Читать книгу: «Пуля Тамизье», страница 4

Шрифт:

Глава восьмая. Поцелуй селитры

Поцелуй селитры

Январь 1855 года. Севастополь. Передовая.

– Мишель, что вы творите? – процедил Некрасов, обернувшись. Его ладонь непроизвольно легла на рукоять сабли. – На что вам штуцер?

– Утиная охота! – хохотнул адъютант, делая вид, будто не замечает тревогу майора.

– Какая к чёрту охота?! – Некрасов шагнул вперёд, его голос потрескивал, как хворост в костре. Околыш фуражки взмок от пота.

– Какая-какая… обыкновенная! Пиф-паф, – ухмыляясь, Мишель протянул оружие графу Бестужеву-Рюмину. – Пожалуйте, ваше сиятельство, сюда – на охотничий номер. Да-да, к амбразурке. Вот так-с. Видите там, у англичан, что-то бликует? Это, изволите ли знать, полевой телескоп. Для корректировки артиллерии. Ну что, граф, покажем любителям ростбифа, кто здесь мужчина с ружьём, а кто пустобрёх?

Прежде чем майор Некрасов успел вмешаться, Мишель с такой решимостью сунул винтовку в руки графа, что тот принужден был отступить на два шага и сомкнуть пальцы на ореховом цевье.

Некрасову почудилось, что на утомлённом жизнью лице графа мелькнула лукавая улыбка.

– Ты, Саш, словно Давид, одним выстрелом взбудоражишь весь английский лагерь, – Гуров с притворным восхищением взглянул на петербуржца. – Совершишь прямо-таки библейский подвиг!..

– Не только совершу,—заявил Бестужев, выпятив грудь, – но, что в тысячу раз важнее, воспою его…

Он картинно поправил манжету.

Некрасов скрипнул зубами, в Мишеля впился яростный взгляд. В сравнении с ним штык турецкого зуава мог показаться детской игрушкой.

Ай да Гуров, ай да сукин сын! Бросил зерна в плодородную почву…

Не нужно быть гением, чтобы прочитать мысли на лице графа. Никто на всём белом свете, включая полковника Хрусталёва, Тотлебена и самого государя-императора, не имеет права насмехаться над его стремлением войти в историю. Сиятельство готов на любой риск. Невзирая на последствия! А действительно, что с того, если британская батарея даст ответный залп… Какой пустяк! Граф выстрелит, даже если для этого придётся спровоцировать вражеский огонь на весь Севастополь.

В наступившей тишине Некрасов отчётливо слышал собственное дыхание. Теснота блиндажа навалилась на него с новой силой. В голове гремел набат.

Здесь небезопасно!

Здесь небезопасно!

Словно в подтверждение этой мысли, взгляд майора нашёл пулевое отверстие, на которое пять минут назад указал Уткин. Рядом, если как следует приглядеться, кто-то гвоздём вывел: «На златом крыльце сидели царь, царевич, король, королевич…». Буквы были неровными и какими-то мелкими. Детскими, что ли?

Некрасова замутило.

Очевидно, кто-то из офицеров, коротая в блиндаже минуты обстрела, превратил одно из несущих брёвен в школьную доску. Тщетная попытка очутиться дома. Иллюзия мира…

Уткин чиркнул серником, закурил. Он передвинулся так, чтобы заслонить собой считалочку. Некрасов невольно улыбнулся. Ясно. Автор защищает творение, словно цесарка птенцов.

– Послушайте, граф, – сказал Виталий Сергеевич, взяв себя в руки. – Вы серьёзно хотите стрелять? Бросьте. К лицу ли вам?

– Почему нет, дорогой Виталь?

Некрасов осторожно пошёл в атаку. Нужно бить поэта оружием хитрована Мишеля.

– Здесь всякий знает, что снайперский огонь – дело недостойное джентльмена. Тем более, когда речь идёт о столь сиятельной и утончённой особе…

Бестужев-Рюмин махнул рукой, не отрываясь от штуцера. Ответил как бы нехотя, но краем глаза внимательно следил, произведёт ли сказанное эффект:

– Честь офицера – миф. Здесь выживают крысы. Не бритт, не галл, я – скиф. Себе воздвигли мы пустые парадисы…

Виталий Сергеевич утратил остатки самообладания. Любимые строки отца. Господи! Наждачная бумага по голому телу и та не причинила бы столько боли.

Метнув взгляд на Уткина (дескать, будьте очевидцем), майор по-бычьи наклонил голову и вцепился в ружьё. Коль нельзя достучаться до гласа рассудка, следует применить иные меры. Что будет дальше – плевать! Главное – уберечь одного осла от козней другого.

