Игра с кумом. Повесть

– Куда ты меня привез? – взвыл он.

Они сели в автобус, добрались до заводских домов, поднялись в подъезд. Сонный хозяин вышел к ним, шлепая босыми ногами по крашеным доскам. Он провел гостей в комнату, и Денис с уважением оценил ее кубатуру. На середине стоял обеденный стол с грязной посудой, у стен – два массивных дивана, у окна – кровать с железными шишечками. Тут хватало места для многолюдной компании, а Марго, в представлении Дениса, не пристало капризничать.

– Приведем красивую женщину, кровь с молоком, – посулил Саня.

Хозяин зевнул и поежился от холода.

– Только не сейчас, – выдавил он. – Я спать хочу.

Пока Саня обговаривал детали, Денис подошел к окну, за которым по ореолу фонарного света метались снежные хлопья.

– Я, пожалуй, останусь, – проговорил он задумчиво.

Его отвращала порядочная квартира Риммы Борисовны, он устал от порочной Инги, требующей политеса, но достойной лишь трепки… или жалости… или того и другого.

Саня распрощался. Денис не побоялся отпускать его в чужой квартал, хулиганье еще в школе обходило Саню стороной. Фиксаж завалился на кровать с шишечками и через минуту захрапел. Денис разделся и швырнул куртку на диван. Оставаясь, он понадеялся, что пьяный Фиксаж развлечет его каким-нибудь идиотским разговором, но тому было не до бесед. Денису свербело поговорить хоть с кем-нибудь, и он вспомнил, что не сообщил отцу о своих хлопотах.

Он вышел в коридор и споткнулся о чьи-то сапоги. Впотьмах, натыкаясь на одежду, полочки и велосипедные колеса, поискал телефонный аппарат. Из-под соседской двери пробивался свет, несло жареной рыбой, шумел телевизор, транслирующий футбольный матч.

Отец оказался дома один, Таня с мужем ушли в кино на поздний сеанс и захватили Марго. Взяв лукавый тон, Денис сообщил Евгению Ивановичу, что он нашел родственнице квартиру, пригодную для самостоятельной жизни. Проговаривая эти неискренние аргументы, Денис напрягал ухо, определяя отцову реакцию, но в трубке что-то стрекотало, и он ничего не понял.

– Я прочитал в архиве, – добавил он, чтобы позабавить Евгения Ивановича. – Про картавого… ну, про Владимира Ильича. Он в Петербурге содержал бордель, доходы пускал на революцию, а его соратники пользовались бесплатно.

– Такие вещи, – Евгений Иванович оживился и понизил голос: – по телефону!

– Говорить можно все, – отмахнулся Денис, мнивший, что сам черт ему не брат. – Главное, добавлять: но я всем доволен, и у меня все есть.

Он повесил трубку, повернулся и вздрогнул. У открытой двери стояла тетка в ситцевом халате и выкатывала на него огромные, полные ужаса глаза.

– У! – Денис приложил к вискам указательные пальцы. – Забодаю!

Тетка отлетела от него, как ошпаренная. Покачиваясь, Денис вернулся в комнату, сел на диван и хихикнул. Фиксаж раскатисто храпел, но за этими богатырскими раскатами Денису померещился чей-то тоненький плач. Он помотал головой, прогоняя мираж, но плач слышался явственно. Денис заглянул под кровать, распахнул шкаф, и навстречу ему вылезла полуголая девица

– Ты… что? – выдавил Денис, испугавшись, что сходит с ума. Он даже не видел ее лица, заоконный свет выхватывал только сиротский полотняный бюстгальтер в цветочках.

– Он забыл про меня, – пожаловалась она, подвывая. – Свинья, скотина.

– К черту, – проговорил Денис. – Ну вас к черту…

Он накинул куртку, выскочил из квартиры, хлопнув дверью. Топоча и пугая возможных грабителей, карауливших поздних жертв, скатился по лестнице. Застегиваясь, вышел на крыльцо. Мел назойливый, частый снег, и Денис снова не поверил глазам, увидев Саню, который засовывал какого-то хлюпика головой в сугроб.

– Ну и район, у каждого второго нож под полой, – проговорил Саня с извинительной улыбкой. – Хотел шапку сорвать. Дудки.

