Игра с кумом. Повесть

«Столкнуть бы их с Гордеем», – подумал он с издевкой.

Он словно заснул наяву. Его разбудил женский голос с первого этажа:

– Вера, ты на заказ записалась? Сегодня сладкий, запишись у Марии Петровны.

Спичка, выпустив ядовитый дымок, погасла. Денис бросил ее на пол и растер ногой. Поднялся в пустую комнату, набрал номер.

– Что же вы так, – сказал он Гордею Фомичу с упреком. – А обещали мне.

– Зачем тебе этот геморрой, – огрызнулся тот.

– Всю жизнь мечтал, – выдохнул Денис. – Горбатиться, как рабочая лошадь, и получать копеечную зарплату. Только знаете? Вы обычный земной мошенник из плоти и крови.

Гордей Фомич весело забулькал.

– Вас учат наукам, – проговорил он. – А вы, как великовозрастные дети, верите в сказки. – Он отсмеялся и добавил: – Не звони, поработаешь с Вадимом… будет игра, не до тебя.

Денис повесил трубку, как оплеванный. Потом ему позвонил Саня.

– Можешь одолжить денег? – выпалил он. – Я выдержал все испытания, будет игра, и нужна серьезная сумма.

– Конечно, все упирается в деньги, – захохотал Денис. – Что же ваш дьявол такой меркантильный, или у них в аду не только котлы, но и финансовая отчетность?

Он обозвал Саню легковерным идиотом и долго убеждал друга, что тот попал в лапы к аферисту, но его уговоры пропали втуне.

Клавдия Леонидовна и Валя защебетали, разбирая по косточкам новую метлу и отдельные фразы, вырванные из контекста. Их суждения о тайных смыслах, закодированных в том или ином слове, прервало личное явление руководителя. У Денисова стола тот остановился.

– Денис Евгеньевич, вы опоздали, – проскрипел он с ненавистью. – Мы не сработаемся.

– Я работаю с Вадимом, а не с вами, – парировал Денис, отражая лобовую атаку. – Гордей Фомич распорядился. Кстати, не беспокойте его, у них игра.

Он с садистским наслаждением наблюдал, как самозванец в бессильной злобе заискрил глазами.

– Впредь не опаздывайте, – прошипел начальник и вылетел из комнаты, а Денис уныло помечтал о новом месте.

К черту Вадима, – думал он, вспоминая скользкого Андреева приятеля. – Платите, как положено, деньги на бочку. Пойду на любую работу с хорошим окладом, хоть на завод, плевать на тещу… вот только Инга. И отец огорчится.

Его судорожные мысли скакали без порядка. То он мечтал, что уволится и сделает карьеру. То ему чудились горы купюр, которые он вымогает у скудоумного Вадима. Он захотел демонстративно уйти пораньше, но так устал от фантазий, что проворонил время для бравирующего жеста. Он выполз из архива в последних рядах и поволокся по улице, сделав вид, что не замечает толстого личика Вадима Германовича, томящегося за автомобильным стеклом.

Обиженный Вадим Германович изобразил гамму чувств, но Денис пренебрег его ужимками. Глядя под ноги, он побрел по переулку. Вадим Германович, застегивая на ходу дубленку, догнал его и тронул за плечо.

– Надо поговорить, – буркнул он.

Измученный Денис только дернул плечом. Он сел в машину и даже не возразил, когда Вадим Германович повез его привычным путем, к Римме Борисовне.

Сумеречные улицы заполнил народ, и Вадим Германович искоса посматривал на оживленную толпу.

– Бегать за тобой, что ли – бросил он, поворачивая оплетенный руль. – Фомич нарезал задание, возьми в портфеле.

– Деньги вперед, – ответил Денис.

Вадим Германович бегло посмотрел на него. Его инструкции не учитывали этого естественного вопроса, и он ляпнул наугад:

– Ты ему должен, как земля колхозу.

Денис предположил аналогично:

– Ты просто не в курсе, ты новичок.

Некоторое время они ехали молча, и потом Денис сказал:

– А давай его кинем? Кинем, и все. Как вы все верите обычному аферисту.