Граф оказался ловчее.

Он легко выкрутил кисть Некрасова и дёрнул оружие на себя. По глиняному полу покатилась пустая бутылка шампанского.

– Что вы себе позволяете, господин писарь!

На щеках и шее Некрасова вспыхнули пятна.

– О! Самую малость… Я лишь следую регламенту безопасности. Не хочу, чтобы вы, ваше сиятельство, сложили здесь свою поэтическую голову. А заодно наши, куда более прозаические.

– Полно, братец, – поморщился Мишель, водрузив ладонь на плечо друга. – Сейчас Сашка влупит один маленький заряд в проклятый английский телескоп, и станем пить «Вдову Клико». У меня в запасе ещё одна бутылка. Ну? Давайте прямо из горлышка… за грядущие медали и ордена! Вот только ослепим их и без того слепое начальство… Держите, граф.

– Оставь, Мишель, пей сам, – голос Бестужева-Рюмина звенел булатом. – И, ради Бога, не вмешивайся. Я разберусь.

Уткин тоже отмахнулся от бутылки с неуместно вычурной этикеткой, скрежетнул зубами. Что за безобразная сцена! Он выудил из кисета новую порцию табака.

Гуров так и застыл с пробкой в руке. Граф медленно повернулся.

– Все эти ваши уставы, регламенты… Разве они не душат в нас человека? Вы, Некрасов, боитесь жизни. Посмотрите правде в глаза.

– Очень может быть, – согласился Виталий Сергеевич. – Так вы не откажетесь от своего намерения?

– Нет.

– Прекрасно. Валяйте. Но имейте в виду, я вынужден буду доложить обо всём полковнику Хрусталёву. Штабс-ротмистр, прошу предоставить реляцию также и вас.

Уткин не ответил. Он смотрел в амбразуру и всё больше хмурился. Проклятый телескоп уделял их блиндажу слишком много внимания. В воздухе пахло грозой.

Бестужев-Рюмин вскинул тонкую бровь. Его пальцы добела сжались на штуцере.

– Как угодно, майор. Ваше право. Однако позвольте и мне воспользоваться своим. Я пришлю вам секундантов.

Поклонившись, Некрасов упрямо щёлкнул каблуками. Вперёд, мол, не стесняйтесь.

Мишель, как ни в чём не бывало, протянул ладонь к штуцеру.

– Дай заряжу, Саш. Смотри, какая красота: пуля тамизье. Не слыхал-с? Мощнейшая и точнейшая штука. Вот так! А теперь стреляй. Покажи, что мы, русские, тоже цивилизованная нация. Пользуемся передовыми технологиями, а не березовыми дубинами.

– Господа, как закончите – следуйте за мной в траншею, – сказал Некрасов и повернулся было к выходу, но Уткин удержал его за локоть. Голос штабс-ротмистра перешел в сдавленный шёпот:

– Ваше благородие, если начнётся – бегите. Саблю подхватите за ножны возле гарды. Многим жизнь спасло.

Эта сцена многократно возникала в памяти Виталия Сергеевича, и всякий раз он ловил себя на мысли: что заставило его вздрогнуть – выстрел штуцера или нежданный, полный отчаяния совет?

Много лет спустя, коротая долгие ночи, он так и не нашёл ответ на этот вопрос. Несомненно, война – это бесконечный лабиринт, где каждый поворот кажется знакомым, но, вопреки замыслу инженера-творца, приводит не к выходу, а к новым ранам: тела – от пуль, души – от выбора, который не оставляет места прежнему «я».

Гуров и Бестужев-Рюмин выкатились из блиндажа, словно гимназисты, постучавшиеся в кабинет директора и давшие дёру… На лицах улыбки, глаза блестят. Видно, озорство удалось, и телескоп на английских позициях приказал долго жить.

Граф шагнул к Некрасову, протянул едва початую бутылку «Вдовы Клико». За его спиной Мишель с довольным видом перезаряжал штуцер, нарезное дуло курилось дымком. Кажется, петербуржец сказал что-то примирительное, но слов было не разобрать.

В ушах нарастал до боли знакомый свист. Артиллерийский залп…

– Граф! В укрытие! – проревел Виталий Сергеевич, и в его глазах промелькнуло нечто такое, что заставило поэта ужаснуться. – Граф, скорее… – А в следующее мгновение мир раскололся на до и после.

