Читать книгу: «Aurental. Volumen II: Saeculum virti et silentii», страница 2

ГЛАВА 5. Тени предстоящей бури

Ориэлла сидела в полутёмной комнате своей квартиры в Академии, её глаза блестели от напряжённого сосредоточения. Перед ней лежала карта территории, на которой красными метками были отмечены уязвимые места – склады, входы, маршруты патрулей. Она перебирала последние сведения, пытаясь разложить по полочкам цепочку недавних нападений.

Тесса вошла тихо, чуть нервничая:

– Что ты ищешь? Ты выглядишь… будто пытаешься разгадать сложную загадку.

Ориэлла не поднимала головы, её голос был спокойным, уверенным:

– Они не просто фанатики, Тесса. Это организованная группа. Они изучают нас, ищут слабые места. И у них есть план.

Тесса села рядом:

– Какой?

– Они хотят не просто нанести урон – они хотят сломать систему, заставить нас дрогнуть. Взрывы – это только начало. Следующий шаг – блокировка коммуникаций, отключение охраны. Они хотят взять Академию в осаду.

– Ты думаешь, они вернутся?

Ориэлла наконец посмотрела на подругу:

– Вернутся. И будут ждать ошибки. Мы должны быть готовы.

Тесса вздохнула:

– И что мы будем делать?

Ориэлла улыбнулась, но в её глазах сверкнул холод:

– Мы будем ждать. И играть по своим правилам.

Тесса сидела на краю кровати, глаза её блестели, словно в них отражались огни далеких пожаров.

– Знаешь, – начала она тихо, – мне кажется, среди этих нападавших есть кто-то особенный. Кто-то… не просто фанатик. Кто-то, кто ведёт их за собой. Я не знаю, почему, но меня словно тянет к этому человеку.

Ориэлла посмотрела на неё с холодной усмешкой.

– Романтизация опасности – это слабость, Тесса, – спокойно сказала она. – Кишка тонка, чтобы участвовать в таких играх. Или, что ещё хуже, чтобы позволить себе верить в них.

Тесса отводила взгляд, пытаясь оправдаться:

– Они опасные… и это неправильно. Но всё равно… меня что-то к ним притягивает. Это словно… запретный плод.

– Запретный плод, – повторила Ориэлла, – сладок, пока не отравит тебя. Не позволяй себе заблуждаться. Это не игра. Это война.

Тесса молчала, задумчиво глядя в пол.

Ориэлла перевела взгляд к окну, где ночь уже сгущалась над Академией.

– Помни, – тихо добавила она, – любовь к врагу – это самый быстрый путь к поражению.

– Знаешь, – с улыбкой сказала Тесса, – ты бы была отличной преступницей. Холодная, хитрая, с таким взглядом… Весь этот мир тебе к лицу.

Ориэлла вдруг рассмеялась – тихо, почти шёпотом, но с искрой, что заставила комнату немного потеплеть.

– Преступницей? – повторила она, улыбаясь. – Может, это моя истинная роль. Кто знает, может, война – это всего лишь игра для тех, кто не боится играть по своим правилам.

Ориэлла внезапно наклонилась и крепко схватила Тессу за майку, приподняв её чуть ближе к себе. Глаза её горели холодным огнём.

– Так, – тихо произнесла она, – может, стоит подыграть им? Или ты просто боишься последствий?

Тесса замерла, почувствовав неожиданное давление, и встретила взгляд подруги – такой серьёзный, что промолчала.

Тесса глубоко вздохнула, отступая под тяжестью взгляда Ориэллы. Она опустила глаза и тихо сказала:

– Может, ты права. Я боюсь. Боишься того, что может случиться, если переступить черту.

Она отстранилась, отпуская майку, и добавила уже мягче:

– Просто… я не знаю, готова ли я идти так далеко.

Ориэлла внимательно посмотрела на неё, затем кивнула:

– Тогда держись рядом. Но помни – страх не может управлять тобой.

Тесса кивнула в ответ и оба молча разошлись по своим мыслям.

Большой зал Академии был наполнен лёгким гулом – учащиеся готовились к своему экзамену, приглушённый свет мерцал от старинных канделябров, а стены отражали едва слышные шорохи и вздохи волнения.

На сцену вышла Ориэлла Морель – она казалась погружённой в собственный мир. Её глаза были полны глубокой сосредоточенности и тихой боли, будто она несла внутри тяжесть невыразимых воспоминаний.