Вадим Германович поглядел на Дениса с сочувствием, постучал пальцем по лбу, поднял глаза, намекая на некие высшие сферы, и ответил:

– Вы какие-то безбашенные. Андрюшка облизывает соседа, не понимает с кем связался. Сейчас у деловых переполох, а твоя Маргоша с ними в десны целуется, – Вадим Германович тормознул у светофора, инстинктивно оглянулся на окрестные машины, и добавил: – За вашим соседом стоит такое, что не дай бог… его-то не тронут, а когда паны дерутся, у холопов чубы трещат.

Вечерние огни подействовали на Дениса успокоительно, и он задремал в кресле.

– Натравить бы на него Фомича, – предложил он сонно. – Интересно, кто кого. Гадюка жабу, или жаба гадюку?

Вадим Германович снова посмотрел на него и рассмеялся.

– Рискни, – сказал он. – Гордей пальцем не пошевелит, он его просто сдует.

Ехидная идея мелькнула в Денисовой голове, и он задумался над масштабной пакостью, устранившей бы помехи, мешающие ему жить. Во дворе он вылез и направился к подъезду, но возмущенный Вадим догнал его.

– Пакет, – рявкнул он, засовывая что-то Денису в карман, и выдохнул в пургу: – Сволочь…

У Риммы Борисовны Дениса ждала неприятность: Инга сообщила, что будет поздно, но он даже не вообразил, чем чревата ее отлучка. Он позвонил Гордею Фомичу, наябедничал на некого человека, представляющего интерес и, словно воочию, увидел, как собеседник раздул ноздри. Сделав дело, он позвал Андрея и сообщил, что грядет гроза, и что сосед – единственный человек, способный его спасти. Струхнувший Андрей вылетел из квартиры. В приоткрытую дверь Денис услышал его жалобный голос: «Не уезжайте… вы не можете меня бросить».

Денис вышел на лестницу и подождал у перил. Скоро клацнуло реле, лифт пополз наверх, и Денис усмехнулся, уверенный что прибыл Гордей Фомич. Так и случилось: щелкнул механизм, откинулась створка, и в просвете показались квадратное пальто и нерпичья шапка. Андрей в страхе выскочил ему навстречу.

– Где он? – утробно просвистел Гордей Фомич, тряся подбородками, и скрылся в квартире, а Андрей приложил ухо к косяку.

Вокруг стояла глухая тишина, словно две разнополюсные субстанции аннигилировались, войдя в контакт.

– Порвут друг друга, – предположил Денис вяло. – Придется отскребать.

Воображение рисовало ему отчаянную битву. Он представил, как Гордей Фомич впивается в Константина Сергеевича и выплевывает куски дымящейся плоти, или как Константин Сергеевич протыкает Гордея Фомича ножом, и кровь льется на румынскую мебель и финские обои Виктора Альбиновича. Андрей поскуливал от нетерпения и вздрагивал, когда на улице раздавался гудок. Прошло, наверное, полчаса. Проходящие мимо соседи недоумевали, глядя на горе-шпиков. Наконец Андрей не выдержал.

– Они что, черт подери, испепелили друг друга? – прошептал он Денису.

На цыпочках, стараясь не скрипеть паркетинами, наблюдатели проникли в квартиру. Из гостиной исходило звенящее напряжение. Гордея Фомича и Константина Сергеевича разделял массивный стол, на котором высилась столбики монет. Противники играли в странную игру: они по очереди двигали импровизированные фишки, разбивали их на части, соединяли снова. Под байковой рубашкой Константина Сергеевича вздрагивали мускулы. Он сощурился, его землистое лицо казалось маской. Гордей Фомич выкатил глаза, словно кто-то его душил. Фигурки на столе быстро преображались, рассыпались монетным дождем, складывались в пирамидки.

– Что тебе надо? – выдавил наконец Константин Сергеевич. – Душу?

Гордей Фомич покачал головой.

– Она гнилая, – проскрипел он. – Кому ты сдался, народный мститель.

– Я не мститель, – запротестовал Константин Сергеевич. – Я казнил его… подожди, я поставлю Степана – он цельный, настоящий.

Гордей Фомич покачал головой.

– Он и так мой.

Увидев вошедших, Гордей Фомич смачно харкнул на стол. Монеты вспыхнули, как облитые керосином, и пламя взвилось до потолка. Константин Сергеевич вскочил.

