Почувствуй

Глава 4

Матвей

Воздух сюрреалистически неподвижен и прозрачен. Каждый вдох дается с усилием, поэтому приходится идти быстро. Бежать. Чтобы хоть что-то. Дышать хоть как-то.

Мир нарисованный, искусственный, враждебный. А жить хочется в настоящем.

Это ж надо так разругаться! С добром же ехал. Сука!

Взвинченность усиливается длительным воздержанием. Не то чтобы это было сверхважно и кардинально влияло на качество жизни, но планы я строил конкретные, и сейчас они обломались. Не та ситуация, когда можно отшутиться про юношескую беспощадную мастурбацию. Когда мы ссоримся – иначе всё. Проблема в том, что кувыркаемся мы всё меньше, а ссоримся – чаще.

Телефон вибрирует в кармане. Я вздрагиваю. Не буду брать. Наорать хочется на нее. Объяснить, блть, что думать нужно учиться! Головой своей славной! Прежде чем рот открывать и нести чушь всякую. Мелкая избалованная выдра!

Передергивает. Мною и избалованная. Уж точно не родителями.

Перед глазами картинки, как Юля смеется над тупыми шутками этого еблана. А он смотрит на нее, как на десерт. Была бы ложка – сожрал бы. Перед глазами темнеет, кожа вспыхивает вместе с одеждой и сгорает мгновенно. До костей.

Это все, что нужно знать о любви, прежде чем ею начать заниматься. Вот так вот будет. Сгорите заживо.

Я хватаю мобильный и тупо пялюсь в экран.

«Захар».

Ожидаемо. Юля Райденко – девица гордая, первой не позвонит. Веселит лишь одно: что и никому другому она тоже не позвонит никогда. Будет сидеть и дуться до скончания времен. Натура такая. Выдринская.

Подношу телефон к уху и рявкаю:

– Что надо?

– Какие нервы! Ты че там, е*ешься? – хохот в ответ.

– Да, а что? – парирую я.

– Звоню сказать, что Артур лег, как только ты ушел. Ну и узнать, успел ты к цыпе своей или нет. Успел, круть. Стало быть?

Хотел успеть. Бежал. Парней подвел, оставил на соревнованиях. От нашего клуба чувак выступал. Лег он, значит. Жалко.

Я летел сломя голову. На автобус опоздал, пришлось такси взять. Херова туча денег. Пока ехал, в соцсети прямым включением наслаждался (в кавычках), как весело на этом празднике. Без меня.

По-человечески попросил Юлю подождать, пообещал, что помогу. Так нет же! Как на место прибыл, Юли уже и след простыл. Сообщение мое так и висит в непрочитанных. Я к ней домой пулей. На том автобусе домчал, что напрямую идет, но зато пять остановок не доезжает. До подъезда снова бежал. Решил отдышаться минуту: ее отец на меня всегда плохо реагирует, перед встречей с ним нужно в себя прийти. Смотрю – идут. Фиксики. Вот только за руки не держатся, спасибо маскам объемным.

Наверное, десять минут подождать было невыносимо, пока я доберусь?

Не знаю, с чем сравнить ощущения. Психологи заявят, что нельзя другого человека считать своей собственностью. А своей жизнью – можно? Своим домом, своим Раем? И когда на твоих глазах твой дом кто-то себе присвоить пытается. Как среагируешь?

Иногда кажется, что кроме Юли у меня никого нет. Да никого и не надо.

– Понял. Обидно, что лег.

Насчет остального молчу. Не признаваться же, что Юля кинула меня. Что на улице стою и понятия не имею, что делать.

Вот так вдруг. Мир замирает, я оглядываю его в каком-то тупом ступоре. Она меня бросила. Серьезно?

– Да ничего, переживет. Решили у меня собраться и поддержать его. Подъедешь?

– Почему у тебя?

– Родители на даче. Так что? Юльку бери. Мы для нее газировку купили.