Хлюпик выскочил из сугроба и, скользя по ледяным горбылям, припустил за угол.

– Я знал, что ты не удержишься, – объяснил Саня. – Плюнь на свою гулящую жену.

Денис полез на Саню с кулаками и немедленно очутился в том же сугробе, где предыдущий неудачник оставил характерную выемку в форме головы.

– Этого я и боялся, – проговорил Саня, отпуская Дениса. – Ты на бармена борзо окрысился. На тебе лица нет, еще нарвешься.

– Куда ты меня привез? – пробормотал Денис, напяливая шапку на мокрые волосы. – Твой Фиксаж конченный придурок… у него в шкафах бабы… скелеты… я не вру.

Саня вздохнул.

– Ну, есть еще один чувак, – проговорил он. – Скульптор, запойный алкоголик, у него тоже дурдом, зато знакомства – сбагришь с рук, я ему позвоню.

Они кое-как добрались до проспекта, поймали такси, и на сидении «Волги» Денис отключился. Саня растолкал его, когда потянулись нарядные улицы, и таксист запросил, куда ехать. Денис показал ему дорогу, выбрался из машины, махнул рукой на прощание.

– Насчет игры – пожелай мне удачи! – крикнул Саня, но его слова утонули в метели.

У квартирной двери Денис заколотил ладонью по звонку, представляя, какой тарарам поднимется в доме. Но его сразу встретила Инга, подозрительно спокойная, а Денис оробел при ней, как мальчишка.

– Прекрати, где ходишь, ты пьян, – проговорила она досадливо, но мягко.

Довольный Денис решил, что она ждала его, не находя себе места, но она подобрала телефонную трубку и продолжила прерванный разговор.

– Это муж, – сказала она неизвестному собеседнику. – Сева, я замужем, почему ты удивляешься? Женщине нужен супруг… как импортные сапоги, как дубленка, как бриллианты. Цинично… да, я такая.

– Сука, – сообщил Денис жене, наугад повесил куртку и, шатаясь от усталости, отправился в ванную. Через десять минут он рухнул на кровать и отключился.

11

Поначалу Денис перенес переговоры о Марго в архив, но и там его сковывала немота. Ему казалось, что засыпанные нафталином тетки ловят каждое его слово, и глядя, как вздрагивают их облитые лаком прически, он болезненно морщился. Он понадеялся, что, если он позвонит нужным людям из дома, то Инга ничего не поймет, забыв, что она умна и прекрасно знает мужа. Увидев, что Инга расшифровала его переговоры, он отбросил конспирацию, а Инга решила, что проступок, который ее раскаявшийся муж преподнес как случайный, превратился в долгосрочную связь, и это ее обидело.

Инга не интересовалась своим мимолетным горе-любовником. Забавный курьез в гостинице «Двина» стал для нее подобием мещанской комедии, и она послушалась подружку, сватавшую ей состоятельного дядечку – известного ловеласа и ценителя женской красоты. Подружка уверяла, что этот кандидат гарантирует ее от двусмысленностей, и Инга, закусив удила, согласилась на новое свидание.

Денис в этот день переселял Марго в престижнейший район, даже не проверив Санин адрес. Он посчитал, что и так делает слишком много, и поклялся себе, что развяжется с долгами и сразу займется женой.

По дороге к отцу он опасался, что Марго заартачится, и расслабился, застав ее с собранным чемоданом. Растерянный Евгений Иванович расхаживал по комнатам, бормоча: Маргариточка, все взяла? А где красная сумочка?..

Он обрадовался сыну, утащил его в кухню и зашептал, как заговорщик:

– Я так рад, что тебе не промыли мозги. От нас скрывают элементарные вещи, мы живем в информационном вакууме!.. Только помни, что напечатанный документ – подсудное дело… если надо, пиши от руки.

Удивляясь, что Евгений Иванович не нашел другой темы, Денис подумал, что его фантазия попала в яблочко.

– Все-таки какой-то глоток свободы! – восклицал Евгений Иванович, облизывая губы. – У меня тоже были пассии… я многое упустил, но сейчас другие времена.

Денис прервал разговор, становившийся неприятным. Он вернулся в комнату, где Марго накидывала на плечи косынку с люрексом. Евгений Иванович заявил, что на улице холодно, и захотел отдать Марго старый оренбургский платок, слежавшийся как валенок.