– Воды! – закричал он. – Степа, горим!..

– Сами тушите, – ответил откуда-то Степан.

Константин Сергеевич сдернул с дивана покрывало, Андрей метнулся в ванную, а Денис безотрывно смотрел на Гордея Фомича. Тот вдруг потерял объем и сделался плоским, как картонная елочная игрушка. Потом эта картонка повернулась вокруг оси, превратилась в линию и растворилась в воздухе.

Денис застыл, как окаменелый. Он очнулся от жалобного плача.

– Живешь, как проклятый… – всхлипывал за его спиной Андрей, и кувшин с водой дрожал в его руке. – Зубришь этот поганый марксизм-ленинизм… а тут такое.

Константин Сергеевич все хлопал покрывалом над пламенем, вздымая пыль. Денис апатично ссутулился и кое-как, на заплетающихся ногах, убрался из квартиры.

Весь вечер в доме было мирно. Инга явилась поздно, что-то уронила в прихожей, и этот звук словно стронул застывший кадр. Алена проснулась, подошла к окну и увидела, что у хоккейной коробки стоит такси. Она накинула халат, вышла на лестницу и с печалью уставилась на Степана, который спускал по лестнице чемоданы, и на Константина Сергеевича, запиравшего дверь.

– Уезжаешь? – спросила Алена, закрывая рукой шею. – Значит, я остаюсь одна.

– Степа, подожди внизу, – велел Константин Сергеевич, и лыжная шапочка Степана, спускаясь все ниже, скрылась за ступеньками. Константин Сергеевич развел руками.

– Жаль, что мы худо встретились, – сказал он. – Ты славная баба, на таких всегда ездят.

– Спаси тебя бог, – проговорила Алена и вдруг спросила: – А ты многих убивал?

Константин Сергеевич по-строевому развернулся и пошагал вниз. Алена вернулась к окну, понаблюдала, как Степан грузит вещи и как оба спутника усаживаются в машину. Дверцы закрылись, такси вырулило в переулок, и над домами с истошным криком взмыла воронья стая. Алена подняла голову вглядываясь в непрозрачное небо, а вороны все граяли, вились, сбивались в клубки и унеслись, преследуя обидчика.

21

Выйдя от соседа, Денис забрел в свою комнату и на какое-то время отключился. Его разум не держал удар. Придя в себя, он вспомнил, что хотел забрать из квартиры белье. Он зарылся в дырявые носки, когда за его спиной хрустнул паркет. Денис подумал, что это Инга, но это оказался Андрей.

Красноглазый, как кролик, шурин казался полоумным.

– Твой Александр в игре, я знаю, – сказал он с дикой гримасой. – Просто спроси. Тебе не надо в преисподнюю, у тебя, – он захихикал, – и так рожки есть.

Денис шагнул к нему, и Андрей спохватился:

– Прости… мне это надо, понимаешь? Я хочу делать карьеру, нормальную партийную карьеру. А ты знаешь, что без игры с ним сейчас партийная карьера невозможна? Такой у нас марксизм-ленинизм… может, он всегда такой был? Тебе не светит, а я выбьюсь, у меня здоровая кровь, без алкогольной наследственности.

– Ты пьян или бредишь? – огрызнулся Денис.

Он взялся за трубку и набрал номер. Санина жена Галя не знала, где муж, но предполагала, что он будет нескоро. Рядом с ней надрывался ребенок, а Денис вообразил успешного Саню, взлетевшего на самые верхи, и его кольнула зависть.

Он уложил белье, вышел на улицу, побрел к метро, но его не привлекал родительский дом с вечными каплями и таблетками от давления. День прошел слишком экстраординарно, и Денису требовался такой же экстраординарный собеседник. Саня, прикоснувшийся к чуду, прояснил бы его мозги. Денис сел в троллейбус и поехал к другу. Утром он твердо знал, что Саня угодил в переплет к корыстным шарлатанам и что его обобрали до копейки. Это было неприятно, но не смертельно, особенно для человека с крепким семейным тылом. Но после фокуса, который выкинул Гордей Фомич, Денис допустил, что смотрит на мир через искривленную оптику, и понадеялся, что Саня развеет его иллюзии, или напротив, заморочит ему голову белибердой, такой заковыристой, что Денис из противоречия сам все прояснит и поставит на места.