С первых же звуков – тонких, прозрачных – зазвучала "Lacrimosa". Клавиши под её пальцами пели печаль и надежду одновременно. Музыка окутывала зал словно лёгкая дымка, наполняя пространство тонкой грустью.

Звуки струились, переплетаясь и рождались заново в каждом прикосновении. Вся атмосфера замерла – слушатели забыли о времени, о своих заботах. Ориэлла отдавала музыке всё сердце, и в этот момент она была не просто студенткой, а живым голосом, соединяющим прошлое и настоящее.

Когда последний аккорд растворился в тишине, зал наполнился лёгким вздохом. Некоторые не могли сдержать слёз, другие, наоборот, прятали эмоции за сдержанными лицами.

Ориэлла тихо поклонилась и вышла со сцены, оставляя после себя шлейф магии и тайны.

Зал вздохнул, словно очнувшись от глубокого сна.

Однокурсники Ориэллы обменивались взглядами – одни поражённые, другие растерянные, многие не могли понять, что только что услышали. Это было больше, чем просто музыка – это была история, рассказанная без слов.

Тесса стояла неподвижно, глаза её блестели от волнения и гордости. Она знала, что перед ними была не просто студентка – перед ними была загадка.

Среди зрителей преподаватели пытались сохранить спокойствие, но в их взглядах читалось признание. В глазах Готье мелькнула искра – глубокое, почти болезненное понимание. Он задержался на одном из кадров камеры – на Ориэлле, на её руках, на том, как она коснулась клавиш.

Лирхт, наблюдая через другую камеру, нахмурился. Взгляд его стал пронзительным, словно пытался проникнуть в самые глубины этой мелодии и найти там ответ на вопрос, который мучил его многие годы.

– Она играет с огнём, – тихо произнёс Лирхт. – Это не просто музыка. Это послание. И нам нужно понять, что оно значит.

Готье лишь кивнул в ответ, сжав губы.

Ночь была тихой, но в комнате Ориэллы стояла напряжённая атмосфера. Тесса собиралась остаться, чтобы помочь подруге, но Ориэлла уже решила иначе.

– Тесса, – сказала она холодно, не поднимая головы от бумаг, – тебе лучше пойти к подружкам. Ночь – не время для учебы. Плюс, иногда ты слишком много мешаешь.

Тесса замялась, не понимая причины такого резкого отказа.

– Я просто хочу помочь, – прошептала она.

– Помощь – это хорошо, – усмехнулась Ориэлла, – но иногда нужна дистанция. Мне нужно больше пространства.

На следующий день Вердиса Эйрхарт подошла к Ориэлле с вопросом:

– Ты часто отправляешь Тессу прочь. Это странно. Не кажется ли тебе, что она – твоя единственная связь с этим местом? Может, стоит перестать прятаться?

Ориэлла откинулась на спинку стула, бросив на завучиху холодный взгляд.

– Возможно, тебе стоит понять, что я здесь не для дружбы и поддержки. И иногда каждому нужно пространство, чтобы заниматься своими делами.

– Это не похоже на обычное поведение студента, – отметила Вердиса.

– Может быть, – ответила Ориэлла, – но я не обычная студентка.

Следующее утро в Академии началось не так, как обычно.

Линейка – традиционное построение, строгие ряды студентов, безупречные формы и выверенная дисциплина.

Но вдруг на поле появился неожиданный силуэт. Ориэлла.

Не в форме. Не в привычном строгом одеянии.

На ней была одежда, словно вырванная из мрака самой ночи – почти точная копия тех, что носили нападавшие. Капюшон, тяжелые ботинки, а по груди – нарукавная повязка с символом, который моментально вызвал шок и мурашки по коже у всех присутствующих.

Студенты застыл в ступоре. Некоторые невольно отступили назад.

Шёпот и возгласы понемногу поднимались, пока не дошли до ушей Лирхта.

Он быстро подошёл, остановился напротив Ориэллы и голосом, холодным как сталь, произнёс:

– Морель, ты что здесь творишь?

Она посмотрела прямо на него, глаза сверкающие вызовом:

– Пародия. Отражение. Мысль, которая не даёт спать.

Лирхт нахмурился, сжав кулаки:

– Ты роешь себе яму. Это не игра. Не сцена для самовыражения.