– Это мамин, – возразила Таня сквозь зубы. – Память.

– Но Танечка, – залепетал Евгений Иванович. – Вспомни, как мама подарила наши ломоносовские чашки Елене Валерьевне…

Они безобразно заспорили, а Марго встала, нагло посмотрела на Дениса и шагнула к двери.

На лестнице он перехватил у нее чемодан, и она рассмеялась.

– Думала, придавят подушкой, – проговорила она, и ее нездешний говор зазвучал таинственно. – На радостях закатят пир горой… куда ты везешь меня, Сусанин?

Приключения Инги развивались параллельно. Явившись к памятнику Маяковскому, она обнаружила у постамента мужчину лет сорока в импортном пальто. Его благополучное лицо лоснилось под меховой шапкой, а в руках красовался огромный букет. Инга даже не поверила, что это для нее – ей никогда не дарили таких букетов.

Всеволод второй оценил ее взглядом и просиял. Осыпал комплиментами, взял за руку, свободную от перчатки, и деловито предложил:

– Есть идея – в Пушкинский музей, потрясающая выставка, привезли импрессионистов.

Инга нахмурилась. Свидание рисковало затянуться, а ей не улыбалось тратить на Всеволода второго весь день.

– Замерзнем, – возразила она. – И не пустят с букетом.

Всеволод второй улыбнулся ей бледным мясистым ртом.

– Порядочные люди не стоят в очереди, – сообщил он чуть свысока. – А букет сдадим в камеру хранения.

Но Инга замялась, и Всеволод второй, заметив ее колебания, переиграл планы и предложил поехать к нему домой.

– У нас осетрина, друзья привезли с Волги. Жаль, что нет икры, растащили подчистую… но и осетрина хороша с французским коньяком.

Он заговорил про волжских осетров, и Инга увидела, что он не просто треплет языком, а хочет ей понравиться. Она расслабилась: перед ней распинался воспитанный, солидный, очень светский человек, и Инга его не боялась. Ей показалось, что она знает его много лет. Таким она хотела видеть отца, которого ей очень не хватало.

Всеволод второй проводил ее к «Жигулям», припаркованным за театрами, и обмахнул рукавом ветровое стекло. Инга села в машину. Она не представляла, как ляжет в постель с этим немолодым и непривлекательным человеком, но все происходило словно на бегу. Всеволод второй провез ее по Садовому кольцу, свернул в переулок, где высилась добротная «свечка» из желтого кирпича. Трогательно заглядываясь на Ингу, Всеволод второй провел ее в подъезд, нажал кнопку лифта, потом отпер лакированную дверь, и Инга переступила через порог.

– Пожалуйста… – бормотал Всеволод второй. Он снял шапку, под которой оказалась блестящая лысина. – Я повешу… Котик! – крикнул он вглубь квартиры.

К Ингиному изумлению в коридор выскочила худая женщина в обтягивающих брючках. Наткнулась влажными глазами на Ингу и заулыбалась напомаженным ртом.

– Позволь тебе представить, это Инга, – проговорил Всеволод второй с гордостью. – Инга, это моя жена Екатерина.

Екатерина просветила оцепеневшую Ингу взглядом сродни рентгену.

– Студентка? – промурлыкала она.

Инга открыла было рот, но Екатерина уже отвернулась, подскочила к зеркалу в золоченой раме и взбила дымчатые волосы.

– Буду поздно, еще позвоню, – бросила она.

– Котик, осталась осетрина? – спросил Всеволод второй. – Я Инге обещал.

Екатерина натянула прехорошенькие сапожки, накинула шубку, что-то прочирикала и исчезла, а Инга все не шевелилась. Ее словно облили помоями. Решаясь на свидание с предполагаемым любовником, она не ожидала, что его жена устроит ей осмотр. Обескураженный Всеволод второй заговорил что-то о доверии, но Инга судорожно задергала ручку его шикарной двери.

– Это гадко… – проговорила она. – Что я вам, игрушка? Вы психопат… отстаньте!

Она вырвалась из квартиры и побежала по лестнице, представляя, что выскажет подружке, рекомендовавшей ей этого придурка.