Дорожка к Саниному дому блестела, как каток. Изобразив чудеса эквилибристики, Денис добрался до подъезда. Он избегал Саниной малогабаритной двушки со спертым духом, гроздьями ползунков и шебутной Галей, и поэтому съежился на лавочке, трясясь от стужи и каталогизируя собак, выведенных на вечернюю прогулку. Потом он нашел у горки сплющенную коробку, подложил ее под зад, но все равно закоченел и хотел уходить, когда увидел Саню, ковыляющего от остановки. Саня двигался медленно, сбивался с шага, то и дело хватался за нагрудный карман.

Увидев Санино окаменелое лицо, Денис не уразумел, радоваться ему или пугаться.

– Подожди, – рассеянно проговорил Саня и улыбнулся. – Я еще не переварил.

Он добрался до лавочки и сел на картонку.

– Что-то невероятное, – выдохнул он. – Не спрашивай, пока не уляжется в голове. Конечно, в этом нет ничего сверхъестественного, только приманка. И все очень просто, но почему мы никогда… это такая энергетика, такой прорыв. Ты летишь! Ты уносишься! Ты открываешь в себе черт знает какие силы! Подожди, я отдохну… болит.

Денис понял, что Саня хватается не за карман, а за сердце.

– Пойдем. – Он потянул Саню за рукав. – Ляжешь дома.

– Всю дорогу болело, – проговорил Саня. – У нас нет запаса прочности… а гонору-то.

Он застонал, и Денис не на шутку испугался. Он не знал, что делают при подобных приступах, а поэтому засуетился и залопотал:

– Валидол, нитроглицерин? – Он перечислил лекарства, бывшие на слуху, но Саня вдруг притих, выгнул спину и запрокинул голову. Денис заглянул в его лицо – оно показалось ему восковым.

Денис подскочил. Замороченное сознание дало ему странную подсказку – он вбежал в подъезд и взлетел на этаж не для того, чтобы вызвать скорую, а чтобы убедить Галю, будто он Саню вообще не видел. Перепрыгивая через ступеньки, он констатировал, что доморощенная мистика изуродовала его душу, но так и не переломил себя.

– До сих пор его нет? – неискренне удивился он. – Он просил денег, что-нибудь случилось?

Он откуда-то знал, что Санины секреты теперь недействительны, а самому Сане безразлично мнение жены. Галя, всегда жизнерадостная, помрачнела.

– Нет, зайди, – приказала она, затаскивая его в квартиру. – Он у всех набрал, влез в кошмарные долги… может, хоть ты знаешь?

Она приволокла его в крошечную кухоньку, где с бельевых веревок капала вода – предложила кефира из детской кухни и захныкала, что им не хватает зарплаты, родители не помогают, а супруг чудит и увлекается дурацкими идеями.

Денис сидел, как на иголках, и следил за временем, которое отсчитывали ходики. Прошло пять минут… десять… пятнадцать… полчаса, но никто не явился. Мимо лавочки уже наверняка прошли табуны непытливого народа, и Денис последними словами проклял их душевную лень.

Положение становилось глупым. Денис попрощался с Галей, вышел на улицу, осмотрел пустую лавочку и предположил, что скорую вызвали посторонние, не знавшие Саню, и что завтра ему придется перелопачивать больницы, морги и бюро несчастных случаев.

С тяжелым чувством он сел в троллейбус, подышал на стекло и бессмысленно загляделся на ночной проспект. Окошечко на глазах затягивалось узорами, и Денис несколько раз отогревал его, счищал лед и снова изучал улицу.

«Слава богу, – думал он. – Я лапоть, серость… но это лучше, чем отдать концы, подавая надежды. Доживу до маразма, а вы хоть убейтесь со своей здоровой кровью».

