Читать книгу: «Маг без диплома», страница 4

Он встал, приоткрыл дверь и крикнул солдатам:

– Можете уводить. Предписания заберете у секретаря.

Эллина с мольбой смотрела на Брагоньера, клятвенно заверяла в своей невиновности, предлагала немедленно пройти проверку перед ликом богов, но следователь не слушал. Создавалось впечатление, будто вместо гоэты пустое место.

Солдаты взяли арестованную под руки и насильно вывели в коридор.

– Молчи, если не хочешь в общую камеру! – прикрикнул один, устав слушать завывания.

Женщина вздрогнула и умолкла. Лучше одной, чем с уголовниками.

Ничего, все прояснится, ее обязательно освободят, извинятся. Тот же Главный следователь – умный мужчина и быстро осознает свою ошибку. Подумаешь, донос, кто же им верит!

Пока Эллина ждала в коридоре, второй конвоир забрал сопроводительные бумаги.

Во дворе ждала знакомая закрытая повозка – черный служебный возок Следственного управления.

Гоэту определили в одиночную камеру, накормили супом с куском хлеба и оставили наедине со своими мыслями.

Эллина сжалась в комок на узкой койке, пытаясь понять, кто и за что так ее подставил. Ведь кто-то написал донос, обвинил ее…

Да, она знакома с некромантом, тем самым, с которым свела первая работа. Допустим, гоэта повела себя не слишком корректно для выпускницы училища, но, с другой стороны, юность, наивность. Заодно, Эллина проверила один из слухов о темных, научилась общаться с ними. Опыт всегда полезен, да и с точки зрения уже тридцатичетырехлетней госпожи Тэр ничего плохого не произошло. Подумаешь, завязала личные отношения!

Кто только вообразил, что Малис чему-то учил. Нелепо! Он секретами мастерства не делился бы даже с дипломированным магом, не то, что с какой-то девчонкой-недоучкой, просто помог и то, на него надавили.

Темные ни с кем о магии не говорят. Эллина никогда не слышала, чтобы они заводили учеников. Может, только детям какие-то знания передавали и то вряд ли – слишком индивидуалисты.

Обвинение в двойном убийстве. Мотив, зачем ей убивать? Да и как, если даже следователь невысокого мнения о ее способностях. Если только с сообщником.

Бред, все равно бред, неужели они этого не понимают?!

Ханна уже умерла, когда Эллина ее нашла, умерла давно, раз слетелись вороны, а труп успел остыть. У нее есть свидетели: хозяин постоялого двора, его посетители, люди, которых она встретила на дороге, – они подтвердят, гоэта находилась совсем в другом месте во время убийства. Пусть заново допросят Гланера – он побывал там раньше, наверняка знал больше. Друг подтвердит, они оба видели труп, а Эллина заезжала в гарнизонный пост. С чего бы убийце торопиться сообщить о собственноручно совершенном преступлении? Правильно, потому что гоэта не убивала.

Итак, с первым случаем ясно, но вот вторая смерть… Эллина действительно оказалась рядом в момент гибели девушки. И странное нечто почувствовала только она, придать весомости бессвязному рассказу некому. Кто поручится, что гоэта не солгала о мареве, чтобы пустить следствие по ложному следу? Вела себя подозрительно, топталась возле жертвы, трогала труп. Без свидетелей, одна, на темной ночной улице.

Эллина всхлипнула при мысли о пытках и грядущем тесте на магические способности. Он – не банальное испытание, вроде того, которое она проходила при поступлении в училище. Во время нее проверили, есть ли зачатки дара, и, если да, какая стихия ему покровительствует. Процедура тестирования иная. Гоэта слышала, она болезненна и длится несколько часов. По сути, та же пытка, во время которой особо обученный специалист копается в голове, заставляет реагировать на череду раздражителей, многие из которых причиняют боль. К примеру, подносит к руке свечу – разумеется, если можешь, ты пытаешься ее погасить, а если нет, молчаливо терпишь.

Испытания чередуют, некоторые повторяются, чтобы проверяемый не мог заранее продумать реакцию, расслабился, решил, все позади, и выдал себя.