– Инга, Инга! – послышалось ей вслед, когда она выскочила из подъезда.

Всеволод второй ковылял за ней с букетом, волоча башмачные шнурки по тротуару.

– Инга, я не думал, что тебе неприятно, – заверил он, тыкая в нее букетом. – Я не психопат, как это доказать… а, знаю: я тебя рассмешу. Психопаты лишены юмора. Прости меня, я сглупил. Господи! В кои-то веки кто-то понравился Кате.

Он выпалил несколько анекдотов, и Инга улыбнулась против воли. Он сыпал уморительными историями, и Инга снова подпала под его обаяние.

– Нет, не пойду к вам, – твердо сказала она, когда он взял ее за руку. – Как вы не понимаете, это противно.

Всеволод второй на минуту задумался.

– Поедем к Терентию, – воскликнул он. – Да-да, Терентий почти гений, заодно попадем и на выставку.

Решив довести свое приключение до конца, Инга принужденно согласилась. По дороге Всеволод второй заехал в гастроном, вынес бутылки с коньяком и водкой, рассовал их по карманам, и скоро «Жигули» затормозили у дома, помнившего первую мировую войну.

В гулком подъезде с кривыми от времени ступенями, обколотой лепниной на потолке и неприличными словами поверх масляной краски Всеволод второй толкнул кособокую дверь и удивился, найдя ее закрытой. После назойливого стука вышел хозяин, напоминающий сказочного упыря: всколоченные волосы, грязная борода, воспаленные глаза, густая струя перегара.

– Не шуми, у меня мероприятие, – проворчал он и кое-как сфокусировал на Инге слезящиеся глаза. – Что, натурщицу привел?

Инга опять приготовилась к бегству, но Всеволод второй недовольно стукнул Терентия в грудь.

– Я-то девушке рассказываю, какой ты гений, – сказал он. – Дай нам пристойную комнату. Познакомься, Инга, это лауреат премий… ты не смотри, что в таком виде.

– Только не в кабинет, – буркнул Терентий, принимая водку. – Там деловые заседают, сам не суюсь, даже баб разогнал.

Инга разглядывала коридор, похожий на пещеру. Под ее ногами был черный паркет, на ободранных стенах красовались остатки обоев. Под кривым потолком змеилась горелая проводка. Но главное, повсюду были статуи, куски статуй, осколки статуй. Картины, покрытые пылью, стояли у стен поодиночке, рядами и штабелями. Квартира была огромной – коридор уходил в темноту, и Инга даже не видела, где он заканчивается.

– Тихо проходите, – буркнул Терентий, но за его спиной открылась дверь, и из нее высыпали мрачные люди с сосредоточенными взглядами.

Инга вздрогнула: таких страшных лиц она еще не встречала. Один человек показался ей знакомым, и она поразилась, когда его свирепое лицо преобразовалось в пресную личину соседа Степана.

Сосредоточенные люди проходили мимо, не глядя на Ингу, а Степан остановился рядом с ней.

– Все ищешь приключений, – проговорил он с тревогой. – Ты к ним?

– Нет, я… вот. – Инга тронула Всеволода второго за локоть, и Степан кивнул.

– Это ладно, ничего, – сказал он. – Хозяина не бойся, не обидит.

Он исчез, а Инга почему-то почувствовала облегчение. Всеволод второй повел ее по коридору, показывая скульптуры и отодвигая от стены картины, и Инга отнеслась к показу милостиво, как к приватной экскурсии.

Услышав голос Дениса, она вздрогнула, решив, что ее подспудное напряжение преобразилось в слуховую галлюцинацию, но обернулась и увидела, что настоящий Денис с лестничной клетки о чем-то говорит с Терентием.

– Кто это чудо! – завопил вдруг Терентий. – Я ее годами искал по всей Москве!

– Это Марго, – ответил Денис. – Она поживет у тебя.

Под голой лампочкой, висящей на проводе, перед Ингой предстали потирающий руки Терентий, искательный Денис и женщина с цыганскими глазами. В незнакомке Инга сразу признала дьяволицу во плоти, источник всех своих бед.

Возникла немая сцена. Наконец Инга всхлипнула, взмахнула букетом и с криком «дрянь!» наотмашь ударила мужа. Цветочные лепестки брызнули в стороны, а Инга, схватив пальто, выскочила из мерзкой квартиры.