Он шагнул ближе, голос стал тише, но от этого не менее грозен:

– Если хочешь выжить здесь – научись играть по правилам. Иначе Академия проглотит тебя без остатка.

Ориэлла лишь улыбнулась в ответ и, не сказав больше ни слова, повернулась и ушла, оставляя после себя растерянных и встревоженных.

Ориэлла встретила взгляд Лирхта с холодной усмешкой и тихо ответила:

– Ты хочешь сказать, что роешь мне яму? На самом деле, это ты копаешь снизу, пытаясь меня погребсти. Пока же публика наслаждается шоу – и я не против.

Лирхт на мгновение дрогнул – удивление мелькнуло в его глазах. Его рука взмыла в воздух – резкий удар прозвучал в тишине.

Ориэлла отшатнулась, но в её глазах не было страха. Был вызов – как будто она ожидала этого.

Взрыв напряжения разразился в мгновение – звук удара эхом прокатился по линейке, заставляя головы студентов вздрогнуть и обернуться. Тишина повисла густой паутиной, в которой каждый ловил дыхание.

Студенты застылли, не веря своим глазам. Кто-то стиснул кулаки, другие опустили взгляды, боясь нарушить мгновенное безмолвие. Из уст некоторых прорвалось тихое, ошеломлённое шептание.

Вердиса Эйрхарт шагнула вперёд, её лицо побледнело, но голос остался твёрдым и решительным:

– Это недопустимо! Мы не можем позволить себе подобное на территории Академии.

Лирхт, ещё дыша тяжело, осмотрел Ориэллу – в её глазах не было ни боли, ни страха. Был лишь вызов, холодный и бескомпромиссный.

– Пусть это будет последним разом, – сказал он тихо, но с угрозой. – Академия – не сцена для спектаклей и бунтов.

Ориэлла, сдерживая улыбку, кивнула, как будто признавая условие игры. Затем повернулась и, бросив последний взгляд на собравшихся, ушла, оставляя за собой шлейф напряжения и неизвестности.

ГЛАВА 6. Тени возвращаются

Сквозь приглушённый свет академического двора тихо пробирались две фигуры – Ориэлла и Тесса. Воздух был густым от ожидания, и каждое движение отдавалось эхом.

– Держи это, – тихо сказала Ориэлла, протягивая Тессе тяжёлое, холодное оружие, – но не бери его внутрь Академии. Там за нами следят, и любое движение заметят.

Тесса посмотрела на предмет, ощупала рукоять, и хотя внутри что-то сопротивлялось, она кивнула.

– Ты уверена? Я не знаю, смогу ли…

– Если хочешь играть в эту игру – придётся. И скоро они вернутся.

Тесса сделала вид, что не согласна, слегка покачала головой:

– Я не хочу ввязываться, но… ладно. Возьму.

Они обменялись взглядами – в них было больше, чем слова могли сказать. Это было обещание – и предупреждение.

Прошла ровно неделя с тех пор, как Ориэлла и Тесса спрятали оружие за пределами Академии. Ночь вновь окутала её стены холодом и предчувствием беды.

Внезапно среди тишины раздался грохот – враги вернулись. Несколько фигур в тёмных одеждах пронеслись через ворота Академии, их лица скрывала тьма и решимость.

Студенты и охрана растерялись, но среди хаоса на свет вышла Ориэлла. Её движения были быстры и точны – она помогала отбиваться, направляла и поддерживала. Враги, увидев такую решимость и холодную меткость, остановились в изумлении, но потом согласились – сопротивление было слишком сильным.

Появилась и Тесса, держа в руках оружие, которое Ориэлла ей доверила. Ориэлла повернулась к ней с едва заметной улыбкой:

– Всё-таки пришла.

Тесса, хотя и напряжённая, кивнула, обретая уверенность.

Тесса, вооружённая и напряжённая, шла рядом с Ориэллой. Сердце её билось учащённо, но решимость не покидала.

Внезапно раздались выстрелы, крики, звон разбитого стекла. Нападавшие вступили в схватку с охраной.

Ориэлла была как тень, быстро и метко нейтрализуя противников.

Но когда один из нападавших приблизился к Тессе, Ориэлла резко оттолкнула подругу, шепнув:

– Не подведи.

В этот момент с темноты вылетел дротик – беззвучный, точный – и поразил Ориэллу. Её глаза закрылись, тело рухнуло на землю.

В это время подъехала полиция и военные. Они попытались схватить Тессу, но она вырвалась и побежала прочь.