Оставалось надеяться на милосердие следствия, вдруг ограничатся процедурой досмотра ауры. Тоже неприятно: ее обследуют на подлинность, – зато быстрее и без риска телесных повреждений.

Эллина попыталась собраться, продумать линию защиты, но накатили эмоции, а вместе с ними беспомощность. Она тихо всхлипывала, представляя свою незавидную участь. Ничего, когда никто не видит, можно быть слабой. На людях нельзя, только, увы, не всегда получается, хотя гоэта старалась.

Беспомощная – значит, беззащитная. Беззащитная – не стоящая уважения. Не стоящая уважения – безработная. Простая цепочка. Есть и другая: беспомощная – легкая добыча. Именно поэтому Эллина всегда пыталась побороть слабости, всегда и везде представать спокойной и все умеющей.

Сейчас она просто женщина. Ну да, перед лицом правосудия Эллина – жалкая выскочка, одна из многочисленных гоэт. Кому до нее какое дело?

Ночь Эллина провела в камере. Ее мучила бессонница, и гоэта до рассвета простояла на соломе, глядя на маленький квадрат темного неба сквозь зарешеченное окно под потолком.

Наутро, сразу после завтрака – жуткой жидкой каши – за ней пришли. Связали руки и под конвоем вывели в тюремный двор, к знакомому экипажу. Только сегодня отрядили не двоих, а четверых конвоиров.

На шее Эллины защелкнули амулет с маленьким черным камнем, от которого разболелась голова. Гоэта догадалась, он блокировал магические способности и, заодно, мысли. То ли судебные маги ошиблись в настройках, переоценив ее потенциал, то ли пытки уже начались – как иначе можно назвать тянущую боль в затылке?

Обвиняемую доставили в мрачное здание Следственного управления ровно в девять, но провели по другим коридорам, чтобы не смущать законопослушных подданных.

Эллина ожидала продолжения допроса, теперь в более жесткой форме, с участием судебного мага, но ошиблась. Меньше всего на свете она ожидала увидеть в кабинете Брагоньера Анабель. Подруга что-то с жаром доказывала Главному следователю, а тот слушал ее с привычным равнодушным выражением лица, постукивая кончиком карандаша по столу. Зеленые глаза смотрели в пространство. Брагоньер думал о чем-то своем, но мгновенно среагировал на доклад солдата, отмер и перевел взгляд на помятую обвиняемую.

– Садитесь, госпожа Тэр, – он махнул рукой на стул.

– Как, она связана?! – взвилась Анабель. – Прикажите немедленно…

– Позвольте мне решать самому, госпожа, – резко оборвал Брагоньер. – Я выслушал вас, отнесся с пониманием к вашим показаниям, но степень вины и невиновности госпожи Тэр установлю самостоятельно. Сядьте и ведите себя благопристойно, иначе я прикажу вывести вас в коридор.

Соэр встал, игнорируя возмущенные взгляды Анабель, подошел к Эллине и снял медальон. Гоэта сразу почувствовала облегчение и улыбкой поблагодарила за избавление от головной боли.

– Госпожа Тэр, почему вы не сказали о спутнике? Понимаю, обсуждение личной жизни вызывает закономерное смущение, но это не тот случай, когда оно уместно. Скажите спасибо вашим друзьям, – кивок на Анабель, – потрудившимся донести столь ценные сведения.

– Так меня больше ни в чем не обвиняют? – не веря собственным ушам, переспросила гоэта.

– После письма графа Алешанского с настоятельным требованием пересмотреть материалы дела, – Брагоньер бросил короткий неприязненный взгляд на подругу обвиняемой, – да. Обстоятельства изменились. Один из свидетелей уже не настаивает, что видел вас, так как… хм… следил не за улицей, а извозчик вспомнил вашего спутника. Остается второй возница, в коляске которого вы возвращались домой, но показания господина Гланера Ашерина прояснили данный вопрос. Вы ведь поссорились?

От нее ожидали ответа, и Эллина кивнула. Разум подсказывал, сейчас лучше соврать, а потом выяснить, какую историю сочинил для следователя Гланер.