В момент взрыва Некрасов почувствовал на лице обжигающий ураган, горячие брызги с терпким, едва уловимым ароматом груши. Что это, чёрт возьми? Кровь? Нет… Шампанское. В конце концов, так ли различается взрыв снаряда и праздничной бутылки? И то, и другое приносит забвение.

Придя в сознание, Виталий Сергеевич понял, что сидит, привалившись спиной к земляному валу траншеи.

В лицо озабоченно заглядывал Мишель. Кажется, почти не пострадавший – если не считать земли в волосах и опаленных усов.

– Фух, братец, напугал. Я уж думал, ангелы перевели тебя в небесный эскадрон. Жив? Руки-ноги целы?..

– Кажется, да…

Покачнувшись, Некрасов позволил приятелю поставить себя на ноги. Чёрные от копоти и грязи ладони обхватили пульсирующую голову. В ушах грохотали тысячи полковых барабанов.

– А где?..

И тут он увидел.

Тело Поэта лежало в бордовой хляби на дне траншеи. В правом виске зияла дыра от пули, левого просто не было, как и верхней части черепа.

– Скорее, братец! Уходим, пока эти сызнова не накрыли! – Мишель с опаской взглянул на небо, опустил глаза на покойника. – Сашку уже не спасти… Благородный человек, застрелился, чтобы нас не замедлить. Ишь, ему разворотило ноги? Куда бы мы с ним. Ей-Богу, герой! Я бы так не смог.

Некрасов икнул. В голове сам собой зазвучал тихий голос медсестры, что ещё вчера успокаивала какого-то Митеньку. Просила не трогать покрытый черными пятнами живот. Дескать, они всё одно не сотрутся – это пороховой ожог.

Пороховой ожог. Пороховой ожог.

Что это значит?.. Зачем сейчас?

Ик…

Для чего?

Ик…

Порох, как известно, состоит из древесного угля, серы и калиевой селитры. Нет. Не то… Боже, в голову лезет какая-то чепуха! Контузия что ли?..

– Уходим, братец! Здесь нельзя задерживаться, – голос Мишеля окутывал, словно одеялом, подчинял своей воле. – Не смотри на графа, Виталь, не смотри. Не надо тебе.

«Нет… нет…» – прошептал майор, чувствуя холодный пот на спине. Вот в чём дело! Он наконец сообразил! Рана Бестужева-Рюмина была слишком чистой, без порохового ожога – таких не бывает от выстрела в упор.

И в этот миг майор услышал то, чего боялся больше всего – свист нового снаряда. Этот звук растворился в эхе последнего продекламированного графом стихотворения, что метрономом отщелкивалось в сознании.

«Честь офицера – миф. Здесь выживают крысы. Не бритт, не галл, я – скиф. Себе воздвигли мы пустые парадисы…»

Ноги окоченели, упрямо отказывались повиноваться. Вперёд! Вперёд!..

В ушах все еще звучал голос Мишеля, но теперь он казался чужим и далеким, будто доносился через милю. Словно Гуров кричал в рупор откуда-то издалека. С позиций проклятых англичан… «Я больше не знаю, кто здесь враг», – устало подумал Некрасов.

Ик…

Нужно идти. В штаб. К Хрусталёву. Как можно скорее обо всём ему доложи…

Бесплатный фрагмент закончился.

Начислим

+3

Покупайте книги и получайте бонусы в Литрес, Читай-городе и Буквоеде.

Участвовать в бонусной программе
Возрастное ограничение:
18+
Правообладатель:
Автор
Аудио
Средний рейтинг 4,7 на основе 3 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 5 на основе 5 оценок
По подписке
Текст
Средний рейтинг 4,6 на основе 22 оценок
Текст
Средний рейтинг 4 на основе 4 оценок
Текст
Средний рейтинг 4,9 на основе 8 оценок
По подписке
Текст PDF
Средний рейтинг 4,2 на основе 5 оценок
Текст
Средний рейтинг 4,2 на основе 13 оценок
Текст PDF
Средний рейтинг 0 на основе 0 оценок
По подписке
Текст
Средний рейтинг 5 на основе 11 оценок
По подписке
Аудио
Средний рейтинг 5 на основе 2 оценок
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,3 на основе 11 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 5 на основе 5 оценок
По подписке
Аудио
Средний рейтинг 4,7 на основе 3 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,7 на основе 29 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,4 на основе 31 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,5 на основе 34 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,9 на основе 21 оценок
По подписке
Аудио
Средний рейтинг 4,8 на основе 16 оценок
По подписке
Аудио
Средний рейтинг 4,3 на основе 11 оценок
По подписке