12

Вечером, когда Константин Сергеевич явился к своему ученику, тот, одетый в потертые джинсы и крупновязаный свитер, нервно расхаживал по кухне. Его глаза, обычно подернутые тиной, оживленно поблескивали.

– Идем к целителю, – сообщил он.

Константин Сергеевич нахмурился. Он отговорился, что лечебные программы не сопрягаются друг с другом, но Андрей, не слушая возражений, потащил его на выход.

– Это пророк, ясновидящий, – бормотал Андрей, стаскивая Константина Сергеевича по лестнице. – Если согласится, то повезло, он видит насквозь.

– Я не хочу, чтобы меня видели насквозь, – пробурчал Константин Сергеевич.

Андрей посмотрел на Константина Сергеевича, покусывая губы.

– Знали бы вы, кто это, – проговорил он серьезно. – Об этом нельзя говорить! Тайна!

Они зашагали по переулку. Ударил мороз, сухой снег похрустывал под ногами, воздух казался звенящим, карамельное московское небо потемнело, и в его облачных прогалах показались звезды. Андрей подергивался и зябко поднимал воротник. Константин Сергеевич ступал размеренно, как каменный гость. Андрей потянул его в подворотню и повел прихотливым маршрутом через дворы и калитки. Константин Сергеевич, плохо знакомый с изнанкой московского центра, только крякнул, угодив ногой в припорошенную талину. Маршрут закончился у неухоженного, дышащего на ладан дома. Входная дверь висела на одной петле, зловещие зеленые окислы красовались на перилах. Лифтовая шахта была беспощадно, с каким-то садизмом разгромлена, и визитеры поднялись пешком. На третьем этаже Константин Сергеевич одышливо засипел, но Андрей уверенной рукой потащил его дальше и пнул дверь с полузатертым списком жильцов.

От порога уходил уродливый и загаженный коридор с сортирной лампочкой под потолком.

– Не удивляйтесь, – предупредил Андрей и распахнул очередную дверь.

Безмолвие взорвалось оглушительным грохотом. В помещении, разделенном перегородками, люди теснились, словно сельди в бочке. Разило ночлежкой: потом, перегаром, кислятиной, папиросной вонью. Среди смрада ощущался знакомый дух, в котором Константин Сергеевич признал какие-то южные травы, вроде полыни. Вокруг толклись грязные и неухоженные особи, в основном пьяные, и не было ни одной женщины. Андрей подтолкнул Константина Сергеевича в закуток, где сидел изможденный бородач в длинной рубахе.

– Мэтр, это мы, – сказал Андрей уважительно, но с нотками панибратства.

Мэтр, чей худосочный вид диссонировал с изысканным именованием, сдвинул кустистые брови и стрельнул глазами. Этот отрепетированный взгляд был эффектен, но не подействовал на толстокожего гостя.

– Не жирно будет? – проговорил мэтр сварливо.

Андрей умоляюще сложил руки.

– Это исключительный случай, – проговорил он. – У меня есть заслуги, мэтр.

– Выпейте спирта, – распорядился мэтр. – Рустам принес из реанимации голландское лекарство. Василий Парамонович отдыхает.

Он указал на стол с аптечными склянками, но Андрей вынул из-под свитера бутылку водки, подобрал стакан, налил его до половины и протянул Константину Сергеевичу.

– Пейте, – сказал он. – Иначе он разговаривать не станет.

– Чем воняет? – спросил Константин Сергеевич, выпивая водку одним махом. – Анаша, не анаша… ты втирал, мол, жена красит рукоделие.

Андрей проглотил водку и сразу захмелел.

– Забойная штука. – Он приложил палец к губам и захихикал. – Я сказал Ленке, что это закрепитель краски. Запах очень характерный, но главное, чтобы пахло от всех, и я вроде не при делах. Это третья ипостась, она поперек и богу, и дьяволу… но мир сложнее, чем чертов материн Гегель.

К мэтру подошел толстяк в кожаном пиджаке. Наклонился к его уху и заговорил вкрадчиво:

– Мэтр, я рассчитываю. Приличная женщина и очень полезная… одна порция ее воскресит.