– Я освобождаю вас из-под стражи и приношу свои извинения за причиненные неудобства, – тем же тоном Ольер ли Брагоньер зачитывал бы доклад на совещании. – Издержки правосудия. Отныне вы проходите по делу как свидетель. Можете быть свободны. Если угодно, вас отвезут домой.

– Спасибо, я предпочту пройтись.

После камеры хотелось на воздух, на солнце.

– Как пожелаете.

Брагоньер развязал гоэте руки и, вернувшись к столу, подписал необходимые бумаги.

– Держите пропуск, – он протянул ошарашенной нежданным избавлением Эллине плотный гербовый лист. – Предъявите на выходе. Через пару дней жду для повторной дачи показаний в присутствии магов. Всего хорошего, госпожа Тэр, удачного дня.

Ругая всех служащих Следственного управления, Анабель поспешно увела подругу. Она и мысли не допускала, чтобы оставить Эллину одну. По дороге гоэта узнала, что именно стараниями Бель удалось исправить «чудовищную ошибку». Она разыскала Гланера. Он с готовностью письменно подтвердил состряпанную на коленке ложь: в роковую ночь провожал подругу и в момент убийства находился рядом. «Как иначе, мы же друзья, – подруга передала его слова. – Лучше в тюрьму за ложные показания, чем жить с нечистой совестью».

Глава 4. В пасти дракона

Ольер ли Брагоньер постукивал пальцем по восьмой за сегодня чашке кофе и размышлял над тем, что услышал от давнего друга. Должность его по некоторым причинам Брагоньер не упоминал в приватных беседах, зато активно с ним сотрудничал. Впрочем, будучи Главным следователем Следственного управления Сатии, он и так в курсе событий: в компетенцию его ведомства входили не только уголовные преступления.

Другу в столице, безусловно, виднее, ему можно доверять. Он занимался подобными вещами по долгу службы, регулярно выплачивая через третьих лиц различные суммы сомнительным личностям. Получаемые сведения частично шли в министерства, частично служителям закона высшего и среднего ранга, именуемым соэрами. К последним относился и баронет ли Брагоньер.

Итак, отношения с соседями снова оставляли желать лучшего. Давно не новость – Тордехеш периодически конфликтует то с одним, то с другим государством по поводу торговых путей или укрывательства преступника. В последний раз – из-за человека, заподозренного в подготовке покушения на Первого министра. Разразился крупный дипломатический скандал, войска стянули к границе, но разошлись миром. Однако теперь другое. Аварин что-то замышлял. Шпионы доносили о странной активности при королевском дворе.

Аваринцы безропотно уступили спорный остров, за который прежде собиралась биться до последнего. Новый тордехешский посол обласкан монархом, в его честь дан торжественный прием, его регулярно приглашает на чашечку чая королева. Былые враги превратились в доброжелательных соседей и радушных хозяев, словно старались загладить вину за резкость в общении с предыдущим дипломатом. Разрешают бывать всюду, но ничего не показывают и не рассказывают. Везде – ширма из улыбок и сладких заверений в вечной дружбе.

За прошедшие полгода посол не сообщил ничего, стоящего внимания. А почему? Ему не давали собирать сведения, разыгрывали комедию, пытаясь убедить, Аварин живет только балами, охотами и видами на урожай. Только зачем строить форт у тордехешской границы, посылать туда не солдат, а мирных жителей?

Но это еще полбеды, что бы ни творилось в Аварине, оно пока не касалось Тордехеша. А ведь и в самом королевстве неспокойно. Из разных концов поступали сообщения о резких всплесках магической энергии, как при проведении запрещенных ритуалов. Нерегулярные, хаотичные, они никогда не происходили одновременно. Предпоследний всплеск случился в Рамите, крайний – и вовсе в Сатии.

Отодвинув чашку, следователь развернул на столе карту и, сверяясь со списком, пометил красными кружками места, где наблюдались странные явления. Рядом проставил приблизительные даты. Точную удалось определить лишь однажды – здесь, в городе. Ночь убийства девушки, свидетельницей по которому проходила подруга любовницы Первого префекта.

Дело с девицей темное. Подозреваемую он отпустил, а новых не нашлось.

