадовало ни то, что на работу он все-таки устроился, ни то, что на новой работе его заработок сильно упал. Ведь аппетиты остались прежними, работать по-настоящему не хотелось, а ворованными запчастями на новом месте не промышляли. И вот тут-то Раулю, наконец, фантастически повезло. По крайней мере он так решил, когда на него свалилось неожиданное предложение. А свалилось оно так.

В обеденный перерыв Рауль вышел из мастерской, чтобы перекусить, уселся за столик небольшого кафе – по соседству и с precios bajos²⁶ – пригубил стакан с гасеосой²⁷ (жажда его мучила еще с утра: после бурной ночи на дискотеке) и с печалью во взоре уставился на жалкое подобие ребрышек в не менее жалком подобии подливы на странного цвета и вида тарелке: почему-то зеленой и с нарисованными желтой краской цветочками. Сочетание неаппетитных ребрышек, неаппетитной подливы, зеленой тарелки и желтых цветочков было чудовищным и вгоняло в тоску. Но не успел Рауль по-настоящему расстроиться, как за его столик подсел незнакомого вида мужик: здоровенный настолько, что это казалось странным. В Андах-то люди преимущественно невысокие – не такие высокие, какими они бывают на побережье, если не приехали из тех же Анд. В Андах люди плотные, коренастые и невысокие. А подсевший к Раулю мужик был высоченным, мощным, но при этом в его чисто индейском лице не было ни намека на примесь европейской крови. Теперь Рауль уставился на него, но не с печалью, а с изумлением.

«Рауль?» – спросил удивительный незнакомец. «Да». «Заработать хочешь?» «Сколько?» – вырвалось из Рауля прежде, чем он успел подумать. «Пять тысяч долларов (cinco lucas gringas)», – ответил незнакомец. Нижняя челюсть Рауля отпала от верхней: пять тысяч долларов – его годовой оклад в нынешней мастерской! Но сама эта цифра – невозможная, несуразная, слишком красивая – тут же насторожила. Рауль – трус, но не дурак! – сообразил: такие предложения не делают первому встречному за столиком в непрезентабельном кафе. Он внимательнее посмотрел на странного верзилу, думая по его лицу понять, в чем подвох, но в лице верзилы не было ничего издевательского. «Просто скажи, „да“ или „нет“». «А что нужно делать?» «Вести машину во время ограбления».

У Рауля перехватило дыхание: в точном соответствии с жанром. Вести машину? Ограбление? Как в кино? Здорово! Но… Рауль спустился с небес на землю: какой из него грабитель? Он же трус! Да, в отличие от многих других, Рауль честно себе признавался: он – трус. Не искал себе оправданий. Какое ограбление? Пальба, насилие, погони – это всё не для него. Поэтому он, спустившись с небес на землю, разумно предложение отверг: «Нет. В ограблениях я не участвую». Но загадочный, невозможный индеец не встал и не ушел. Он сердито – очень сердито – посмотрел на Рауля и сказал: «Не валяй дурака (no seas caído del palto)²⁸. Соглашайся».

Раулю стало очень неуютно. Но это – с одной стороны. А с другой, запредельно сердитый взгляд незнакомца затронул его за живое. Поднял из глубины его сердца протест. Будь Рауль русским, ему бы на ум пришла достоевщина: «тварь я дрожащая или право имею?» Но и без достоевщины его чувства всколыхнулись. Он импульсивно спросил: «Но почему я?» Загадочный незнакомец ответил загадкой: «Потому что». Рассердился еще больше, что вылилось в эмоционально сжатый кулак, опустившийся на стол рядом с зеленой тарелкой, и добавил: «Родственничек». Помолчал и еще добавил: «Будь оно все неладно».