– Она не поедет.

Не видит смысла в общении с этой компанией. Даже если прошу потерпеть.

– Приезжай один. Если надумаешь, то давай. Мы ждем.

Обычно я говорю всегда «нет». Обычно планы на субботу – это Юля.

Юля-Юля-Юлечка. Простыни под нами смятые, горячие. Ее голые плечи, доступные для поцелуев грудь и живот. При мысли, что это сокровище кто-то другой увидит, в горле натуральным образом пересыхает. Как это работает физиологически, хрен разберешь, да и по фигу. Важно то, что я вякнуть ничего не могу. Прокашливаюсь.

– Может, и подъеду. Позже.

– Давай-давай. Не прогибайся под бабские хотелки. Молодой еще, здоровый, буйный.

– Ага.

Забегаю в первый попавшийся автобус, оплачиваю, плюхаюсь на последнее сиденье. Наушники в ушах, взгляд вдаль.

До Захара минут двадцать отсюда. Посижу немного, поболтаем о жизни. Воскресенье перетерплю как-то. В понедельник после учебы сразу в больницу, где подрабатываю. На сутки. Потом опять учеба. Потом спать.

Занять себя максимально плотно, чтобы не двинуться от ревности.

Киваю. Похоже на план.

Музыку слышно уже на первом этаже новой элитной десятиэтажки, а едва я захожу в квартиру Захара, сразу понимаю: поболтать о жизни не получится. Народу – тьма. Смех, слезы, крики, кто-то по углам сосется. У Захара всегда весело. Рай утверждает, что из этой квартиры, не подхватив триппер, не выйти. Что ж, рискнем.

Захар встречает у входа, через секунду в руке оказывается открытая бутылка пива.

– До дна! – кричат парни. – Иначе не пустим!

Выпиваю почти залпом. Холодное, то что надо. Оглядываю гостиную и чувствую, что настроение значительно улучшается.

– Зря тебя Юля отпустила одного. – кричит в ухо Захар и хлопает меня по плечу. – Сегодня с нами столько девчонок… пришли поддержать, – усмехается он и закатывает глаза. А потом подходит к колонке, убавляет звук и орет: – Минута внимания! Знакомьтесь! Кто еще не в курсе? Матвей – охрененный чувак. Умный как Пирогов, красивый как бог, богатый как тварь. Будущий педиатр. Категорически рекомендую.

– Педиатр? – смеюсь я. Впрочем, с остальным решаю не спорить.

Снисходительно кланяюсь навстречу бурным аплодисментам. Богатая тварь сегодня опоздал на автобус и упустил подружку.

– Все, что касается детей, на девчонок действует убийственно. Мы все тут педиатры. По крайней мере, до утра, – заверяет Захар вполголоса, вновь врубив музыку. – Ни в чем себе не отказывай. На втором этаже есть свободные спальни. Мамка клининг заказала на среду. Не будем лишать фирму работы.

Клининг. Вау. Медлю. Это что же делать надо, чтобы потом спецфирма отмывала? Ощущаю укол смущения, так как с лету придумать не удается.

– Я один. Юля не смогла приехать, – поясняю, что спальни мне без надобности. И, хм, клининг.

– А я тебе не про Юлю.

Эта идея как-то неожиданно шокирует. Потому что одно дело – думать, что тебя бросили и ты свободен как ветер, стоя на улице. И другое – осознать сей факт здесь, среди толпы пьяных телок, когда до свободных спален рукой подать.

Хе-хе. Организм неуместно бурно реагирует напряжением. Я качаю головой. Беру вторую бутылку пива из ящика, открываю. Делаю два больших глотка.

– Я ненадолго, – ставлю перед фактом Захара. – Учить много.

– Никто не узнает, Дом. Любым отношениям нужны новые эмоциональные вливания. Ничто так не укрепляет брак, как редкий охренительный левак! Узнаешь новые фишечки, всем в плюс.