Андрей громко прыснул. Толстяк вздрогнул, поднял голову, узнал Андрея и проговорил со скукой:

– Это ты… здорово.

– Нет, – отрезал мэтр. – Ей пятьдесят лет. Я бы обменял одну порцию на сырье, если она готова, но в таком возрасте нет качества.

Он забрал ополовиненную бутылку, а толстяк разочарованно развел руками.

– Вадик, предложи ему денег, – посоветовал Андрей с иронией. – Приличную женщину обдерешь, как липку.

Вадик в сердцах отмахнулся и ушел. Андрей тоже исчез. Константин Сергеевич отступил к окну. Мимо прошли два косматых человека, и один из них говорил другому:

– Какое равенство, у нас официально диктатура пролетариата! Если один класс – диктатор, а остальные шлак, то и равенства нет. Мои соседи жрут крыс – варят и жрут, это и есть ваш пролетариат.

– Диктатура пролетариата давно накрылась медным тазом, – возражал второй. – Согласно линии партии, у нас развитой социализм.

Спорщики пропали, и кто-то закрыл Константину Сергеевичу глаза ладонями. Ладони были мягкие, женские, но Константин Сергеевич все же резко обернулся. Перед ним стояла невысокая девушка, и даже в темноте Константин Сергеевич разглядел, что у нее землистое личико и синеватые круги под глазами.

– Хочешь смерти? – Девушка томно облизнулась. – Я раздаю смерть, она сладкая. Я бы хотела с трупом. Рустам водил меня в морг, но ничего не получилось.

Пока Константин Сергеевич оценивал ее неадекватность, подошел крепкий малый, обнял ее за талию и прожег Константина Сергеевича неприветливым взглядом.

– Аглая, дорогая, пойдем, – протянул он.

Выскочил Андрей и посмотрел вслед необычной паре.

– Это Рустам, он врач, – пояснил он. – Он ее бывший муж, делает ей аборты, она залетает, как крольчиха. Получается энергетический эликсир, но для избранных. Вадька, подлец, лезет со своими делишками, но мэтр ему ничего не даст – выкуси. А что? На западе целая индустрия, плацентарные кремы, сыворотки… стоят немеряно, концентрация хилая, и непонятно, от каких прошмандовок. А тут собственные гены, безопасно.

– Устроили игрища, – усмехнулся Константин Сергеевич, покачивая головой. – Всем полком на одну бабу.

Одурманенный водкой Андрей выпятил губу.

– Мы не сатиры, – выговорил он. – У нас психотехники, астрал, и эта трава в кассу. У нас специальная комната… сжигаем, окуриваем, раздеваемся догола, заходим… полная темнота – улетаешь, потом память отрубает… никто в точности не знает, что там происходит. Интрига… готовность ко всему. Вам еще нельзя, Парамоныч не одобрил.

– Я не любитель, – поморщился Константин Сергеевич. – Я человек ортодоксальный.

– Идем! – встрепенулся Андрей.

Он протащил Константина Сергеевича через толпу и впихнул его в чулан, где на полу какой-то человек колол грецкие орехи о косяк, то раскрывая, то закрывая дверь. Перед ним высилась горка скорлупы вперемешку с ядрышками.

– Садитесь, – шепнул Андрей. – Василий Парамонович, вот больной.

Константин Сергеевич опустился на пол. Грязными, чуть дрожащими пальцами Василий Парамонович протянул ему ореховое ядрышко, и Константин Сергеевич, понукаемый Андреем, съел его. На него уставились маленькие, пронзительные, какие-то инопланетные глаза. Помолчав, Василий Парамонович повел курносым носиком, опустил голову и пробормотал:

– Он здоров. Зачем привели? У него совесть болит.

Он заскреб пальцами, хрустя скорлупой. Андрей потянул Константина Сергеевича вон и, когда они оказались в проходе, сутулый молодой человек набросился на Константина Сергеевича с криком:

– Привел симулянта, он здоров, как лошадь, а мне от ворот поворот! Да кто ты такой!

Его руки были слабыми, как плети, и Константин Сергеевич легко отразил удар. Все сборище взорвалось, и на Константина Сергеевича набросилась толпа, причем некоторые были совершенно раздеты, но все равно полезли в драку. Поднялся крик, все принялись мутузить друг друга, и в возникшей давке Андрей умудрился ухватить Константина Сергеевича за шиворот и выдернуть из заварушки. Оба выскочили в коридор; за их спинами загрохотала падающая мебель.