Троллейбус тормознул у светофора, и Денис уставился на машину в левом ряду. Пассажир спал у окна, и Денис к своему ужасу узнал в нем Саню. Теперь он ясно видел мертвое лицо, похожее на пластмассовую маску. Денис вскочил, задергался, рухнул обратно в кресло. Зрелище так потрясло его, что он даже не запомнил машинный номер. Стекло заросло льдом и скрыло обзор, Денис задышал на него, сдирая покрытие ногтем. Машина с мертвым Саней словно дразнила его: она ускользала, выныривала из потока и опять становилась под окно. Денис смирился и сообразил, что номера ему не нужны. Кому их называть? Он представил замшелое отделение милиции, дубоватых служак, и свой монолог с закономерным финалом в камере или на Канатчиковой даче.

Он ехал к Римме Борисовне. До отца ему был лишний час животного страха. Приближалась его остановка, и он вообразил, как зловещая машина едет за ним по переулкам и размазывает его о мостовую. Он так перетрусил, что уже вознамерился умолять Гордея Фомича о пощаде, но образ вечно обиженной ассирийки охладил его пыл, а все автоматы, проплывавшие за окном, были разбиты, расколоты, или лишены трубок, оборванных какими-то питекантропами.

«Вы не мошенник, – проговаривал он мысленно, адресуясь к потусторонней сущности. – Я признаю вас, кем угодно… хоть чертом, хоть лукавым, хоть – как вы сказали – кумом… только пощадите. Прав был Аркадий, почему я его не послушал».

Но перед его остановкой таинственная машина пропала. Денис вылез из троллейбуса и бегом преодолел подземный переход, похожий на склеп. Пробираясь переулками, он то и дело оглядывался, проклиная коммунальных халтурщиков, забросивших неочищенные дороги, и собак, мешавших ему припустить по тротуару во всю прыть.

У дома он отдышался и из-за гаража осмотрел подъезды, машины, сугробы с мочевыми отметинами. Окно их квартиры, выходившее во двор, загадочно темнело, и Денис не знал, то ли семья видит десятый сон, то ли за дверью бдит засада. Пока он топтался на месте, из подъезда вышла Алена в накинутом пальто, из-под которого красовались голые коленки. Сосредоточенный Денис проследил ее путь по тротуару до мусорных баков, куда Алена швырнула какой-то пакет.

Решив, что у них проходит обыск, и она избавляется от улик, Денис в два прыжка оказался рядом с ней. Алена печально уставилась на зятя, и ее похоронные глаза подтвердили Денису худшие подозрения.

– Что у нас? – выдохнул он и сунул голову в бак, высматривая, какие вещдоки показались ей преступными. К немалому удивлению, он увидел, что она выбросила свои тряпичные поделки.

– Как вы меня терпели, – ответила Алена с горечью. – Я идиотка, я занималась ерундой. О чем я думала! О пирогах, журналах мод, о том, что у Светки итальянские туфли, а у меня нету. Как неловко, но больше этого не будет.

Из баков несло гнильем, но Алена не замечала этой вони, а брезгливый Денис скривился.

– Творческий кризис? – Он через силу усмехнулся и отчитал ее. – Знаешь таблицу умножения, значит, не глупая. Иди, застудишься… взрослей, девушка… и не буди никого, я сейчас приду.

Ее скорбь подействовало на него сильнее, чем мертвый Саня в автомобильном окне. Алена строго посмотрела на него из-под платка.

– При чем тут таблица, – не поняла она. – Настя мудрее меня, ответственней меня… как же я вам надоела. Но я исправлюсь.

Он подождал, пока она скроется в подъезде. Прошло пять минут, и Денис бросился следом. Скачками, не дожидаясь лифта, он поднялся по лестнице, и его втянуло в квартиру Риммы Борисовны, как в воронку.

22

Денис ночевал на старом диванчике, оставшемся от предка-страдальца, и Инга ему не перечила. Похрюкивая, она в одиночку блаженствовала на кровати. Денис заметил у нее новую блузку с широким воротником. Утром Денис подошел к ванной, когда она приводила себя в порядок: обмахивала ресницы миниатюрным ершиком и напевала бессмысленную песенку из мультфильма. Денис переступил порог, а Инга обернулась к нему, закручивая тюбик и тараща глаза, чтобы не моргать. Ее розовое лицо выглядело кукольным. Денис потянулся к ее руке, но она спрятала ее за спину.

– Не валяй дурака, – проговорил Денис. – Сглупили и забудем… давай? Бог с ними.

Инга вскинула подбородок и покачала головой.