Труп есть, причина смерти установлена лишь в общих чертах.

Брагоньер терялся в догадках, кто мог «выпить» девушку. Свидетели никого не видели.

А еще оранжевое нечто, воздействующее на разум и не заметное обычным людям…

Описанные госпожой Тэр ощущения не подходили ни под один известный ритуал, они вообще ни на что не походили. Брагоньер делал запрос в Университет, советовался с влиятельными магами – ничего. Убита неизвестным существом неизвестным способом с применением волшебства.

Он уже вторую неделю бился над разгадкой. Два преступления с одним почерком. Обе девушки, незамужние, в возрасте до двадцати одного года. Одна девственница, другая нет – значит, версия о жертвоприношении отпадает. Соэр рассматривал и такой мотив, но теперь отбросил.

Единственное, что достоверно знал следователь, – целью преступления стало извлечение жизненной энергии либо для колдовских целей, либо для поддержания сил. Возраст жертв как нельзя лучше подходил – чистая, незамутненная, нерастраченная, концентрированная подпитка. Выбор пола, очевидно, оправдан теми же причинами: у юношей больше вероятность порчи «питательного материала», да и девушку поймать проще. Хотя тут тоже противоречие – в Рамите жизненную энергию, пусть и в меньшем объеме забрали и у мужчин, которым давно минуло двадцать.

Может, преступник питал слабость к молоденьким девушкам? Или, наоборот, ненавидел? Или ему легче их заманить?

По идее, вырисовываются три варианта.

Преступник – мужчина.

Он знакомится с жертвой, флиртует и делает свое «черное дело». Но Ханна путешествовала не одна, ее никуда не заманивали, скорее, она спасалась бегством. Однако вторая жертва не пряталась, спокойно возвращалась домой из гостей.

Преступник – женщина.

Мотив преступления – злоба и зависть. Она выбирает молодых и забирает у них то, чего лишена сама. Обладает определенными способностями и мстит за какую-то обиду. Может, какая-то девушка в свое время увела жениха или потешалась над ней, и теперь, войдя в силу, преступница убивает тех, кто похож на былую обидчицу, забирает жизнь целиком.

Вариант третий: преступник – нежить.

Просто охотится, питаясь чужой энергией. Но существо не могло появиться само, его кто-то вызвал, с определенной целью, которая наверняка противозаконна.

Версий много, а преступника не найти.

Ольер ли Брагоньер терпеть не мог загадок, и еще больше он не любил, когда злоумышленники водили его за нос. Сейчас они поступали именно так.

Следователь пристально вгляделся в отметки на карте, потянулся за чашкой с кофе и замер, пораженный догадкой. Порывисто выдвинув ящик стола, он вытащил пухлую папку с делом о таинственных смертях и извлек сведенья, собранные об Эллине Тэр. Пальцы зашелестели листам, подчеркивая географические именования.

Догадка оказалась верной – гоэта бывала в тех же местах, где фиксировались магические всплески, более того, в то же время. Граф Алешанский по настоянию любовницы заступился за эту женщину, выглядела она невинной овечкой, но, увы, под овечьей шкурой часто прячется волк.

– Нужно было настоять на тесте, – досадовал Брагоньер. – Тогда бы сомнения развеялись. Она казалась искренней, никчемной гоэтой, но, обладай я такой силой, тоже бы ее скрывал. Показания явно изменили под нажимом, так, чтобы выгородить ее. Не стоило отпускать, ох, не стоило! Я не верю в случайности, – отхлебнув кофе, соэр размышлял вслух. – Либо она преступница, либо сообщница, либо ее кто-то использует как орудие. При желании и достаточном опыте в магии, такое возможно. Не встречал, но не исключаю. Нужно проконсультироваться с преподавателями университета. В любом случае, госпожа Тэр знает гораздо больше, чем рассказала. Хорошо, допрошу ее иначе, и господин префект не вмешается: дело серьезное.

Чутье подсказывало следователю, что он разворошил осиное гнездо.

Эллина Тэр не давала покоя. Все ниточки, так или иначе, вели к ней.

Преступница или жертва? Инструмент?