Свет прожекторов и крики разорвали ночную тьму.

Свет в помещении был резким и холодным – безжалостный, как сама реальность, в которую Ориэлла очнулась. Глаза слипались от яркости, тело болело, каждое движение давалось с усилием.

Она лежала на жесткой койке в безликой комнате, стены которой казались холоднее самой ночи за окном. Звуки шагов, металлический скрежет и приглушённые голоса проникали сквозь двери.

Дверь резко распахнулась, и внутрь вошёл Лирхт. Его взгляд был холоден и пронзителен, без всякой жалости.

– Проснулась, – сказал он, почти без эмоций. – Думаю, теперь всё стало яснее. Ориэлла молчала, не спеша открывать глаза полностью.

– Ты не жертва, – продолжил Лирхт, – а преступница. Тот, кто играет по своим правилам, не считаясь с чужими жизнями.

Он шагнул ближе, голос стал резче:

– Кто ты на самом деле? Что ты хочешь?

Ориэлла, чувствуя холод в голосе, наконец подняла взгляд. В её глазах – не страх, а вызов.

– Ты думаешь, что можешь меня сломать? – тихо сказала она. – Я не здесь, чтобы просить прощения.

Лирхт сделал шаг назад, оценивая противника, который перед ним.

– Тогда начнём игру, – произнёс он. – И посмотрим, кто из нас победит.

Лирхт приблизился, его голос стал холодным и насмешливым:

– Интересно, – сказал он, – а в тюрьме, пока ты будешь ждать казнь, когда с тобой захотят поразвлекаться заключённые… ты всё ещё будешь такой же острой?

Ориэлла лишь улыбнулась в ответ – не покоряясь, не отступая.

Лирхт кивнул охранникам, стоявшим в дверях.

– Уводите её в камеру. Пусть отдохнёт… перед тем, как начнётся настоящее.

Ориэллу поставили на ноги и крепко схватили под руки. Она шла с ровной спиной, не показывая ни страха, ни сомнения.

Дверь камеры с глухим щелчком захлопнулась за ней. Внутри было темно и тесно, холодно и пусто.

Она опёрлась спиной о холодную стену и закрыла глаза. В её душе загоралась искра – не покорности, а предстоящей борьбы.

ГЛАВА 7. Сделка в тени

Дни в камере протекали однообразно, но для Ориэллы каждое утро начиналось с одного и того же – с холодного взгляда Лирхта, в котором смешивались вызов и безжалостный расчёт.

Он приходил, садился напротив, задавал вопросы, выжимал слова из неё, словно воду из камня. Но ответов Лирхт не получал. Тишина, скрытая за молчанием, была его самым опасным противником.

Пока не наступил тот день.

Дверь камеры открылась. Лирхт вошёл без прежней строгости, голос его звучал иначе – твердо, но с оттенком делового расчёта.

– Вставай, – сказал он. – Мы тебя выпускаем. Но при одном условии.

Ориэлла поднялась, не выражая ни надежды, ни страха.

– Поможешь поймать свою подругу – и её новых друзей. Это смягчит твой приговор.

Она встретила его взгляд. В её глазах не было доверия, но и не было отказа. – Ты играешь со мной, – тихо сказала она. – Но я слушаю.

Лирхт провёл Ориэллу по длинному коридору военной базы – холодному, стерильному и заполненному гулом техники и шагов солдат.

– Ты не выйдешь на свободу, – спокойно сказал он, – но получишь шанс. Шанс вернуться в строй. Только под другим именем. И новой ролью.

Он остановился перед дверью с табличкой:

Военное училище «Вольфгард» – Курс для будущих офицеров.

– Ты будешь студенткой, – продолжил Лирхт, – под именем Мира Норд. Никто не будет знать о твоём прошлом. Ты – новобранец. Твоя задача – учиться, наблюдать и работать на меня.

Ориэлла кивнула, приняв условия. Она знала, что это – новая партия в игре, где ставка – её жизнь и свобода.

– Ты знаешь, что если попытаешься бежать или раскрыться – последствия будут самыми жёсткими.

– Я играю по своим правилам, – ответила она с лёгкой усмешкой.

Лирхт улыбнулся в ответ, но в глазах его горел холодный огонь – он не собирался упускать контроль.