– Все из-за тебя, – сказала она. – Но я не дура, – поводя плечом, она оттолкнула его, и он едва не упал на стиральную машину. Выходя из ванной, Инга добавила небрежно: – Уходи, ты висишь на мне, как гиря… я подам на развод.

После слова «развод», прозвучавшего уже в коридоре, по квартире разлилась тишина.

– Понравилось по мужикам таскаться? – крикнул Денис. – Может, ты и меня прикончишь, как того психа?

В квартире по-прежнему ничто не колыхнулось.

– Пошел вон, – бросила Инга.

Денис кинулся в комнату и не глядя, натянул джемпер, связанный Таней.

– Пожалеешь, – бормотал он. – Поздно будет.

Он опомнился на улице. В воздухе уже щемяще, тоскливо пахло весной. Тренируя на жене затейливые ругательства, Денис побрел неизвестно куда. Он отчаянно хотел реванша, и в его оскорбленную душу проникла Марго.

«Пойду к ней, – подумал он. – Красивая, хитрая, ученая жизнью… мудрая ведьма. Рассказывали, она была исключительно предана дяде Васе… теперь подчинится мне».

Он поверил в эту иллюзию, и оставалось лишь найти Марго. Он сунулся к Терентию, но тот еще не контачил с миром. Его администратор нехотя снизошел до Дениса, уточнив, что уже проклял их с Саней за такой подарочек.

– Пиявка, а не баба, – пожаловался он. – Выкуривали, как крота из норы. А мы люди изнеженные… привыкли, что податливые создания смотрят ему в рот, а эта клоп-клопом.

Зловещие ламентации, представляющие Марго с неприглядной стороны, не напугали Дениса, он считал, что знает родственницу лучше безалаберной богемы. Администратор божился, что потерял след беглянки, но после изнурительного допроса сдался и нехотя вспомнил, что Вадим, скорее всего, в курсе дела.

Вадима знали все, но отыскать его оказалось непросто. Денис долго вызванивал знакомых, но ничего не добился. Коллеги Вадима только удивлялись, что неуловимого Джо разыскивают на трудовом посту. Автомеханики, мясники, спекулянты и барыги с легкостью мотыльков уклонялись от наводящих вопросов, и Денис вспомнил, что если Вадим точно где-то бывал, то у гаража в их дворе. Как посторонний, он прошелся по центральным улицам, кишащим беспечным людом – туристами, командированными, ходоками, дорвавшимся до магазинов. Вернулся к дому Риммы Борисовны, сел на мокрую лавку и уставился на ржавые гаражные ворота. Кто-то окликнул его, и Денис не сразу понял, что это теща, которую его воображение упорно не считало бывшей.

– Вы зарапортовались, – заявила Римма Борисовна, и ее голос, обращенный к зятю, был непривычно мягок. – Я поговорю с Ингой, так нельзя. У нее решительный характер, и ты знаешь, она не признает компромиссов.

Она милостиво улыбнулась, потрепала его по рукаву и ушла.

Потом к нему подсел дворник и о чем-то заговорил, но Денис не разобрал его скороговорку, изувеченную татарским акцентом. Холод вытолкнул его из анабиоза – он встал и побрел, куда глаза глядят.

Он углубился в ободранные дворы и вдруг наткнулся на вожделенную цель. Вадимов «Жигуленок» стоял у гастрономовского крыльца, грузчик в синем халате выносил из задней двери ящики и укладывал их в багажник, а Вадим надзирал за работой и что-то пересчитывал. Измученный Денис сперва решил, что перед ним химера, вроде фантома. Но Вадим, услышав про Марго, так резво отшатнулся от него, что Денис признал в нем земного человека.

– Не связывайся, – протянул Вадим через губу. – Если им что-то не понравится, от тебя концов не сыщут. Она привыкла к их системе, а ты не ворочай осиное гнездо, тем более, они на взводе… и по мне еще прилетит.

Но потом он все же сдался и намекнул Денису на адрес, выводимый из несложной шарады, где отправной точкой служила деревня по Белорусской дороге, недалеко от Одинцова.

– Марат, его каждая собака знает, – сказал Вадим, затравленно оглядываясь. – Расспросишь кое-кого при станции – наведут на след… если не побоятся.