Возможен и еще один, маловероятный вариант – женщину подставили. Но она никто, таких в Сатии – десятки, если только не обладает какими-то скрытыми способностями. Перешла кому-то дорогу? Соэр изучил ее биографию вдоль и поперек – ничего крупнее бытовых ссор, мстить абсолютно некому.

Нужно, нужно присмотреться к Эллине Тэр и не выпускать из виду.

Потянувшись к чернильнице, Брагоньер быстро набросал пару строк на листе с печатью Следственного управления, подписался и приложил личную печать.

* * *

Эллина вернулась из «Белой мышки» с очередной стопкой бумаг на перевод. Другие заказы она временно не брала: ночь в тюрьме не лучшим образом сказалась на душевном равновесии, а без него духи откажутся сотрудничать. Зато перевод успокоит и принесет маленький, но доход.

Гоэта с трепетом ожидала обещанного вызова на допрос, хотя умом понимала, обратно в камеру не посадят. Сам Главный следователь отпустил ее, подписал бумагу о снятии обвинений. Анабель утверждала, подруге ничего не грозит, высокопоставленный любовник все уладил. Действительно, мало найдется в Сатии людей, чье слово весомее слова Первого префекта, но Эллина никак не могла успокоиться. Она подумывала о том, чтобы уехать из Сатии, отдохнуть, подправить здоровье, но без разрешения следователя нельзя.

Перевод не шел. Гоэта бралась за него снова и снова, но не продвинулась дальше первой страницы. Слова вылетели из головы, внимание постоянно отвлекали различные мелочи. Пришлось со вздохом отложить то, что прокормило бы в период безденежья (случались и такие), и выйти на улицу, прогуляться.

После ареста, встречая соседей, Эллина каждый раз испытывала смущение. Все ведь видели, как ей связали руки и затолкали в тюремный экипаж. Такое не забывается, даже если тебя оправдали, все равно постоянно станут припоминать. Дыма без огня не бывает, раз арестовали, значит, за дело.

Побродив по улице, гоэта направилась к Гланеру: у него найдется бутылочка вина. Ей не помешает – появится мнимое ощущение спокойствия.

Гланер жил в Тополином проезде, на границе кварталов. Его дом выглядел намного солиднее, чем жилище гоэты, почти особняк. Зачем одному человеку такой большой дом? Видимо, куплен «на вырост», в соответствии с амбициозными планами на будущее.

Эллине нравился сад друга, небольшой, но ухоженный – Гланер не поскупился на приходящего садовника. Для чего гоэту сад? Для того же, что и дом. Гланер с юности привык жить на широкую ногу, кроме того, надеялся вслед за отцом получить дворянство, а, по его мнению, аристократ, даже будущий, не мог жить неизвестно где.

Калитка оказалась не заперта. Гоэта толкнула ее и зашагала по выложенной дробленым камнем дорожке к крыльцу. Однако не дошла, остановилась, залюбовавшись композицией с солнечными часами и затейливым узором из ракушек и смальты. Очередная бездумная трата денег, зато необычно, притягивает взгляд.

Гланера дома не оказалось, но открывшая дверь прислуга знала гоэту и беспрепятственно пропустила в комнаты.

– Проходите, я сейчас чаю заварю, – засуетилась служанка. – Господин Ашерин скоро вернется: работа.

Эллина понимающе кивнула и прошла в гостиную – самую пафосную комнату в доме. Если на прочих Гланер сэкономил: амбиции и заработок – вещи полярные, то тут расстарался. Обтянутая кожей мебель, часы с боем, небрежно брошенная перед камином шкура – все атрибуты богатой жизни. Гоэта не раз упрекала друга за расточительность, тот лишь отмахивался.

Женщина скинула ботинки и с ногами забралась на диван, благо Гланер разрешал. Сам он объявился через час. К тому времени Эллина успела выпить чаю и обсудить последние новости со служанкой.

Друг поинтересовался самочувствием подруги, приготовил ей лекарство от хандры, как он выразился, и предложил съездить к источникам.

– Денег нет, – вздохнула Эллина. – Брать из банка не хочу: там таки-и-е проценты!