Рауль заморгал: «Родственник?» «Забей. „да“ или „нет“?» Ничего не понимая и не контролируя себя, Рауль воскликнул: «Да!» Услышав это, менее сердитым верзила не стал, но его кулак все-таки разжался. «Тогда слушай. Завтра вот поэтому адресу встретишься с человеком: он передаст тебе ключи от машины. Возьмешь машину и немного покатаешься по городу: пообвыкнешь. А потом будешь следовать за тем же человеком, куда бы он ни пошел. Будет ходить пешком, будешь ходить пешком. Возьмет такси, езжай за ним на машине. Если он решит уехать из города – самолетом, автобусом: неважно, – сразу сообщишь мне. Вот тебе телефон. Пока все понятно?» Рауль по-прежнему ничего не понимал, но согласно кивнул. «Хорошо. Видишь, ничего сложного. А когда будем грабить, ты будешь вести машину». «Но кого вы… мы будем грабить?» Незнакомец чуть не сплюнул: «Дурак что ли? Его и будем грабить». «Кого – его? – опешил Рауль. – Его?» «Его, его, – подтвердил незнакомец. – Он выйдет из банка, а мы его прихватим. У него будет тридцать тысяч долларов. Пять – твои. Понял?» «Нет!» – на этот раз искренне воскликнул Рауль. «Ну, не понял, и черт с тобой, – сказал на это незнакомец. – Тебе и не нужно ничего понимать. Главное, делай, что я говорю, и все будет хорошо. Это-то ты понял?» «Д-дааа», – протянул Рауль, и сам не зная зачем. «Значит, договорились».

Незнакомец (а верзила так и не представился) встал из-за столика и направился к выходу из кафе. Но в дверях остановился, немного постоял, развернулся и снова подошел к Раулю. Чуть-чуть наклонился к нему – чтобы не кричать с высоты своего невозможного роста – и небрежно бросил: «Еще одно. Завтра, после того как возьмешь машину и покатаешься по городу, заедешь ко мне: это недалеко. Сдашь кровь». «Какую кровь?!» «Свою, дубина стоеросовая!»

Рауль не поверил своим ушам. Захотел вскочить, захотел немедленно от всего отказаться, но незнакомец одной рукой удержал его на месте, а другой достал из кармана куртки невесть сколько смятых в комок двухсотенных купюр и бросил их на столик: «Это тебе на ближайшее время. Потратишь, скажешь: добавлю. И вот еще что: на работу больше не ходи. Ни к чему. Поешь, сходишь туда в последний раз и уволишься». «Но…» Однако незнакомец это «но» проигнорировал. Он отпустил плечо Рауля и, больше ничего не сказав, снова направился к выходу. А там, не задержавшись в дверях ни на секунду, шагнул на улицу и пропал. Раулю даже показалось, что он и в самом деле пропал: исчез, мгновенно растворился в воздухе. Но, конечно, такого быть не могло, поэтому Рауль решил, что незнакомец, одетый в серое, просто слился с серым фоном пасмурного дня. Взял скомканные купюры, расправил их и пересчитал: тринадцать. Две тысячи шестьсот солей. Неплохо! На ближайшие-то дни! Правда, зачем-то нужно сдать кровь…

Сидя в редакции El Diario Imperial, Рауль признался: у него мелькнула мысль попросту сбежать с деньгами, но он ее сразу же отверг. Куда бежать-то? Две тысячи шестьсот солей – сумма, конечно, хорошая²⁹, но это если на несколько дней. А дальше? Как долго можно бегать с такими деньгами? А главное, зачем? Вроде бы, если не считать сдачи крови, ничего совсем уж экстраординарного или опасного от него не требовали. За кем-то последить на его же собственной машине, а потом в машине же подождать, пока его ограбят. И там же, в редакции El Diario Imperial, Рауль признал, что, несмотря на все эти утешительные для самого себя размышления, ему по-прежнему было не по себе. А тут еще и купюры по двести солей, с каждой из которых на него с укоризной смотрела святая Роза Лимская³⁰. Может, это знак? Может, это как с улицей Прокуроров и Лягушачьей остановкой? Или нет? Однако две тысячи шестьсот солей – это две тысячи шестьсот солей, даже если с них на тебя с укоризной смотрит покровительница полиции. Рауль сунул деньги в карман, вышел из кафе и приступил к исполнению своих новых «обязанностей». То есть зашел в мастерскую, объявил о своем увольнении пожавшему плечами владельцу и отправился к себе, чтобы хорошенько надраться поразмышлять над завтрашним днем. А наутро он, как ему и было велено, встретился с довольно симпатичным, но тоже по-своему странным человеком, взял у него ключи и машину и начал «обвыкаться».