– Ху*шечки.

Фишечки в постели – это, бесспорно, хорошо. Но вот что, если Юля узнает, что не в интернете их вычитал? Эта мысль оказывается раскаленным до тысячи градусов куском металла, я мгновенно отказываюсь от нее и роняю в никуда.

– Она мне голову отвертит, – отмахиваюсь. – Я, пожалуй, еще поживу.

– Это ты педиатр? – Рядом оказывается темноволосая девица с губами-бантиками. – Вау. Любишь детей? Ты, наверное, очень терпеливый.

– Обожает, – заверяет Захар. – А еще он обожает красоток. Матвей, это Инга. Она фитнес-тренер. Помимо педиатрии, Матвей увлекается логопедией. Учит всех желающих выговаривать свою фамилию: Адомайтис.

– Как?! – удивляется она. – Повтори-ка! Адом… что?!

Глава 5

Захар многозначительно кивает и отходит к другим гостям.

– Привет, – говорю я. – Можно просто Дом. Можно не напрягать язык.

– Я обожаю напрягать язык. Не переживай по этому поводу.

Мы смотрим друг на друга. Вот так легко?

– Как, говоришь, тебя зовут?

Двумя часами позднее мы сидим на лоджии толпой. Я, Захар и еще три девчонки. Музыка здесь тише. В венах плещется коктейль из смеси скуки, похоти, обиды и раздражения. Два часа жизни уплыли в никуда. При моем-то графике.

Верчу в руках телефон, вполуха слушая разговоры. Всеми фибрами души я бы предпочел лежать с Юлей в койке. Время, проведенное между ее ног, никогда не воспринимается как потраченное впустую. Достойных альтернатив для него нет и не было. В некоторые дни кажется, это единственное, чем бы я действительно хотел в жизни заниматься. Хобби.

Открываю социальную сеть.

– А кто-нибудь знает, зачем человеку нужны волосы? – вдруг спрашивает Инга.

Я перевожу на нее изумленный взгляд.

– Я задумалась об этом в прошлый раз, когда сидела в салоне. Мы рассуждали с парикмахером. Столько денег и времени уходит на уход. – Инга пропускает свои длинные блестящие волосы сквозь пальцы. – Но ведь в древности не было возможности за ними ухаживать. Откуда природе было знать, что в двадцать первом веке изобретут бальзамы?

– Мой папа бреет голову наголо, – встревает ее подружка. – Можно жить и без волос сколько угодно.

Захар ржет над ними до слез. Он пьяный в хлам.

– Представь древние времена. Бежишь по лесу, убегаешь от волка… – начинает эмоционально Инга. Ее зрачки чуть расширены.

– Саблезубого тигра или динозавра, – включается Захар с энтузиазмом. Одна из девиц сидит у него на коленях и ставит засос на шее. – Трицератопса, например.

– Да! Захар, точно! От трицератопса! Динозавры, они огромные же были! Бедные наши предки. Так вот, бежишь, волосы путаются, за ветки цепляются! Если бы естественный отбор и правда существовал, выжили бы только лысые. Как папа Люси. Поэтому лично мое мнение: хрень это все.

– Логично, – лицемерно заверяет Захар. – Я смотрю, ты шаришь в эволюции.

– Много читаю.

Это невыносимо. Захожу в сторис и застываю с телефоном в руке. Юля не дома, оказывается. На набережной гуляет. Фотки постит. Видимо, для меня. Потому что, если бы хотела – таскалась бы по ночи тайно. Но нет, надо чтобы я узнал непременно.

В ушах шуметь начинает от возмущения. До скрипа сжимаю челюсти. Отправляю реакцию: огонь.

Огонь. Огонь. Огонь!

Спалить к херам всё!

Юля их лайкает, реакции мои. Моментально. Говорю же, ждала. Выдра.

«Я свободен, всё?» – пишу ей.

Рядом стоит стакан с виски. Пиво закончилось. Отхлебываю. Морщусь.