– Зато у меня есть, – Гланер плюхнулся рядом и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. – Лин, – с укором глянул он и положил руку на обшивку дивана, – долго гордость собираешься выпячивать? Я тебе не посторонний, считай подарком.

– Прости, но я таких подарков не беру, – покачала головой гоэта.

– Вот упертая! – Гланер в сердцах стукнул по дивану. – В кого такая уродилась?! А если в долг? Или в долг ты тоже не живешь?

– В долг могу, – согласилась Эллина, отхлебнув из чашки успокоительное. От него отчетливо пахло корнями валерьяны. – На пару недель бы съездила, никогда не бывала в Трие. Красиво, наверное! Только, увы, одни мечты.

Она поставила чашку на стол и спустила ноги на ковер. Яркий, узорчатый, он сразу привлекал взгляд. Эллина все порывалась купить такой, но жалела денег.

Уютно в гостиной Гланера! Много разных диковинок из других стран. Сразу видно, хозяин – эстет, не простой мещанин.

Гоэта хихикнула, вспомнив, каким видела представительного мужчину в черной рубашке. Он не всегда такой важный, Гланер любил выпить, не раз набирался, как свинья. Но, надо отдать ему должное, вел себя прилично, песен не пел, лицом в тарелке не засыпал.

Разговор зашел о показаниях, которые гоэт дал следователю. Как и предполагала Эллина, он приукрасил правду вымыслом. По версии друга, гоэта недалеко от стоянки экипажей закатила истерику, пожелав немедленно попасть домой. В расстроенных чувствах она ринулась в проулок, где обнаружила труп.

Дальше шло короткое совпадение с истиной: гоэта наклонилась, увидела девушку, испугалась. Попыталась взять экипаж – не успела, побрела домой пешком. На полпути ее перехватил Гланер. Он принял состояние подруги за продолжение истерики и не стал задавать вопросов.

Все расписано чуть ли не по минутам, так, чтобы, оставшись одна, гоэта не успевала убить девушку. Плюс любой маг, даже низший, заметил бы последствия ритуала: прилив сил, прорывающуюся в вещный мир яркую ауру, а Гланер клялся добрым именем родителей, подруга выглядела подавленной, еле переставляла ноги. Какая из нее темная!

Друг заставил Эллину вызубрить историю о совместной ночной прогулке. Она несколько раз пересказала ее от своего лица. Изображая следователя, гоэт задал несколько каверзных вопросов – женщина справилась. Убедившись, что подруга не путается в деталях, Гланер с таинственным видом извлек из шкафчика два бокала, поставил на стол и отправился в подвал за вином.

Они выпили за то, чтобы произошедшее с Эллиной стало самым худшим событием в ее жизни.

Как и предполагала гоэта, после разговора с Гланером стало легче. Он, безусловно, мужчина не без недостатков, иногда доводит до белого каления, но в беде не бросит. Настоящий друг. Вот и теперь вспомнил знакомого, жившего в курортном городке рядом с термальными источниками, дал его адрес и обещал попросить, чтобы тот бесплатно приютил Эллину.

– Поживи у него, пока все утрясется. Ванны попринимай, поплавай, воздухом подыши, – Гланер обнял подругу за плечи и чокнулся с ее пустым бокалом. – О деньгах не думай, мы с друзьями скинемся. Если не хочешь брать безвозмездно, отдашь потом частями.

– Гланер, мне запретили покидать Сатию…

Эллина колебалась. Идея с источниками казалась соблазнительной. Положим, ей хватило бы денег на пару недель курортной жизни, остаток можно занять, но запрет… Стража зорко следит за пассажирами дорожных карет и одинокими всадниками.

А ведь она уже размечталась, как станет нежиться в теплых водоемах, пить целебную воду – и для поправки здоровья, и для кожи полезно. Все Гланер, который в красках расписал прелести курортной жизни.

С другой стороны, неужели она не заслужила отдыха? Осенью там наверняка дешевле: приезжих меньше, часто идут дожди, зато источники такие же горячие. Там ведь и отдельные ванны есть, под крышей – Гланер рассказывал.

Эллине хотелось посмотреть на море, пусть даже штормящее и неприветливое. Море и горы в сизой дымке.