Лирхт проводил Ориэллу по длинному коридору военной базы, стены которого были украшены строгими графиками и портретами прославленных офицеров. В конце пути стояла дверь с табличкой:

Психиатрический кабинет – Доктор Шион Бернсайд.

– Это Шион, – сказал Лирхт, открывая дверь. – Она будет твоим психиатром и оценщиком. Проведи с ней анализ, – добавил он строго. – Нам нужно знать, с кем имеем дело.

За столом сидела женщина с проницательным взглядом – Шион. Её глаза казались холодными, но внимательными, словно она могла заглянуть в самую суть души.

– Приветствую, Мира, – сказала она ровным голосом. – Расслабься, это просто беседа. Расскажи немного о себе.

Ориэлла взглянула на Лирхта, потом на Шион и, словно решив, что игра начинается, ответила:

– Начнём.

Она посмотрела на Ориэллу с лёгкой усмешкой, полной понимания. Её глаза блестели – в них не было удивления, а была уверенность.

– Мира, – начала она тихо, – я знаю, кто ты на самом деле.

Ориэлла остановилась, не выказывая ни малейшей реакции.

– Но здесь игра, – продолжила Шион, – и ты играешь её блестяще.

Шион жестом пригласила сесть, но её взгляд не отпускал.

– Расскажи мне, почему ты здесь? И зачем пытаешься скрыть то, что не может быть скрыто.

В воздухе повисла тяжелая пауза, где каждый мог прочесть слова, не произнесённые вслух.

Ориэлла наконец улыбнулась – тихо, но с оттенком вызова:

– Потому что я не хочу быть пленницей прошлого.

Шион кивнула, словно принимая вызов.

– Тогда начнём. Игра только начинается.

Ориэлла, не отрывая взгляда от Шион, медленно улыбнулась и сказала с холодной иронией: – Я не люблю женщин-змей, когда они пытаются казаться умнее, и мужчин-ледышек, которые обжигают.

Она сделала паузу, позволив этим словам повиснуть в воздухе, а затем тихо добавила: – А теперь можно мне назад в камеру?

В комнате воцарилась оглушающая тишина. Никто не решался сразу нарушить это напряжение. Все взгляды устремились на Ориэллу – сильную, дерзкую и неподдающуюся.

Шион сдержанно кивнула, словно отметив нечто важное, а Лирхт на мгновение сжал губы, понимая, что перед ним не просто пленница, а противник.

Ориэллу проводили через длинные коридоры и тяжёлые двери, пока не привели в новую камеру – просторную, но без излишеств, с тусклым светом и холодными стенами. Здесь она будет жить дальше – под пристальным наблюдением и без права на ошибки.

Она огляделась, приняла ситуацию с привычным спокойствием, словно уже привыкла к таким переменам.

Тем временем в соседнем кабинете Лирхт с шумом влетел в помещение, его лицо было искажено яростью.

– Что, чёрт возьми, было?! – проревел он, обращаясь к Шион. – Как ты могла позволить ей так говорить? Позволить ей сбросить нам вызов? Ты потеряла контроль!

Шион спокойно посмотрела на него, но голос её был твёрд и ровен:

– Я не потеряла контроль. Я просто дала ей понять, что мы знаем, кто она. И теперь всё зависит от того, кто кого перехитрит.

Лирхт тяжело вздохнул, напряжение медленно спало, но угроза в его голосе осталась.

– Следи за ней ещё тщательнее. И не дай ей шанса сбежать из-под контроля.

Лирхт опустился в кресло, лицо его оставалось напряжённым, но голос приобрёл иной оттенок – спокойный, словно он говорил сам с собой, пытаясь упорядочить мысли.

– Кто она? – задумчиво произнёс он. – Реинкарнация… или просто девочка с манией величия?

Он провёл рукой по лбу, глубоко вздохнул.

– Мы не можем просчитаться.

– Если ошибёмся… – добавил он, чуть тише, – последствия будут катастрофическими.

Шион молча слушала, её взгляд не отрывался от Лирхта, словно пытаясь прочесть его страхи и сомнения.

ГЛАВА 8. Нечистота формулы

Ночь спустилась на базу Вольфгард медленно, как тень, что стелется по полу пустой лаборатории. Свет над рабочим столом был слишком белым – как мёртвое молоко. Ориэлла сидела, не мигая, перед аккуратно разложенными пробирками. Руки пахли спиртом и медью.

Формула лежала в её голове как заноза. Она помнила последовательность, дозировку, температуру пальцами, а не цифрами. Но каждый шаг – провал.