– Простят дружки-то? – усмехнулся Константин Сергеевич, дуя на разбитую руку.

Андрей, как ни в чем ни бывало, застегивал куртку.

– Не обращайте внимания, – объяснил он. – Тут каждый раз то свальный грех, то драка.

Они спустились на улицу, и Константин Сергеевич опустил кулак, сочащийся сукровицей, в сугроб.

– Значит, вы здоровы, – проговорил Андрей, наблюдая за ним.

– Ты веришь этому чуду-юду? – удивился Константин Сергеевич.

Он вытер кулак носовым платком, и Андрей повел его окольной дорогой по широким улицам с расчищенными тротуарами, праздничными гирляндами и фонарями.

– За нами охотятся, – говорил Андрей, понижая голос – Отдел КГБ изничтожает самодеятельных парапсихологов. Говорят, что КГБ использует экстрасенсов, но только своих, которых пасут с детства… им не нужна народная инициатива, и я сильно рискую, что доверяюсь вам, но что-то мне подсказывает… вы же по внешним делам.

Бесстрастный Константин Сергеевич заглядывался на женщин в мехах и отреагировал на сентенции Андрея иронической гримасой.

– Дениска, остолоп, притащил такого домой, – продолжал Андрей жалобно. – Челюсти как у гиппопотама… убийца. Вы сильный, вы заступитесь, я боюсь. У любого уважаемого человека есть медиум, как раньше духовник… на западе ходят к психоаналитику на каждый чих. У нас безобидный кружок… мать высокомерная, витает в эмпиреях, мол происхождение. А я люблю этих убогих, – он осекся и задумался. – Только у нас нет королевы.

– А Аглая, – хмыкнул Константин Сергеевич.

Андрей помотал головой.

– Она чернавка. – Он расцвел мечтательной улыбкой. – Нет, нужна королева.

Он оглянулся на уборочную машину, которая монотонно загребала клешнями снег.

– С вами спокойно, – сказал он. – Вы защитник… хорошо!

Рассуждая о духовных исканиях, он довел Константина Сергеевича до дома и, так же мечтательно улыбаясь, пошел к себе.

13

Утро вышибло Дениса из дома, как пробку из бутылки. Квартира спала, когда он выбрался на морозную улицу и завел тещину «трешку». Соседи у гаражей, приплясывая от холода, маялись над моторами, ругая масло, свечи, аккумуляторы, погоду, законы физики и советский автопром. Обмен бытовыми мнениями ободрил Дениса. Он уже спокойно включил печку и замер в ожидании тепла.

Выхлопное облако окутало машину. Денис пошарил в портфеле, нащупал бумаги и решил завезти их Гордею Фомичу. Садовое кольцо пустовало, и только самосвалы, нагруженные снегом, ползли на плавильную станцию. Завалы застили переулок. Денис оставил машину и побрел по дорожке навстречу редким прохожим, которые спросонок тащились к метро.

Перед подъездом Денис поднял голову. В высоком окне Гордея Фомича горел неяркий свет и играли тени. Денис поднялся на этаж, рассматривая старомодные таблички с фамилиями, и позвонил. Дверь открылась, выглянула прямая как палка женщина восточного типа, с чашкой в руке. С полминуты она изучала Дениса с головы до ног, и вдруг выплеснула чай ему в лицо. Денис отпрянул, дверь захлопнулась.

Чертыхаясь и отряхивая куртку, Денис спустился вниз. Посмотрел на мирно светившееся окно и, гадая, что значит эта выходка и что зазорного рассказал о нем Гордей Фомич своей сожительнице, поехал на работу. Перечеркнув многообещающее знакомство, он прибыл на место и уныло оглядел родной архив.

Москву накрыло снегом, в окне было серо, и только в самом его углу светился флаг посольства. Денис думал об Инге. Раньше он не осознавал, как прикипел к жене. Его мысли прервал незнакомый обходительный тембр в коридоре: «Направо?.. Через одну?.. Благодарю…» Денис не ждал гостей. Он удивился, когда лысый дядечка в фасонном пальто ввалился в комнату, и в его памяти возникла зачуханная Терентьева квартира, разъяренная Инга с букетом и этот тип – кажется, Всеволод. Вздрогнув, он как будто ощутил горький запах хризантем, оставивших зеленый след на его щеке. Пока он собирался с мыслями, дядечка раскланялся и без приглашения опустился на стул.