Гоэта тяжко вздохнула.

Увы, оставалось только мечтать.

– Не беспокойся, мы с ребятами сходим к твоему соэру Брагоньеру, объясним ситуацию, – Гланер похлопал подругу по плечу. – Он не дурак, поймет, ты не могла никого убить. Смешно же! – фыркнул гоэт. – Он бы себя самого в убийстве обвинил, и то правдоподобнее вышло бы. Уверен, соэр отменит дурацкое постановление, поэтому спокойно собирайся, укладывай вещи. Сегодня же зайду в «Белую мышку», поговорю с остальными гоэтами. Не позволим пятнать честное имя коллеги!

Эллина благодарственно улыбнулась и, наклонившись, поцеловала друга в щеку. Тот сгреб ее в охапку и принялся щекотать. Гоэта визжала, отчаянно вырывалась. Гланер легко пресекал все поползновения и улыбался. Его это забавляло. Наконец он отпустил ее, наградив традиционным шлепком.

– Скажи, паршивец, когда ты избавишься от гадкой привычки? – Эллина потерла пострадавшее место.

– Тебе неприятно? – поднял брови гоэт. – Чем плохо, если мне твоя попка нравится?

– Послушай, Гланер… – нахмурилась гостья и отсела подальше.

Договорить не успела: друг перебил.

– Знаю, сто раз уже слышал, все хорошо помню, – он покаянно склонил голову. – Хочешь дословно? – Гланер скорчил обиженную мину и тщательно скопировал тон гостьи: – «Если ты, извращенец, станешь ко мне лезть, можешь чего-то не досчитаться». Так, кажется, ты пригрозила на заре нашего знакомства, когда я предложил погреть ненастным зимним вечерком.

– Как же, предложил! – хмыкнула гоэта. – Ты без слов обошелся.

– А ты мне коленом… С тех пор и дружим. Кому рассказать – обхохочутся! – Гланер хрюкнул и вернулся на прежнее место. Рука вновь вольготно устроилась на плече. – Лин, а насчет погреть… – Он ненадолго замолчал. – Серьезно, тоскливо станет, позови. Ты моя подруга, а друзьям нужно помогать.

– Спасибо, но как-нибудь, – она скинула его руку с плеча. – Больше, чем на поцелуй, не рассчитывай.

– Скучная ты, Лина! – поджал губы Гланер. – Расслабься, я даже поцелуев не требую. Пойдем, домой провожу, – он встал и оправил рубашку, – а то вдруг опять вляпаешься.

Эллина согласилась. Она не воспринимала слова друга всерьез.

По дороге болтали о всяких мелочах. Гланер, как никто другой, умел поднять настроение.

Распрощавшись с другом, Эллина попробовала снова заняться переводом, но вновь неудачно. Видимо, вино не только успокоило нервы, но и не лучшим образом сказалось на умственных способностях. Точнее, на восприимчивости к языкам. Гоэта смирилась, что сегодня ничего не выйдет, и отложила в сторону работу. Она убрала расшитый документ и отперла нижний ящик стола, где хранила разные полезные вещицы, чтобы переписать адрес, который дал Гланер.

Копаясь в ящике, Эллина наткнулась на обрывок тисненой бумаги. Развернув его, она с удивлением обнаружила, что бумага гербовая. Не тордехешская, а аваринская – как бы средне гоэта ни училась, символику сопредельных государств она знала.

Рассмотрев бумагу со всех сторон и убедившись, что она не поддельная, Эллина решилась ее прочитать. Тоже на аваринском. Пришлось взять словарь – памяти гоэта не доверяла, особенно после распития спиртных напитков.

Пробежав глазами пару строк, Эллина поняла: от бумаги нужно избавиться немедленно. Если ее найдут, одиночная камера станет пожизненной спутницей госпожи Тэр. Нет, в общую ее не посадят, чтобы не смешивать уголовных и политических преступников.

Какой приговор ей вынесут? Гоэта не сильна в законах, но догадывалась, одинокая старость за решеткой – самое мягкое наказание за измену. А тут еще эти два убийства…

В горле пересохло.