Колба снова потрескалась, жидкость свернулась в мутную вязь. Не было ни вспышки, ни тепла, ни дрожи в груди. Только тусклый пар и вонь неудачи.

– Слишком чисто, – прошептала она. – Слишком правильно.

Она откинулась назад, стиснув зубы. Бессильный смех слился с горлом, пересохшим от попыток. В этом месте нельзя было ошибаться – но именно ошибка давала жизнь. Формула Готье никогда не была точной. Она была живой. Она создавалась в безумии, боли, жажде. А здесь – стекло, камеры, тишина.

Ориэлла ударила по столу. Пробирка с треском разлетелась. Стекло рассекло кожу, но она не моргнула.

– Без тьмы он бы никогда не добился идеала, – выдохнула она, – а у меня – нет ничего. Ни страха, ни хаоса. Ни даже боли.

Она медленно встала, подошла к раковине, смыла кровь. Но смотрела не на воду, а в своё отражение.

– Я не он. И я не та, кем была. А значит, это… не сработает.

Лаборатория осталась за её спиной – пустая, мёртвая, безопасная.

Звук шагов – чётких, размеренных, приближающихся – ударил по сознанию, как по натянутой струне.

Ориэлла замерла.

Мгновение – и она уже в движении.

Пробирки – в раковину. Осколки – в ткань, ткань – в карман. Форма – чуть взъерошена, но она быстро приглаживает складки. Кровь на пальцах – смыта. Запах – прикрыт антисептиком.

Её лицо – идеально пустое. Как у тех, кто родился, чтобы лгать.

Дверь открылась.

– Мира Норд? – прозвучал ровный мужской голос.

Офицер с планшетом вошёл внутрь, глядя строго, но без особой враждебности. Просто один из тех, кто привык следить за порядком.

– Я, – коротко ответила она, обернувшись.

Он провёл взглядом по комнате. Ничего. Ни следа. Только одна перегретая лампа, кипяток в воздухе и запах резины от перчаток.

– У вас… была внеурочная активность? – спросил он, чуть склонив голову.

Ориэлла улыбнулась – быстро, по-военному.

Подготовка к тесту по биохимии, – отозвалась она. – Думаю, мне надо лучше справляться с графиком.

– Учёт за вами, – отрезал он. – И не забывайте, что базовые материалы не выдаются дважды без разрешения. Камеры пишут всё.

– Конечно, – сказала она спокойно, не мигая.

Он постоял ещё секунду, затем кивнул и вышел.

Дверь закрылась.

Ориэлла осталась в тишине. Только теперь позволила себе выдох – неглубокий, сдержанный, как у раненого зверя, который знает, что кровь может привлечь хищников.

Она посмотрела на руки.

– Больше нельзя. Не здесь. Не так.

Это место было слишком стерильным, слишком прозрачным. Любая ошибка – и всё рухнет. Если кто-то увидит, если они узнают, что она не просто студентка, а создаёт это, – всё кончено.

Она присела на край стола, зажала рану на ладони и прошептала, почти беззвучно:

– Мне нужно другое место. Мне нужен… хаос.

Комната Шион была такой же, как в первый раз – нейтральной, стерильной, выкрашенной в серо-бежевую пустоту. Воздух пах лекарствами и пыльными бумагами, а на столе – всё та же чашка, в которой никогда не бывало чая.

Ориэлла вошла молча. Ни стука, ни приветствия. Села. Сложила руки. Смотрела в пол.

Шион, не поднимая головы от планшета, произнесла:

– У тебя сегодня запах стерилизующего геля, сгоревшей резины… и крови. Ты хочешь, чтобы я задала вопрос?

Ориэлла молчала. Лицо её было как маска: ни вызова, ни усталости. Только тень в уголках губ.

– Или хочешь, чтобы я сделала вид, что ничего не чувствую?

Тишина. Несколько секунд.

– Что ты хочешь, Ориэлла?

Имя упало в воздух с тихим звоном. Оно было как выстрел – не по телу, а по прошлому.

Паулин подняла глаза. Медленно. В её взгляде не было паники. Лишь отголосок чегото старого, почти вымершего.

– Ты хочешь честность, Шион? – спросила она тихо. – Я… пыталась сделать то, что раньше делала с лёгкостью. Баланду. Вещество. Ты знаешь, какое.

Шион кивнула.