«А что?» – отвечает.

Вдох-выдох.

– Инга, иди сюда, – зову я. – Давай сфотаемся.

– Зачем? – хихикает она.

– Ты красивая. На память. Расскажу, зачем нам столько волос на башке.

– Заманчиво, – пожимает она плечами. – Ты тоже читал про эволюцию? У нас много общего.

Плюхается в объятия, закидывает на меня ногу. Реакция не заставляет себя долго ждать и отзывается напряжением. Непривычно обнимать другую девушку. Запах чужой. Всё не так.

Я думаю об отце Юли – это самое лучшее средство, чтобы сбить возбуждение. Любой силы и в любой ситуации.

Вдох-выдох.

Улыбаюсь. Делаю селфи.

Пишу подпись к фотографии:

«Я могу делать, что захочу?»

Заношу палец над кнопкой «отправить».

Мешкаю. Инга тянется и целует в щеку, в шею. Касается губами, языком. Дрожь по телу. Я на мгновение замираю, больно сладко, а потом понимаю, что она собирается углубить поцелуй, оставив след! Ужас пронизывает насквозь, аж в пот швыряет. Резко отшатываюсь. Такое я не объясню.

И… случайно нажимаю «отправить». Твою мать!

Тут же жалею. Хочу удалить и спьяну тычу не туда, выбрав «Удалить только у себя».

Ка-пец!

Вспышка злорадства успокаивает: так Юле и надо.

– Ты чего? – слышу я голос слева.

Инга обнимает за шею. На телефон падает сообщение:

«Если ты меня не любишь и никогда не любил, то делай что хочешь».

Перечитываю три раза подряд.

Настроение обрушивается вниз. Никогда не любил? Не люблю?

Я действительно могу делать, что хочу. И скорее всего, об этом никто не узнает, кроме меня самого.

Прочищаю горло.

– Инга, в древности твои волосы не развевались бы как флаг по ветру. Они бы с детства свалялись в крепкий колтун, который бы шапкой защищал голову от переохлаждения и ударов. Природой волосы нам даны не для красоты.

– Ну что за душнила! – вздыхает Захар.

Встаю:

– Мне пора.

– Что-то не так? – пугается Инга.

Под возмущенные крики и протесты я иду к выходу. Трогаю шею, вытираю чужую слюну.

Захар догоняет уже у двери.

– Давай провожу. Вы че, поругались со своей? Или Инга не понравилась? Она нормальная абсолютно, веселая девчонка. Проблем не будет.

– Понравилась. Симпатичная. Просто не хочу. В смысле хочу, конечно. Но не буду.

Юля говорила, что у нас всё по-особенному. Что больше ни у одной пары нет такой близости. Даже если я трахну другую и никто об этом не узнает, особенность исчезнет.

Возможно, я последний дебил, раз верю в это. Сам не знаю, во что верить. Если бы Рай дождалась меня у детского центра, мы бы провели эту субботу вместе. Я бы лежал между ее ног и облизывал ее язык своим. Жар внизу живота опаляет, аж яйца поджимаются. Все было бы нормально. Я бы ни о чем таком не задумывался.

– Как знаешь, – говорит Захар. – Помощь нужна? Может, разобраться с кем-то?

Разобраться. Пояснить фиксику по ситуации. Мы, педиатры, добрые только к детям. А ему точно есть восемнадцать.

Выходим на лестничную площадку.

– Посмотрим. Хочу пройтись. Спасибо, брат, за поддержку. Снова.

– Брось. Батя говорит, хреново быть в отношениях. На сто процентов зависишь от настроения другого человека. Если она не хочет веселиться и трахаться – у тебя тоже нет ни праздника, ни секса. Это неправильно и ненормально, когда ты моложе тридцати пяти. Он женился в сорок на мамке, и я планирую пойти по его стопам.

– Однозначно, – киваю.