Гоэта тяжело опустилась на пол, сжимая в руках злосчастный клочок бумаги – похвальную грамоту короля Аварина за неоценимую помощь, оказанную государству. Имени нет – оборвано, но и без него доказать что-либо очень трудно. Одно: «Ваши старания не окажутся неотмеченными и будут надлежащим образом оплачены» тянет на плаху. Вернее, мешок и веревку. Таких, как она, кажется, топят – вешают простолюдинов. Гоэтам положена привилегия в виде более красивой смерти.

Но откуда взялась грамота, как она оказалась среди личных бумаг? Когда и кто ее подложил? Да когда угодно, Эллина сто лет не убиралась, не заглядывала в тот ящик. И сегодня открыла случайно. Спасибо Гланеру, если бы не он, эта гадость так и лежала бы среди ее вещей.

Гоэта торопливо затеплила свечу и сожгла компрометирующую бумагу. Затем начала лихорадочно переворачивать все вверх дном, опасаясь, что где-то спрятаны оставшиеся клочки грамоты, но ничего не нашла.

Беспокойство и страх снова железной хваткой вцепились в горло.

Уехать из Сатии, чем скорее, тем лучше!

«Кому, кому я перешла дорогу, кто желает моей погибели?» – расхаживая из угла в угол, рассуждала Эллина и не находила ответов.

Действие вина улетучилось, дыхательные техники не помогали, и гоэта решила принять успокоительное. В шкафчике с лекарствами ее постигла неудача – пустой пузырек. Конечно, она же выпила остатки лекарства после освобождения из тюрьмы. Придется варить новое, только не разобьет ли колбу трясущимися руками? Ничего, как-нибудь справится. Распустилась, если и дальше дело так пойдет, отправится к аптекарю склянки мыть: другой работы для сопливой девицы не найдется. Кисейная барышня, размазня!

Эллина принадлежала к тому типу людей, которые умели брать себя за шкирку. Так и тут, наградив плаксу в зеркале парочкой ярких эпитетов, гоэта немного успокоилась.

В последнее время она себе не нравилась, расклеилась. Не пасовала же она перед орками и сомнительными типами – клиенты разные бывали, постоять за себя могла, а тут заметалась курицей-наседкой.

Действие всегда лучше бездействия, а под лежачий камень вода не течет. Либо сразу иди сдаваться властям, либо принимай меры для спасения доброго имени. Гоэта предпочитала свободу тюремной камере, поэтому выбрала второе. Она кое-как поела и полезла в кладовку за травами. Разумеется, мята закончилась, пришлось снова выбраться на улицу, заодно пару других ингредиентов для востребованных снадобий прикупит.

Эллина накинула пальто, взяла сумку и вышла из дома. Плескавшиеся в желудке две рюмки наконец-то подействовали. Гоэту больше не трясло, глаза нервно не бегали по сторонам в поисках неведомо чего. В конце концов, опасную бумагу она уничтожила, а таинственный недоброжелатель… Как-нибудь разберется, ту же Анабель привлечет. Она не разболтает и обязательно поможет – с ее-то связями! Пожалуй, с Бэль и нужно начать, никуда листья и корешки не денутся.

Денег должно хватит на поездку в обе стороны. Стемнело, и гоэта не желала блуждать во мраке: с некоторых пор она не любила ночь, отныне чувствовала себя беззащитной в мире теней.

«Меньше надо работать и больше спать, тогда и нервы целей, – подумала Эллина, забираясь в экипаж, и назвала извозчику адрес подруги. – Отдохну, все как рукой снимет. А пока на травках посижу. Горячительное, конечно, быстрее действует, но не хочется мне спиться во цвете лет».

Анабель дома не оказалось: уехала в театр.

Эллина завистливо вздохнула. Она с удовольствием погрузилась бы в мир грез, но понимала, мечте не дано осуществиться. Публичные представления в Сатии давали, но билеты на стоячие места стоили две чекушки, а сидячие выкупались богатеями и аристократами. В частный дом тоже никто не пустит. Иногда раздавали приглашения, но их опять-таки без знакомства не получишь. Бель пару раз ко дню рождения приносила.