Он убедился, что грузчик скрылся в магазине, и озабоченно спросил:

– Так как насчет игры?

Денис расхохотался.

– Что, не позвали! – Он издевательски захлопал в ладоши. – Блат не помог, связи не сработали?

Вадим ненавидяще скрипнул зубами, хлопнул дверцей и порулил на улицу, печатая на снегу шинные отпечатки. Денис побрел к вокзалу. Стемнело, зажглись фонари, дворы обезлюдели, поэтому он издалека приметил знакомую фигуру, которую венчала нерпичья шапочка пирожком, как на партийных бонзах, допущенных к мавзолейной трибуне.

Денис поравнялся с Гордеем Фомичом, но тот смотрел перед собой, свистяще дышал и прикидывался, что никого не замечает.

– Что, не нужен стал? – спросил Денис с укоризной. – Как же вы… – Последняя фраза получилась у него надрывно, и Гордей Фомич остановился.

– Чем ты недоволен… – буркнул он. – А… денег надо… хочешь?

Он порылся в кармане, вытащил пятидесятирублевку и помахал ею в воздухе.

– Подавись, – ответил Денис. Его страх перегорел, и он не замечал в убогой страхолюдине ничего сверхъестественного.

Гордей Фомич довольно заухмылялся.

– Она фальшивая, – сказал он. – Один бездарь пробовал деньги вымогать. – Его складчатый подбородок задергался. – Люблю шалить. Настоящий врач не клянчит.

– Вы садист, – проговорил Денис, содрогнувшись. От жабьего взгляда Гордея Фомича его пробрала дрожь. – Где Сашка?

Гордей Фомич гортанно расхохотался.

– Мизер, – каркнул он. – Ждешь, когда свалится манна небесная… а когда покровитель набивался, ты и пальцем не пошевелил, прохлопал. Помнишь визитку на столе? Валенок и валенком останешься. Твой смак – нагадить и убежать… и Сашка твой слабак.

Он облизнулся, и его глаза зажглись жутким фосфоресцирующим светом.

– Люблю шалить, – повторил он. – Или все-таки тебя прикончить?

Он оскалил зубы, и по его лицу пробежала судорога. Он что-то хрипло выкрикнул и упал в снег, как подкошенный. Денис молча наблюдал, как посланец дьявола бьется в судорогах у его ног.

– Руки коротки, – проговорил он вяло. – Сам сдохнешь.

Он развернулся, обогнул песочницу и скрылся за спортивной площадкой. Гордей Фомич еще подергался всей тушей и замер. Его уже заметали снежинки, когда из темноты выскочил Андрей – приподнял голову Гордея Фомича и похлопал ладонью по его лицу.

– Очнитесь, эй! – Он затряс лежащего. – Вы видите меня? Это я вас спас, бы вы замерзли, поднимайтесь… чертов боров, не упрешь. Помните запах? Хотите, всех сдам?

Гордей Фомич выкатил на него бессмысленные глаза, а Андрей захлопотал над ним, объясняя, что без него участь Гордея Фомича – одного, без сознания, при минусовой температуре – была бы плачевной.

– Запомню, – угрюмо пообещал Гордей Фомич, поднимаясь на ноги. – С тобой женщина, убери ее.

Он отстранил Андрея и поковылял за угол, а Андрей отряхнулся и крикнул:

– Инга, где ты? Давай быстрее, опоздаем.

Стройная Инга в песцовой боярке вышла к фонарю, и Андрей заметил:

– Посмотрим, какой у Львовича бомонд. Связи – капитал, и за нас с тобой он мне должен по гроб жизни… а прикольно, что ты даже дьявольским силам поперек горла.

Инга взяла его под руку, и они ушли из двора, как респектабельная пара, а Денис добрался до вокзала, сел в дальнюю, набитую под завязку электричку и покорно затрясся в проходе. Он отвык от простых подмосковных лиц, и ему мнилось, что все эти люди изучают его, как жертву, и что они растерзают его, только он ступит на перрон.