Мы пожимаем руки, после чего я сбегаю вниз. До дома идти минут тридцать, и я решаю прогуляться, проветриться, остыть. Погода позволяет. Последние теплые денечки мы спускаем в унитаз.

Сотовый вибрирует, достаю телефон и смотрю на экран: «Люба Юлина». Юлина – это не фамилия, а ассоциация. Лучшая подружка, да. Я моментально напрягаюсь. Провожу пальцем по экрану и выпаливаю в трубку:

– Что случилось?

Глава 6

Юля

Я не собиралась втягивать ни Любу, ни кого-то другого в наши с Матвеем проблемы, но так уж вышло, что удержать слезы не получилось. Наверное, я испытала шок.

Мы с подругами гуляли по набережной вдоль Енисея, затем сели за столик уличного кафе, которое еще не успело закрыться. Было зябко, уши и пальцы замерзли. Я заказала горячий чай, но его никак не несли. От скуки выложила несколько фотографий в сеть, совсем не ожидая, что Матвей ответит селфи, где он с другой девушкой.

Согрелась моментально на костре его мести. Из огнемета поджарилась. Слезы брызнули самопроизвольно. Я положила телефон на столик экраном вниз и оглянулась в сторону бара. Хотелось отменить чай и заказать водки. Никогда раньше ее не пробовала, но вдруг подумалось, что стоит. Напиться бы, а потом сплясать голой на столе. Сделать что-то поистине аморальное.

Наверное, у каждой молоденькой девушки есть необходимый минимум аморальности в неделю, который она непременно должна выполнить, чтобы не сойти с ума в обществе, где ее считают воплощением чистоты и добродетели. На этой неделе я не дотягивала даже до середины базовой программы. Без Матвея в разврате я как без вдохновения.

Проморгала жгучие слезы. Он бы, конечно, не стал спать с кем-то. Исключено. Но и на холостые эти патроны тоже не тянут, согласитесь?

Матвей всегда был моим, с тех пор как я вообще начала интересоваться мальчиками. До него у меня был всего один слюнявый поцелуй, который я вспоминаю редко и с содроганием. Дело было в танцевальном летнем лагере, тот парень считался лучшим в отряде. Он подкатил на танцполе, я обрадовалась. Помню, от него несло потом и арбузной жвачкой. Язык был мокрый и двигался так быстро, что меня едва не укачало. Все ждала, когда начнется неземной кайф, но вместо этого язык коснулся нёба, и я подумала что-то вроде: «О Господи, хватит».

Как-то раз Матвей напоил меня шампанским и выведал подробности этого самого первого поцелуя. Я заявила, что было норм. Он потом неделю дулся. Ревнивый дуралей. Наш с ним первый поцелуй я не забуду никогда.

Кстати, о поцелуях.

Матвей бы не стал спать с другой сейчас. Если бы я допустила об этом мысль, то, наверное, не выдержала бы масштаб ее ужаса. А сосаться стал бы? Волоски на коже дыбом поднялись. Захотелось схватить телефон и швырнуть его в стену.

Вместо этого я стиснула зубы и внимательно изучила фото. Где Дом вообще находится? Увеличила изображение. Белая кирпичная стена позади, кожаный коричневый диван… Так-так-так. У Захара на лоджии, значит. Кто на этом диване только не трахался! Даже я почти один раз. В квартире было шумно и пахло блевотой, мы с Матвеем заняли лоджию, выключили свет и смотрели в обнимку на круглый блин луны. Мот целовал меня в шею и гладил между ног, пока я не улетела в космос.

Посмотрела в его наглые бухие глаза строго. Нахмурилась. Потом представила, что у него встал на другую, и… заплакала от отчаяния. Просто не смогла сдержаться! Если бы я его застукала, то, наверное, прибила бы. Но он был далеко, и я утонула в обиде и беспомощности!

Теперь уже мою боль заметили все.