– И?

Ориэлла склонила голову набок.

– Не получилось. Слишком чисто. Слишком безопасно. Всё вокруг… как витрина. Без боли. Без тьмы. Без живого.

Шион не перебивала. Только слушала. Это было редкое искусство – слышать то, что говорят, не задавая ненужных вопросов.

– Я думала, смогу повторить путь. Разобрать на части. Но формула – это не химия.

Это я. А я теперь… другая.

Она замолчала.

Шион наклонилась вперёд:

– Тогда скажи – кто ты?

Ориэлла усмехнулась, чуть склонив голову вбок:

– Ты думаешь, ты мне поверишь? Что я скажу – и всё встанет на места?

– Нет, – отозвалась Шион. – Но я хочу услышать, как ты сама это сформулируешь.

Паулин на мгновение закрыла глаза. Затем открыла их – и они были другими: глубже, старше, спокойнее.

– Я – человек, который больше не чувствует страха. Но ощущает, как его хотят заставить бояться.

– А тебе страшно? – спросила Шион мягко.

– Только от мысли, – прошептала она, – что я забуду, ради чего я жива.

Шион замолчала, впервые не зная, что сказать.

Шион встала. Слишком резко.

Планшет на столе качнулся. Она схватилась за край стола, как будто только сейчас вспомнила, где находится.

– Мне тяжело, – прошептала она. – Тяжело держаться между мирами. Я… Я не успеваю перестраиваться.

Ориэлла не ответила. Лишь наклонила голову чуть в сторону – слушала.

– Ты говоришь с моим прошлым, Паулин. А я должна смотреть на тебя и звать тебя иначе. "Ориэлла"… "Мира"… – Шион обернулась к окну. – Всё путается. И ты, и он. Лирхт. Имя есть, а лицо… прежнее.

Она прошлась по кабинету, сдерживая дрожь в голосе.

Когда ты сидишь передо мной… я снова слышу Советы. Тот зал. Гул. Запах крови и света. И ты – там. А теперь – здесь. Как будто это всё не закончилось.

Ориэлла спокойно смотрела в лицо женщине, которая всё ещё пыталась дышать сквозь прошлое.

– Значит, ты всё ещё злишься, – тихо сказала она. – Не на меня. На то, что тебя не предупредили. Что не спасли. Что ты выжила, когда остальным не дали шанса.

Шион села на край кресла. Руки сжаты.

– Я злюсь, потому что вижу в тебе живую память. И мне страшно. Потому что если ты действительно вернулась – значит, всё это было не зря.

Она подняла глаза. Глухо добавила:

– И значит, всё может повториться.

Ориэлла ответила не сразу. Потом – с лёгкой иронией, но без насмешки:

– Тогда не забывай, Шион. Лучше помнить, чем снова гореть.

Шион молчала. Лицо её было выжженным внутри, будто каждое слово Ориэллы вырезало новый символ на сердце. Она пыталась сохранить контроль, но руки снова дрожали. Слова Паулин звучали слишком точно. Слишком узнаваемо.

Ориэлла смотрела на неё – без злобы, но и без прощения. Словно судила. Или, что хуже, – просто запоминала.

– Значит, ты всё ещё веришь, что сможешь остаться в стороне? – спокойно произнесла она.

Шион чуть повернулась. Тихо.

Словно на исповеди.

– Я… я связана клятвами. Я врач. Я не участвую.

Ориэлла прищурилась.

– Так, значит, твои клятвы – пустые? Или ты теперь с ним заодно?

Шион вздрогнула. – Нет.

– Нет? – переспросила Ориэлла. – Но ты же слушаешь его приказы. Смотришь мне в глаза и пытаешься назвать это анализом. Ты же знаешь, кто я. Но молчишь. Почему?

Пауза. Тяжёлая. Глубокая.

Шион хотела что-то сказать, но не смогла. И тогда Ориэлла сделала шаг вперёд.

Один.

И ещё один.

Тень её тела изменилась.

Контуры стали мягче. Волосы – чуть длиннее.

В глазах исчезло равнодушие, и вспыхнуло пламя – то самое, древнее, бессмертное. Появилась Паулин.

Без слов.

На одно дыхание.

Прямо перед Шион.

– Я здесь, – прошептала она. – Но только ты это знаешь.

Облик вернулся к прежнему. Тень Ориэллы вновь стала гладкой, строгой, дисциплинированной.