На станции оказался грязноватый вокзальчик, окруженный ларьками и урнами, полными мусора. Денис спросил о Марате у каких-то ханыг, и те азартно заспорили, сойдясь лишь в топонимах. Вместе с разудалой компанией Денис втиснулся в автобус; впрочем, гуляки скоро вышли, и на искомой улице Коминтерна он оказался один. Под его ногами захрустело битое стекло, часть фонарей не горела, вдоль проезжей части потянулись сугробы и глухие заборы. Денис стучал в ворота, но в лучшем случае кто-нибудь сердито окликал его из-за ограды. Маратова репутация оказалась неоднозначной: одни, услышав это имя, проваливались в тартарары, а другие рассыпались в подобострастных объяснениях. Скоро Денис заметил, что за ним увязалась темная фигура, и сперва испугался, но потом понял, что его сопровождает своеобразный эскорт.

Денис угадал нужный дом по дорожке, расчищенной, словно в санатории ЦК. Он спросил про Марго, и двери сразу распахнулась. Неприветливые молодые люди проводили его в бревенчатые сени. Из-под притолоки вынырнул тонконосый человек, и Денис подумал, что где-то уже видел его чеканное, как на монете, лицо. Тонконосый изучил гостя и попытал кого-то в доме:

– Знаешь его? – и великодушно распорядился: – Проходи, друзья Марго – мои друзья.

Денис вошел в гостиную с пылающим камином и увидел на стене портрет, который он продал Степану. Марго свернулась клубочком на диване, поджав под себя ноги в узорчатых гольфах. В клетчатой юбке и лыжном свитере у нее был безупречно простой, домашний вид. На полу стояли остроносые восточные тапочки, расшитые золотом.

– Садись, – приказал Марат и насупился. – Родственник? У Марго скверные родственники, как можно человека выгнать.

– Я не выгонял, – пролепетал Денис, разглядывая бронзовое лицо Марата и холодея от его жестоких глаз. – Я наоборот.

Марго загадочно улыбнулась. Молодые люди поколдовали над столом и принесли угощение – шашлык, плов и маринованные овощи.

– Пожалели ей прописки, – разглагольствовал Марат, пододвигая к гостю блюдо. – Я куплю ей двадцать прописок, паспортист в зубах принесет документы.

Денис поверил, что он не хвастает. Марго с кошачьей грацией поднялась с дивана, села за стол, взяла тарелку. Она молча тыкала вилкой в ломтик перца, а в ее ушах поблескивали сережки, которые она раньше не носила. Потом Марата позвали к телефону – он помрачнел и вышел.

– Я бросил жену, – сказал Денис несмело. – Пойдем со мной. Он же бандит.

Покачав головой, Марго подняла на него обманные ведьмовские глаза. По ее смуглому лицу опять засновали тени, похожие на жар над углями костра.

– Мне не привыкать – сказала она. – Его правила просты, как пять копеек. Лучше ты останься. Что тебе твой зоопарк? А Марат ценит людей.

Денис даже поперхнулся.

– Подносить плов? – спросил он.

Марго опять покачала головой.

– Есть варианты, – произнесла она загадочно. Потом пошарила в кармане, вытащила горсть монет и высыпала их на стол. – Давай сыграем?

Денис помертвел.

– Ты его знаешь? – спросил он.

Марго засмеялась.

– Кого?

Денис вскочил, едва не опрокинув стул. Вошел человек с рубцами от фурункулов, убрал тарелки и недобро поглядел на гостя. Душное, угарное тепло, идущее от камина, подступило к Денисову горлу, смешавшись с запахами жареного мяса и дегтя.

– Я пойду, не провожай, – выдавил он.

Марго и не подумала его провожать, только фурункулезник проконвоировал его до двери, пялясь, как бы незваный гость не спер чего-нибудь по дороге.

Денис очнулся на пустынной улице Коминтерна. Он брел по проезжей части. Повалил снег, стало холодно. Вдалеке показались машинные фары, и Денис свернул на тропку, которая повела его вдоль заборов и потом свернула в овраг. Он залез в карман, вынул перчатки, нащупал картонку и вспомнил, что это визитка Ингиного любовника – Катиного мужа. Многообещающий шанс, который он, по мнению Гордея Фомича, преступно упустил, показав свою глупость всему миру.

– Санечка, – позвал он. – Я, наверное, такой же лопух, как и ты.

Он порвал визитку, развеял по ветру ее клочки и отправился дальше – сам не зная, куда.