Минутой позже внимание девушек было приковано ко мне. Скрывать и дальше не хотелось. Ради чего я сбежала из дома? Так и так. Обнимается с какой-то девицей. Ни стыда ни совести!

– Я в шоке… – тянет Люба, впиваясь в экран глазами. – Ты знаешь эту давалку? А что, не так? Видно по глазам, что легкого поведения.

– Нет, слава богу, не знаю. Думаю, он тоже не знает. Решил меня позлить.

Эту фотографию я ему нескоро забуду.

– Я бы никогда не простила, – фыркает одна из девушек.

Чувствую протест. Зря поделилась. Если бы я хотела послушать, насколько ужасен Дом, провела бы вечер с родителями. Это их любимая тема. Недостойный по всем фронтам пальца моей левой ноги. Я не склонна вести подобные разговоры, которые не несут смысла и пользы. Иногда кажется, что Матвей единственный, с кем мне в принципе нравится разговаривать. Но так нельзя. Я слишком сильно в нем растворяюсь и рискую наскучить. По этой причине я не стала оставаться на второй год и пересдавать экзамены, а пошла совсем другим путем, выбрав технический вуз.

– Не простила бы фото? – уточняю сухо. – Это всего лишь снимок! Не больше и не меньше.

– Он тебе изменяет! В открытую! Добрая ты душа, Юля.

– Если бы он хотел изменить, сделал бы это так, чтобы я не узнала. Матвей хочет вызвать ревность, видно же. Разрешения спрашивает. Детский сад какой-то!

– Да уж, – вздыхает Люба.

Она эмоциональная и всегда очень переживает за меня.

– У него получается вызвать ревность? – не отстают девочки.

Я стреляю глазами в Любу, поджимаю губы и говорю коротко:

– Да.

Беру салфетку и рву ее на тысячу маленьких кусочков. Хочется занять пальцы, сделать хоть что-нибудь!

Наконец приносят дымящийся чай, и я делаю глоток. Чай безвкусный и непроцеженный, на языке остаются горькие чаинки. Всё не так. Всё неправильно.

В следующие десять минут случается сразу несколько вещей. Люба отлучается с телефоном, к нам присоединяется старший брат одной из девчонок, а я смотрю в приложении время ожидания такси.

Это самая дурацкая суббота за много месяцев.

Люба возвращается обратно и плюхается на стул рядом.

– Кто звонил? – спрашиваю я.

Кажется, она выглядит взволнованной. У Любы взрослый поклонник, который мне не нравится. По этому поводу я мужественно молчу, прекрасно зная, как это больно, когда твой любимый человек не устраивает близких людей. Но… он ее старше на пятнадцать лет! Почти в два раза!

– Матвей.

Округляю глаза.

– Мой Матвей? Зачем?

– О тебе спрашивал, зачем ему еще мне звонить? Что ты, где, с кем. Я заверила… – Она бросает быстрый взгляд на брата Саши и заговорщически понижает голос: – что здесь только девушки. Не волнуйся.

– Что-нибудь еще сказал?

– Нет. Злой был, судя по голосу. И пьяный в хлам. Я посоветовала завтра тебя набрать, когда протрезвеет. А сегодня спать ехать. Вроде бы послушался.

– Злой и пьяный? Ладно.

А мне не позвонил. Еще раз смотрю на его реакции: как пальчик, бедняга, не надорвал на кнопки жать? Столько огня! Точно не замерзнуть.

Мы сидим еще некоторое время, болтаем обо всем на свете. О погоде, осени, универе. Лев учится на нашем факультете на три курса старше. Делится лайфхаками, как подмазаться к какому преподавателю.

В кафе приходит Олег, мужчина Любы. Я всегда чувствую себя неуверенно в его присутствии. К счастью, к нам он не присоединяется: занимает соседний столик и утыкается в телефон.