– Ты скажешь им? – спросила она.

Шион опустила глаза. – Нет.

– Почему?

– Потому что если я скажу… они начнут войну.

Паулин – Ориэлла – тихо улыбнулась. – Они её уже начали.

Шион стояла, не шевелясь. Казалось, даже воздух в комнате стал плотным, как вода – густой от правды, которую нельзя было выговорить.

– Но как? – прошептала она наконец. – Как ты выжила? Мы видели, как тебя разрывает… Ты должна была погибнуть.

Ориэлла молчала. Потом медленно подошла к окну, повернувшись к нему спиной, будто говорить проще, когда не нужно смотреть в глаза.

– Я должна была, – отозвалась она. – Но не захотела.

Пауза. Затем – чуть тише, с оттенком усталости:

– Когда Элара… когда её свет рванул мне в грудь, я поняла, что это конец. Что она пришла не ради приговора – а ради казни. Не публичной. Не формальной. Окончательной. Без остатка.

Шион медленно опустилась в кресло, не сводя с неё взгляда.

– Но у тебя не было времени… Не было сил…

– Именно поэтому, – перебила Ориэлла, – я использовала то, что не должна была использовать. Последнее из запретных заклинаний. Слова, которые я сохранила в памяти ещё до падения Храма. Слова, которые даже Безымянная называла слишком дорогими.

Она повернулась.

Голос её был сух, ровен, но глаза… в них плескалась невыносимая глубина:

Это не телепортация. Это разрыв. Я разорвала себя на фрагменты и рассеяла в пустоте. Мой дух, моё тело, моя суть – всё разошлось, как пепел. Если бы хоть одна из нитей оборвалась – я бы не вернулась.

– И где ты была?

– Вне мира. Вне себя. – Она отвела взгляд. – Полтысячелетия, проведённые между дыханиями. Без времени. Без тела. Без имени. Я собирала себя обратно по крохам. Шаг за шагом. Пока вы – вы считали, что я исчезла. Или умерла. Или просто проиграла.

Шион прикрыла глаза.

– Мы не считали. Мы надеялись. А потом… мы боялись, что если ты вернёшься – ты станешь тем, что хотела уничтожить.

Паулин – впервые за всё время – чуть усмехнулась.

– Ты права бояться. Я вернулась не для того, чтобы возглавить старое. Я вернулась, чтобы разрушить всё, что осталось.

Пауза.

Шион смотрела на неё долго. Потом, почти шёпотом:

– Почему сейчас?

– Потому что я снова могу. Потому что Лирхт жив. Потому что Мордрагон бродит за границей миров, и потому что… – она замолчала, затем почти беззвучно – …всётаки остались те, кого стоит защищать.

Шион долго сидела молча. В её взгляде боролись страх, сомнение и что-то ещё – возможно, усталость. Усталость от всех сторон, которые вечно требуют, чтобы она выбрала одну из них.

– Тогда скажи, – наконец произнесла она, – чего ты хочешь от меня?

Паулин подошла ближе, присела на край стола. На лице – никакого высокомерия, только странное, хрупкое спокойствие.

– Мне нужно к Готье, – спокойно ответила она. – Не для побега. Не для шантажа. Для разговора. Для встречи, которую никто другой не должен видеть. И он не должен знать, что это я – до самого конца.

Шион сжала пальцы, приподняла подбородок.

– Это невозможно. Он даже не в Академии. Он перемещается между базами – по приказу Лирхта. Если я выведу тебя из-под наблюдения – всё посыплется. Он не поверит.

Паулин покачала головой.

– Не нужно выводить. Мне нужно, чтобы он сам инициировал это. Чтобы Лирхт обратил внимание. Чтобы он сам захотел провести Готье мимо меня – под предлогом наблюдения, испытания, даже случайности.

Шион непонимающе нахмурилась:

– Лирхт не поверит совпадениям.

– Значит, не надо совпадений. – Паулин встала и прошлась по комнате, руки сложены за спиной. – Я дам ему повод. Я сделаю то, что заставит его посмотреть на меня, как на аномалию. Как на возможную уязвимость. И ты поможешь, Шион. Ты – ключевой фактор доверия. Ты скажешь ему, что видишь во мне признаки нестабильности. Укажешь на несоответствие психотипов. На сдвиг. На обострение.

Шион поднялась, голос её стал чуть тише:

– Ты хочешь, чтобы я солгала?