– Мы познакомились при странных обстоятельствах, – проговорил он приветливо. – Давайте поговорим как интеллигентные люди, без горячки.

Денис окаменел. В комнате находились еще две женщины. Любое неосторожное слово, сказанное при них, покрыло бы его позором до конца дней. В комнате повисла отчаянная тишина, и Клавдия Леонидовна, что-то смекнув, проговорила слащаво:

– Валя, в буфете будут сосиски, пойдем посмотрим.

Всеволод подождал, пока закроется дверь.

– Деликатный вопрос. – Он понизил голос, окрашенный отвратительной фамильярностью. – Но мы интеллигентные люди, и я с открытым забралом.

После предуведомления об интеллигентности Денис ждал любой скверны. Он не сразу просек, что незваный гость просит его, законного мужа, заверить жену, что Всеволод от нее в восторге. Что досадный афронт огорчил его, и он жаждет продолжения банкета. При этом наглец пел Инге дифирамбы, отмечая, что у Дениса хороший вкус.

Дениса замутило. Глядя, как Всеволод потирает ручонки, он ужаснулся. Он было решил, что Инга насытилась местью, но теперь перед ним сидел опасный субъект – настоящий паук, приготовивший сеть из денег, связей, красивой жизни, волшебных приключений.

– У Инги замечательное качество, – поведал Всеволод, замутив глаза. – Она не боится быть женщиной. На другую посмотришь, сразу видно, что комсомолка, спортсменка, верный товарищ и передовик соцтруда. В девочках из хороших семей есть экстерьер… и жене она понравилась!

Раздался щелчок. Грифель карандаша, который Денис припечатал к стеклу на столе, выстрелил в горшок с алоэ. Неизвестно, чем бы это закончилось, но тут в комнату ввалился Саня. Лысый Всеволод тактично удалился, оставив у стакана с карандашами визитную карточку, а Саня оседлал стул и уставился на претенциозный кусочек картона, как баран на новые ворота.

– Экий гусь, – удивился он. – У тебя чаинка на подбородке… ты хлебал из лохани?

Багровый от гнева Денис засучил руками по лицу, смахивая чаинку.

– Стерва, – пожаловался он. – Пришел по делу, слова не сказал, а она в меня хоп! – чаем.

Он даже обрадовался, что утренняя история, оправдывающая его рассеянность, случилась с ним так кстати.

– Забудем этот инцидент, – прохрипел натужный голос. – Жена погорячилась.

В помещении неслышно появился Гордей Фомич. Снег, который валил на улице, не тронул ни его плеч, ни нерпичьей шапки. Саня вскочил и нелепо, как в театральном спектакле, поклонился

– Она не любит русских. – Гордей Фомич повращал жабьими глазами и приземлился на освобожденный стул. – Она ассирийка… русские их обидели, надо было предупредить.

Денис вытащил бумаги с новой исторической гипотезой. Экзотический гость пробежал их глазами, перебрал листы и кивнул.

– Неплохо. – Гордей Фомич пошевелил ноздрями. – Сделай свидетельства для тещи, я дам текст. – Его взгляд упал на визитную карточку Всеволода, и его ротик округлился.

– Ого! – буркнул он недовольно. – Чего тебе помогать. Сам пробьешься, сиротинка.

Он спрятал бумаги, застегнул папку на молнию, поднялся и вышел, бросив Сане:

– Готовься, корнет.

Когда дверь закрылась, Денис проговорил ему вслед:

– А моих предков обидело Батыево войско, но я же ни на татар, ни на монголов зверем не кидаюсь.

Саня просветлел лицом, и Денису показалось, что друг вот-вот воспарит над землей.

– Дай, напрягу фантазию, – заговорил Саня радостно. – Игра так игра… сейчас что-нибудь придумаю: представь, что Гитлер в сорок первом предложил Сталину создать республику без коммунистов – к примеру, в Брянске или в Воронеже… а Сталин отказал.