Приносят пиво, и я делаю несколько глотков, чтобы утолить жажду, потому что чай этот пить невозможно. Гадость форменная. Голова непривычно кружится, все же алкоголь натощак – плохая идея. Я в принципе в этом деле не суперспец. Как шутит Матвей: хватает двух чайных ложек вина, и Юлю можно выносить.

Он преувеличивает.

Эсэмэска оповещает о деньгах от Евы. Как всегда день в день, вот только радости пунктуальность начальницы не приносит. Я ждала другое сообщение от другого человека.

Размышляю, переслать Косте долю сейчас или лучше завтра утром, на трезвую голову? Делаю еще глоток. Лучше повременить.

– Юля, а вы с Матвеем же вместе еще со школы? – громко спрашивает Саша. – Я ничего не путаю?

Все смотрят на меня, а я, кажется, умудрилась упустить нить разговора, не слушала последние пять минут.

– С девятого класса, да. Мы познакомились в феврале, а весной уже начали встречаться.

Те, кто был не в курсе, пораженно качают головами. Многие удивляются, как у нас так выходит, – я к этому уже привыкла.

– Вот! Видишь, уже столько лет! Значит, все возможно, – доказывает брату свою точку зрения Саша. – Лёв, главное – желание. Тогда любым соблазнам можно противостоять. Остальное отговорки. Да же, Юля?

– Да, конечно.

Замечаю, что Любин Олег тоже смотрит на меня. Наши глаза на миг встречаются, в его – загорается любопытный огонек.

– И за все это время вы ни разу не расставались? Не ругались в пух и прах? Не изменяли друг другу? – закидывает вопросами Лев.

– Ссорились, конечно. Но не расставались. И разумеется, не изменяли.

– Вообще ни разу? – Лев приподнимает брови. – Не верю. И тебе никогда-никогда не хотелось провести время с другим?

– Можешь думать, что хочешь, но нет, – улыбаюсь я. – Зачем мне другие? Я своего люблю.

– А ему? Вот ты сейчас здесь, с подругами пьешь пиво. И совершенно не знаешь, где он и чем занят. И знать этого не можешь.

– Для этого существует доверие, – говорю чуть резче, чем хотела бы. – Советую попробовать.

Люба опускает глаза, девочки многозначительно переглядываются.

– Ну да, мы разругались вдрызг, и он щас с какой-то телкой! – сдаюсь я, всплеснув руками. – Но уверена, там ничего такого. Матвей просто бесится и провоцирует.

Лёва понимающе кивает, и это злит. Теперь я знаю, куда, вернее, в кого хочу запустить телефон или что-нибудь другое. Вместо этого пью пиво, отказываюсь от сигареты и тянусь к следующей салфетке.

– Ты думаешь, у ваших вот таких отношений есть будущее? – Лёва откидывается на спинку стула и достает сигарету. Зажимает между губ. – Вы вообще думали о будущем? Что будет через год, два, три?

– Зачем? Мне восемнадцать, ему девятнадцать. Мы просто… наслаждаемся жизнью, – пожимаю я плечами.

– Почему бы не наслаждаться жизнью на полную катушку? Зачем себя ограничивать, Юль? – включается в разговор Олег. Он передвинул стул ближе. – К тридцати у большинства из вас будут семьи, ипотеки, дети. Сейчас самое время для отрыва. Приключений.

– Верность – это не про ограничения. А про чувства, безопасность и душевную близость.

– Ты не простишь измену? – спрашивает вдруг Лев. – В парах, которые сложились со школы, они не редкость.

Пульс неприятно ускоряется, и противные щупальца ужаса поглаживают вдоль позвоночника. Мне снова становится холодно.

Холод – это про страх. Дикий страх потерять любимого человека.

Измена. Я не думала никогда в этом ключе. Теперь думаю. И ответ приходит сам собой:

– Не прощу. Никогда. И он это знает.

– Точно знает? Раньше ведь ты иначе думала, – тихо спрашивает Люба.

– Так-так, – оживляется Лев. – Поподробнее с этого момента.